Добыча и охотники

США, штат Висконсин, осень 1994       * * *       Они завтракали, когда по дому пронёсся звон, негромкая, отчётливая трель сигнальных чар. В ней не было ничего угрожающего, но Кэтрин Уилкинс вздрогнула, по столешнице расплылась золотистая лужица кленового сиропа. Сэм Уилкинс медленно положил на стол нож, которым резал оладьи.       - Они пришли, - констатировал он.       Едва восстановившись после встречи с первым иномирским охотником, они поняли, что за ним могут прийти другие, и предприняли ряд мер, чтобы не оказаться захваченными врасплох.       - Мы дорабатывали магглоотталкивающие чары с учётом его особенностей, - рассеяно заметила волшебница.       - Несколько его амулетов имели слабый магический фон. Скорее шаманский, чем классической магии, но всё же. - напомнил Сэм, обнимая жену. – У них могут быть свои волшебники.       - В этот раз мы будем готовы, - Кэтрин прижалась к нему, скрывая дрожь.       В сущности, этот разговор был бессмысленным, они повторяли то, что и так много раз обсуждали. Но молчать нельзя было. Иначе Сэм слишком отчётливо вспомнил бы, как она закричала, когда огромный охотник сломал ей руку. Как он сам не мог её защитить. Иначе Кэтрин слишком ярко вспомнила бы, как страшно было слышать его клокочущее дыхание, чужой палочкой в левой руке чертя формулы кровоостанавливающего и очищающего дыхательные пути заклинаний. Гораздо более сложных, чем Авада.       - Мы готовы.       Подчиняясь движению двух палочек, карта, вроде бы небрежно начерченная углем прямо на досках стены, замерцала, приобрела объём и чёткость.       * * *       Планета уманов имела значительный наклон оси к плоскости эклиптики, а значит, отчётливую смену времён года. В той местности, где приземлился Дурной Глаз, царила осень. Деревья сменяли обычную серую окраску на яркую красно-жёлтую, опавшие листья приятно шуршали под ногами шамана. Местные духи молчали. То ли спали, то ли признали его право находиться здесь после того, как он преодолел внушение.       Дурной Глаз не нашёл воронки взрыва, которую бы оставила система самоуничтожения, зато нашёл овраг, хранивший остаточные следы излучения двигателя. Челнок был здесь, и если его забрали уманы, это было серьёзным нарушением. Ещё один повод разобраться.       Шаман не знал, шёл ли брат от места посадки сразу к месту обитания уманов, или сначала поискал неразумную добычу. Поэтому доверился интуиции.       Едва различимая под шуршащими листьями звериная тропа вывела Дурного Глаза к поляне, где недавно пировали какие-то хищники. Яутжа с интересом изучил останки жертвы. Раскидистые рога и длинные тонкие ноги с копытами принадлежали крупному травоядному. А раздробленные мощными челюстями кости и следы крупных лап с когтями многое говорили о хищнике, которому оно попалось. Точнее, о хищниках, по следам шаман насчитал не меньше пяти животных, скорее всего семейную группу из взрослого самца, нескольких самок и подросших детёнышей.       Совсем как у яутжа, - отметил Дурной Глаз. Да, будь он охотником, ему понравилась бы эта местность. Собственно, она и так ему нравилась. Но интуиция и долг уже тянули дальше.       Через несколько часов пути Дурной Глаз оказался на границах владений уманов. Под скрытием он подобрался совсем близко, и мог наблюдать за их повседневной жизнью. Охотник не обнаружил бы подходящей добычи и быстро заскучал, но шаману было любопытно. И он умел смотреть.       Дурной Глаз смотрел, как темноволосая самка кормит длинношеих большеглазых животных. В соседних загонах и дальше во дворе большого бревенчатого дома занимались какими-то своими делами другие существа, похожие на уманов или мелких чша. По тому, как они взаимодействовали с самкой, шаман заключил, что они занимают примерно то же место, что урм на научных станциях яутжа – наёмные работники, низший вид, но не рабы. Занятно, почему он никогда не слышал о втором разумном виде с этой планеты? Даже если серокожие не имели промысловой ценности, должны были быть хотя бы случайные упоминания?       Из дома вышел рыжеватый самец, присоединился к самке, о чём-то заговорил с ней, небрежно облокотившись на ограду. Дурной Глаз, с трудом оторвался от наблюдения. Здесь было слишком спокойно. Скорее всего, Грохот миновал эту тихую ферму и отправился дальше в поисках достойных трофеев.       …Что-то было не так. Он не замечал чего-то важного. Шаман почувствовал холодок, прошедшийся по позвоночнику от основания черепа до самого хвостового выступа. Самка кормила животных, самец рассеяно смотрел совсем в другую стороны, серокожие сновали туда-сюда с неизвестным инвентарём…       Они знали. Знали, что он рядом, хотя может быть, ещё не поняли, где. Во всех их действиях была едва уловимая нарочитость, которую невозможно сознательно уловить в поведении незнакомых существ. Но шаманское чутьё Дурного Глаза запоздало предупредило его об опасности.       Отступать было противно самой его природе – даже будучи шаманом, он оставался яутжа. Да и самый простой, если не единственный, способ узнать, как закончилась жизнь Грохота – спросить у возможных очевидцев. Дурной Глаз отключил маскировку и вышел на открытое пространство.       Самец выхватил из рукава недлинную палку, мгновением позже самка последовала его примеру, бросив корзину. Дурной Глаз никогда не видел такого оружия, но уманы явно считали свои палки оружием, а им видней. Они разошлись, профессионально беря шамана в клещи. За хозяевами подтянулись работники. Серокожие не выглядели серьёзными противниками, но садовый инвентарь, при внимательном рассмотрении ощетинившийся острыми лезвиями и шипами, держали уверенно. Один так и вовсе выдернул из плетня несколько прутьев, оказавшихся замаскированными луком и стрелами.       Дурной Глаз испытал крайне неприятное ощущение, что это он дичь, которую аккуратно привели в ловушку. Теперь он не сомневался, что Грохот погиб именно здесь. Эти двое знали, что такое яутжа. Опасались его, в их движениях всё же была нервозность, говорящая о недостатке уверенности. Но готовы были сражаться. И наверняка подготовили ему дополнительные сюрпризы.       Не то чтобы молодой шаман боялся. Но он знал предел своих возможностей. Он был обучен, как охотник, но не оттачивал эти навыки на практике, сосредоточившись на тренировках чувств и разума. Если эти уманы убили воина клана, вероятно, смогут убить и его. Или он убьёт их, но ему нужны ответы, а не черепа на трофейную стену. В любом случае его миссия не будет выполнена, а дух Грохота останется вечно бродить по туманам междумирья.       Поэтому Дурной Глаз лихорадочно соображал, пользуясь тем, что уманы тоже медлят с нападением. Чего никогда не сделал бы Грохот, вообще не сделал бы воин?       Не проявил бы уважения к дичи.       Дурной Глаз глубоко вздохнул, плавно развёл в стороны руки, показывая, что в них нет оружия. И поклонился.       Как равным.       Как шаман – шаманам.       * * *       Сэм с Кэтрин переглянулись.       Всё шло, как они запланировали, и всё же неожиданно. Хотя как можно было предусмотреть всё, когда готовишь ловушку на малопонятное существо, происходящее не только не из магического мира, но вообще из другой планеты.       Чужак, который вышел из рощи, сбрасывая некий аналог дезилюминационного заклинания, был похож и не похож на первого. Такой же рослый чешуйчатый гуманоид с закрытым маской лицом. Но оружия и брони на нём на первый взгляд, было поменьше, зато он был с ног до головы увешан амулетами. Бусы, мешочки, резные фигурки и пучки перьев украшали гриву, многорядными ожерельями свисали с шеи и пояса, обвивали лодыжки и запястья. Дополнял картину предмет, похожий на небольшой индейский бубен, закреплённый на левом наруче.       Уилкинсы разошлись, чтобы не представлять из себя лёгкую мишень. По плану ловкие пакваджи должны были отвлечь врага, давая волшебникам время прицелиться. На дорожках было начерчено несколько небольших парализующих пентаграмм на случай, если придётся отступать к дому. А за домом, в качестве секретного оружия на крайний случай, прятался Цезарь. Они знали, насколько серьёзна угроза, и не собирались рисковать зря.       Но чешуйчатый не стал атаковать. После недолгой напряжённой паузы он медленно развёл руки и поклонился.       - Кажется, оно не хочет драться, – в пол голоса предположила Кэтрин. - И точно шаман. Чувствуешь, амулеты фонят?       - Или шаманка, - Сэм оценил количество украшений.       По лицу было понятно, как ему хочется воспользоваться заклятьем распознавания, чтобы понять назначение многочисленных амулетов. Но махать палочкой в такой ситуации было глупо и рискованно. Вместо этого Сэм сунул её за пояс, развёл руки и поклонился, подражая движениям чешуйчатого.       - Кажется, ты прав, - Кэтрин страховала мужа, держась так, чтобы существу было сложнее разглядеть её собственную, очень приметную палочку. Ничего не произошло, и она тоже поклонилась необычному гостю. – И что теперь?       Уманы ответили на его поклон. Наверняка просто подражали, не понимая, какую честь им оказали этим жестом, но главное, шли на контакт. Дурной Глаз, как представитель более развитого вида, сделал следующий миролюбивый жест – двигаясь всё так же медленно, чтобы не спугнуть и не спровоцировать уманов, тихо переговаривающихся между собой, он снял маску.       - Знак Даров Смерти! – Кэтрин зачарованно рассматривала лоб существа, на котором был нарисован белой краской узнаваемый символ из треугольника, круга и прямой линии. На Сэма, в детстве читавшего не сказки барда Бидля, а легенды про мудрого Манабозо, хитрого братца-кролика, про Человека-Грома и жену Утренней Звезды, он такого впечатления не произвёл.       - Ну и рожа у них, - сморщил нос волшебник, на мгновение став особенно похожим на койота, глядя как расправляются, а потом снова прижимаются ко рту жвала существа. – И пахнет от них…       Пахло действительно ощутимо без всякой магии, смесью естественного резкого запаха, который они знали по первому охотнику, и незнакомых благовоний. Но Кэтрин это интересовало меньше всего.       - Наверное, надо позвать его в дом. Не стоять же так? – она сделала приглашающий знак рукой, надеясь, что у существ, имеющих приблизительно схожую форму тела, будут похожи и жесты.       Чешуйчатый охотно направился к ней, и Кэти повела его в сторону дома. Ей понадобилась немалая выдержка, чтобы не коситься на него через плечо и не забывать носком сапога затирать линии парализующих пентаграмм на дорожке. Впрочем, волшебница знала, что её страхует Сэм, а значит, можно сосредоточиться на вопросе, как договариваться с гостем дальше.       Приглашение в жилище могло быть ловушкой. А могло быть ответным знаком добрых намерений. В разных культурах приглашение под свой кров могло означать едва ли не признание родственником или наоборот не иметь никакого значения. Но в данном случае это было не важно, и Дурной Глаз без сомнений последовал за самкой.       Едва перешагнув порог, он осознал то, что интуитивно уловил гораздо раньше.       Это был дом шамана. Шаманов.       …Гроздь осколков зеркала на тонких нитках, висящая у окна, покачивалась и нежно позванивала, хотя он не чувствовал никакого сквозняка. Тонкие узоры, продолжавшие и подчёркивавшие естественный древесный узор стен, были не просто узорами. Если смотреть боковым зрением, они словно текли, вились, как плети ползучего растения. Они не были письменностью в привычном смысле этого слова, но они шептали, требовали, заклинали: не говори зла, не замышляй зла, не делай зла. Плетёные из сухой травы и толстых нитей циновки на полу были украшены простыми геометрическими символами, похожими на те, что используют жрецы и шаманы десятка культур, и вряд ли это было случайностью.       Дурному Глазу сразу понравился этот дом. И ощущением грани междумирья, близкой, но не настолько истончившейся, чтобы это стало опасным. И чисто материальной надёжностью – пол не прогибался под его ногами, потолок был достаточно высоким, чтобы спокойно стоять в полный рост, мебель в помещении, где они наконец остановились, тоже деревянной, массивной и достаточно прочной, чтобы выдержать яутжу.       Уманы указали ему на табурет, сами устроились с другой стороны стола и уставились выжидающе. Дурной Глаз сел. И растерянно шевельнул жвалами. Отлично, контакт состоялся. Но как теперь с ними разговаривать? Он не учёл, что придётся говорить с существами, не зная даже азов их языка. Кто будет собирать словарь и настраивать переводчик языка дичи? На пробу шаман похлопал себя по груди и назвался. Уманы закивали – только многолетний опыт общения с другими видами позволил ему ограничиться негодующим взрыком, который к счастью не поняли. Представились в той же манере. Имена у них были короткие и несложные, но в целом разница речевого аппарата окончательно стала очевидной.       - И как нам с ним или с ней разговаривать? –задумалась Кэтрин. – Они же рычат, а не говорят. Мы его имя толком не выговариваем, он наши. А письменность невыразимцы так и не успели расшифровать…       - А мы будем не писать, - весело прищурился Сэм. Непосредственная опасность его семье не грозила, и он вернулся к любимой роли озорного и любопытного старины-Койота. – Старым добрым пиктографическим методом. Асаме, принеси письменный прибор из кабинета!       Уманы были парой, долго и с удовольствием живущей вместе. Дурной Глаз отчётливо чуял это и по тому, как смешивался их запах, и по тому, как они разговаривали, не надо было знать язык, чтобы видеть, что они понимают друг друга до того, как завершена фраза.       Он так увлёкся наблюдением, что чуть не схватился за копьё, когда уман внезапно закричал через плечо. Но это был всего лишь приказ.       Вскоре пожилая самка из серокожих карликов, держащаяся с надменностью матриарха, принесла три небольшие посудины, несколько свитков желтоватого материала и несколько крупных птичьих перьев.       Уман расстелил по столу один из свитков, оказавшийся тонко выделанной шкурой животного. Продемонстрировал, что перо нужно макать в плошки, содержащие красную, белую и чёрную краску. Вероятно, в нём была встроенная система самоочищения, потому что краски не смешивались. Самка перехватила перо у своего самца, и несколькими росчерками белой краски повторила универсальный защитный символ, который Дурной Глаз изобразил у себя на лбу перед высадкой.       Игра в вопросы и ответы - это было понятно. Он немного удивился, что самка задала такой простой вопрос. С другой стороны, для начала сойдёт, это гораздо проще, чем «Кто ты такой и зачем припёрся?» И потом, разве ему самому не хотелось узнать, как действуют те говорящие без слов линии на стенах? Поэтому Дурной Глаз подтянул рисунок к себе и дорисовал так, как этот символ обычно объясняют малькам.       У вершин треугольника – гора, молния и планета, вращающаяся вокруг звезды. Материя, энергия и время – мир, пока не населённый. Круг – центр силуэта самки, чрево Белой Матушки, порождающее всё живое. Вертикальная черта – копьё Чёрного Охотника, защищающее и убивающее, катализатор перемен, приводящий мир в движение. Не должно быть ничего непонятного для вида, который худо-бедно начал окружать планету искусственными спутниками.       …Дурной Глаз не подозревал, насколько ему повезло. Многие волшебники проводили всю жизнь в замкнутых анклавах, никак не пересекаясь с миром обычных людей. Вероятность встретить представляющих Землю стоящей на трёх китах и пугающихся кофеварки была далеко не нулевой. Но Сэм и Кэтрин значительную часть своей жизни проводили в резервациях. Представители коренных народов на своей территории жили так, как их предки сотни лет назад, и с высокой секвойи плевали хоть на закон Раппопорт, хоть на Статут Секретности. Индейцы и иннуиты верили в силу шаманов, шаманы свободно её демонстрировали, скрывая только самые серьёзные из своих возможностей. Но и обратное было верно – не скрываясь от магглов, а незаметно встраиваясь в их общество, шаманы прекрасно разбирались в науке и технике внешнего мира. Классическим волшебникам Уилкинсам пришлось научиться тому же. Это было непросто, но они справились. И никогда об этом не жалели.       - Смотри, мужчина, женщина и мир, в котором они живут, - Кэтрин с азартом водила пальцем по возвращённому рисунку.       - Логичнее, чем в вашей сказке, - привычно подколол Сэм, которого всегда забавляла замшелость британских магов.       - И практичнее, - ничуть не обиделась Кэти. – Дары Смерти довольно бесполезная штука, но если рассматривать знак в таком плане и запитать через точки пересечения…       - Будет универсальная стабилизирующая печать. Хоть книгу защищай от жучка-точильщика, хоть зелье от порчи, хоть мозги от легилимента.       Они переглянулись и одновременно покачали головами. Мысль была заманчивая, но невыполнимая. Ни один из них не был прирождённым легилиментом, а с тем минимумом, который давали в школах, слишком рискованно лезть в голову нечеловеческому существу, тем более нечеловеческому магу.       Дурной Глаз негромко рыкнул, привлекая внимание уманов. Пока они обсуждали его рисунок, он успел нарисовать свой. Себя – отметив чёрный силуэт характерным белым пятном вокруг глаза и тем же защитным символом для наглядности, и Грохота, изобразив его покрупнее и с оружием. Ещё подумал, и продемонстрировал на мониторе наруча фотографию Грохота, сохранившуюся ещё с времён училища. Старая, но вдруг так будет нагляднее?       Уманы снова зашушукались, они явно поняли, о ком речь, но дальше дело застопорилось. То ли они не поняли, зачем Дурной Глаз спрашивает, то ли не хотели отвечать. Как же им объяснить, почему это важно?       - Женщина ищет мужа. Или сына, - нахмурился Сэм, изучая рисунок. Чего-то такого стоило ожидать, но теперь проблема стала совершенно конкретной.       Кэтрин прикрыла глаза, не столько размышляя, сколько прислушиваясь к ощущениям, к той самой интуиции, которую никто так и не смог измерить, но почему-то считается, что она есть у волшебников. Ловя оттенки эмоций – у неё был богатый опыт работы с животными, с которыми классическая легилименция бесполезна или опасна, но можно уловить поверхностные чувства. Пытаясь представляя себя на месте этого белоглазого, и зябко ёжась - она тоже была на грани потери. Но если бы она искала, она искала бы иначе. Да.       - Не думаю, - она покачала головой. – Украшения шаманские, амулеты, а не побрякушки для красоты. И женщина искала бы близкого иначе, мы бы поняли. Эмоциональные реакции должны быть схожими. Есть какой-то долг или что-то личное, иначе бы он не искал. Но это именно он.       - Покажем?       - Надо, - не то чтобы ей этого хотелось, мало ли, как отреагирует чужой шаман на то, что для них было исключительно самозащитой. Но так было правильно.       - Надо, - неохотно согласился Сэм, начиная набрасывать на чистом пергаменте первые фигурки.       Уманы опять пошептались, после чего самец подтянул к себе чистый лист пергамента и начал набрасывать схематичные, но узнаваемые фигурки. Он сам, его самка, маленький серокожий с луком и стрелами, яутжа, туша какого-то животного без головы, другое животное с рогами и клыками, силуэты деревьев. А потом он сделала то, от чего у Дурного Глаза потрясённо отвисли максиллы. Уман поводил своей деревянной палочкой над рисунками, и они ожили.       Фигурки яутжа и рогатого зверя разошлись на разные стороны листа. Фигурки уманов и серокожего собрались вокруг убитого животного, потоптались немного, а потом цепочкой пошли к «лесу», где прятался яутжа. Яутжа прыгнул на них с дерева, выпустив запястные лезвия, уманы отстреливались лучами из палочек. Яутжа ранил всех троих, но тут прибежал рогатый зверь с другого края листа, и схватка закипела с новой силой. Потом все фигурки смешались в одну кучу, снова разделились – на лежащего охотника и исчерканных красным, но живых аборигенов, двуногих и четвероногого. И замерли.       Дурной Глаз осторожно ковырнул когтем край листа. Кто бы мог подумать, что у технологически отсталых уманов настолько развиты шаманские практики? Он никогда даже не слышал ни о чём подобном. Хотя у всех народов шаманы в той или иной мере закрытое сообщество, о них мало знают даже рядовые представители собственных видов. Откуда бы охотникам узнать о шаманах дичи? А те, кому не повезло столкнуться с ними лично, не вернулись, как Грохот.       Молодой шаман снова уставился на рисунки, такие обыкновенные и неподвижные сейчас. В целом, становилось понятно, что произошло. Уманы нашли животное, убитое Грохотом на их территории, прошли по следам, и то ли застали охотника врасплох, то ли подобрались слишком близко к челноку – иначе не объяснить, зачем он напал на не слишком подходящих на трофеи существ. И Грохот почти победил, но напавшее животное отвлекло его… а вот конец истории был явно намеренно скомкан. Уман явно не хотел показывать, кто именно нанёс смертельный удар – то ли не хотел признавать победителем животное, то ли прикрывал от возможной мести свою самку.       Дурной Глаз накрыл рисунки раскрытой ладонью, потом сжал руку в кулак, прижал его сначала ко лбу, а потом к груди, показывая, что понял и благодарен. Жирной чёрной линией обвёл изображение лежащего охотника и посмотрел на уманов вопросительно. Те нервно переглянулись, снова заговорили между собой, в интонациях шаману почудилась неуверенность. Похоже, его не поняли. И как им объяснить? Он не умеет делать картинки движущимися.       Зато может двигаться сам. Шаман медленно встал. Впечатлительные уманы нервно шарахнулись от него, но Дурной Глаз не собирался нападать. Помещение было достаточно большим, чтобы попробовать…       Боги и духи редко прислушиваются к обычной речи разумных. Те говорят слишком много и слишком бессмысленно. Символ, музыка и танец гораздо лучше подходят для общения с обитателями междумирья и теми, что за ним. Особо одарённые воины, воины-шаманы, практикуют танец-бой, отключающий повседневный разум, словно в теле его на время заменяет сам Чёрный Воин. Дурной Глаз предпочитал танец-разговор, тот, что танцуют не противнику, а собеседнику, используют, чтобы вопрошать духов и передавать живым их ответы.       Под напряжёнными взглядами уманов он начал первые движения, пока только вводящие в транс, отстукивая ритм на маленьком бубне…       - И что мы будем делать? – спросила Кэтрин, под столом стискивая в руке ту самую волшебную палочку. Легко было использовать на артефакт часть тела неведомой хищной твари. Но вот следом приходит тот, для кого это не тварь, а друг или родственник, и становится не то чтобы страшно – неловко.       - Думаю, красть чучело из музея будет излишним, - невесело усмехнулся Сэм. – Попробуем убедить его, что тело уничтожено. Ну скажем сожжено по нашему погребальному обычаю.       Воплотить свою идею волшебник не успел. Чешуйчатый здоровяк встал, заставив их с Кэтрин напрячься и потянуться к палочкам и защитным системам дома. Но нападать он не собирался. Он вышел на середину комнаты и начал медленно двигаться по кругу, выстукивая на маленьком бубне непривычный, но несомненно осознанный, значащий ритм.       - Чувствуешь, это даже не шаманская техника. Он как будто использует бубен вместо палочки, - Сэм прислушивался, а потом начал сам негромко отбивать тот же ритм костяшками пальцев по столу.       - Он хочет что-то нам сказать, - Кэти тоже слушала. – Что-то, на что ему не хватает языка и картинок.       - Ванаги вачипи! – волшебник всё же рискнул взмахнуть палочкой, обводя общим символом себя с женой и чужого шамана. Впрочем, тот, похоже, уже не видел их, полностью отдавшись ритму и странному медленному танцу.       Заклинание Пляски духов было хорошо тем, что равно действовало на магов, сквибов и магглов. Оно не сопровождалось никакими яркими эффектами и действовало незаметно. Разработанное заклинателем Вовокой для собственно Пляски духов, оно усиливало эмпатию попавших под его воздействие.       Чуть меньше самоконтроля и чуть больше спонтанности. Чуть острее восприятие чужих эмоций и чуть ярче собственные. Ничего, что показалось бы подозрительным стороннему наблюдателю, но оно значительно упрощало достижение коллективного транса независимо от одарённости участников обряда.       Кэтрин опустила плечи, отпуская напряжение. Невербальным Акцио поманила со стены маракас из сушёной тыквы. Зашуршали-зашелестели пересыпающиеся семена. Сэм азартно нагнулся вперёд, громче и увереннее отстукивая ритм. Гривастый здоровяк, сначала монотонно и немного неуверенно двигавшийся по кругу, теперь словно искал кого-то, встряхивая гривой и разгоняя руками несуществующий дым или туман. Туман, который волшебники уже почти видели.       Вначале Дурному Глазу было сложно достичь нужного состояния, когда сознание одновременно предельно рассеяно и сконцентрировано в точку. Отвлекали непривычные запахи уманского жилья, сами уманы, которых он ещё не привык воспринимать, как разумных существ, абсурдность самой ситуации, в которой он оказался. Но потом на глухой рокот его бубна наложился более звонкий ритм ударов по дереву, фоном зашелестело, словно дождь по густой листве или набегающая на берег океанская волна.       Дурной Глаз во второй раз почувствовал, как отвисают жвала, потому что это уманы подхватили заданный им ритм. Самец отстукивал его пальцами прямо по деревянному столу. Самка мерно встряхивала продолговатый предмет, издающий тот самый дождевой шорох. Они оба были шаманами. Оба понимали, что он делает. Яутжа шкурой чувствовал их поддержку и внимание.       И от этого неожиданно стало легко. Танец наконец захватил его, сознание распалось и собралось заново таким, каким оно бывает во сне. Дурной Глаз снова шёл сквозь туманы междумирья, снова видел там Грохота, снова пытался понять, что не пускает душу воина ни в чертоги Чёрного Воина, ни на новое перерождение. Он заново испытывал удивление и горе, сосредоточенность поиска ответа, потрясение, когда получил его, и готовность начать новый поиску уже наяву. И откуда-то знал, что уманские шаманы идут рядом с ним по этому пути, выслушивают и поддерживают.       А потом его история закончилась, музыка стала отрывистей, превратившись в ступени, по которым Дурной Глаз поднялся из иллюзорного междумирья в реальность. И затихла.       Яутжа тяжело опустился на своё место за столом. Танец опустошил его, полностью выпил силы. Если бы его попытались убить, сейчас это было бы очень просто. Вряд ли он смог бы даже удержать копьё в руке. Но вместе с силами ушло и горе. Он был именно пуст, выскоблен дочиста, как дом перед Долгой Ночью. И готов принять что-то новое.       Уманка, Кхэт, Дурной Глаз впервые начал видеть в ней существо с личным именем, а не просто абстрактную представительницу вида, посмотрела на него сочувственно. С таким отчётливым пониманием и сочувствием, что этого просто не могло быть. А потом вытащила из-под стола и, с видом несчастным и решительным, положила перед ним ту палку, которую здесь использовали в качестве оружия и шаманского инструмента одновременно.       - Ты уверена? – спросил Сэм. Он прекрасно знал, что жена буквально от сердца отрывает добытый в бою и обильно политый их общей кровью трофей. Волшебная палочка из члена инопланетного охотника получилась на славу, сильная, прекрасно подходящая хоть для боевых заклинаний, хоть для чар лечения и плодородия.       - Так будет правильно. Ему это важно, - Кэтрин с несчастным видом прикусила губу. – Настолько важно, что ради этого он добирался сюда из какой-то невообразимой дали, по сравнению с которой Австралия у нас на заднем дворе.       Шаман с непроизносимым именем медленно, протянул когтистую руку. Палочка стрельнула в него пучком колючих искр.       - Извини, она не любит чужие руки, - виновато мотнула головой волшебница.       Сэм посмотрел на понурую жену, на клыкастого, скорее растерянно, чем сердито потирающего ужаленные пальцы, что-то ворча себе под отсутствие носа.       И его осенило.       В третий раз за последние несколько часов Дурной Глаз потерял контроль над выражением лица.       До сих пор он больше концентрировался на Сэме, самце, подсознательно воспринимая его, как возможного противника. Никакое шаманское обучение не могло полностью подавить нормальные инстинкты яутжа. Палка у того была обычная, из покрытого резьбой дерева. То, что с несчастным видом положила перед шаманом Кхэт, даже вблизи угадывалось не с первого взгляда. Высушенный и отполированный половой орган яутжа из толстого и ярко-зелёного превратился в тонкий зеленовато-бурый. Но сохранил изгиб, рёбристость и характерную форму головки, хотя мастер и расположил её в не совсем анатомическом положении.       Не удивительно, что дух Грохота чувствовал свою ущербность. Уманский артефакт был не просто обработанным для сохранности трофеем, он сохранил в себе часть изначальной сущности. Теперь Дурной Глаз знал, кто был настоящим победителем его брата. В том, что уманка взяла себе трофей и нашла ему применение, он не видел ничего особенного. Некоторые арбитры собирали головы убитой Дурной Крови, как охотники черепа дичи. Центральным элементом его собственного ожерелья была фаланга пальца давно ушедшего на Последнюю Охоту шамана, учителя его собственного учителя. И Дурной Глаз был готов завещать будущим ученикам пару собственных пальцев, чтобы сохранить преемственность поколений.       Медленно и неловко, как в продолжающемся сне, Дурной Глаз протянул руку к отданному ему предмету. Но взять не смог, стоило прикоснуться, в пальцы ударило несколько колючих искр. Уманка развела руками, замотала головой и прощебетала что-то виноватое, отчаянно показывая, что это не она. Дурной Глаз дёрнул жвалами в невесёлой усмешке.       - Ну да, это не та часть тела, за которую может безнаказанно взяться другой самец. То ли дело самочьи ручки, - пробормотал он себе под нос.       Придумать способ защиты шаман не успел. Уман возбуждённо вскочил, отбежал к закопчённой каменной нише в стене, вероятно, служащей очагом в холодное время года, и притащил солидный кусок дерева. Опустил на стол, замахал собственной шаманской палкой, бормоча что-то совсем невнятное. Деревяшка оплыла, как попавший в тепло кусок льда, сжалась, и превратилась в точную копию того, что уже лежало на столе.       Дурной Глаз покрепче прижал жвала, чтобы не сделать дурацкую физиономию в четвёртый раз. Оригинал и так невозможно созданная копия выглядели абсолютно одинаково. Он протянул руку, попытался дотронуться. Настоящий орган снова ужалил шамана искрами. Второй удалось взять, ощутив все изгибы и рёбра, гладкую поверхность хорошо выделанной, выглаженной, укреплённой каким-то составом кожи. Если это была иллюзия, то обманывала она и зрение, и осязание и даже нюх – запах яутжа слабо пробивался сквозь запахи уманки, дубильных веществ и каких-то ароматических трав.       А ведь это могло сработать. В мире духов качественно сработанное подобие было равнозначно оригиналу. Грохот не будет обманут, его духовное тело обретёт целостность. А судьба материального в любом случае одинакова для всего живого – послужить кому-то ещё, пищей или инструментом, почему нет, возвращаясь в великий круговорот жизни.       Шаман подтянул к себе перо, над нарисованным раньше лесом изобразил местное солнце. Сделал вопросительный жест. Уман тут же помахал над рисунком своей палочкой. Нарисованная звезда трижды взошла с одной стороны леса и зашла с другой. Значит, это действительно была временная иллюзия, а не полноценное превращение, но трёх суток Дурному Глазу хватало с избытком. Хватило бы и трёх часов.       Следующим шаман нарисовал жаровню с горящим в ней огнём и себя, бросающего в огонь член Грохота. Чтобы не возникло сомнений, подтянул к себе поддельный, жестом предложив Кхэт взять настоящий.       Самка схватила его так торопливо и радостно, что Дурной Глаз улыбнулся во все мандибулы. Частица тела его брата оставалась в надёжных руках. А что до духа, ему оставалось бесцельно бродить совсем недолго.       Уман Сэм рассмотрел новый рисунок, что-то сказал супруге и поманил гостя за собой. Они вышли из дома, прошли через двор, где на Дурного Глаза едва не бросилось здоровенное хищное животное, то самое рогатое с рисунка, но самка остановила его одним повелительным окриком, а потом ещё и затискала, как милого домашнего любимца.       В очередной рощице обнаружился аккуратно выложенный камнями круг, на котором явно не один раз разжигали огонь. Рядом хранился запас дров, видимо, хозяева регулярно использовали это место для своих ритуалов. Они подвели Дурного Глаза к кругу и вежливо отступили назад к деревьям. Совсем не ушли, но и скрывать ему было нечего.       Шаман сложил небольшой костёр, бережно устроил на нём копию уманского трофея, разжёг огонь. В разгоревшееся пламя сыпанул горсть сухой травяной смеси из тех, помогают прокладывать тропу в мир духов. И просто стоял рядом, глядя в поднимающийся дым, мысленно вспоминая и провожая брата, пока на камнях не остался только пепел. Ещё надо было уснуть, чтобы убедиться, что дух Грохота обрёл целостность. И попытаться узнать, куда делся его челнок. Хотя обострившаяся после танца интуиция подсказывала, что первое верно, а второе в данном случае не важно.       Словно отвечая на его мысли, за спиной зашушукались уманы, всё время, пока горел огонь, сохранявшие абсолютную тишину.       - Как думаешь, теперь он вернётся обратно в свой мир? – шепотом спросила Кэтрин. Огонь догорел, шаман пошевелился, его украшенная лентами, кольцами и подвесками грива зашуршала по спине.       - Пригласим остаться, - не сомневаясь отозвался Сэм. – Чувствуешь, мы до сих пор его считываем? И скорее всего он нас. Забористая штука этот танец. Я с таким ещё не сталкивался, хочется узнать больше.       - У тебя ещё монография по вампирам не дописана.       - Допишу. Они всё равно просили черновик посмотреть, у них же секретность похлеще нашего Статута. А у нас найдётся, чем его кормить?       - Мясом. Они облигатные хищники, это мы точно выяснили. И скорее всего сырым, очень уж характерная пищеварительная система. Потрясающие существа.       - Это характерная черта магозоологов, чем более хищное и агрессивное существо, тем больше восторгов?       - Он разумный, так что больше по твоей части.       - Сэм, Кхэт? – интонация обернувшегося к ним существа была отчётливо вопросительной.       - Пойдём домой, - предложила Кэтрин, сопроводив слова жестами и стараясь вложить в них как можно больше ощущений. – Будем есть и говорить. И может быть танцевать.       Дурной Глаз провёл в доме уманов много дней.       В первую же ночь ему приснилось, как повеселевший Грохот, снова осознавший себя самцом, бодро идёт сквозь истончившийся туман туда, где слышны боевые кличи и звон оружия. В чертоги Чёрного Воина, где вечно сражается и пирует его свита. Не самый лучший выбор с точки зрения шамана, но для Грохота он был правильным. По поводу челнока тоже можно было не волноваться, Дурного Глаза заверили, что он никуда не уйдёт из сообщества шаманов, а те плохо разбираются в технике. Спешить было некуда, и он мог в своё удовольствие знакомиться со здешними шаманскими приёмами.       Отсутствие общего языка сильно мешало, но уманы активно над этим работали. Очередное птичье перо, в этот раз летающее само по себе, записывало за Дурным Глазом его речь. Каким образом оно узнавало, что именно писать, он так и не понял, хотя его заверяли, что к его следующему прилёту смогут создать словарь достаточный, чтобы самодвижущиеся перья записывали речь одного на языке других и наоборот. Не такая совершенная система, как используемые яутжа переводчики, но вполне годная.       Умановские шаманы были удивительны. Они свободно черпали энергию из междумирья, творя с её помощью невероятные вещи. Они могли превращать предметы один в другой, заставлять их летать, летали сами, без всякой техники, на палке с привязанным к ней пучком прутьев, призывали ниоткуда воду и подчиняли животных, некоторые из которых сами едва ли не наполовину принадлежали миру духов.       И при этом уманы практически ничего не знали о самом междумирье. Невероятно могущественные, одновременно они были полуслепыми, их знания о богах и духах были обрывочными и больше напоминали формальные каноны жрецов. Дурной Глаз не понимал, как это возможно, но танцевал для них, показывая привычный ему путь на ту сторону, и каждый раз сам радовался их восторгу, так хорошо знакомому ему восторгу познания.       Наверное, опасно было раскрывать чужакам так много, в том числе и для них. Но всё та же интуиция подсказывала, что эти двое не пропадут и не используют полученные знания для дурного.       Его тоже пытались учить. И, хотя уманские чудеса не давались яутже, сам факт их существования расширял для него границы возможного. Новые знания, новые мелодии, новые способы обострения восприятия – всё было не зря.       С точки зрения волшебников шаман яутжа с очевидным, при его-то лице, именем «Дурной Глаз», был сквибом. Он прекрасно видел и чуял магию, но сам воспользоваться ей не мог. Может быть, ему не подходило именно колдовство палочкой. А может быть – Сэм считал именно так по аналогии со знакомыми ему шаманами, - способность волшебников к манипуляции объектами материального мира противоречила более неуловимой, но не менее важной способности к взаимодействию с тем, что индейцы называли Маниту, силой духовного мира.       Дурной Глаз не мог зажечь огонь или левитировать предмет, но его амулеты действительно обладали эффектом, схожим с эффектом некоторых заклинаний или зелий – отводили глаза, привлекали удачу, отпугивали тёмные сущности. Очень слабо, зато без побочных эффектов, позволяя использовать их постоянно. Уровнем интуиции и эмпатии он превосходил волшебников, тоже ими не обделённых, а талантом к путешествию в мир маниту, поля Вечной Охоты – большинство знакомых им шаманов. Ни Сэм, ни Кэтрин так и не смогли бы повторить его путь, но они тоже чувствовали, что после совместных тренировок становятся более сильными и чуткими.       Они прощались как старые друзья.       Прыгал и весело тявкал под ногами пёсик с двумя хвостами, признавший гостя хозяев за своего и сообщавший об этом на всю округу. Гривастый яутжа торжественно поклонился, поправил заткнутые за пояс парные маракасы, самые большие, которые нашлись в коллекции Уилкинсов. Свёрток с образцами растений, тронутых туманами междумирья, уже лежал в челноке, ожидая осторожных и вдумчивых исследований. Кэтрин погладила новые бусы из белых и рыжих костяных бусин, и двумя руками сжала огромную чешуйчатую лапищу. Сэм предпочёл поклониться по яутжевски, придерживая оттягивающий ремень нож из хвостового шипа священной дичи.       Потом они отошли, и прикрываясь от выхлопа двигателей двойным Протего, смотрели, как взлетает удивительный механизм, позволяющий перемещаться между звёздами.       - Напишу статью по шаманизму звёздных племён, - мечтательно улыбнулся Сэм. – Это будет сенсация.       - Невыразимцы с нас живых не слезут, и призраков допросят, если что, - хмыкнула Кэтрин. – Лучше подождём, когда он вернётся, Заодно язык успеем освоить. И эту новую модификацию Танца Духов. А там уже вместе решим, что писать, а что оставить между нами.       - По крайней мере, никто кроме шаманов к нам больше не прилетит. Магглоотталкивающие чары с его помощью получились на славу. Пойдём домой?       - Пойдём.       Кэтрин в последний раз задрала голову к небу, где уже растворялся белый инверсионный след звездолёта. Волшебная палочка, право на владение которой было официально признано её, палочки, в некотором роде родственником, приятно грела волшебнице ладонь. И пользоваться ею теперь было немного грустно, но совершенно не стыдно.       Дурной Глаз задержался на орбите, рассчитывая курс на Центральный Комплекс. Система связи его челнока была не слишком мощной, оттуда будет проще узнать, куда направился Древний Лес. Молодому шаману не терпелось поделиться с наставником своими открытиями. Древний Лес, большой любитель новых неожиданных путей, должен был оценить эту историю.       Планета уманов снова словно смотрела на Дурного Глаза. Но теперь духи говорили, что здесь будут ждать его возвращения.