Амулет для шамана

Сердце Хёнджина уходит в пятки от страха, сковывающего тело. Однако духи вокруг него не шугаются, не прячутся по кустам и не разбегаются в стороны при виде кошачьих глаз. Это немного расслабляет Хвана. Он приводит дыхание в норму, делая глубокий вдох и слегка прикрывая глаза. Тело до сих пор напряжено, готовое к бегу. — Здравствуй, — во второй раз за день пробует молодой шаман, — я не пришёл посягать на твоё, великий дух. Большие зелёные глаза щурятся, а сам Хван слышит что-то наподобие недовольного фырканья перед тем, как свет глаз пропадает. Хёнджин хмурится, не особо понимая, что за дух показался перед ним и куда теперь пропал. Однако через мгновение из тени выходит далеко не большой и страшный дух, а всего лишь красивый молодой юноша. Острые черты лица, тёмные волосы и глаза с совсем кошачьим разрезом. Его одежда — простая рубаха и штаны — выполнена в тёмных тонах зелёного, похожего на болотную гущу. Босые ноги аккуратно ступают по траве, а сам парень останавливается в метре от Хёнджина, смотря на него свысока. В глазах, которые призрачно мерцают изумрудными крапинками, читается скука и плохо скрываемое раздражение. Мелкие духи, что прежде не отступали от Хвана, рвутся вперёд, приветственно кружа вокруг юноши. Тот слабо улыбается им, поглаживая одного из чересчур приставучих существ по голове. — Глупый шаман, — плюётся парень-дух, голос его, несмотря на острые слова, весьма мягок и мелодичен, почти мурчащий, — зачем суёшься сюда, если не знаешь, как себя защитить? Хёнджин удивляется столь грубому тону, хмурится, чувствуя себя весьма некомфортно под пристальным взглядом. Несложно догадаться, кому принадлежали те самые зелёные кошачьи глаза, ведь они смотрели на него точно так же. — Я здесь, чтобы пройти последний этап своей инициации, — обьясняет Хван, всё же осмеливаясь взглянуть прямо в чужие глаза напротив. Дух презрительно фыркает. — Кто ж тебя вообще пустил на эту сторону, если ты даже не можешь отличить примитивных духов от развитых? Хёнджин чувствует, как раздражение начинает клубами подниматься внутри. — Для этого я и пришёл сюда, — говорит Хван, — чтобы учиться. Чтобы найти духа-наставника или союзника, чтобы стать единым с этой стороной. Прошу тебя, великий ду— Хёнджин не успевает договорить, как его прерывают. — Ты всех так называешь? — срывается дух, опасно смеясь. Он подступает ближе, и Хёнджин слышит глухое тихое рычание, исходящее из чужого горла. Лёгкий ветерок доносит до молодого шамана запах парня — он пахнет зимними ночами, землёй и мхом, и длинной травой, которая колышется под звёздами. А ещё чем-то более тёмным. Кровью на камнях и волками, обитающими в чаще. Он — это что-то совсем звериное и дикое в человеческой шкуре. Бог лесных ночей, демон, скованный тьмой. — Так скажи мне своё имя, — говорит Хван, не решаясь отступать. Он в принципе всегда был весьма упёртым по жизни, так стоит ли отступать сейчас? Парень, или скорее дух в облике парня, звонко смеётся, запрокидывая голову. Хёнджин неосознанно отмечает бледность кожи и то, насколько сильно просвечиваются синие вены на ней. Уж очень реальной выглядит эта человеческая оболочка. — Ты заявляешься сюда, наводишь хаос, а теперь просишь, чтобы я просто так сказал тебе своё имя? — Вновь издёвка и раздражение в голосе. — Глупый мальчишка, тебе не место здесь. — Я не могу вернуться, не обретя иной вид, — злится Хван, — прошу, помоги мне. Молодой шаман плюёт на раздражение, которое чувствует внутри по отношению к этому духу. Он сможет это пережить, главное — уговорить существо помочь ему. Глаза с выразительным кошачьим разрезом прищуриваются, в них впервые играет что-то помимо раздражения и неприязни. — Какую выгоду я получу из того, что помогу тебе? — спрашивает парень-дух. — Всё, что захочешь, — не медля и секунды отвечает Хван. Он в отчаянии, ему слишком нужна чужая помощь. — Всё, что я хочу, — тянет юноша, — это чтобы ты не совал свой шаманский нос сюда до той поры, пока не научишься жить по правилам этой стороны. — Так научи меня, — настырно хватается за соломинку надежды Хёнджин, — я быстро учусь, я лучший ученик. Дух жалобно вздыхает, закатывая глаза. — Если ты лучший, то я боюсь представить, что тут могут натворить твои сверстники, — фыркает, презрительно смеривая молодого шамана взглядом. — Этой стороне придёт конец, если наши судьбы лежат в руках таких безмозглых людишек, как ты. Хёнджина порядком раздражает заносчивость этого духа. Ему внезапно становится всё равно поможет ли ему этот парень или нет. Повреждённая гордость обиженно воет внутри, не желая и дальше терпеть издёвки со стороны духа. Пускай он, по-видимому, и могуч, но даже он не смеет принижать способности Хёнджина. Нет, такого Хван не позволит даже высшему существу. И плевать он хотел на должное посвящение. Ничего, потерпит, найдёт себе другого, более покладистого духа. Внутри зарождается то древнее, которое живёт в каждом из их племени. Та самая другая сторона, полностью прочувствовать которую дано далеко не каждому. Раскосые глаза сверкают недобрым огоньком. — Да кого ты из себя возомнил, дух? — Голос Хёнджина меняется, становится чуть глубже, вторым слоем слышится рычание тотема, который покровительствует ему. — Я — будущий верховный шаман племени, прошу тебя о помощи, предлагая плату, а ты смеешь оскорблять меня? Аура вокруг Хвана движется, темнеет, сгущается. Парень-дух не отступает, лишь удивлённо смотрит, выискивая в глазах напротив что-то только ему понятное. Лёгкая улыбка покрывает тонкие губы, а с чужих уст срывается смешок. — Первый раз встречаю мальчишку с тотемом волка и душой ламы, — спокойно говорит дух, а затем покорно вздыхает. — У тебя сильное сердце. Я почитаю храбрость и настойчивость, но не потерплю глупости. Существо делает шаг вперёд, нарушая личные границы Хёнджина, вторгаясь в его пространство. Смотрит пристально, изучающе, пробегаясь взглядом по каждой черте Хвана, словно пытаясь оценить. — Как звать тебя, будущий верховный шаман? В голосе слышна насмешка, но она не ядовита, скорее дружелюбна. Неужели Хёнджин сумел-таки расположить строптивого духа к себе? — Хван Хёнджин, — отзывается шаман, чувствуя, как кожу слегка покалывает от чужого присутствия. — Хорошо, Хван Хёнджин, — кивает дух, — я согласен помочь тебе в твоей инициации и стать твоим наставником и союзником на этой стороне, однако, ты должен дать мне кое-что взамен. — Я построю тебе храм, — предлагает Хёнджин. Дух звонко смеётся, наполняя свои лёгкие лесным воздухом. Этот звук похож на звон, на мелодию — древнюю, как время, почти первородную. — Нет, ты отдашь мне что-то ценное, — кошачьи глаза щурятся, в них играет азарт, — но я пока не решил что. — Хорошо, отдам. Хёнджин знает, что это глупо, непродуманно — соглашаться на сделку, не зная до конца все условия, но ему всё равно. Он слишком упёртый и слишком нуждается в этом. Парень-дух улыбается обворожительной улыбкой. Она совсем не скрывает той звериной сущности, которая является настоящей. Хёнджин замечает пару аккуратных белоснежных клыков, выглядывающих из-за губы. Он гадает, насколько же острыми они могут быть. Дух отступает на шаг, и на секунду Хёнджин пугается, что сделка не состоится. — Как твоё имя? — выпаливает Хван. Выходит слишком отчаянно, на что юноша напротив лишь загадочно улыбается. Воздух разрезает тёмная дымка, внезапно окружившая тело духа. Хёнджин наблюдает за тем, как очертания парня размываются, как он сам становится единым с дымкой. Мгновение и перед ним предстаёт что-то совершенно иное, сбросившее человеческую оболочку, показываясь Хёнджину в своей истиной форме. Перед Хваном стоит огромная пантера. Поджарое звериное тело покрыто чёрной густой шерстью, которая слегка поблёскивает в лунном свете. Вокруг шеи, спускаясь на широкую грудь и скользящие вдоль позвонка через шерсть проглядывают вороньи перья. Из макушки растут и завиваются оленьи рога, украшенные маленькими красными цветками, прорастающими через кость. Ярко-зелёные глаза пестрят знакомой насмешкой, а пушистый хвост лениво раскачивается из стороны в сторону. У Хёнджина глаза расширяются от могущества и величия представшего перед ним духа. Кончики пальцев колит от желания провести рукой и зарыться в густой мех. Изо рта пантеры вырывается утробное рычание. Хоть оно и довольно мягкое, Хёнджин всё равно чувствует вибрацию от него через всё тело. Он никогда не видел чего-то подобного. Раньше ему доводилось видеться только с мелкими духами, да с духом-проводником самого Бан Чана, который всегда представал перед ними в своём человеческом обличии, выбирая не показывать своей истиной формы юным ученикам своего выбранного шамана. Пантера делает шаг вперёд. Её морда оказывается буквально перед лицом Хёнджина, на что сам шаман слегка отклоняется назад. Зелёные глаза щурятся, и в их причудливом блеске Хван угадвает своеобразную улыбку. Он понимает, что тот самый момент настал — полная инициации, которая заключается в том, что его душу и тело сожрут, а затем возродят в новом, характерном этой стороне виде. Подлинном, верном, вписывающимся. Пантера открывает пасть, а Хёнджин закрывает глаза, чувствуя чужое тёплое дыхание. — Ли Минхо. Чужой голос вторгается в мысли Хёнджина перед тем, как стальные челюсти смыкаются на его горле, а боль затапливает сознание. Где-то между этим всем, на самых задворках воспалённого разума мелькает мысль, что это было представлением — дух назвал ему своё имя. Когти и клыки рвут его тело на части, доходя и до самого сокровенного — затрагивают душу. Ли Минхо — это дым и кожа, воздух и кости. Когда его челюсти всё же сжимаются вокруг души Хвана, молодой шаман чувствует некую болезненную эйфорию. Это ощущается, как смена сезонов, как момент, когда закат превращается в ночь, а полюса переворачиваются. Четыре стороны света соединяются воедино, а потом снова разрываются. Хёнджин видит своё прошлое, заглядывает в саму свою суть, а потом выныривает наружу. Его разрывают и ломают, а затем снова лепят из него что-то целое. В него вдыхают совершенно новый воздух, оживляя. Хван открывает глаза и тут же заходится приступом кашля. Ослабевшие ноги не держат, подкашиваются, роняя тело шамана на мягкую траву. Мелкие духи окружают его, вьются, подлезая под руки, оказывая своеобразную поддержку. Перед глазами Хвана появляются босые лодыжки, и он поднимает измученный взгляд вверх, встречаясь с привычным прищуром кошачьих глаз. — Ну что? — Минхо усмехается уголком тонких губ. — Как себя чувствуешь, о великий шаман? У Хёнджина хватает сил лишь на то, чтобы закатить глаза. Он поднимается на дрожащих ногах, вытягивает руки перед собой, осматривая их. Конечности выглядят так же, как и прежде. Что-то мягкое обвивается вокруг бедра, привлекая внимание, заставляя опустить взгляд. Светло-коричневый, почти рыжий хвост с непривычки чуть подрагивает, обёрнутый вокруг худой ноги юноши. Нервный смешок вырывается изо рта Хёнджина. Что-то дёргается на макушке. Хван тянется вверх рукой, пальцы встречаются с мягким мехом, а прикосновение посылает мурашки вниз по позвоночнику. — Это что…— бормочет себе под нос Хван, но его опережают. — Уши? — Усмешка не спадает с чужих губ. — Да. Самые настоящие, волчьи, под стать твоему тотему. — Что ещё во мне поменялось? — Прищуриваясь, спрашивает Хёнджин. — Не может быть, что это всё? — Какой ненасытный мальчишка, — издевается дух, — всё-то тебе мало. — Он вздыхает, становясь более серьёзным. — А ты загляни в себя, вслушайся в биение своего сердца, почувствуй изменения. Хёнджин прислушивается к совету Ли, прикрывает глаза, сосредотачивается. Что-то обжигает грудь изнутри. Хван шипит, прикладывая ладонь к груди, там, где, по идее, должно находиться его сердце. Кожа в этом месте горит. Хёнджин открывает глаза, щурится, недоверчиво смотря на лыбящегося Минхо. — Что ты мне засунул вместо сердца? Дух движется ближе, грация кошки в каждом жесте, движении. Он обходит Хвана, останавливаясь сзади. Чужие ладони опускаются на плечи шамана, заставляя того вздрогнуть от неожиданности. Уши на макушке дёргаются слегка, на секунду припадая к голове. Кончик хвоста ходит из стороны в сторону. — Сосредоточься, Хван, — голос Минхо слышится слишком близко к уху, — я же сказал, что не потерплю глупости. Думай. Хёнджин фыркает, передёргивает плечами, уходя от прикосновения духа, которое ощущается слишком легко, почти призрачно на его коже. И всё же, он вновь закрывает глаза, пытаясь действительно заглянуть внутрь себя. В этот раз ему даже удаётся. То, что он видит, на удивление, не пугает его, а даже наоборот, завораживает. Вместо сердца у него теперь в груди горит самый настоящий огонь. Пламя нежно, любовно лижет защищающую его грудную клетку, согревая изнутри. С каждым биением огонь то растёт, то утихает. И вдруг, все прелестные метафоры насчёт разгорающегося костра в груди становятся более чем реальными. Минхо наблюдает за тем, как на пухлых губах Хвана появляется довольная полуулыбка. — Это не всё, — тихо говорит Ли, — ищи дальше. Хёнджин прислушивается. Вокруг тихо, так, что он должен слышать то, как пламенное сердце разносит кровь по венам, однако, вместо этого он слышит приглушённый свист ветра. Шаман распахивает глаза, встречаясь с кошачьим взглядом духа. — Ты обменял мою кровь на ветер? — Сконфужено спрашивает Хван. Минхо, кажется впервые, улыбается — это не ядовитая ухмылка, не насмешка, а настоящая, вполне искренняя улыбка. — Я же говорил тебе, что у тебя храброе сердце, — поясняет Ли, — оно подобно огню. Ты своенравный и своевольный, словно ветер, поэтому, я посчитал это весьма подходящим. Это не самое странное, ведь Хван слышал истории о том, как у некоторых шаманов на этой стороне бывают и поющие жабы, вместо печени; и глаза по всему телу с разными зрачками; и лишние конечности — одним словом, он ещё легко отделался со своим огненным сердцем и ветром, вместо крови. Хёнджин улыбается, благодарно кивая духу. Инициация завершена. Он прошёл заключительное испытание. — Ступай домой, — говорит Минхо, голос его звучит на мелодичный, мурчащий лад, — ты истощён. Скоро рассвет. Последнее заявление заставляет Хёнджина взглянуть на небо, слабо проглядывающее через ветви деревьев. И вправду — оно светлеет, сбрасывая с себя покрывало ночи. Скоро рассвет. — Я приду завтра, — обещает Хван, на что Ли качает головой. — Тебе нужно нормально восстановиться и набраться сил, я не буду учить ослабшего новичка. Хёнджин закатывает глаза. Скверный характер духа всё же никуда не делся. Быть может, это удел всех кошек? Хёнджин мысленно обещает себе вернуться на эту сторону завтра же. Они прощаются молча. Минхо растворяется в тени, а последнее, что видит Хёнджин — два сверкнувших зелёных глаза. Сам Хван ложится прямиком на землю, чувствуя, как приятно его тело обволакивает живая трава, явно чувствуя, что молодой шаман теперь стал полноценной частью её загадочного мира. Травинки щекочут сверхчувствительные волчьи уши, заставляя их дёргаться, но Хван довольно быстро привыкает к новому ощущению и расслабляется. Он закрывает глаза, убаюканный тихой колыбельной мелких духов, которые поют специально для него. Разум и тело расслабляются, позволяя погрузиться обратно в транс. Он чувствует, как сознание покидает эту сторону, стремясь очутиться в своём человеческом теле.