Магниты

      Сумин вошел в комнату и швырнул рюкзак на пол. Следом за рюкзаком полетела куртка. Комната не была пустой, но Юджун и Хёну, к счастью, молчали и не лезли. У него снова ничего не получалось. Он столько хотел сказать, но слова подвели в тот момент, когда были нужны больше всего. Сумин в сотый раз готов был отказаться от задуманного, но уже слишком много сделал. К тому же в противном случае придется импровизировать, а он прекрасно знал, что не сможет. Точнее, смог бы в любой другой ситуации, но не перед Джиншиком, который так забавно приподнимает брови, когда ему любопытно.       Вот только время поджимало. Он чувствовал, что Джиншик перестал злиться на него за вечные побеги в студию. Но это было плохо, потому что теперь ему грустно. И кто знает, сколько у Сумина еще есть времени до того, как Джиншику станет все равно. Он так хотел провести с ним тот выходной, но из-за гребанной усталости уснул, а Джиншик его не послушал и позволил проспать чуть ли не до самой ночи. С каждым днем, прошедшим с тех пор, Сумин видел, как он отдаляется. И он знал, в чем дело, он не слепой.       Сумин прекрасно понимал, что сам во всем виноват. Придумал идеальное признание, а потом не смог сделать все как надо и так затянул, что теперь, возможно, в этом уже не будет смысла. На самом деле первые несколько текстов он написал просто для того, чтобы хоть куда-то выплеснуть все, что творилось внутри него. Потом в голову пришла идея и показалась хорошей, а сейчас он просто не может дописать последнюю песню. Все слова вдруг стали какими-то незначительными и неспособными передать то, что он хочет ему сказать.       “Я тебя люблю” можно сказать сотней разных способов, но Сумин никак не мог найти тот, который был ему нужен. Не мог найти слов, которых еще не говорил. И это сложно, потому что Сумин так часто говорил Джиншику, что любит его, что тот просто перестал обращать внимание. Так что идея Сумина была в том, чтобы собрать все это вместе и наконец объяснить ему, что все эти “люблю” означают не “ты мой самый лучший друг на всем свете”, а “я едва сдерживаюсь, чтобы не расцеловать твое красивое лицо”.       Сумин с трудом удержался от того, чтобы пнуть стул (тут даже у Юджуна возникли бы вопросы), сел на кровать и уставился в стену. Его соседи все так же молчали и, кажется, даже не шевелились. Вероятно, они просто не привыкли видеть его таким. Да никто не привык, Сумин как мог притворялся жизнерадостным. Но сегодня все просто валилось из рук и бесило.       Скрипнула дверь и вошел Чонхун. Он глянул на Сумина, поджал губы и выдал:       – Ясно.       – Что ясно? - прошептал Юджун.       – Чат утром читали?       – Да.       – Ну вот, - пожал плечами Чонхун, будто это должно было все им объяснить. Но объяснило только Сумину и лишь то, что Чонхун знает. А если знает он, то знает и Минджэ. Тогда какого хрена он так уговаривал Джиншика поехать с ним по магазинам?       Сумин читал все эти упрашивания с милыми картиночками по дороге в компанию и закипал. Да, Джиншик и Минджэ были соседями. Да, у них прекрасные отношения. Да-да-да. Ни один рациональный довод Сумина не успокоил. Он только убедился в том, что нужно быстрее заканчивать. Но, как назло, пусть утренние заигрывания Минджэ с ЕГО чаги и прибавили мотивации, они же его и отвлекали. В итоге Сумин весь день только зря слонялся по зданию, пугая сотрудников убийственным взглядом. После обеда на него наткнулся Уён, оглядел с ног до головы и увел пить чай. Он не выпытывал причины такого состояния, за что Сумин был ему очень благодарен, а просто начал пространно рассуждать о том, что не стоит себя загонять и нужно время от времени отдыхать и отвлекаться. Сумин только кивал, попивая чай, но, когда Уён похлопал его по плечу и поспешил по своим делам, он понял, что именно это и делает. Загоняется. Так что Сумин поехал домой. И обнаружил, что Джиншик с Минджэ все еще не вернулись.       Что можно делать полдня в магазине? Ну, учитывая их отношения, скорее всего весело болтать, смеяться, уютно сидеть в какой-нибудь кафешке… Пиздец.       – Не бесись, - раздался сверху голос Чонхуна. Сумин поднял на него голову и сощурился.       – Что?       – Говорю, не бесись. Лучше постарайся успокоиться, ты же знаешь, он сам начинает переживать, когда ты такой.       Сумина всегда искренне удивляло то, насколько Чонхун наблюдательный. Он был прав, Джиншик быстро перенимал его настроение, а сейчас Сумин чувствовал себя отвратительно и не пожелал бы такого никому. Конечно, он готов был делить с ним не только радость, но и горе… только не хотел становиться его причиной. Ну, не больше, чем уже стал.       Вот оно. Сумин вскочил и, подскочив к Чонхуну, начал трясти его за плечи:       – Ты гений!       – Я знаю, - усмехнулся Чонхун.       Сумин оставил соседа в покое, схватил рюкзак и вытащил оттуда заветную тетрадь и карандаш.       – Поднимайте задницы, надо в кухне убраться, пока Джунмин не вернулся, - сказал Чонхун и через несколько секунд Сумин остался в комнате один.       “Надо будет купить ему что-нибудь вкусное в благодарность”, - подумал Сумин, а потом отключил все лишние мысли и принялся дописывать последние строчки.