Однажды в Смоленске

– Давно я так хорошо не спал, – произнес Жан, не вставая с кровати.       Ольга удивлённо изогнула бровь. – Не придумывай, Жан. Мы не спим. И ты не спал, просто лежал с закрытыми глазами. – Но я прекрасно отдохнул. И в голове были только самые лучшие сны. О том, как мы жили раньше. Помнишь? – Ты большой романтик, Жан-Клод. Не пойму, что изменилось? Раньше ты мне так не улыбался. Что, рассорился со всем медперсоналом в больнице? – Нет, конечно. Но не умаляйте свои заслуги, Ваше Сиятельство.       Жан посмотрел на графиню с хитрой улыбкой, словно скрывая какую-то тайну. – А, я поняла, – протянула Ольга и положила руку себе на живот. – Только учти, маркиз, что тогда ты не меня любишь, а Барановского.       Жан подпрыгнул на кровати и возмущенно фыркнул. – Умеешь ты всегда... Надо же придумать такое. – Но это же ребенок Серёжи сделал меня живой, – невозмутимо ответила Ольга Анваровна. – И этот ребенок живёт во мне. Так что ты любишь Серёжу гораздо больше, чем думаешь. – Знаешь, Оля. Можем мы спать или нет, но опоздания наш главный врач нам точно не простит. Я собираюсь на работу. И ты тоже одевайся, если не хочешь остаться здесь с Владом. – А кто сказал, что я не хочу? – шаловливо спросила Ольга. – Я это сказал, – заявил Дешам со всей строгостью, на какую был способен, – В больнице ты хотя бы будешь под защитой Кривича. И я спокойно смогу работать, а не думать о тебе каждую секунду. – Ох, можно подумать... Ты такой врун, Дешам.       Непосредственность Ольги задела маркиза. Хотя он давно должен был привыкнуть к тому, как графиня всегда говорит именно то, что думает, не прячась за формулами вежливости. Дешам не собирался никого обманывать, и Ольга Анваровна могла бы уже понять, что его слова о любви к ней не пустой звук. – И куда делось ваше воспитание, графиня? – недовольно процедил Жан. – Осталось в Серебряном веке. Так и пылится на полке. В советской России манеры ни к чему хорошему не приведут. Забыл, как тебя на расстрел шесть раз водили? И это только в семнадцатом году. – Ну допустим, не шесть. Я два раза убегал.       Ольга недоверчиво улыбнулась на эти слова. Она точно знала всю правду и обладала превосходной памятью, что и с лёгкостью продемонстрировала. – Милый Жан, если бы я не сказала, что ты французский революционер, жертва царского режима, сидел бы ты до сих пор на Соловках. – Премного благодарен. Может хватит вспоминать? Ну правда же, опаздываем.       Жан встал с кровати и стал одеваться. Ольга, нехотя, накинула на плечи пеньюар.       Выйдя в гостиную, супруги Дешам увидели Влада. – Вы уходите уже? Я тоже собирался. Есть хочется...       Влад выглядел немного нервным. Голос был глухим и движения резковаты. – Сейчас позавтракаем, – сказал Жан, – Ты же помнишь, что дед говорил? Мы не охотимся. Я вчера принес с работы, должно хватить на двоих. – А Ольга Анваровна? – спросил Влад, останавливая свой взгляд на графине и явно прислушиваясь к биению ее пульса. – Она на специальной диете, – ответил маркиз, испытывая все больше беспокойства на счёт своего гостя.       Жан пошел в столовую, где рядом с сервантом стоял холодильник. Ольга делала себе кофе, пока Жан наливал по стаканам кровь. – Олечка, ты в своем уме? – пожурил Ольгу Анваровну Жан, – Расхаживаешь перед голодным вампиром. Вон у него взгляд какой. Того и гляди набросится. – Хоть какое-то развлечение. Серёжу ты ко мне не подпускаешь. – Это гормоны так влияют? – удивился Дешам спокойствию своей жены, – Или ты правда хочешь умереть с распоротой клыками шеей? Я тебя спасать не буду. Даже не думай.       Ольга вытянула вперёд губы и поцеловала воздух, посылая Жану весьма красноречивый взгляд. Жан дёрнулся, как от пощёчины. – Сказал же нет, ну что за женщина!       Ольга заливисто засмеялась. – Ты даже забыл сказать, что я переигрываю. – А ты и не играла. Или делала это так хорошо, что я этого не заметил.       Ольга перестала улыбаться. – Жан, я действительно была настолько ужасной актрисой?       Жан помнил все бесконечные бенефисы Ольги. И ее роли молодых девушек и почтенных матрон. Графиня Воронцова была талантливой актрисой, но с каждым годом она теряла свою естественность. За отточенными актерскими приемами проступала неискренность. Ольга играла влюбленную девочку с глазами полными разочарования и презрения. А мать семейства в ее исполнении была холодна как мраморная статуя, не имея ни малейшего представления о том, что такое любовь к своим детям.       Используя свой гипноз, Ольга Анваровна получала любые роли. Но актерской игре не доставало человечности. Пожалуй, роль в фильме ужасов удалась бы графине Воронцовой, но Ольга не любила кинематограф, отдавая предпочтение театру. – Ну скажем так, Бредихина спасла искусство от тебя, ma chéri, – сухо ответил Жан.       Ольга добавила сливки в свой кофе и стала помешивать ложечкой, нервно позвякивая о края чашки. – А раньше мне говорили, что у меня талант. – Твои первые спектакли были гениальны. У меня мурашки по коже бежали, когда ты умирала в Гамлете. Но потом... Впрочем, это не твоя вина. Вампиры не могут чувствовать так, как люди. Все дело в этом, – констатировал Дешам. – Фальшивая актриса, фальшивая графиня. Мне надоело притворяться, Жан. – Ну что же я могу сделать? – Ты врач, ты учёный. Ты придумал панацею, которая спасает людей. А теперь спаси меня, Жан-Клод, – Ольга говорила так убедительно, что заставила бы и мертвого встать из могилы.       Жан снова почувствовал забытое волнующее чувство, когда сладко ноет под ложечкой и хочется сложить весь мир к ногам любимой женщины. – Вот, ты опять просишь, а я не могу тебе отказать, – смущённо признался Жан. – Я попробую, Оля. Я возьму у тебя кровь и начну искать лекарство или противоядие, – пообещал доктор Дешам.       И это было единственное, что он мог сделать. Исследовать, изучать, искать и находить новые способы применения вампирской крови во благо живых людей. А графиня Воронцова, впервые за многие годы, была живым человеком. И у маркиза Де Шамма сердце в груди совершало кульбиты, от одного взгляда Ольги, и от прикосновения ее руки становилось так хорошо, как в детстве, когда напившись чаю дома, он ложился спать в свою кровать, получив от матери поцелуй в кудрявую макушку.       Ольга и Жан вышли в гостиную, чтобы позавтракать. Но гостиная оказалась пуста. Только одиноко потрескивало полено в камине. – А где Влад? – спросила Ольга Анваровна у Жана. – Не знаю, – ответил Жан и медленно добавил, – Он же голодный был. Влад! – позвал маркиз своего постояльца.       Выскочив на улицу, доктор Дешам нашел во дворе спящего Захара. По шее, стекали капли крови. – Просыпайся, Захар, – потрепал его по плечу Жан. – Ой, что-то я задремал, Жан Иванович. Извините. – Ничего страшного. Иди домой. Тебе надо отдохнуть. А мы на работу пойдем.       Захар послушно развернулся и сел в свою машину. Жан посмотрел ему вслед, а потом повернулся к Ольге. – Ох, какая же это чепуха, – загрустил Жан, – Теперь придется читать нотации о том, как важно уважать человеческое достоинство. И что окружающие люди не корм для вампира. – А это действительно так важно? – спросила Ольга с невинным видом. – Прости, Жан, раньше все твои слова вылетали из моей головы. Так что не мучай Влада.       Влад спустился к Жану по ступенькам крыльца. – Я вас в доме жду. А что произошло? – Ты не должен нападать на людей, – с каменным лицом произнес Жан. – Я и не нападал. Прогулялся тут вокруг дома. Красиво у вас.       Ольга посмотрела на Жана с огоньком в глазах. "Ну что, моралист, доказать ничего не можешь? Оставь мальчика в покое", – так и читалось на ее лице.       И Жан оставил. В доме доктор Дешам протянул Владу бокал с кровью и попросил подождать его возвращения здесь.       Кривич отнёсся к идее о переезде Влада и Сергея во флигель графского дома более чем лояльно. – Женёчка я вам не отдам. Ему надо ещё уму-разуму набираться. А студента забирай. Как раз за Владом будет глядеть. Я его научу. И дедушке будет все рассказывать. Ты, сынок, не обижайся, но тебя провести, раз плюнуть. Берегись бед, пока их нет. Всё-таки чужой нам этот Влад. – Ну и зачем нам тогда эта головная боль? – А, не скажи, Жанчик. Такого человека всегда надо про запас держать. Очень полезным может быть и от бед выручить. – Что-то я совсем твои шутки перестал понимать. – Ну и не надо значит, не понимай, – сказал Кривич и перешел к рабочим делам, – Ладно, доктор Дешам, пойдем к нашему начальству высокому. Пора Костику глаза помозолить. – Может один сходишь? Я тебе тут на бумаге список составил. Ты Бредихину его предъяви, и говорить ничего не надо. – А ты тут с графинькой упражняться будешь? Нет уж, сынок, пойдем вместе.       Жан тоскливо посмотрел на потолок, понимая, что отвертеться от визита не выйдет. Дед чувствовал себя так уверенно в новой роли, словно был рождён для должности главного врача. Руководил Святослав Вернидубович умело и твердой рукой.       Все сразу почувствовали силу, исходившую от Кривича. В глазах за добротой скрывалась какая-то страшная тайна. Словом, как и положено начальству, новый главврач вызывал страх и уважение.       А вот Константин Сергеевич заметно изменился. В кабинете нового министра вампиры увидели вполне интеллигентного молодого человека. Костя хоть и был в строгом официальном костюме, но держался просто. – Присаживайтесь, пожалуйста. Чай вам не предлагаю. Но если хотите можете своего употребить.       Жан, заложив руки в карманы, изучал кабинет Костика. Кривич сел в кресло и поставил рядом свою трость. – Да мы аппетит не перебиваем, – сказал Святослав Вернидубович, – А ты, Константин Сергеевич, посмотри-ка, – дед положил список, составленный Жаном, – Не хватает в больнице оборудования.       Костя взял бумагу и стал внимательно читать. – Бюджет у нас есть. Некоторые позиции найти трудновато, но я постараюсь. И ещё, Жан Иванович, как с лекарствами? Вы напишите, я пришлю все, что надо. – В обмен на ампулу с панацеей? – подозрительно спросил Дешам. – Нет, что вы, – покраснел Константин, – Об этом и не вспоминайте. Просто у меня есть знакомые, они могут достать. Связи ещё остались с прошлого века. Теперь вот пригодились.       Дед покашлял, прочищая горло. – А ты от наших дел совсем отошёл? – Не понимаю, о чем вы говорите, Сергей Владимирович? – Ну ясно, ясно. Но я так, для порядку, скажу, что ежели твоего знакомого Борисом Феликсовичем зовут, то отправь ты его за сто верст лесом. – Нет, этот иностранец очень чуткий человек. Дед его у нас под Москвой погиб. Вот он и хочет, так сказать, искупить грехи предков. – Немчура что ли? – Нет, француз. Очень приличный человек. На Д'Артаньяна похож. Усы такие, – Костя изобразил руками закрученные усы.       Жан тревожно переглянулся с дедом и взял Кривича под локоток. – До свидания, Константин Сергеевич. У нас всё. – До свидания. Вы список только не забудьте составить, – крикнул вслед вампирам Бредихин и озадаченно пожал плечами. – Опять что ли я им не угодил? Одно слово, упыри!