Me And the Devil

The moon is rising

Восходит луна

Dusk is at our door

Сумерки у наших дверей

With darkened horizons

С затемненными горизонтами

Won’t be scared no more

Больше не будем бояться

      Полная луна взошла над горизонтом, заливая комнату мягким, призрачным светом. Сквозь высокие окна, украшенные витиеватыми витражами, он проникал вглубь, освещая старинный кабинет, уставленный книгами и антикварными безделушками. На кожаном кресле, у самого окна, сидел мужчина, погруженный в чтение. Его лицо, освещенное лунным светом, было сосредоточенным, морщины у глаз глубокими бороздами. Он был один, только легкий шелест страниц нарушал тишину.       Вся комната была пропитана запахом старой бумаги, древесины и табака. На столе, рядом с настольной лампой, стояла чашка с остывшим кофе. Огонь в камине давно погас, оставляя лишь холодный пепел на дне очага.              В уединении своего роскошного жилища старик был внезапно прерван стуком в дверь.       — Отец, мы пришли, — разнесся по покоям мужской голос, нарушая спокойствие старика. Корн, отвлекшись от своих занятий, поднял усталый взгляд на двух молодых людей, вошедших в его обитель.       — Добро пожаловать, дети мои, — пробормотал мужчина, приветствуя своих нежданных гостей. В воздухе витала смесь ожидания и трепета, высокие своды помещения отразили теплое эхо его слов. Пит, сдержанный и почтительный, склонился перед стариком в знак приветствия.       — Как ты, мой дорогой Пит? — поинтересовался Корн, его морщинистое лицо озарилось слабой улыбкой.       Послушник сглотнул комок в горле и нервно закусил нижнюю губу в знак волнения. Ему с самого начала было некомфортно находиться в одной комнате со стариком, не говоря о том, чтобы вести с ним диалог. Пит все время чувствовал себя потерянным рядом с ним. Ему всегда было трудно открываться перед Корном, хотя старик излучал доброту и тепло и был всегда мил с ним, однако что-то в глубине души послушника вынужденно кричало о некой опасности, что могла его настигнуть в любой момент.       — Я… все хорошо, — наконец произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно. Улыбка старика еще больше расцвела, словно весенний цветок, раскрывшийся под теплыми лучами солнца.       — Замечательно, — сказал Корн, радостно кивнув, как будто его слова могли прогнать страх, таящийся в парне.       Послушник медленно поднял голову. Он наблюдал за стариком, искренней добротой которого был заворожен, и в тот же момент с ужасом осознавал, что будто бы стоит на краю пропасти, готовой поглотить его. Пит глубоко вздохнул, стараясь поймать остатки храбрости.       — Не стоит стесняться, мой дорогой, — добавил Корн, его голос был успокаивающим. — Я всегда готов тебе помочь.       Пит, словно заворожённый, взглянул на него. Его сердце, полное тревоги, на мгновение замерло. Неосознанно он почувствовал, как расслабляется напряжённая мышца во лбу.       — Благодарю за заботу, — скромно ответил послушник.       — Я знаю, что тебе сейчас нелегко, — продолжил Корн, вглядываясь в глаза Пита. — Но ты должен помнить, что ты не один. У тебя теперь большая семья. Пит вздрогнул, ощущая тепло руки Корна. Он не мог отвести взгляд от старика, в его глазах он видел искреннее желание защитить.       Послушник молчал, в его голове вертелись разные мысли. Он не знал, как ему быть. Он чувствовал себя запутавшимся, потерянным в лабиринте своих сомнений. Парень кивнул, хотя эти слова были для него новыми и непривычными. В его семье не было принято выражать отцовскую любовь к сыну. Пит с малых лет усвоил, что взаимодействие строится на приемах и ожиданиях. Отец в первую очередь воспитывал себе приемника, но не сына. Для него слова нежности звучали так, будто они были из другого мира: там, где безмолвие было нормой, а жесты поддержки — чем-то совершенно невозможным.       Может быть, ему действительно стоило попробовать? Открыть сердце, и хотя бы на мгновение позволить себе быть уязвимым. Этот шаг казался пугающим, подобно прыжку в холодную воду. Пит осознал, что в этом лабиринте, полном теней, Корн стал не просто путеводной звездой. Он стал для него вторым отцом.       Он был готов попробовать открыть сердце тому, кто был рядом, тому, кто готов был поддержать его.       — Ты показал Питу его комнату? — спросил Корн, обращаясь к сыну. Нет еще, отец, — ответил Кинн, заметив, как плечи Пита слегка сжались от неловкости. Хоть он и был смелым, но в глаза Корна посматривать не решался. Корн покачал головой, вставая из-за стола. Его движения были медленными, но уверенными, как всегда.       — Пойдем за мной, — произнес он, и трое мужчин вышли из кабинета. В коридоре, застеленном ковром цвета старого винограда, властвовал запах древесной коры. Корн, опираясь на руку сына, медленно продвигался вперед, и его взор то и дело падал на Пита.       Послушник внимательно всматривался в стены, украшенные старыми фотографиями: здесь были и значимые мгновения семьи, и портреты предков — чуть поблекшие, но всё ещё наполненные жизнью. Пит останавливался у некоторых из них, словно пытаясь расшифровать их тайны, связывавших его с прошлым. Кинн следовал за отцом и Питом сквозь длинные коридоры, чувствуя, как напряжение в воздухе нарастает. Ветер завывал за окнами старого дома, словно предвещая надвигающуюся бурю. Занавески, покачиваясь, танцевали под его натиском, нежно шурша. Темные облака заполнили небо. Вот-вот пойдет дождь.       Каждый шаг его уводил дальше в дебри собственных размышлений. Кинн не мог не думать о том, что вся эта ситуация вызывает легкое беспокойство. Возможно, это из-за того, что их взаимоотношение было довольно запутанным. Пит теперь живет в их отчем доме, но тот факт, что Вегас тоже будет находиться тут, его совершенно не радовал. Он не допустит того, чтобы все досталось его брату — власть, величие, все это — его и он не намерен ни с кем это делить.       Вегас, который так же, как и он, претендовал на часть наследия отца, был соперником, полным тайных амбиций. Но Кинн был твердо уверен, что не допустит, чтобы власть досталась кому-то, подобному Вегасу.       Кинн прожигал своим взглядом спину послушника, наклоняя голову вбок. Он сквозь зубы произнес, сжимая кулаки: «Теперь ты никуда не денешься. Ты мой. Ты ключ к моему трону». Эта мысль сама по себе разгоралась в нем, как пламя. У него была своя роль в этом спектакле, и он понимал, что только тенью быть ему нельзя. У него была одна цель, и ничто не могло остановить его. Питу всегда казалось, что он привык к странным событиям, которые происходили вокруг него. Но неожиданное ощущение чужого взгляда заставило его насторожиться. Парень резко обернулся, на мгновение встретив взгляд Кинна.       «Что ему нужно от меня?» — пронеслось в голове Пита.       Парень на мгновение почувствовал замешательство. В глазах того отражались не просто интерес и недоумение, а что-то более глубокое и зловещее. Это был взгляд дьявола, бесконечный и проницательный, как будто в нем скрывалась тёмная тайна. Питу почувствовал, как холод пробежал по его спине, и, смущенный этим, снова отвернулся. Он учился избегать ненужного внимания, но пронизывающий взгляд Кинна сбил его с толку.       Послушник всегда чувствовал себя не в своей тарелке, когда был рядом с этим дьяволом. Своеобразная аура, исходившая от него, напоминала о чем-то непонятном и пугающем. Он видел, как Кинн с легкостью манипулировал окружающими, как будто они были марионетками в его руках, и это вызывало у Пита тревогу.       «Может, мне показалось?» — промелькнуло у него в голове, но его мысли не покидала настойчивая уверенность, что Кинн все еще смотрит на него. Холодный пот выступил на лбу. Пит постарался сосредоточиться на своих шагах.       Коридор вёл к лестнице. Каждая ступенька под ногами звучала так, будто подсказывала о том, что неизбежно произойдёт. Поднявшись выше, они остановились возле двери, украшенной резьбой в виде древних символов.       Когда они подошли к двери в конце коридора, Кинн глубоко вдохнул и почувствовал, как его сердце бьётся в такт с его решимостью. Он готов был встретиться с тем, что ждёт его — будь то вызов или возможность.       — Добро пожаловать домой, Пит, — произнес Корн, обращаясь к юному члену их семьи, который стоял на пороге с широко открытыми глазами, полными удивления.       — Готов? — спросил он.       Пит кивнул, хотя внутри него бушевали смешанные эмоции. Удастся ли ему вписаться в новую семью?       Мужчина толкнул дверь, и она неохотно скрипнула, тут же отворяясь. Его взгляду открывался уютный интерьер. Внутри было светло, и мягкий свет воссоздавал тёплую атмосферу. Комната была обставлена аккуратно. Она была довольно просторной, с большим окном, из которого открывался вид на лес. В центре стояла деревянная кровать, укрытая мягкими одеялами. В углу было расположено рабочее место с маленьким столом и стулом.       Пит переступил через порог, и за ним закрылась дверь, как будто преграда, разделившая его прежнюю жизнь и новое начало. Он подошел к окну и приник к стеклу, впитывая атмосферу. Лес манил его, словно обещал незабываемые приключения, которые вскоре могли стать частью его жизни.       Корн посмотрел на Пита с улыбкой, которая позволяла юному послушнику почувствовать себя частью чего-то важного.       — Я с нетерпением жду, когда ты приступишь к обучению, — сообщил Корн, взгляну в глаза новому члену семьи.       Пит растерянно взглянул на старика, не в силах осознать, о чем тот говорит.       — Прошу прощения, но что вы имеете в виду? — заинтересованно уточнил послушник, стараясь скрыть тревогу в голосе.       — Я считаю, что тебе стоит сначала закончить университет, — произнес Корн, словно это было самой естественной вещью на свете. — Обучение уже оплачено. Вы с Кинном будете обручены, но официально всё произойдёт только после окончания твоей учёбы. Пит, с неизменной серьёзностью на лице, кивнул, стараясь собраться с мыслями.       — Я вам благодарен, отец, — произнёс он, чувствуя, как в груди разгорается искорка надежды. — Я буду стараться, — добавил послушник, его голос дрожал, но сам он держался стойко.       Старик одобрительно кивнул.       Кинн почувствовал, как пол под его ногами начинает раскалываться, открывая бездонную пропасть, в которую можно было упасть, потеряв все. Условие отца вывело его из себя, но он не мог ничего сделать, он не мог перечить ему.       «Не будь слабаком, Кинн», — прозвучал голос отца в его памяти с того дня. Слова звучали, как зловещий шёпот, непрестанно прокрадывавшийся в его мысли. Если бы он мог просто забыть о его требованиях. Кинн, стоявший рядом, вдруг иронично закатил глаза и скрестил руки. Он стоял будто на краю бездны, его сердце колотилось в груди, как будто пыталось вырваться наружу. Он не мог позволить, чтобы все, что принадлежало ему, досталось другому.       — Старайся не только для меня, но и для себя, — произнес Корн, мягко положив руку на плечо Питу.       — Спасибо, дядя Корн, — произнес он, оборачиваясь к старшему мужчине.       — Отец, — сказал старик — Называй меня отцом.       Послушник засмущался. В этот момент, парень почувствовал, как теплота этих слов проникает в его сердце. Он вздохнул, хотя и смутился. Открытость и доброта Корна внезапно стали для него опорой.       — Хорошо, отец.       Пит улыбнулся в ответ, хотя внутренние сомнения все еще терзали его.       — Не бойся, ты будешь здесь как дома, — сказал мужчина, и в его глазах зажегся добрый огонь. Корн улыбнулся, его морщины сделали его лицо еще более мягким. — Тогда мы пойдем.       — Моя комната напротив, Пит, — сообщил Кинн, кривясь в усмешке, которая казалась больше угрожающей, чем доброжелательной. — Можешь заходить в любое время, — подмигнул он.       «Чертов дьявол»       Кинн с Корном вышли из комнаты, оставляя Пита наедине со своими мыслями. Послушник завалился на кровать, невольно ощущая холод в жилах. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, что его жизнь изменилась кардинально.

***

      Разложив все свои вещи послушник взгляну в окно. Погода утихомирилась: ветра стихли, и вся природа затихла, словно мир вокруг замер в ожидании чего-то великого. На небе взошла красивая полная луна.       Пит вышел на балкон, окутанный мягким лунным светом, и ступив на холодную плитку, почувствовал будто та пульсировала под его босыми ногами. Он был одет в простую белую рубашку, которая слегка колыхалась на вечернем ветерке. Вокруг него распустились цветы, их яркие лепестки как бы прятались в тени, накрывая его словно мягким покрывалом. Босые ноги послушника касались холодной плитки, которая, несмотря на летнюю ночь, казалась противоречиво ледяной. Цветы, словно увидев его, распускались еще больше, искрясь каплями росы на лепестках.       Старый сад, заросший кустами роз и дикой глицинией, казался окутанным чарами. В тишине лишь шелестела листва, отвечая на дуновение легкого ветерка. Он вглядывался в темные контуры сада, где еще недавно пели птицы, а теперь тишина, нарушаемая лишь шумом ветра и глухим биением собственного сердца.       Послушник опустил глаза, вглядываясь в пустоту перед собой, словно ища ответ в недрах земли. Он не знал, что делать, не знал, куда идти. Он чувствовал себя потерянным, словно корабль без штурвала и парусов, брошенный на милость волн. И вдруг Пит услышал тихий голос, который звал его по имени. Он был слабым, как шепот ветра в листве, но проникал в самое сердце, вызывая странное чувство тревоги. Он обернулся, но никого не увидел.       — Это просто ветер, — прошептал он сам себе, но страх не отпускал.       — Пит…       Снова раздался шепот, на сей раз яснее и ближе. Послушник застыл, не смея пошевелиться. Голос звучал как сладкая музыка, манящая и опасная. Он закрыл глаза, пытаясь отогнать видения, которые вдруг начали заполнять сознание.       Когда Пит открыл глаза, он заметил, как из леса, завуалированного тенью, показалась фигура. Сердце послушника, как будто остановилось в тот миг, когда он увидел его. Мужчина стоял в лунном свете, окутанный неземным сиянием. Его глаза, как звезды в ночном небе, впились в послушника, и он почувствовал, как его душа уходит в бездонную пучину любви и страха.       Пит замер, не зная, что делать. Он чувствовал себя привлеченным к этому дьяволу, словно мотылек к огню. Парень не мог отвести взгляд от Сатаны. Он чувствовал, что в этом мужчине есть что-то такое, что притягивало его к себе, словно магнит.       — Вегас, — вырвалось из уст, словно исповедание. Этот дьявол всегда был роскошным, как дорогое вино, но сейчас он выглядел иначе — более таинственным, более привлекательным. — Что ты тут делаешь? — прошептал послушник, хотя внутри прекрасно знал, что ответ был очевиден: он был тут ради него, как всегда. Пит почувствовал, как его сердце замерло в ожидании.       Парень не мог отвести взгляд от этого магнетического создания нечеловеческой красоты. В каждом из его движений определенно была та свирепая притягательность, которая вынуждала сердце замирать каждый раз, как взор падал на него. Это было не просто влечение, способное разжечь пламя, а нечто большее. Он знал, что Вегас — дьявол, укрывающийся под маской чарующего обаяния.       Мужчина стоял там, уверенный и спокойный, с легкой улыбкой, словно оставив за своей спиной все переживания и страхи. Луна освещала его лицо, делая черты более мягкими и отражая свет в глазах, полных загадки.       Вегас шагнул ближе, и Пит почувствовал, как сердце будто остановилось. Вечерний ветер играл с волосами Пита, наполняя атмосферу едва уловимым ароматом ночной свежести. Его простая белая рубашка слегка колыхалась от его еле заметных порывов. Ветер, прохладный и влажный, щекотал его кожу. Огромная луна, словно бесстрастный свидетель, смотрела с неба, заливая все вокруг серебристым светом, отражаясь в глубоких, темных глазах Пита.       И в этот момент послушник ощутил, насколько он хрупок. Если бы этот дьявол не был его родственной душой, если бы между ними не было той невидимой нити, соединяющей их сердца, он без колебаний мог бы разорвать эту связь, выбросить вон и забыть, словно далекий сон. Но теперь, когда они оба стояли лицом к лицу, давняя боль ощущалась острее. Парень понимал, что потребуется больше смелости, чтобы впустить его обратно в своё сердце.       В этот миг к послушнику пришло осознание: Вегас был не просто его любовником. Он был частью его самой сущности. С того дня, как он оживил его и дал новую жизнь, совершенно непохожую на прошлую. «Он — моя вторая жизнь», — подумал Пит.        — Я персики принес, — произнёс Вегас, нарушая молчание. Пит озадаченно взглянул на мужчину.       — Персики? — произнес в недоумении послушник. Вегас кивнул, его взгляд был полон искренности и лёгкой игривости. Пит почувствовал, как страхи на какое-то мгновение улетучились. В эту короткую секунду их глаза встретились, и мир вокруг словно замер.       — Может тогда, угостишь меня? — тихо спросил Пит, не в силах удержать растекающуюся по лицу лёгкую улыбку. Это простое желание, высказанное наполовину в шутку, стало еще одним шагом к пониманию невидимых границ между ними. Вегас даже не смутился от подобной просьбы, наоборот, на его лице расплылась ухмылка.       Мужчина вскарабкался на второй этаж, элегантно запрыгнув на перила балкона, усевшись удобно, как будто это был его собственный трон. Дьявол с интересом смотрел на Пита, словно пытался вчитываться в его мысли, разгадывая, что скрывается за тёмными глубинами его взгляда.       — Знаешь, — начал он, с любопытством смотря на Пита, — персики — это не просто фрукты. Они как брызги света, которые пробуждают память о радости. Вспомни, когда ты в последний раз испытывал что-то подобное?       Пит с замирающим сердцем наблюдал за Сатаной.              — Может, и правда, — произнес он, его голос вновь обретает уверенность. — Я… я помню сад у себя дома. Там росли такие персики. Они были сладкими и сочными.       — Давай вернемся к этому моменту, — предложил Вегас, склоняясь чуть ближе. — Мы можем создать свою реальность, пусть даже всего на миг.       Тишина вновь окутала их, но лишь на мгновение. Мягкий лунный свет падал, освещая их лица, пробивался сквозь занавеси, создавая теплую атмосферу в комнате. Пит вдруг почувствовал, как пальцы Вегаса скользнули по его щеке, и его сердце забилось быстрее. Секунды, растянувшиеся в вечность, завершились, когда Вегас наклонился, и его губы коснулись Пита. Это было нежно и в то же время страстно, как если бы они оба понимали, что могут потерять это мгновение в любой момент. Зубы Вегаса дразнили нижнюю губу Пита, побуждая его открыть рот, чтобы позволить себе утонуть в этом сладком поцелуе.       — Mrx… — послушник широко открыл глаза, тяжело дыша, когда почувствовал его теплые губы на своих.       — Отец простил и принял меня обратно, — сообщил Вегас, его голос звучал так мелодично. — Моя комната, если что, в конце коридора. Приходи, если заскучаешь, — на лице Вегаса расплылась игривая улыбка. Пит уставился в его глаза, которые блестели, как два черных озера, полные искушений.       Внезапно раздался мужской голос за дверью:       — Пит, я могу войти? — звучит мужской голос за дверью.       — Это Кинн, уходи быстрее!       Пит дернул Вегаса за рукав, в его голосе зазвучала паника. Он чувствовал, что времени в обрез, но что-то внутри него не давало покоя. Мысль о том, чтобы оставить Пита одного, казалась ему ужасной. За последнюю неделю они столкнулись с таким количеством опасностей, что каждый раз думали, что это конец. Но сейчас это было иначе.       — Я не могу тебя оставить, Пит! — шептал он, ловя последний взгляд своего возлюбленного. Но Пит только подталкивал его, чувствуя, как усиливается угроза, нависшая над ними.       — Это не обсуждается! — Пит взял Вегаса за плечо, уверенно толкнув его. Вегас на миг потерялся в своих мыслях, и в воздухе повисло молчание. Он знал, что у Пита не было другого выбора, кроме как остаться и сражаться. Принять это было тяжело, но необходимость мужчин в решительные моменты подсказывала, что он не может его остановить.       — Хорошо, — тихо произнес он, — я ухожу. Но ты мне обещаешь, что свяжешься со мной, когда всё уляжется.       — Обещаю, — кивнул Пит, его голос стал чуть спокойней, но в глазах все еще горела тревога.       — Уходи! — снова донеслось из-за спины. Вегас кивнул, не оборачиваясь, и побежал в сторону улочки, стягивая капюшон на голову и растворяясь в темноте. Дверь заскрипела, и в комнату вошел Кинн. Пит сидел на краешке кровати, весь в напряжении, словно натянутая струна. Его сердце колотилось так, что казалось, готово выпрыгнуть наружу.       — Привет, Кинн, что-то случилось? — проговорил он, заставляя себя выглядеть уверенно.       Кинн приподнял брови, внимательно изучая Пита, но не замечая хаоса, который происходил в его душе.       — Ничего особенного, просто хотел проверить, все ли в порядке, — ответил Кинн, настороженно уставившись на мальчишку. — Ужин готов. Подойдешь к столу? Пит почувствовал, как его охватывает волна облегчения.       — Да, конечно, я сейчас выйду, — ответил Пит.       Как только Кинн вышел, парень наконец смог спокойно выдохнуть. Он глянул в окно, на густые деревья за пределами дома, точно зная, что он не один, но отнюдь не чувствовал себя в безопасности.