Любовь, растворенная в дымке глаз

***

Себастьян понятия не имеет о внутренней пытке в душе друга. Он счастлив от того, что они вдвоем идут к «Трем метлам». В теплой таверне Себ первым делом идёт к стойке и интересуется, нет ли у них чего-то елового. Сирона смеется. Ей нравится этот взъерошенный мальчишка из Хогвартса и его странный смущенный друг, которого он держит за руку. — Есть, но вы ещё слишком юны для такого. — А что-нибудь горькое? — не успокаивается Себ. — Хм. Лимонад из цедры и трав. Подойдет? — Да. Сирона готовит лимонад и вставляет в стакан две трубочки. Себ открывает рот, чтобы сказать, что вторая трубочка не нужна, но ловит такой красноречивый взгляд, что умолкает. — Слева от камина спокойный уголок, — она говорит очень тихо, и Себ больше читает по губам, чем слышит, и за это он безмерно благодарен. Они устраиваются в уголке у камина. Здесь действительно спокойно, и музыка звучит глуше, чем в первом зале, не мешая разговаривать. — Горькое, как и обещал, — Себ протягивает стакан. — Ты не обещал. Я всего лишь озвучил свои предпочтения. — Да? Будем считать, что я просто ухаживаю за тобой. Он произносит это и только потом осознает, что сказал. Просто! Ухаживает! Мысли о танце вымели из головы самоконтроль. У Оминиса есть план: пойти в Запретный лес, развести костер, отогреть несколько змей и попросить их придушить его. Это лучше, чем невинные шутки Себа. Шутки, царапающие изнутри, шутки, напоминающие, что им не быть вместе. — Очень любезно с твоей стороны. Омни пробует лимонад. Судя по выражению лица, ему нравится, и Себ из любопытства пробует тоже. И тут же кривится. — Фу! Как ты это можешь пить? — У каждого свои вкусы. И иногда они не совпадают. — А иногда вообще не совпадают, — вдруг говорит Себастьян. — Да… Все люди разные. Им неловко. Оминис мысленно корит себя за то, что вообще начал разговор о различиях, Себастьян — за поспешность. — Так… — Оминис говорит первым, — кхм… танцы? За то время, что Себастьян долетел до Хогвартса и вернулся с Оминисом, многие ушли, а зачарованные инструменты играли спокойную мелодию, под которую уместнее сидеть у огня, чем танцевать. То есть делать то, чем буквально занимался Оминис в гостиной факультета. И ради этого стоило его вытаскивать в зиму? — Ну, если ты хочешь… — неуверенно говорит Себастьян. — Сейчас, кажется, это не очень уместно. — Да. Прости, — выдыхает он. — Надо было оставить тебя в покое. — Ничего страшного. В конце концов, я сам согласился. — Потому что я выдернул тебя силой. — Мне нравится, когда ты уговариваешь меня сходить куда-нибудь. Слово «нравится» протыкает Себастьяну голову и остается торчать среди шиповника влюбленности. Смысл фразы рассыпается, все, что осталось — это «ты» и «нравится». — Я имел в виду, — продолжает смущенный Оминис, — не то, что меня надо добиваться, я же не принцесса в замке, — он нервно смеется, — а что мне нравится быть с тобой. Второе «нравится» пронзает сердце. — И я рад, что мы дружим с первого курса, — заканчивает Оминис. Шесть лет дружбы на кону. Шесть. Лет. Сердце учащенно бьется, выбивая: «Шесть, шесть, шесть, шесть…» Шиповник оплетает голову. Горечь лимонной цедры обжигает губы. — Я не хочу дружить с тобой, — говорит Себастьян. Оминис сглатывает. Что ж, он готовился к тому, что их дружбе конец, но вот так, резко, без предупреждения?.. — Я хочу поцеловать тебя. А с друзьями я не целуюсь, — голос Себастьяна звучит сдавленно. — Это шутка? — Ты думаешь, я бы стал шутить так? — Ты… ты не можешь так поступить. Они сами не замечают, как придвигаются ближе друг к другу и говорят тише. — Почему? — Ты не можешь играть моими чувствами, вот почему. — Эй, парни! Они вздрагивают из-за громкого голоса Сироны. — Жаль прерывать ваше свидание, но мы закрываемся. Себастьян оглядывается и видит, что кроме них никого не осталось. — Это не… — бормочет он под нос, и рядом Оминис так же тихо заканчивает: — … свидание.