Любовь, растворенная в дымке глаз

***

Они бредут по улочкам Хогсмида, смущенные и потерянные. Они уже должны быть в школе, но не обращают внимания на время: проникать в спальни после отбоя для них давно нормально. — Это же не свидание? — спрашивает Оминис. — Не знаю. Я бы хотел, чтобы это было оно. — Я тоже. Себастьян останавливается. — Ты тоже?! — Я много думал о том, что если бы мы были вместе. И… я не думаю, что подхожу тебе. — Почему? Оминис опускает руку с палочкой. Без зловещего красноватого свечения он выглядит потерянным и одиноким. — Мне никогда не угнаться за тобой. Я… я слепой чудик, вот я кто. Если бы ты не предложил мне полететь на метле на первом курсе, я бы так и остался один. — Один?.. Да на тебя половина Хогвартса заглядывается! — Что?.. Ужас охватывает Себастьяна. Он вспоминает смешливое замечание от Анны, старое-старое, ещё на четвертом курсе: «Ты так смотришь на Омни, что к нему подходить боятся — думают, что ты сожрешь». Тогда он только посмеялся в ответ и уткнулся в домашку, но сейчас понимает, что Анна не стала бы говорить такое просто так. Он сам отогнал от Омни поклонниц. Это он виноват в том, что Омни считает себя неинтересным и недостойным отношений. — Прости меня. Мне… мне так жаль. Я… я не хотел. Ветки шиповника охватывают голову мигренью. Ложь. Он хотел, пусть и неосознанно. — За что ты извиняешься? И Себастьян рассказывает. Как стучало сердце во время полета на третьем курсе, как жадно хотел болтать обо всем, как хотел передушить тех, кто травил Омни за знание парселтанга, и как, черт возьми, он хочет станцевать с ним во время празднования Йоля. К концу речи воздух заканчивается в легких, но он слишком торопится, чтобы вдохнуть полной грудью, и говорит хрипло, надсадно. — З-знаешь, что я готов сделать для тебя? Пытать твоих врагов. Только скажи, и я заставлю их танцевать от Круцио. Оминису страшно. От упоминания Круцио тело ноет — оно не забыло пытку от родных и не скоро забудет. Он знает, что Себастьян умеет использовать Непростительные заклинания и уверен, что не побоится их применить. Но это не значит, что он действительно будет их использовать. Тело помнит не только боль, но и приятные прикосновения. Сотни раз, когда Себ брал его за руку; когда он ерошил волосы, зная, что Омни тщательно причесывается; когда щекотал кончиком пера, чтобы Омни не спал на уроках. Все эти легкие, нежные касания, напоминающие, что он важен и нужен, искренние и бескорыстные… Так ли Себастьян чудовищен? А страх, что сковывал его годами — неужели его действительно нельзя победить? Тело чувствуется деревянным, и не из-за того, что на улице холодно. Тяжело поднять руку, ведь это буквально победа над собой. Выход из клетки, в которую он сам себя заточил. Оминис вытягивает руку, касается груди Себастьяна и поднимает её выше, к лицу. Проводит по щеке, убирает за ухо прядь волос. — Может, потанцуем прямо сейчас? — шепчет Оминис. — Конечно. Два силуэта в темных одеждах сливаются с полутьмой узкого проулка. Друзья — уже бывшие — неловко прижимаются друг к другу и медленно покачиваются в ритм, известный лишь им. Это и не танец, так, неторопливое кружение, но им достаточно. Себастьян перебирает волосы Оминиса, и шиповник, держащий его голову, отцветает: он уже не нужен. — Себастьян? — Да? — Обещай мне, что не будешь использовать Непростительные заклинания. — Обещаю. Себастьян серьезен и искренен. Если кто-то причинит вред Оминису, Себастьян придумает, как превратить жизнь обидчика в ад и без Круцио.

***

На следующий день ученики собираются в главном зале Хогвартса на празднование Йоля. Зал украшен елями и разноцветными флажками, свечей под потолком больше обычного, студенты в лучших своих нарядах взволнованы и торжественны. Зачарованные инструменты играют с такой силой, что струны вот-вот порвутся. Всеобщую радость не разделяют двое: Оминис и Себастьян. Невыспавшиеся и шмыгающие носами после долгой вечерней прогулки, они стоят у стены и смотрят исподлобья, сложив руки на груди. Вдруг Себ видит нечто такое, от чего лицо вытягивается. — Анна танцует с Гарретом, — говорит он. — Хм. Неожиданно, но почему нет? Они подходят друг другу. По крайней мере, по части взрывов и нарушений правил. — Да ну тебя. Оминис смеется и заходится кашлем. Отдышавшись, он говорит: — Если они будут встречаться, скажи Анне, чтобы не соглашалась на свидания на улице до весны. Себастьян смотрит, как самая красивая девушка на балу танцует с гриффиндорцем. Оминис кладет ему голову на плечо, и это не ускользает от внимания сокурсников. Себастьян ловит их взгляды и ухмыляется. Двое самых близких ему людей счастливы, и оттого он не просто счастлив — он тих. Теперь его мятущаяся душа успокоена.