смеркает.

Хмурый холод большого города обтекает всю ее изнутри, и в один момент она почти готова слиться с ним — стать одной из частиц черного отходного дыма, вылетающей из железобетонных труб заводов. И сигарета в пальцах уже лежит, как влитая, и привкус несбывшихся надежд на языке не дает покоя уже который месяц. Она выходит из такси вперед, в темноту душной улицы, которой слишком мало для такого количества людей, которые точно также, как и она, выходят — кто из переполненного автобуса (можно было ли снять с него крышку и отсыпать людей в другой?), кто из запотевших трамваев. Не совсем позитивная картина. Да и в голове один мрак в последнее время. Константин-Константин — все крутится в мыслях, как глупая заевшая песня на ЕвропаПлюс или Энерджи — а, может, в голове тоже есть кнопка отключения системы? Его как-то уже слишком много. Которые сутки кажется, что весь этот запотевший, душный и темный мир без него — только оболочка без наполнения. И Соня снова, словно вспоминая свои подростковые годы, без конца думает о мальчике. Ну разве не мальчик он, если бросил ее вот так — не попрощавшись? Ни тебе «Прощай», ни «Прости, Соня». (хотя разве в обязательстве он извиняться, если ничего никогда и не обещал ей?) Даже на чай не зашел, чтобы рассказать об отъезде. Да что там на чай? Она не услышала даже простого и лаконичного прощания в смс-ке! Да и, пожалуй, не дурак он все-таки, что на чай не зашел. Если б зашел — не вышел бы уже до утра. Она очень любила оставлять его у себя. Вот так порой включит свои попсовые русские песни с телефона, сигарета из руки не вылезает, вот так сидят на кухне, а потом и в ванной, спальне, спальне… Смотался в свою глушь — ни ответа, ни привета! Пошел к черту этот Константин Гецати. Егорова садится на край ванной и смотрит на себя в зеркало — тушь смазалась, под глазами теперь черный песок из крупинок. Такое всегда бывает после того, как проходишь с ней с шести утра. Помады и то, совсем не осталось. Иногда она задумывается, а зачем ей вообще краситься? Звонок в дверь. Кого принесло? Сердце начинает биться быстрее и набирает обороты каждую секунду. Она наскоро встает и пальцами вытирает тушь под глазами. Смотрит в глазок — зрачки расширяются. Пришел. *** Теплый и такой нежный воздух обильно поливал своей приятной окраской всю кухню Романовой, заставляя белые кружевные занавески колыхаться, при каждом его касании — этому и не может быть сомнений, у них с воздухом явно какой-то роман! Чай — черный, с собранными с поля травами и свежими ягодами, впрочем, такой, какой только в деревне бывает, — в расписных кружках потихоньку остывал под гнетом героя-любовника, стоя на столе, покрытом примерно такого же вида, что и занавески, скатертью. До своей кружки молодой парень со взглядом старого сатирика не дотрагивался — это было для него не так интересно, как возвращающаяся из жилой части дома хозяйка. — Вот, Владик, нашла я эту книжку, — Марьяна, словно фея в своем вьющемся на ветру белом сарафане, закрывает за собой деревянную дверь, которая поскрипывая, захлопывается, — но писала ее давно, не помню уже особенно, что там. Мне было лет двадцать. Записи еще совсем молодые, зеленые, но и в них польза есть. Она проходит к столу и, положив рядом с Череватым потрепанную тетрадь с рукописными записями, садится напротив. В отличии от своего собеседника, Марьяна чаем не брезгует — что и делает только, да возьмет и отопьет! Да глазами все на чернокнижника-дружка своего поглядывает. У нее так со всеми. Общалась она с ним уже года два, как он в соседний мелкий городок с женой переехал, да к ней за помощью пришел, но не простой. Романова когда-то тем же занималась — ездила по селам, по деревням разным, колоритным, русским, да людей Силы искала, колдунов, да ведьм, чтобы знаниями попросить поделиться, опыт свой магический показать. Разные люди встречались — кто пошлет подальше, кто перекрестит, кто тетради свои магические покажет, да ритуалами поделится. Так и училась она деревенской-то магии, а потом и сама такой же стала. Вот такой вот «Карьерный Рост!». Почти что работа в Газпром, только чуть менее безопасная. Так вот и Влад когда-то к ней за тем же пришел. Так и начали общаться. Несмотря даже на то, что парень молодой, неопытный, да еще и с бесятеной работает, очень интересен он стал Марьяне. Сам-то не глупый, что такое Силушка, да и как ее брать знает! И не сказать даже, что их взаимоотношения можно было бы назвать сугубо «деловыми». И за чайком сидят, и сплетни распускают — а кто ни без греха! — Спасибо, Марьян, почитаю, — ответил Влад своим обычным, хрипловато-высоким голосом.