Зов

Сейя попытался поднять Творца. Нужно было как можно скорее доставить его домой, чтобы Ятен смог помочь. — Давай, Тай, — он подхватил его под руку, стараясь действовать аккуратно. — Вставай, нужно идти… Но ехать никуда не пришлось. Ятен нашёл их сам. Вынырнул, как тень, откуда-то из-за гаражей, скинул образ сенши и в мгновение ока подлетел к ним. Опустился на колени перед братом. — Что случилось?! — Уран вычислила Творца, — произнёс, поморщившись, Сейя и нервно потёр лоб. На ладони остались следы испарины. — Вычислила?! Но как? — Без понятия. Притащила мне его еле живого на цепи. — Сука, — Ятен выматерился. Пододвинулся ближе к Тайки и аккуратно прикоснулся к обезображенной шее. Коснулся её кончиками пальцев, едва ощутимо, но этого хватило, чтобы тот поморщился. От увиденного просто кровь в жилах стыла. Настолько была обезображена шея Творца. Рядом валялась окровавленная цепь. Очевидно та, на которой Уран притащила Творца Файтеру. Где и в чем они ошиблись? Это было бы не так важно, не обойдись им эта ошибка настолько дорого. — Тай, братишка, — Ятен похлопал его по лицу. — Ты как, живой? — Творец слегка приоткрыл глаза. — Живой, уже хорошо. Теперь потерпи. Мы доставим тебя домой и там я тебя подлатаю. Все норм будет, — непонятно только, кого Ятен ободрял больше этими словами: Тайки или себя. — Сейя, помоги. Они обхватили брата с двух сторон, попытались приподнять. Оба старались действовать, как можно быстрее, инстинктивно понимая, что Уран может вернуться и попытаться добить одного из них. Вероятность такая существовала. А потому убираться надо было быстро. Однако Творец Файтера оттолкнул. — Тай, что… — Сейя растерянно захлопал глазами. — Я сделал тебе больно? Извини. Я постараюсь аккуратно, потерпи только, — сжал зубы. — Тено обязательно заплатит у меня за все, — он попытался снова подхватить брата, но Тайки опять его оттолкнул. В этот раз так, что метеор не сумел удержаться на ногах и упал на асфальт. — Тай, что… — Да пошёл ты! — это было произнесено со злостью. Сильной, неприкрытой, прямо ненавистью. — Прости… — Сейя выдохнул. Приподнялся. — Я знаю, что виноват. — Знает он, вы посмотрите, — Тайки неприятно усмехнулся и вытер рукавом кровь с разбитой губы. — Сам Сейя Коу, сейлор стар Файтер Её Высочества признает свои ошибки. Слышишь, Ятен? Когда ещё подобному мы будем свидетелями. Файтер не прав. Целитель не ответил. — Прости, Тай. Я действительно виноват. Я не думал, что Тено так легко обнаружит тебя. Я это не предусмотрел и мне очень стыдно. Это моя вина, что все произошло вот так. Творец освободился от аккуратных рук Ятена, и Сейя встал следом. — Мне жаль, Тай, что из-за меня ты пережил все это. Тено обязательно поплатится, слышишь! Я ей отомщу. Я поставлю её на колени точно также, как она поставила тебя. Творец обернулся. Медленно. Шатаясь. И подошёл к брату. Его глаза, такие карие до этого, сейчас чернели от злости. — Какого хуя ты ей показался? — Что? — Я спрашиваю тебя простым и внятным языком, — Творец цедил, а Сейя ещё никогда не слышал в голосе брата столько неприкрытой ненависти. — Какого черта ты ей раскрылся. И Сейя промолчал. Впервые за всю свою жизнь на такие жестокие и злые слова он не знал, что ответить. — Ты слышишь, Целитель, что он сделал, — Тайки сказал это громко, будто бы напоказ, хотя Ятен стоял рядом. — Наш любимый и великолепный брат раскрылся Уран. — Она бы тебя убила, — проговорил Сейя негромко. Но прозвучало это как оправдание. — Ты слышал её, это был ультиматум. Или я показываюсь, или она убивает тебя. — И? — Я не мог этого допустить. Тайки хмыкнул. Будто получил чему-то подтверждение. Засунул руки в карманы брюк, неловко пошатнувшись. И оскалил лицо в злой ухмылке. Насколько ему позволяли разбитые губы. — Дамы и господа, вы только посмотрите, как интересно получается, — смотрит на брата, оглядывает с головы до ног. — Ты слышал, Ятен? А ведь это трибунал. Преступление, которое карается по законам военного времени. И что мы будем делать с тобой, Целитель? — Ятен напряжённо сжал кулаки, словно его призывали к действию здесь и сейчас, но Тайки продолжал, не глядя на Ятена. — Ах да, я же забыл. Только Файтер у нас имеет право выносить приговор. Его самого обвинять в преступлениях нельзя, все его решения заведомо — верные. — Нет, Тайки, это не так, — твёрдо проговорил Сейя. — Я никогда такого не говорил. И я могу ошибаться. — Тогда в чем дело? Ты понимаешь, что ты только что сделал? Ладно я, раскрыли меня, но ты подставил Ятена, ты поставил под угрозу всю нашу миссию! Что теперь стоит Уран натравить на нас земные спецслужбы? Что теперь ей стоит тупо перебить нас, ведь она знает наши человеческие личины, а нам личины оставшихся двоих неизвестны до сих пор! Что им стоит просто подойти и в толпе всадить нам заточку в бок! В отличие от неё мы не знаем, с какой стороны удар ждать! Мы теперь должны опасаться каждого, кто к нам приближается? Ты вообще понимаешь? Раньше они могли на нас напасть только в облике сенши, в таком облике мы могли им противостоять, а сейчас нас могут просто пырнуть в толпе, а мы даже не будем знать, от кого защищаться! — А что ты предлагаешь? Я должен был стоять и смотреть, как она тебя убивает?! Как ты задыхаешься на этой цепи? — Да! Ты должен был стоять и смотреть! Ты и сам это прекрасно понимаешь, это твой долг! — Тай, — мягко, как будто маленькому, неразумному ребёнку, проговорил Сейя. — Правильные решения не всегда верные. Да, по уставу я должен был стоять и смотреть. Я не должен был себя выдавать, это преступление, нужно было поступить иначе, молчать, это мой долг. Но ты хоть понимаешь каково это, когда родного тебе человека душат, а ты вынужден стоять! Как бы я спал после этого, как бы я жил! — Сейя сжимает кулаки со всей силы, до синевы просто, а глаза его как-то странно блестят, будто в них вот-вот проступят слезы. — Да, Сейя, — сухо и твердо ответил Творец. — Я отлично это понимаю. Файтер замолчал, словно ему влепили пощёчину. А Ятен отвел глаза. Он понимал, почему Тайки злится. Почему и за что. — Я стоял, когда Альсина умирала. — Тай, это… — А она руки ко мне тянула, Файтер! Ты спрашиваешь, понимаю ли я, каково это, когда близкий человек умирает? А ты вынужден стоять? О да, Файтер, я отлично это понимаю. И помню. Альсина умирала, она просила меня её спасти, но что ты мне сказал?.. — Тай, не надо… — пробормотал Сейя. — Ты мне сказал «стоять». Ты запретил мне оставаться, запретил к ней подходить и, да, Файтер, я был вынужден смотреть, как она умирает! Потому что у меня был гребанный долг! У меня была принцесса, на которую была вся надежда и которая в самый разгар войны просто куда-то исчезла! Я стоял и смотрел, как она умирает, Файтер, потому что ты запретил! — Тай, это другое… — предпринял было попытку невнятно объяснить Сейя, но Творец рвано рассмеялся. — Другое?! Конечно другое! Ведь тогда дело было всего лишь в какой-то девке, а сейчас перед выбором встал великолепный Файтер! Тебе можно, тебе можно всё, а должен был стоять и смотреть. — Я не мог тебя потерять, — тихо в ответ на это проговорил Сейя. — Да лучше бы я сдох на той цепи! — с ненавистью процедил Творец. Плюнул Сейе под ноги и двинулся прочь. Хромая и пошатываясь. Теряя координацию и подворачивая ногу. Он шёл прочь от того, кого больше никогда не желал видеть. Ятен глянул на Сейю с жалостью. Словно он понимал все то, что творилось сейчас в его душе, но двинулся следом за Творцом. Сейя не сразу смог двинуться с места после того, как ушли братья. Все стоял и смотрел им вслед. Потом пошевелился. Сделал неловкое движение, но идти не мог — ноги сами собой подкашивались. Неловко отшагнул назад, врезался спиной в контейнер и сполз по нему на землю. Ему было плохо. Настолько, что руки хотелось разодрать в кровь, лишь бы ненамного легче стало. Вцепился рукой в ворот рубашки, разрывая пуговицы на воротнике и освобождая горло. Как же так… как же так… В голове, словно подбрасываемые жестоким, невидимым палачом, продолжали звучать последние слова Тайки: — Да лучше бы я сдох на той цепи! Он всего лишь хотел его спасти… За что ему такие слова? Понимал ли Сейя, чем рисковал, когда раскрывался? Да, конечно, понимал. Уран могла свернуть ему и Творцу шею там же, могла… да многое что могла, судя по её последним действиям, но… а какой, собственно говоря, у него был выбор? Тайки задыхался, разве мог он его тогда оставить? Что же они за семья такая, если будут бросать друг друга вот так. Сейя обхватил голову, будто ему физически было больно. Сжал зубы, но слезы все равно упрямо закапали на асфальт, как бы он ни пытался их удержать. Он давился ими, вытирал рукавом рубашки, но у него ничего не получалось. Сейя любил брата. Несмотря на взаимную неприязнь, ошибки, сложные взаимоотношения он любил Тайки. Никого, кроме семьи, у Сейи никогда не было. Он не смог завести себе ни друзей, ни товарищей. Даже знакомых, которые бы точно не воткнули ему заточку в шею, у него не было. Все ему завидовали. Что он Файтер. Что он главный телохранитель самой принцессы. Самой силе его завидовали! Дворец вообще был тем ещё серпентарием. Того и гляди, чтобы не подрезали. А от того поддержка Ятена, Тайки и Оливии была неоценима. Они были маленьким коллективом, закрытым таким мирком, где всегда поддержат, поймут, выслушают. Да вот только где этот самый мирок, когда все так плохо? Говорят, война сплачивает. Сейя усмехнулся через собственные злые слезы. Ни хера она не сплачивает. Оливия сбежала, хотя обещала никогда не оставлять их, бросила Файтера самого разбираться в этом дерьме. Тайки ненавидит его, настолько, что сдохнуть готов. Ятен… к черту Ятена, он всегда будет говорить в лицо одно, а действовать за спиной по-другому. В этот момент Сейя, как никогда, чувствовал себя одиноким. Он чувствовал, что у него никого нет. Ни единого человека во всей этой гребанной Вселенной. От этого было так плохо. Хотелось кричать, просить о помощи: пожалуйста, кто-нибудь, помогите! Но он понимал: никто не придёт. У него никого нет. Он один. Всю жизнь… всю жизнь он делал все для них. Защищал, поддерживал, даже сейчас — он вытащил Тайки, перечеркнув собственную клятву Оливии и Кинмоку. Он поставил на кон собственную жизнь и что получил в ответ? — Да лучше бы я сдох на той цепи. Он всегда поддерживал их, но всякий раз, когда он ошибался, всякий раз его мордой тыкали в собственные ошибки. Будто он не человек. Что бы он ни делал, как бы ни поступал — он всегда виноват. — Да лучше бы я сдох на той цепи. Послышались раскаты грома. И с неба посыпался дождь. Крупными такими каплями, так, что рубашка Сейи сразу промокла. Файтер не уходил. Да и куда ему теперь было идти?.. Продолжал сидеть, прислонившись спиной к холодной стене гаража. Пожалуй, будем объективны — и семьи-то у него тоже никогда не было. Именно в такие моменты ты это осознаешь. Что никому ты, блять, не нужен, особенно, когда делаешь что-то, что не нравится людям. Перестаёшь их поддерживать. Нужен только твой титул, твоя сила, но только не ты. Дождь немного привёл Файтера в чувство, дышать стало легче, но слезы не останавливались. Сейя давился ими, а сам глядел на эту ржавую цепь. Что змеей свилась у его ног. С кровью того, кого он пытался спасти. Коу сжал кулаки. Это она во всём виновата. Если бы не она… — Сука, Уран, какая же ты сука, — Сейя до боли сжал пальцы. — Какая же ты тварь, слышишь! — хотелось закричать, хотелось что-нибудь разбить, разнести, настолько больно внутри было. — Я тебе обязательно отомщу, слышишь?! Я затяну эту же цепь на твоём горле и даже если молить будешь, то не остановлюсь. Я на колени тебя, сука, поставлю. Превращу твою жизнь в ад. Ты за все поплатишься. Ржавая цепь кровавой змеей лежала у его ног. *** Сейя успокоился далеко не сразу. Ещё долго он ходил по комнате взад-вперёд, пытаясь все переварить. Кулаки чесались. Энергия Файтер бурлила внутри него, по-хорошему, ей бы следовало дать выход, но это было невозможно. Нужно было быть паинькой, не отсвечивать, не привлекать внимания, а снесенные два ближайших квартала вряд ли бы способствовали этому. Сейя даже представить не мог, что Усаги придёт к нему с подобным… предложением? Требованием? А обставила-то как все, обставила! И Сейю-то она понимает, и попрощаться-то она им время дала. Куда ни глянь, везде такая положительная, что аж тошнит просто. Сейя уселся в изножие кровати, положил голову на матрас, а сам пустым взглядом уставился в потолок. — Где я ошибся, Хару? Что я сделал не так? Ведь я верил ей. Верил, получается, зря? Как она вообще могла подумать, допустить такую мысль, что я отдам тебя? А ведь ты тоже ей верила. Интересно, что бы ты сказала сейчас на все это? Знаешь, я очень хочу, чтобы ты меня услышала, но, наверное, это даже и хорошо. Что ты не слышишь. Мне не хотелось бы, чтобы ты пережила подобное разочарование. Наверное, лучше оставаться в счастливом неведении. Он отключился как-то незаметно, словно измученный организм сам решил дать отдых Файтеру. Просто вырубился. Примерно через час в дверь снова позвонили. Сейя с трудом разлепил глаза. Оглядел комнату. Звонок повторился. Опять Усаги? Файтер нахмурился. Поднялся, накинул на себя рубашку и направился к двери. Но это оказалась не Усаги. — Доброй ночи. — Доброй, — Сейя кивнул. Перед ним стояло двое мужчин. Наряд полиции. Вот уж кого он точно не ожидал, так это правоохранительных органов. — Жалоба на вас поступила. — Жалоба? — Сейя вскинул брови. — И какая именно? — а вот это и правда было неожиданно. Посмотрел документы — настоящие. Отлично, только этого ему для полного счастья и не хватало. — Шум после установленного времени. Также сообщается, что из вашей квартиры слышали крики и просьбы о помощи. Будто бы вы удерживаете здесь девушку. Вот так значит. Сейя усмехнулся. Понять, откуда растут ноги, было несложно. — Проходите, — равнодушно — Джедайт мог бы у него поучиться — проговорил Сейя и отошёл от входа. Зажег свет. Мужчины зашли в прихожую и огляделись. — Можно ваши документы? — Конечно, — он прошёл в гостиную, мужчины проследовали за ним. Его документы были, конечно, липовыми. Но понять это у полиции шансов не было. Ятен всегда свою часть работы делал качественно. — Коу Сейя, — полицейский посмотрел на Файтера, сверяя его с фотографией. — Снимаете здесь квартиру? — Так точно. И как видите, у меня здесь тихо. Никакого шума нет. Мужчины и сами это видели. — Ещё люди в доме есть? — Есть. Моя девушка. — Пройдёмте? Сейя пожал плечами. Получилось как-то отрешенно. Провел их в спальню и включил свет. — Свет включать было необязательно, — один из мужчин глянул на Харуку мельком. — Мы и так видим, что у вас все в порядке. Что зря будить. — Хотя переговорить бы нам с ней стоило, — на взгляд напарника пояснил. — В жалобе было сказано про женские крики. Следует подстраховаться. Ну, вы понимаете, — последнее было адресовано Файтеру. — Да, понимаю, — он кивнул. — Но она не спит. Моя девушка больна. — Больна? — У неё летаргия. Мужчины выглядели растерянными. То ли знать не знали про такую болезнь, то ли понять не могли, как им теперь в таком случае следовало действовать. — Харука… — У неё есть документы? — перебил Сейю лейтенант. — Да, — Коу растерянно оглядывает шкаф. Потом встаёт и роется в одной коробке, в другой. В третьей. — Да где же… — бормочет он себе под нос. — Вы не знаете, где у вашей девушки паспорт? — приподнимает бровь мужчина. — Мы не роемся в вещах друг друга, — спокойно отзывается Сейя. — Я не роюсь в её вещах, она — в моих. И это действительно было так. Не то что бы они друг другу не доверяли, подозревали и оттого прятали друг от друга все, что не приколочено. Включая документы и паспорта. Нет, они уже давно прошли эту фазу. Просто Сейя реально считал, что рыться в вещах любимого человека — это такое себе, и Харука его в этом полностью поддерживала. Ей вообще не было свойственно любопытство во всем, что её не касалось, как воина. Но была в этом и другая сторона. Та, которая Сейю несколько задевала. Харука реально ничем не интересовалась. Ничем, что касалось его. От неё ощущалась некая дистанция, которую она сохраняла и которая будто бы держала Коу на «расстоянии». Во-первых, она действительно не рылась в его вещах: сумки, коробки, пакеты — даже если Сейя оставлял все на видных местах, девушка к ним не притрагивалась. Помнится, Ятена это очень удивляло, он то всегда норовил запустить во все свой нос. Да и Усаги любила этим промышлять. Телефон его Харука тоже не трогала. Казалось бы, действие логичное, более того — правильное, но вот Усаги регулярно хватала телефон Мамору, мотивируя это тем, что они семья. А в семье все общее. В отличие от той же Усаги, у Харуки присутствовало понятие личных границ. Как своих, так и чужих. И вот вроде все правильно, вроде поступки-то эти — поступки взрослого человека, который партнёру своему доверяет и не ищет измены там, где её нет. Который уважает своего человека и его личные границы, да вот все равно только почему-то неприятным послевкусием каким-то отдаёт. Горечью едва-едва уловимой на кончике языка. Харука никогда не контролировала его перемещения и никогда не спрашивала, где был, если поздно пришёл. Кто-то скажет «доверяла», но у Сейи было ощущение, что Харуке… все равно? Есть он дома или нет. Она редко заходила к нему в студию и редко интересовалась этой сферой его жизни. Его проектами, музыкой. Нет, если он рассказывал сам, тогда другое дело — слушала, вникала, советовала. Но при этом ей же никогда не приходило в голову спросить: а что ты читаешь? А то и увлечься тем же самым. Нет. Будет проходить мимо, поцелует и пойдёт дальше. Харука Тено была будто в отношениях и вне них одновременно. Она любила его, была с ним, но и одновременно жила какой-то своей жизнью, обособленной. А Сейе всего этого не хватало. Ему не хватало тактильности, её внимания. Вовлеченности, что ли. Хотелось, чтобы она встречала его поздно ночью не просто поцелуем, а хотя бы спросила, где он был. Так делали многие его знакомые, и для Сейи это было синонимом любви. Но он понимал, что Тено никогда не будет кидаться ему на шею, подобно Усаги. Она другая. И он принимал её такой, какая она есть. Наконец, Сейя нашёл паспорт. Вручил его полицейскому. — Ну, вы продолжайте. — У Харуки летаргия. Она уже неделю примерно в таком состоянии. Уснула и не проснулась. — Вот так просто? — один из мужчин приподнял брови. — Да, люди с летаргией могут просто заснуть, а на утро не проснуться. Так и продолжают спать. Врачи не знают, с чем это связано. Что может послужить спусковым крючком. Как и не делают прогнозов, когда она из этого состояния выйдет. Может, завтра, а может через несколько лет. Через пару сотен лет. — А почему она здесь? — А где ей ещё быть? — Сейя взметнул брови. — Ну, — полицейский посмотрел в паспорт. — По прописке она проживает в другом месте. Почему она здесь, а не у родных, семьи? Почему не в больнице? — Потому что она моя девушка. И живём мы вместе уже около двух лет. Семьи у неё нет. Поэтому мне кажется логичным, что она здесь, со мной. Или прикажете сдать её в больницу? Так лучше будет? Как ей помогут больничные стены, если от этого лечения нет? Только ждать. Избавиться от неё? — Держите, — полицейский передал Сейе паспорт. — Все в порядке? Мужчина пробежался ещё раз глазами по комнате, особенно зацепился взглядом за фотографии, которых в спальне было много. И на каждой — он и Харука. Везде вместе и везде — счастливые. Коу предложил их когда-то повесить, чтобы холодная спальня стала уютней, а Харука поддержала. И даже сама отбирала фотографии. — Да, всё в порядке. Извините за беспокойство. Сейя проводил их до двери. И когда они уже скрылись за углом, произнёс: — Можешь больше не прятаться. Усаги. Девушка вышла из-за поворота, ничуть не смущаясь того, что её заметили. Подошла к Файтеру. Походка её была уверенной, взгляд острым, подбородок чуть поднят. Ну ни дать, ни взять — королева! Он бы даже поклонился, если бы не имел четкого принципа: не кланяться никому, кроме Оливии. — Хотела натравить полицию? Интересный способ. Правда я бы не сказал, что действенный. — Мы продолжим разговаривать здесь, на радость соседям? — никак не отреагировала на шпильку Усаги, только чуть приподняла брови. — Или ты всё-таки впустишь меня в квартиру? Хотя бы на порог? В голосе Усаги тепла не было. Её глаза не сверкали, да и смотрела она на него прямо, не тушуясь и не отводя взгляд. Ни чета тому, что было пару часов назад. Какой из этих образов был настоящим? Думать об этом не хотелось. Признавать то, что он много лет жил с искажённой реальностью, было непросто. Как мудак, честное слово. Влюблённый и слепой мудак. Ничего, кроме чувств своих не видел. Сейя выпрямился и засунул руки в карманы брюк. Время было далеко за полночь. Если они затеют разговор здесь, то с соседями, безусловно, проблем не избежать. А Коу вполне было достаточно одного визита полиции за ночь. — Хорошо, проходи, — решение это далось нелегко, Сейя спиной ощущал пронзительный взгляд Усаги и чувствовал себя максимально неуютно. Как если бы тебе в затылок целились дулом пистолета. Он провёл её в гостиную. Если Усаги хотела попасть к Харуке, то черта с два. Но девушка недовольства этим не выразила. Спокойно прошлась по комнате, взяла в руки фотографию, на которой были запечатлены они с Харукой. Сейе хотелось вырвать её из рук Усаги, но он с трудом сдержался. Не стоило показывать, как сильно она выводит его из себя. Интересно, как Зойсайт себя сдерживает? Учитывая, что у него с выдержкой всегда были проблемы. Но с другой стороны, он никогда не верил, подобно Сейе, в её непогрешимость, а значит, разочарования такого тоже не испытывал. А сейчас… будем честны, Сейя даже не понимал, на кого он больше злится, на Усаги или же на себя. — И о чем же ты хотела поговорить, Усаги? Поверь, за эти три часа ничего не изменилось. Усаги усмехнулась, глядя на фотографию. Не выпускала её из рук. — Когда-то фотографировались вот так с тобой мы, — и грустно улыбнулась. Словно ей было жаль прошедших времен. — Нам ведь было хорошо вместе, помнишь? — Сейю бесила эта её манипуляция прошлым, трогательный голос, которым она произносила все эти лживые слова, но Усаги подняла взгляд — и Сейя понял: то, что она сейчас говорила, не было притворством. Она и правда сожалеет об ушедшем. Сейя забрал из рук Усаги фотографию, поставил обратно на стол. — Помню. Но не думаю, что сейчас тебе этого не хватает. Тебе всегда с лихвой всё давал Чиба. — Но ты был моим другом. Настоящим и незаменимым. Неужели ты этого не чувствовал? Того, как я дорожила тобой? — Чувствовал, — Сейя стоял чуть поодаль от неё, и это казалось ему сейчас таким символичным: они разговаривали о самом сокровенном, так, как это было раньше, словно и не менялось ничего, но сейчас между ними был разрыв. Пропасть, которую просто так не преодолеть. — Но я всегда был третьим в ваших отношениях, твоих и Чибы, я был другом, а мне всегда хотелось быть для тебя кем-то иным. Я хотел любить. А не быть просто другом. На лицо Усаги набежала лёгкая дымка печали, как было всегда, когда она за кого-то переживала или кому-то сочувствовала. — Бедный. Ты так хотел быть любимым, что пошёл к той, что давала тебе это чувство. Прости, что я не смогла тебе этого дать. То, в чем ты так отчаянно нуждался. Сейе были неприятны эти слова. Он пошёл к Харуке не потому, что хотел заменить или забыть Усаги. Он пошёл потому, что разглядел в ней человека. Красивую девушку. С которой хотел бы провести жизнь. — Не нужно меня жалеть, Усаги. Я счастлив. Был счастлив, пока ты не сотворила вот такое. — Ты считаешь, что Харука любит тебя? — Я не сомневаюсь в её чувствах, — твердо ответил Сейя, но брови нахмурил. — К чему этот вопрос? — Сейя, Харука воин. — И что? — он приподнял брови. — Разве она не может любить? — Сейя, мне не хотелось, чтобы ты страдал. Когда начались ваши отношения, я должна была тебе сразу сказать… — Так и скажи, что не верила в них, — отрезал Коу, отводя взгляд. — Не в этом дело, Сейя, — мягко произнесла Усаги, будто опасаясь навести ему травму. Файтер даже поверил бы в это, если бы не знал, что Усаги может говорить совсем по-другому. Просто рубить правду-матку. — Просто… разве тебе самому не кажется это странным, вы так враждовали, ненавидели друг друга, а потом вдруг раз и сошлись? — И что же в этом странного, Усаги? Мы повзрослели, многое пережили — переосмыслили. Лучше узнали друг друга. Что же в этом странного? Люди, порой, многое переосмысливают, когда взрослеют. — Сейя, прости меня. Из-за меня, из-за того, что я не смогла дать тебе то, в чем ты так отчаянно нуждался, ты принял желаемое за действительное. Мне следовало тебе сказать, но ты был так счастлив, а я… говорить тебе, что твоё счастье всего лишь иллюзия, мне духу не хватило. — Прям так иллюзия? — усмехнулся Сейя. Святая уверенность Усаги в том, что между ним и Харукой ничего не могло быть, его раздражала. — Прости, Сейя. Но Харука воин. И долг для нее всегда будет превыше любви. Она может говорить тебе одно, давать надежду и ты всячески будешь уверен в этом, ты и сам будешь думать, что любишь её. Но когда встанет выбор между любовью и долгом, она выберет долг. И даже не будет колебаться. Это разобьет тебе сердце. Сейя, Харука не любит тебя. Она позволяет себя любить. Это разные вещи. Я не отрицаю, что вне войны мои сенши могут вести обыкновенную жизнь. Более того — они люди. И они хотят её вести. Ходить на работу, добиваться каких-то целей, исполнять свои мечты. Строить отношения и чувствовать себя любимыми. Они хотят чувствовать всё то, что чувствуют обычные люди. В том числе и каково это — быть любимыми. Но когда призовёт долг, они пойдут исполнять его. И Харука даже не оглянется в твою сторону. Просто оставит тебя. И ты сам это прекрасно знаешь. — И это всё, что ты хотела сказать? О чувствах Харуки ко мне? — он приподнимает брови и выглядит абсолютно спокойным. Уверенным в себе и в Харуке. Но где-то внутри… где-то глубоко внутри шевелится что-то неприятное. Это чувство едва уловимое, будто бы его и не существует вовсе. Но Сейя знает, что оно есть. — Сейя, Харука просто пользуется тобой! Как ты этого не понимаешь! — Ты это поняла только по тому, что Харука пойдёт исполнять долг? Усаги, так ведь у меня тоже есть долг. Перед моей королевой. И если она призовёт, я полечу к ней. Усаги, мы все взрослые люди. И это естественно, что помимо любви в нашей жизни есть и другие стороны. Тот же самый долг. — Сейя, да ты посмотри на ваши отношения! — А что с ними не так? — Коу пожал плечами. — Отношения так не строятся, — Усаги осуждающе покачала головой. — Когда один человек любит другого, он весь в нём, в этом человеке. Он только и дышит им. Живёт только им же. И никого и ничего другого для него нет. Ты хочешь быть каждую минуту рядом, каждую секунду. Ты растворяешься в этом человеке, потому что вы одно и то же. Одно целое. Вот это — настоящие отношения двух любящих друг друга людей. Когда каждый думает только о другом, — Усаги сделала паузу. Сейя молчал. — Разве у вас так? Разве Харука думает о тебе? Разве она увлекается тем же, что и ты? Слушает твою музыку? Знает подробности о твоей планете? Я вот знаю о Мамору всё, каждую деталь. А вот она знает, к примеру, где ты родился? Или как звали твоих родителей? Разве Харука готовит тебе завтрак, обед? Вы носите парные вещи? Я помню, как ты купил вам одинаковые браслеты. И что, Харука надела их? А ведь для тебя это было важно. Почему Харука не ходит на благотворительные вечера вместе с тобой в качестве твоей девушки? Да, она этого не любит. Но ведь для тебя, Сейя, для тебя это важно! Почему она не может сделать это ради тебя? Но нет, Харука всегда делает только так, как комфортно для неё. Она не думает о твоих желаниях, как делал бы по-настоящему любящий человек. — Пошла вон, — процедил Сейя. Он чувствовал, что ещё немного и взорвётся. Вздумала она его учить. О том, как правильно и неправильно. Что должны они делать и что не должны. Только их с Мамору любовь истинная. А всё остальное — блажь. Файтеру казалось, что его с Харукой просто облили грязью. И он стоит, весь оплёванный словно. — Сейя… — Как у тебя язык только поворачивается говорить такое о Харуке? — Сейя, мне просто жаль тебя! — А Харуку? Не жаль? Ты же считала её подругой! И говоришь такие вещи за её спиной, когда она в таком состоянии! — Сейя… — Пошла вон. — Сейя, я не уйду без Харуки. — Нет. — Сейя, вот ты сейчас поступаешь крайне эгоистично. А говоришь, что любишь её. При этом ты думаешь только о себе. Это тебе, — она выделила это слово. — Важно, чтобы она была рядом. Вот ты её и удерживаешь. А для Харуки был важен тот мир, который мы собираемся строить. Она тоже его видела и знает, что он должен наступить. Ей важен её долг. Она сама хочет этого. Ты же зациклился только на своих желаниях. А Харука же всегда шла за мной. — Пусть она скажет мне это лично, — Сейя подошёл к Усаги, наклонился чуть ли не вплотную к её лицу и прошипел эти слова. — Разбуди её и пусть она скажет мне это лично. Что она на самом деле хочет спать хуеву тучу лет, когда умирают её близкие, а она сама становится только легендой. А потом стоять подле тебя такую же тучу лет и наблюдать за вашим счастьем, без возможности быть счастливой самой. Пусть она скажет мне это лично. Усаги молчала. Сейя насмешливо улыбнулся. Повернул голову, словно в безумии. — Тогда проваливай. Усаги сжала кулаки, но голову не опустила. — Ты и сам знаешь, что всё это правда. Всё, что я говорила, — голос её был спокойный и уверенный. Даже с вызовом, что ли. — Оттого и злишься. Я пойду за Мамору в любую тьму. А вот Харука. Пойдёт ли? — Пошла вон. Усаги усмехнулась и действительно ушла. Спокойной степенной походкой. Походкой королевы. Хлопнула входная дверь. Оставляя Сейю в одиночестве. В одиночестве с самим собой и своими мыслями.