Рубец в пол-лица

Поток горячей воды с шумом бьется об акриловое дно ванны, растворяя в себе грехи, что он искуплял кровью, которая бежит к водостоку, разбавляется и становится бледно-розовой жижей. Он смотрит сквозь нее, чувствуя жжение и бесконечную, всепоглощающую пустоту. Дверь открывается со звуком откупоривания вакуума, что он создал себе в ослепительно белой комнате. - Блять, Миха. Андрей резко выдыхает, заходя внутрь и быстро приближаясь к пугающему для него образу. Миха, в крови. Но вены не вскрыты. Он просто изрезал себя бритвой, неглубоко, почти везде, где мог достать не изворачиваясь. - А чё "анархию" не вырезал на сердце прям, а? Третью, блять, - недовольно сетует Князь, - Берись за меня. Миша, все еще в глазах с бесконечностью, будто он в связи с космосом, цепляется за подставленное плечо и встает в полный рост. Его спортивки - мокрые до нитки, свисают тяжелыми портьерами, хлюпают, капают, и Князь сдергивает их с него вместе с нижним бельем, не гнушаясь, оставляя на дне, мокнуть дальше. А сам ругается в голове на Миху. Сердце бешенно стучит. Успокаивается галоп только сейчас. Через минуту Горшок сидит на бортике ванны, уже в сухих трусах. Смотрит, как Князь копается в скудной аптечке, находя оставленную там год назад перекись, пользованную раз или два. Его клонит к земле, испариться бы, спрятаться, чувствовать эту режущую боль и наслаждаться камнем на сердце. Мучать себя, показывать Андрюхе - смотри, я сам себя накажу, только ты меня не наказывай. Хочешь - ударь, но не так. - Ты зачем уходить собрался, - бормочет глухо под нос, а Княже слышит, наклоняется с баночкой да салфетками вместо ваток, и прижигает, останавливает кровь. - Никуда я не собрался, так, подумал один раз, вслух случайно вырвалось. Но Миша не верит. Оба знают - неприкрытая ложь. Перекись шипит, он молчит и думает, а правда, почему анархию не вырезал? Почему портрет его не вырезал? Чтобы навсегда остался на теле, чтобы душа отразилась в миру. Ему страшно представить себя без него. Без широкой улыбки, без горящих ребяческим задором глаз. Без теплых мягких ладоней и крепких объятий. Они же как Инь и Янь. Миша - сплошное бешенство с добавлением щемящей искренности, Андрей - полная до краев чаша чувств с примесью безудержной тяги к веселью. На деле, конечно, сложнее все, но если так, грубо говоря. Дополняют друг друга, короче. Да, он ему так и скажет. Обязательно скажет. Но на Андрея смотреть, на самом деле, больно, а говорить ему всякое такое, сопливое, - еще хуже. Но оно просится наружу. Плачет, рвется душа. Миша поник головой, на бледные пальцы глядя. - Чё с нами будет, Андрюх? Андрей резко замер. Молчит. Смотрит своими серыми глазами, нахмурившись. Тоже неприятно ему, не хочется думать об этом. Миха не сможет так. Уйдет Князь из группы - уйдет Андрюха из жизни Миши. Тот не станет жить на два лагеря. Ты либо с ним во всем, либо никак. Оба знают, что через себя не перешагнет. - Нормально все будет, не переживай. - бессовестно ты врешь, Князев. Он поднимается, бросает в раковину разорвавшиеся салфетки, которые на деле почти бесполезны. Кровь не останавливается, как будто сам Горшок ее заставляет бежать водянистой струйкой по животу, стекая на худые длинные ноги. Волосы закрывают его лицо, стоя у раковины Андрей периферийным зрением разглядеть его не может. Ищет что-то существенней, чем размокающие куски тонкой целлюлозы. Он присаживается обратно, откопав в дальнем углу ящика вскрытую упаковку бинта, старого, но теперь часто нужного. Миша не стабилен. Совсем. Он и не был никогда особенно спокойным, но сейчас его нервы совсем ни к черту, да и у Андрея они шалят. Напоминание - шрам на правой руке. Каждый раз, когда видит - свинцом голову пробить хочется. Но это желание мимолетно. Но не у Михи видимо. Тот вцепился пальцами в ванну, смотрит большими глазами в одну точку. Тело напряженно, он что-то переживает, что-то ест его изнутри. - Ты меня больше не любишь? - вдруг говорит, хрипло и тихо. Андрею хочется выть. - Люблю... Только ведешь ты себя иногда невыносимо... Ты эту херню сотворить под синькой или хмурым придумывал?.. Мих..? Миша? - Да я на самом деле... Руки его едва заметно подрагивают, и он вжимает их в ванну еще сильнее, до белых костяшек. Он говорит с паузами, но Андрей его не торопит. Вяжет бинты, да смотрит внимательно. - Я просто представил как ты...ну того самое... Уходишь. И чёт психанул. Жить так...расхотелось...резко. Ты ж знаешь, я люблю жить, Андрюх. А тут, вдруг, напало, понимаешь, да?... И эта фраза еще дурная вспомнилась, про то, что без тебя меня не будет. Да... Ай, не бери в голову, на самом деле, хрень всякая. Но Андрей не из тех, кто пропускает такое мимо ушей. Он медленно поднимается и садится рядом. Ванна жалобно скрипит под их весом, но к черту ее. Он думает недолго, двигаясь ближе, соприкасаясь с голой ляшкой Горшка грубой тканью своих штанов. И говорит подавлено: - Да, Мих. Хрень. А потом словно кран срывает. И из Андрея уже потоком все вырывается, дамбу внутреннюю прорывает. - Я переживаю за тебя, Мих... Ты так психанешь, уйдешь, на звонки не отвечаешь, и я думаю все, пиздец, сдох. И паника сразу в башке, пока ты не найдешься... Твоя горячая голова никогда до добра тебя не доводит. Он спокоен, даже слишком. Привык к этим мыслям, живет с ними, нечего тут скандалить. Но высказать их не думал, только делами показывал. - Я всегда готов из любого дерьма тебя вытащить, ты знаешь. Но я не смогу с того света тебя спасти. Ты должен быть тут, Мих, живой. КиШ без тебя - не КиШ. Я без тебя - не я. - КиШа и без тебя не может быть, блин, Андрюх. - Но он уже есть. И будет дальше. Ты нужен миру и пацанам. Ты нужен мне, Миша. Я не хочу тебя потерять. Князев боится, что его оттолкнут, хотя знает, что тот сам отойти не позволит. Горшок смотрит на него, а в глазах - боль разьедающая, он словно плачет, но слез не льется. Этот плач где-то внутри, душу рвет. Князь смотрит с сожалением. Он словно пытается виновато улыбнуться, совсем не нужно, так лишне. - Слушай, Мих... Король и Шут - это дело всей моей жизни. Но и твоей тоже. И я знаю, что ты сможешь. Только не угасай. Не уходи, блин, во всю эту хрень с наркотой и бухлом, не надо. Пообещай мне, пожалуйста. Миша кивает. Не просто так - услышал и понял. Но не знает, получится ли. Андрей придвигается ближе, наклоняет за шею к себе и целует его в холодный лоб. Но Мише мало. Вся эта штука с прикосновениями - не его тема, но сейчас накатило, сейчас надо знать, что Андрей хотя бы физически рядом. Он сам наклоняется и горько целует Князева в губы, крепко, будто бы навсегда расставаясь. Но он надеется на то, что это не так. Он может быть, через себя переступит. Но он ни за что поручиться не может. - Я люблю тебя, - шепчет Князь ему, находясь в сантиметрах, заглядывая в глаза. - Андрей, не уходи... - От тебя я не уйду. Пока сам не выгонишь. Миша грустно улыбается, ловя губами еще один поцелуй.