Traumkind

Два концерта подряд на морально-волевых. Каждое утро в обнимку с унитазом. Вся съеденная пища выходит оттуда же, откуда и зашла. Не о таком завершении тура мечтал Кристиан. Уже третий день его страшно мутит от…да от всего. От еды, людей, резких запахов и рвотные позывы тут же заставляют мчаться в уборную. Олли говорит что это пищевое отравление. Но разве в симптомы пищевого отравления входит боль и резь в глазах от ярких цветов? Вместе с тошнотой у Лоренца стали болеть глаза, стоит им взглянуть на что-то яркое, будь то солнце, красный лак Рихарда или даже его собственный концертный костюм. Не спасали даже тёмные очки. Флаке стал уже подозревать совсем не отравление, а…рак! Мысль о том, что он может быть болен онкологией пришла к нему быстро и не вызвала никакой паники или страха, а мысль о смерти- тем более. Но как же Тилль? Если он умрёт, кто будет защищать Тилля от назойливых фанатов и отваживать от него псевдо друзей? Сам  Тилль тоже не находил себе места, беспокоясь за любимого, ворчал, рычал и срывался на любом кто посмеет тронуть его в минуты сильных переживаний, когда Кристиан склонившись над фаянсовым седалищем издавал страшные харкающе-булькающие звуки и изливал из себя выпитую всего пять минут назад минералку. «Отыграем этот концерт, привезу его домой и сразу пойдем к врачу» думал солист, ожидая возле уборной. К какому врачу? Это второстепенно. Ко всем врачам. Последний концерт тура прошёл для Флаке даже не как в тумане, а как в коме. Тошнило страшно, глаза болели так сильно, что Крис не видел клавиш. Но, сжав зубы и кусая губы, надо было играть до конца. Шоу должно продолжаться, даже если ты помираешь. А ведь ему надо не только играть, но и нырять в котёл, изображать борьбу без правил с Тиллем, дергаться, кривляться, плыть на лодке и вообще вести себя весело и непринуждённо. Он с радостью бы вёл себя непринуждённо, если бы внутри не штормило и глаза не болели. Два часа мук закончились. Все раскланялись и ушли. Кристиан шёл последний и понимал что видео с этого концерта, как и с двух предыдущих он явно не будет пересматривать потом в Интернете, чтобы не умереть от стыда. Что было потом он помнил обрывочно. Не помнил как потерял сознание у лестницы. Не помнил, но чувствовал как его подняли на руки и куда-то понесли. Эти руки он бы узнал из миллиона- те самые руки, сильные, но нежные, грубые, но ласковые. Самые родные руки на свете. Не помнил как его внесли в первое попавшееся помещение, как вокруг забегали люди. Смутно он видел что ему что-то делают, чем-то поят, слышал отдалённо голос Тилля, хотел позвать его, но не мог. Один раз он пришёл в себя, увидел длинную, как копьё, иглу шприца и опять выпал из сознания. Когда он очнулся,то первое что увидел- потолок. Потолок усеянный множеством светильников. Он был в номере элитного отеля где их поселили. Голова раскалывалась на части как гнилой орех, ком тошноты стоял где-то в горле, глаза резало. Рядом сидел его Тилльхен. - Я что всё ещё жив? – слабым голосом не то удивился не то укорил Кристиан. - Жив, жив, ты в отеле. Скоро домой поедем, - Тилль поправил возлюбленному подушку, поближе придвинул приготовленный в случае чего тазик. И тазик тут же понадобился- Тилль едва успел его подставить как из Флаке вышел весь физраствор что в него влили ещё за кулисами. Со стоном он повалился обратно на подушку: - Да что со мной происходит!? Этим вопросом задавались все. Пока Кристиана реанимировали, весь коллектив испытал весь спектр негативных эмоций от страха до раздражения. Шнайдер мотал круги туда-сюда, Пауль создавал сквозняк, нервно болтая ногами, Рихард установил свой личный рекорд, выкурив за три минуты сразу пять сигарет, Олли гуглил симптомы и был внешне вроде спокоен. А вот Тилль ничего не делал, он просто орал и посылал на далёкие хуя всех вокруг и обещал оторвать яйца всем, если они не приведут его мужчину в чувства. Его можно было понять. Всех можно было понять. Но вот невозможно понять чем руководствовался таинственный некто, тайком сфотографировавший как Флаке ставят капельницу, и сливший это фото в сеть. В Интернете началось нечто невообразимое… - Тилль, - Крис несильно сжал ладонь партнёра, - прости меня. - За что? - За всё плохое, что говорил или делал, - он говорил таким тихим голосом, что Тилль с трудом слышал его, - и похорони меня рядом с родителями. Хорошо? O, Dio! Кристиан и мнительность – это братья-близнецы. Какая-нибудь подозрительная родинка или пятнышко на коленке и всё! Кристиан тут же пишет завещание и прощается с друзьями. За все годы их совместной жизни Флаке уже три раза переписывал завещание и просил похоронить его рядом с семьёй. Тогда Тилль пускал всё своё поэтическое мастерство и воодушевленно объяснял своему балбесу что это всего лишь родинка или пятнышко и он не болен. Можно было бы и сейчас так сделать, но ни Линдеманн, ни тем более Лоренц не были в таком состоянии, когда можешь говорить мотивирующие слова о том что «ты ещё нас переживёшь» и слушать их. - Хорошо, хорошо, скоро домой поедем и ты сразу поправишься. Путь домой Флаке помнил плохо. Мутило. Тошнило. Резало. Рвало. Давило. Рядом быть кто-то из ребят (но не Тилль) и одноразовые пакетики, какие выдают в самолётах для «мало ли что». Шорох этих самых пакетиков раздирал уши на части. Дома не стало лучше, не стало легче. Тилль, которого чуть подзадержали дела и соответствующие званию солиста группы церемонии, приехал домой и застал Кристиана разноцветного: глаза красные, лицо зелёное, ноги от синяков- издержек работы- фиолетовые и голубая водичка в тазике, вышедшая из него. Поняв что дело плохо Тилль решил действовать. Для начала он позвонил своему личному врачу. Кристиан к тому времени уснул. Измотанный, обессиленный. А во всемирной сети тем временем выходили статьи одна страшнее другой: «Болезнь клавишника Раммштайн. Конец эпохе?» или «Чем болен Кристиан Лоренц? Музыканту потребовалась срочная помощь». Тилль и сам бы хотел знать чем болен Кристиан Лоренц. О страшном не хотелось думать, но почему-то думалось. От мысли что он может потерять родного и любимого человека, который наконец-то принёс в его жизнь любовь, покой, умиротворение и яркие эмоции пугала Тилля. Он достал из неразобранной сумки Кристиана, куда солист в запарке кое-как побросал вещи Флаке, его сигареты. Сколько бился, чтобы Крис бросил курить, а в итоге затянулся сам. И вдруг Тилль вспомнил! И кожа вся взъерошилась огромными мурашками. А что если это он виноват в таком состоянии Флаке!? Тот концерт… Это был обычный ничем не примечательный концерт. Ну полный стадион, ну народу как сельдей в бочке, ну угар и отрыв. Скукотища! Тилль и Кристиан как обычно шутливо дурачились на сцене. Люди стояли от сцены далеко и не видели как блестят счастьем их глаза, когда они пересекаются взглядами. Даже когда Тилль во время проигрыша Du hast показывает в сторону клавиш могучий фак, этот жест полон любви к тому, кому предназначается. И всё шло отлично, но… В начале Du riechst so gut Крис снова начал доставать Тилля и тут же получил ответочку. Схватив стоящую возле барабанов бутылку вокалист не думая запустил её в Кристиана. Обычно бутылки им ставили уже открытыми и полупустыми, но из-за ошибки какого-то еблета из техбригады эта самая бутылка оказался полной и плотно закупоренной. Именно она и отправилась в полёт. И поздно Тилльхен спохватился и понял что он сейчас кинул. Тяжеленная штуковина прилетела прям клавишнику в шею. Флаке слишком неуклюже рухнул у своего инструмента. Кто-то в толпе охнул, кто-то засмеялся, но все решили что это часть шоу. Сами ребята одновременно ощутили как душа падает в пятки, но не сбились с темпа и продолжили концерт. Только у Тилля голос всю песню дрожал… Вечером после концерта Линдеманн ускользнул из-под зоркого глаза своей охраны и всей свиты, и прихватив бутылку коньяка, тортик и любимые Кристианом фрезии отправился к нему в номер- извиняться. Крис не держал обиды совсем. Ту ночь они провели вместе. Это было три недели назад. Сигарета сгорела до фильтра и обожгла палец. Но Тилль даже не заметил этого, погрузившись в свои мысли. И лишь тихий голос, сообщивший что приехал доктор, вырвал из обилия невесёлых мыслей. Тилль подошёл к кровати, наклонился к зеленовато-белому лицу спящего Кристиана. Так не хотелось его будить. Но надо. - Пушинка. - Мм!? - Вставай, врач приехал. Тебе помогут. Личный терапевт Тилля- это типичный карикатурный доктор. Высокий, тощий как палка, огромные усы и не менее огромный нос, глаза прячет крохотное пенсне. И звать его Карл Воронцофф- плод любви немки и русского. Он был из той категории врачей которых называют «люди старой закалки», который с одного взгляда поставит диагноз, наощупь измерит давление и наложением рук на голову снимет мигрень. Он залетел в комнату, точно оправдывая свою фамилию, словно ворон и громко прокаркал: - Ну, кто тут у нас больной? - Пауль, - слабо пискнул Флаке, - причём по жизни. Тилль рассказал Карлу всё о состоянии Кристиана, перечислил симптомы и показал Карлу тазик с водичкой. - Та-ак, - каркал врач, присаживаясь рядом с Крисом- ясненько-о. Ну-ка, дышите, - скомандовал он, надевая стетоскоп. Кристиан подышал, вздрагивая от холода стетоскопа. - Ещё дышите. Кристиан ещё подышал. От врача неприятно несло дешёвым табаком и от этого успокоившийся организм Лоренца снова стал копить тошноту. - Не дышите. Кристиан перестал дышать. - Откройте рот. Кристиан открыл, заранее сочувствуя врачу, так как он все эти дни не был в состоянии, пригодном для чистки зубов. - Закройте рот. Яс-сненько. Доктор вырвал из блокнота лист, что-то черканул на нём и протянул Тиллю. - Завтра приезжайте ко мне, сделаем анализы. - Ясно что с ним? – спросил Тилль обеспокоенно. - Пока нет. Надо сделать анализы. Тилль видел что врач лукавил, видел как метались его птичьи глазки, но ничего не сказал и покорно взял направление. Карл собрал своё барахло и не попрощавшись ушёл. - Вот скажи мне, зачем я ему деньги плачу? – задал разумный вопрос Тилль. - Лучше он, чем…предыдущий. - Да чем тебе Кэтрин не понравилась? - Тем что ей понравился ты. Знаешь, - Кристиан медленно приподнялся, Тилль подложил ему под спину подушку, - лучше ворон в руке, чем Кэтрин у тебя в штанах. Тилль хотел было возразить, да не решился. Предыдущий его лечащий врач, вернее врачиха сразу не понравилась Кристиану. Его возмущала и её чересчур короткая юбка, когда она приезжала поставить Тиллю капельницу и её ну очень глубокое декольте, и её кокетливая привычка садиться и класть ногу на ногу. Но последней каплей стало, когда она чтобы втереть Тиллю в вывихнутое плечо, вдруг уложила его на диван, а сама…села на него в своей этой короткой юбчонке. Терпение Кристиана лопнуло и он вышвырнул эту развратницу вон, а её инструменты отправил в полёт из окна второго этажа. В таких случаях каркающий полунемец-полурусич намного лучше… Всю ночь Тилль прислушивался как спит Кристиан и думал. Мысли лезли всякие в голову- дурные и плохие, безумные и хорошие. Под утро он уснул, но уже через три часа проснулся. В стрессовых ситуациях он не мог долго спать. Кристиана рядом с ним не было и Тилль решил ещё половить Морфея. Но тут же вскочил и помчался в туалет, вспомнив что на данный момент это единственное место где может быть Флаке. И он был прав. Лоренц сидя на полу, обнимал унитаз. На это уже невыносимо было смотреть. - Так, поехали к Карлу. - Нет, - заартачился Крис, зыркая на Тилля болезненно-красными и мокрыми от слёз глазами, - лучше умереть дома. - Нет уж, поехали. С трудом он уговорил упрямого клавишника поехать в больницу. Одел его и усадил в авто, сев за руль сам. - Я завещание не успел переписать, - произнёс Кристиан жалостливо. Тилль промолчал. Его начала осенять одна догадка чем может быть болен его партнер и бутылка тут совсем не причём… Несмотря на очень раннее утро Воронцофф уже был на работе и кажется ждал их. Милая медсестричка взяла у Кристиана кровь из пальца, затем ни слова не говоря вручила ему маленькую баночку с крышкой. Флаке понял сам и поплелся в уборную. «Зачем всё это? И так скоро сдохну» думал он, устраиваясь у унитаза. - Результат будет готов в течении получаса, - сообщил Воронцофф. - А потом? – поинтересовался Тилль. - Видно будет, - уклончиво ответил врач, - подождите в фойе. Кристиан полулежал на коленях Тилля, солист ласково поглаживал его голову. Было очень рано и в небольшой частной клинике совсем не было людей, можно было не бояться что их увидят фанаты. - Флакушка…- нежно шептал Линдеманн, ведь Кристиану особенно нравится если его так называют. За эти полчаса Флаке ещё два раза вывернуло, он выпил половину содержимого кулера чтобы убить этот противный привкус собственной блевотины во рту и ещё раз пожалел что не успел переписать завещание. Сейчас ему скажут что он смертельно болен и скоро умрёт, и как потом Тилль будет без него? Снующая по коридору медсестра, которая брала у Криса анализы умилительно смотрела на эту парочку. Фанатка? Плевать! Пусть смотрит и завидует. Наконец из кабинета вышел Воронцофф с целой стопой бумажек и подошёл прям к ним. Тилль сразу оживился, Кристиан же наоборот замер. - Ну что ж, что ж, - бормотал врач, шурша бумагами, - всё как я и ожидал… - Скажите сразу, - патетично произнёс Кристиан, - сколько мне осталось? - Недолго, - ответил врач, - всего лишь девять месяцев. Тилль в удивлении изогнул брови дугой, не понимая шутит ли врач или серьёзно говорит. - Кристиан Лоренц, - словно на демонстрации продекламировал докторишка, - вы беременны. Пауза для переваривания услышанного, ошалевания, шока и понимающего непонимания продлилась минут пять-семь, после чего в фойе грохнул громоподобный глас: - Чего, блядь?