Он купил меня

Удостоверившись, что могу забрать Фокси вечером, я позвонил Эмилю. Все это время Николь, его подмена, не могла поверить, что я, такой весь из себя известный, пришел к ним в библиотеку. Надо же, какая честь. Через двадцать минут я был уже дома. Прекрасное расположение духа не покидало меня, и я, преисполненный желания сделать что-нибудь хорошее, отпустил Блеза на несколько дней к семье, пообещав, что жалование останется прежним, а Эмиля я собрался запрячь как следует, подняв ему оплату в два раза. Я серьезно планировал покатать Фокси, отвезти его туда, куда он хочет, и, пока Блез на радостях собирал вещи, он спросил у меня: — Месье, готов поспорить, что вы кого-то встретили. — Ах нет, нет, Блез. Я просто выспался. — Да ладно вам, месье. От меня вы ничего не скроете. Признайтесь, вы влюбились? Я хотел было ответить, как внезапно понял, что его слова меня обезоружили. Я так и не смог ответить на его вопрос. — Я давно не видел вас таким счастливым, месье. Я всего лишь полагаю, что вы влюбились, я не настаиваю. Но буду рад, если окажусь прав. У меня не было никаких мыслей, кроме слов Блеза. Влюбился? Если бы я знал наверняка... Дворецкий ушел, с душой попрощавшись, а я, непонятно как ответив ему, остался обдумывать его предположение. Нет. Нет, безусловно нет. По крайней мере, я в этом поверхностно убежден. Но почему тогда Фокси не выходит у меня из головы? Почему я так жажду его общества? Почему я не могу углядеть в нем тех недостатков, которые видел во всех? Как же мне сложно с этим разобраться... Я не знал, что такое влюбиться. Все детство мое было изолировано от общества девочек моего возраста, в подростковом возрасте мне тем более не разрешалось с ними общаться. Девчонки в старшей школе постоянно шушукались, мечтательно вздыхая обо мне. Откуда я знаю? Вся школа трепалась обо мне. В день святого Валентина я постоянно был завален валентинками, которые дома методично сжигались в камине. Почти вся школа признавалась мне в любви, а я так и не смог проникнуться в подростковую романтику. Я так и не узнал, как чувствуют себя влюбленные люди. Я просто не могу понять сам себя. Мне просто хорошо с Фокси, он словно именно тот, о ком я так давно просил. Блез прав. Я влюбился. Внезапно я словно проснулся. Да! Да, черт возьми, я влюбился! Неужели я нашел того самого, неужели я нашел его? Стоп, мне стоит придержать свои эмоции. В конце концов, я достаточно воспитанная личность, чтобы не изливаться в своих чувствах на второй день после знакомства. После знакомства с Фокси этот мир словно стал чётче и чище в моих глазах, трава стала зеленее, солнце ярче, люди добрее и лучше. М-да, мне действительно стоит быть сдержаннее в своих суждениях. Нужно ещё немного подумать и поразмыслить над этим. Заполненный мыслями, я не заметил, как наступил вечер. Быстро собравшись, я поехал на встречу с ним. Я был взволнован, я безумно хотел увидеть моего дорогого библиотекаря. Мои планы опережали все события. Завтра я приглашу его на ужин в самый лучший ресторан Парижа. В его выходной день я свожу его туда, куда он пожелает, и я не пожалею ни франка, чтобы сделать его счастливым. Я узнаю о нем все, что он позволит мне о нем узнать. Я на месте. В библиотеке уже горели гирлянды круглых жёлтых лампочек. Приятное волнение мгновенно улетучилось, едва я понял, что у библиотеки стоит машина полицейских и скорая. При входе я понял, что внутри у меня все упало. Фокси горько рыдал, сидя за столом, Николь стояла и разговаривала с полицейскими. На столе лежало несколько уничтоженных книг. Я сорвался с места и побежал к Фокси. Руки мои дрожали так, что я едва их контролировал. — Фокси, детка, что случилось? Что случилось? — отчаянно спрашивал я, пытаясь отнять его руки от лица. Он поднял голову, резко встал из-за стола и кинулся ко мне. Его ручки крепко сжали меня в объятиях, раскрасневшееся от слез личико ткнулось мне в грудь. Я чувствовал, как крепко его пальчики сжимают мой пиджак со спины, как он дрожал и пытался сдержать громкие рыдания. — Что произошло? — обратился я к полицейским и Николь. Полицаи изрядно удивились, увидев меня, а Николь с горячностью стала объяснять, как сюда завалился какой-то дебошир, избил одну посетительницу и испортил около пяти коллекционных книг, изорвав их на кусочки. Думать долго я не стал. Предупредив Николь, я забрал вещи Фокси и увел его с собой, посадив его в машину. Эмиль тоже изумился, увидев его истерику, и предложил отвезти его в больницу. Но я решительно приказал ему ехать домой. Фокси все никак не мог успокоиться. Я крепко обнял его, гладя по алым волосам, и тихо говорил ему что-то на ушко. Бедняжка чуть ли не кричал от отчаяния, и я чувствовал, насколько напряжено его хрупкое тело. Я думал, что мое сердце разорвётся, если я не смогу его успокоить. С трудом отняв его руки от лица, я снял с него заляпанные слезами очки и положил себе в карман. — Милый, послушай меня. Послушай меня. — тихо звал я его, ни на секунду не отпуская. Я держал его, как ребенка, и я ясно понимал, что у него случилась истерика. Мой маленький... Мы приехали ко мне домой через десять минут. Эмиль гнал домой так, как не ездил никогда. Я взял малыша на руки и понес в дом. Меня встретила одна из горничных, но, перепугавшись, позволила мне пройти. Я пронес его в свою спальню, и он, как мне кажется, немного затих. По крайней мере, он не кричал так, как в машине. Я посадил его на кровать. Он все не мог меня отпустить. — Месье Фазбер, вызвать скорую? — сказала зашедшая за нами горничная. — Не надо. Принеси успокоительное. Мой бедный мальчик дрожал, и я вновь попробовал поговорить с ним: — Фокси, милый, посмотри на меня. Через силу он попробовал успокоиться и взглянуть на меня. Его золотые глаза стали красными, такими же, как его милейшие щёчки. Как же меня трясло от переживаний за него. — Все, милый, спокойно. Спокойно. Я рядом, спокойно. — как можно сдержанней говорил я, неотрывно глядя ему в глаза. — Давай, солнышко, вдох и выдох. Не волнуйся. Он послушно делал то, что я говорил, глубоко дышал и со временем, почти перестал плакать. Со стаканом успокоительного прибежала горничная и по моей просьбе удалилась. Мы с Фокси остались наедине. Залпом выпив весь стакан, он медленно вздохнул пару раз и попытался заговорить: — С-сэр, я... Я спокойно сидел... За столом... Н-никки... Что-то делала в к-конце зала... А потом забежал он... Я... Я не знаю кто это, но сэр, я так испугался! Он напал на одну посетительницу, и начал ее избивать! Сэр, он разбил ей голову об стол! Там весь пол в крови! Никки вызвала скорую и полицию, все убежали, а он схватил книги, которые я купил на свои собственные деньги, и... И... Он не выдержал и опять заплакал. Я понял, что в припадке неадекватности этот идиот порвал коллекционные книги. Я знаю это издание. Книги этого издания достаточно дорогие, не знаю точную их цену, но пять книг явно тянет приблизительно на три сотни. Я вновь прижал его к себе, давая понять, что он в безопасности и ему ничего не угрожает. На его успокоение мне потребовалось чуть больше получаса. Выплакавшись, он успокоился, но слезы все ещё невольно лились из его глаз. Он даже не пытался от меня отстраниться. Его рыжая умная головка лежала на моем плече, он крепко держал меня за руку, и волнительно тянулся за ней, когда я пытался что-то ей сделать. — Сэр, я так испугался... Как я вам благодарен, что вы приехали... Я так хотел, чтобы вы были рядом, я так хотел, чтобы вы защитили всех! Как же мне жалко эту девушку! Я очень прошу вас, сэр, не бросайте меня сегодня, пожалуйста! Только отвезите меня домой! — Нет, домой сегодня я тебя не повезу. Ты останешься у меня. Я не позволю тебе эту ночь провести дома, иначе ты с ума сойдешь. Хорошо? Он только собрался возразить, как сделал это сегодня за обедом, но я строго прервал его: — Никаких "нет", ты меня понял? Ты останешься у меня. Я отпущу тебя только тогда, когда ты полностью успокоишься. Я буду рядом, я тебя не брошу, понял? Сегодня ты ночуешь у меня. — Хорошо... — почти шепотом согласился он и машинально поднес руки к лицу, чтобы поправить очки. Я поспешил протереть их и отдать ему. И передо мной вновь оказался мой Фокси, более-менее успокоившийся и притихший. Мы немного помолчали, и все это время я мягко качал его на руках, отчего он чуть не заснул. Я предложил ему пойти в ванную и умыться, и он согласился. Я проводил его, и одновременно отдал горничной приказ накрыть стол. Я более чем уверен, что ему было не до перерыва, и он голодный. Как я пожалел, что отпустил Блеза! Умывшись, Фокси взял себя в руки и посмотрел на меня. Бедный мальчик пережил такой стресс, я даже не думал упрекать его в излишней плаксивости. Я ни за что бы не позволил себе расплакаться от этого, но теперь я знаю, что у Фокси неустойчивая к этим происшествиям психика. Он намного, намного чувствительнее и нежнее меня. Я никогда его за это не упрекну. Я предложил ему немного поесть, или хотя бы попить чай с мелиссой, чтобы окончательно убрать стресс. С его согласия мы пошли в кухню. Придя в себя, Фокси осматривал мой дом, с изумлением и восхищением любуясь им. Я рад, что он хоть на что-то отвлекся. Хотя он и робко признавался мне, что ему неловко тут находиться, я не хотел его слушать. Я спокойно вел его в гостиную. Не знаю, чем его так поразила вполне обычная гостиная, но его приоткрытый от удивления ротик безумно умилял меня. Гостиная действительно обыкновенная, по крайней мере, для меня. Стол уже был накрыт. Я спокойно сел на диван, а он мялся, не решаясь сесть. Я мягко похлопал рукой по дивану, приглашая сесть рядом со мной, и он, сильно стесняясь, сел, но сразу же приткнулся ко мне. Я налил ему чай, и, подавая ему чашку, я прикоснулся к его рукам. Его пальчики были ледяными и мокрыми от волнения, и, желая успокоить его, я мягко обнял его за плечики. — Как ты, дорогуша? — ласково спросил я, нежно касаясь пальцами его потрясающих волос. — Не знаю... Я чувствую себя таким уставшим, сэр, и я... Я так боюсь... Если приехала полиция, то по-любому дело дойдет до суда. Меня вызовут как свидетеля, а потом придет хозяин... И убьет меня за книги. Он уволит меня за то, что я недосмотрел за библиотекой. И я лишусь любимой работы... Хотя я даже не знаю, как скоро снова полюблю это место. — Не волнуйся, милый. Я уверен, что все будет в порядке. Полицейские обычно не вызывают тех, кто морально пострадал при происшествии, потому что такие люди редко способны дать дельную информацию. Фокси взглянул на меня с проблеском надежды в глазах: — Правда? Конечно же нет. Я наврал только для того, чтобы он выкинул из головы все волнения. Полиция вызывает в качестве свидетелей всех, кто был на месте преступления, работников особенно. Может, у меня получится договориться с полицией, чтобы они его не трогали? Но я утвердительно кивнул. Кажется, он мне поверил. Что до хозяина библиотеки, он не посмеет его трогать, если узнает, кто его патрон. А я уже считаю себя таковым. — А хозяин? Что мне сказать хозяину, сэр? Ему будет абсолютно плевать на мое состояние, он просто удавит меня за книги! — Не знаю, детка. Но будем надеяться, что он не будет винить тебя. В конце концов, книги были на твоём счету, и он не имеет права вешать на тебя их порчу. Я погладил его по голове, про себя размышляя, как я могу его защитить. Рыжик прерывисто вздохнул и взглянул на тарелку с печеньем. И, совершенно внезапно для меня, этот дурачок робко спросил: — Сэр, а можно печеньку? Я посмотрел на него так, как смотрю обычно на Голдена, когда он морозит какую-нибудь тупость. Серьезно, кто спрашивает разрешения на печенье? Что это за стеснения? Он понял меня и молча сунул печеньку в рот, отвернувшись. Я рад, что мы учимся понимать друг друга без слов. Я перестал так на него смотреть и улыбнулся ему, заметив, как они ему понравились. — Вот и умничка. — сказал я, вновь прикасаясь к его волосам. Они пленили меня своим видом: они такие мягкие, пушистые, они нежнее шелка, и, хоть я и не имел права этого делать, я наслаждался их запахом. Какой же у них пленительный аромат... Словно в этом аромате были смешаны лето и весна, цветы и ягоды. Со временем я различил пьянящий запах клубничного джема. Я хотел говорить с ним. Я хотел слушать его до бесконечности, его голос нежно умиротворял меня, я ощущал себя в раю. Но я не знал, что сейчас мог с ним обсудить, после такого стресса. В его случае я бы чувствовал себя таким варёным овощем, что навряд ли хотел с кем-то разговаривать. Внезапно в голову мне пришла идея. — Фокси, дорогуша, расскажи мне про эти книги, которые ты купил. В его взгляде промелькнула грусть. Но в душе я искренне радовался этому, зная, что сделаю потом для его счастья. — Эх... Я столько копил на них, сэр, и все мои накопления просто на ветер. Мне так обидно... Почему именно они? Почему именно те, которые я так берег? Это же несправедливо! Сэр, я же так дорожил ими! Они совсем новые, я совсем недавно их достал из упаковки, ими даже ещё не пользовался никто! — с горячностью жаловался он, отчаянно глядя мне в глаза. Я мягко улыбался ему, не позволяя ему усомниться в сочувствии. Мне было его жалко, но как я был рад своей идее! Но пока я не хотел ему даже намекать на нее. Иначе в чем тогда смысл моей тайны? — Сэр... Могу я тоже кое-что спросить? — поинтересовался он, притихнув и погруснев. — Конечно, дорогой. Он вздохнул и тихо сказал: — Я имел неосторожность перед вами разрыдаться, и мне очень за это стыдно. Вы, наверное, теперь считаете меня несдержанной истеричкой. Как только я с вами познакомился, мне стало как-то настолько неловко, что я просто места себе не мог найти. Просто... Я не знаю, как это объяснить, но мне кажется, что вы во мне разочаровались. Тем более, сегодня, когда вы отвели меня в таком виде в ресторан, я убивался тем, что я вас опозорил. И я прекрасно пойму, если все так и есть. Теперь, скажите мне, пожалуйста, исключительно честно, могу ли я рассчитывать на то, что мы будем дружить дальше? Я даже не знал, что на это ответить. Он говорил такие глупости, что я просто терялся с каждым его словом. И с каждым его словом росло мое возмущение. Что значит "опозорил"? Я был так счастлив появиться в ресторане с таким человеком, как он, я был рад, что я пришел не с разодетой в пух и прах дамой, которая бы кокетливо вертелась около меня и только и говорила о себе, как это делали Шарлин, Сесиль, Абель, Лиам, Мартин, Габриэль, Бернар, Лорен, Стефан, как это делали все мои бывшие! Они все пудрили мне мозги своей "благовоспитанностью", пытаясь заставить меня спускать на них все больше и больше денег, причем делая вид, будто "ах, Фредди, совсем не стоило"! В отличие от них, он действительно побоялся таких трат на себя, и он в самом деле собирался мне все вернуть! Я более чем уверен, что у него не было в жизни целей найти спонсора, он сам нашел эту чёртову работу, он сам, черт побери, приехал сюда, в эту чёртову Францию! Если бы он знал, как я счастлив быть рядом с тем, кто сам чего-то добивается и не надеется на меня! Как же он этого не понимает?! Благо, это все осталось в моих мыслях, которые я не сказал бы сейчас ему. Я понимал, что слишком тороплюсь с выводами, ведь я знаю его только второй день. Я глубоко вдохнул и взял его за руку, как я уже полюбил это делать: — Фокси, я скажу тебе так, как ты просил. Со всей своей честностью. Я не желаю думать о том, что ты меня позоришь. Не смей об этом больше упоминать и даже думать. Насчёт твоих слез — я сомневаюсь, что такие нежные создания, вроде тебя, могут такое выдержать. Просто признайся, что тебе было страшно из-за избиения и обидно из-за книг. Я сомневаюсь, что ты рос в условиях постоянных драк и ссор, иначе ты бы так не пугался. Разве я не прав, милый? Он кивнул. — Прошу тебя, сейчас тебе не стоит об этом думать. Ты мне очень нравишься, и я не смогу так быстро в тебе разочароваться. Даже не думай об этом. Все это время, пока я убеждал его в своей преданности, я смотрел ему в его янтарные глаза, переводя взгляд на его губы. Его мягкие, пухлые, коралловые губки манили меня с необъяснимой силой, и я с трудом держал цепь своих убеждений. Я резко впиваюсь в его губы сладким поцелуем, прижимаю его всем телом к дивану, нежно сжимая в руках его тонкую талию и округлые бедра... Он обнимает мою шею, мы оба не можем оторваться друг от друга... Я чувствую его дыхание, ощущаю его сердцебиение своей грудью... — Спасибо вам, сэр... Его слова вырывают меня из моих фантазий. Я не могу думать об этом сейчас. Я слишком мало его знаю. Я резко очнулся, будто меня окатили холодной водой. Как бы невзначай я облизнулся, когда понял, что у меня пересохло во рту. Я взял свою чашку и отпил уже остывший чай. Я не мог смотреть в его невинные глаза после того, что начал делать с ним у себя в голове, он слишком чист для меня и моих грязных фантазий. Он меня заводит. Взглянув на часы, я со всей своей напускной невозмутимостью сказал: — Ох, дорогой, глянь. Уже так поздно. Ну что ж, пойдем спать? Он тоже посмотрел на часы, будто проверяя мои слова. Бедняжка и так не высыпается, и на этот раз он обязан поспать всласть. — Да... Пожалуй, пора... Сэр, у вас же есть какая-нибудь там гостевая спальня, правда? — спросил рыжик, чем изрядно меня напряг. — Нет, милый. Увы, у меня такой нету. Я не возражаю, если ты поспишь со мной. Господи, что я несу?! Как это звучит?! Даже если я и скажу, что не буду к нему приставать, что он обо мне подумает?! А не плевать ли? Я хочу его. Да, я понял это на второй день после знакомства, и что с того? С другими я трахался в первую же ночь знакомства. Я хочу увидеть его тело, его хрупкое, худенькое тело, хочу высвободить его из его ненужной одежды. Фокси, милый, ты ведь не будешь против, если я к тебе попристаю? Черт. Успокойся, маньяк. Хватит, он сегодня пережил ужасный стресс, чтобы сейчас лечь под меня за красивые глазки. — С-сэр, я... Я не знаю... Мне неудобно, это в конце концов ваша спальня... Может, я могу где-нибудь ещё переночевать? — неловко спросил он. И я, неуравновешенный маньяк, начал наползать на него, неотрывно глядя ему в глаза. — Детка, уверяю тебя, тебе нечего бояться. Я не трону. Он сглотнул. Его руки похолодели, он явно начал меня бояться. Но почему? Я ведь действительно его не трону, разве что прижмусь к нему и нежно вытрахаю. Я ведь не буду так по-хамски себя вести с этим сладким мальчиком. Я вновь взял его за руку и подтянул к себе. Но в этот раз я делал это на самом деле. — Сэр, что вы делаете..? Не знаю, стоит ли мне немного поиграть с ним? Он такой милый, и мне любопытно, поддастся ли он мне? Я нежно касаюсь пальцами его щеки и чувствую, как трясутся его колени. Боится? Возможно. — У тебя щечка запачкалась, дорогой. — объяснился я с улыбкой, которую я не мог контролировать. Он с трудом кивнул, глядя на меня запуганными глазами. Я тороплюсь. А впрочем-то... — Пойдем спать, милый. Я клянусь, я тебя не трону. Ох, я не знаю. Я со спокойной душой могу переночевать в зале или ещё где-нибудь, лишь бы он меня не боялся. Но я дьявольски не хочу расставаться с ним. Я хочу видеть его рядом с собой, хочу видеть его рыжую головку на своей груди, хочу ощущать его дыхание на своих губах и касаться его нежного тела. Не отпуская его руки, и поднял его с дивана и повел в спальню, оставив стол горничной. Я представлял, как в скором времени, в полной темноте, мы будем идти в спальню, не отрываясь от страстных поцелуев и лишения друг друга одежды. Но с этим стоит повременить. Но я, черт его дери, не могу терпеть. Снова оказавшись в спальне, я посадил его на кровать и сел рядом. — Расслабься, милый. Чувствуй себя как дома. — почти шепотом сказал я, мягко сжимая в руках его плечи. Они так напряжены... — Ох, сэр... Вы так добры ко мне... — проскулил Фокси, закрывая глаза от приятных ощущений. Я внимательно следил за малейшими изменениями в его изящных чертах. Его прикрытые от удовольствия глазки, приоткрытый ротик, сухие, пухлые губки с каждой секундой возбуждают меня все сильнее, и с каждой секундой мне все труднее сдерживаться.