— Давай ходи

      Третья Высшая луна.       Он впервые за столько лет существования не мог поверить в то, что видят собственные глаза, какую картинку мира они пытаются ему преподнести. Невинный и одновременно суровый облик девушки поменялся за считанные секунды в чудовище ночи, с которым сражаться был его прямой долг. От которого он должен испытывать отвращение и неприязнь.       Но этого не было. Ренгоку попросту застыл, всё так же держа рукой исполосованное лицо и разглядывая с пристальным вниманием как какое-то диковинное и неизвестное существо. Будто бы он раньше демонов не видел.       Конечно видел, но не настолько близко. Не с таким благородным разрешением рассмотреть всё как можно детальнее и тем более не с разрешением дотронуться. Дотронуться свободно и легко. Не пробивать кости на поле сражения, которые тут же восстановятся, не отсекать голову клинком ничирин, а касаться так, как касаются простые люди друг друга. Что ж, сейчас в этой комнате никто из них не был простым человеком, а кто-то и вовсе человеком не являлся.       Демон молчал, впитывая всем своим существом изучающий взгляд Столпа. Он сам замер, то ли боясь спугнуть трепетное мгновение, то ли не желая, чтобы Хашира предпринял что-то, что лишит его жизни в одночасье. Например, если попытается задушить голыми руками бессмертное создание. Только не так, иначе это будет до ужаса глупая и смешная смерть.       Кёджуро бессознательно придвинулся ближе. Будто загипнотизированный синими полосами, он невесомо провел пальцем по щеке демона вдоль одной из них, почти касаясь линии губ, но так и не доходя до них. Трепетно, со всей нежностью, будто не веря, что это всё та же сидящая перед ним девушка-ойран, которую он видел весь вечер рядом. От голубых глаз не осталось и намека на чистый взгляд — белки были прошиты трещинами, почти не оставляющие свободного места, а радужка сменилась на желто-оранжевый цвет. Взгляд новых глаз был похож на расписанную посуду, которая, выставленная на витрине вычурного магазина, нагло приковывает к себе всё внимание. Забирает всё без остатка. — Третья Высшая... — стоило Ренгоку отвести взгляд в сторону, как его тут же накрыло тяжелым осознанием происходящей ситуации. Свободной рукой он прикрыл глаза, массируя переносицу в попытке того, что это поможет ему хоть немного собраться. — Что за роковое везение встретить тебя именно сейчас? Именно... Здесь. И именно в той, которая...       Он насильно прикусил себе язык. В который раз за столь короткий промежуток времени, чтобы не сболтнуть того, что демон может использовать против него, как будто им двоим не понятно с самого начала, что Столп имел в виду. Кёджуро отчаянно пытался взять свои мысли под контроль. Пытался не взвыть от обмана, которым окружил себя собственноручно, когда игнорировал все знаки, когда утопал в сладкой иллюзии не такого уж и обреченного вечера до этого момента.       Он хотел одернуть руку, покоящуюся на лице напротив, но её перехватили жесткой хваткой, возвращая внимание обратно. Сейчас оно должно принадлежать только ему, только исполосованному демону класса Высших лун. — Кёджуро, посмотри на меня, — приказ, произнесенный умоляющей просьбой. Ренгоку мог не видеть, но знал наверняка, что выражение на лице демона сопровождалось сильным заломом розовых бровей и жалеющим взглядом. От демона — жалость? От Высшей луны — жалость? Отчасти, он до сих пор не мог этого принять ни под каким углом. Отчасти, он слепо тянулся туда, где его, по всем предположениям, ждала верная смерть, поэтому он посмотрел в ответ. — Такой исход не устраивает и меня тоже. Ты сильный воин, которого я мечтаю встретить лишь на поле боя, но явно не так. Не исподтишка. Не узнав настоящую силу самого Столпа Пламени.       Демон самостоятельно придерживал руку Кёджуро и терся о неё лицом, словно какой-то уличный бездомный кот, который просит ещё хоть каплю внимания и ласки. Ренгоку чувствовал между своих мозолистых пальцев мягкие губы, что размазывали синюю помаду по его коже и оставляли беглый след по демоническому лицу. Развратное зрелище. Потому что он сам хотел сделать с этой помадой тоже самое, оставить такой размытый след в порыве какого-нибудь беглого поцелуя на прощание и бессовестно забрать синий цвет уже на свои губы.       Кёджуро сглотнул тяжёлый ком в горле. Он будто бы вернулся в состояние второго стакана саке, потому что чувствовал, как краснеет кожа лица и как потихоньку плывёт сознание, унося куда-то слишком далеко, недопустимо далеко от важных дел и миссий. — Но почему? — его голова кружилась от жгучего лёгкого прикосновения, но одновременно с этим проклинала собственную слабость за то, что подобные чувства он испытывает от жестокого людоеда, и не рядового, а от Высшей луны. Невозможно. Страсть и симпатия со стороны Столпа к демону невозможна и недопустима в любом случае. — Столько шансов было быстро убить меня.       Ренгоку остановил целомудренные ласки своим прямым вопросом, зачем-то обхватывая лицо напротив второй рукой. Симметричное отражение действий первой руки, но это только для того, чтобы фиксировать голову демона. Чтобы тот не отводил взгляда и не делал более ничего двусмысленного, а не потому, что Столп неосознанно хотел двумя руками ощутить трение кожи о чужую. Не потому, что желал окунуться с головой в спиральные узоры на лице и изучить, куда они спускаются дальше и...       Бывшая ойран лишь улыбнулась, скаля клыкастые зубы. — Потому, что я люблю драться с достойными противниками. Но, Кёджуро, — Третья Высшая без труда освободилась от несильных тисков из рук, которые схватили лицо. Обессиленный и поглощенный созерцанием ужасно-прекрасного зрелища, Ренгоку совершенно не сопротивлялся тому, что его руки переместили с лица на тонкую шею. Он чувствовал движение, чувствовал вибрацию голоса, которая появлялась раньше звука слов, доносимых до его вновь раскрасневшихся ушей. Он видел... Абсолютно точно двусмысленную картину обхватываемой и размеренно двигающейся вверх и вниз шеи. Стало дурно. — Твоя голова занята сейчас совсем другим. Я не буду тебя мучить подобным, однако буду гордиться тем, что смог очаровать самого Столпа. Представляешь, в моей природной красоте ещё и сомневались!       Теперь же демон улыбался искренне, не щетинясь и даже чуть выпячивая грудь в победном жесте. Великое достижение — Кёджуро действительно был ослеплен, но, учитывая методы "обольщения" с помощью грубых фраз и пронзительных недовольных взглядов, сам он был странным, раз клюнул на такое. Они друг друга стоили. — Давай так, — вновь продолжил говорить демон, — заключим временное перемирие, всего на одну ночь, м? Я бы с радостью сразился прямо сейчас, а ещё бы сладко уговаривал тебя самому стать демоном, чтобы впечатать в вечности такую неистовую силу, но драться в этом наряде до жути неудобно. Совсем не то, — а когда на, казалось бы, выигрышное предложение для них обоих Ренгоку не отреагировал абсолютно ничем, даже ещё больше нахмурил свои черные совиные брови, бывшая ойран решила добить последним весомым аргументом. — У тебя и ничирин сейчас нет.       Конечно. Потому что свой любимый меч, с которым Кёджуро не расставался ни на секунду, он оставил перед тем, как выйти в уборную. Вообще-то, он был слегка пьян и растерян и, вообще-то, планировал сразу же вернуться к общему столу и вооружиться на борьбу с демоном, но всё пошло не по плану. Всё изначально было не так, неправильным и ужасно угнетающим.       Если честно Ренгоку не отказался бы сейчас выпить. Залить хоть немного весь свалившийся ад ему на плечи, который в частности включал в себя наглое появление Высшей луны, притворившейся нелепой ойран. Его загнали в тупик, в который дальше он шагнул самостоятельно, теряясь в появлявшихся перед носом стенах.       С одной стороны, его и вправду могли прибить и без ничирин уже несколько раз за вечер. Как это, по всей видимости, хотела сделать Варабихиме близ мужской уборной, когда Ренгоку раскусил её планы раньше положенного времени. С другой стороны, единственное, что ему оставалось, так это верить на слово в честность слишком принципиального демона напротив, который тоже мог его убить, но не делал этого из уважения к противнику и... Понимания? Кому расскажешь — не поверят, что всё это приключилось со Столпом Пламени всего за один вечер и за один простой поход в уборную. — Хорошо, — другого выхода не было. Нет, разные решения из ситуаций всегда находились, но они будут нести ещё бо́льшие риски, чем те, которые Ренгоку продумывает сейчас. Наверно, звук его вертящихся шестеренок в голове звучал оглушительно. — Я согласен на временное перемирие, — в оранжевых глазах напротив заплясали искры дьявольского веселья, которое было отчасти пересечено напоминанием "на одну ночь". — Но у меня остались к тебе вопросы. Касающиеся только тебя.       Ренгоку решил, что лучшее, что он может сейчас сделать — задержать словесно Третью Высшую луну, чтобы этому демону не вздумалось переключиться на его товарищей. Пусть это было в разы опаснее, чем сражаться на мечах, потому что, ну, не для Кёджуро было забалтывать противника, однако он проанализировал на ходу, как ночное зло стало пытливо до его внимания. Как хочет забрать все взгляды, прикосновения и быть выслушанным, чем можно воспользоваться.       Подобное было тяжело провернуть, особенно тяжело было не запутаться в ролях, потому что его руки всё ещё находились на окольцованной мягкой шее. Игра ва-банк.       Ожидаемо, что собеседника очень заинтересовало это предложение. Это было заметно по тому, как наклонилась голова, а коварная ухмылка стала расползаться по лицу с легким заигрыванием. — О, я во внимании. Что же тебя интересует, Кёджуро? — и опять эта интонация. Да что за черт сидит тут прямо перед ним и упивается всеми душевными муками Столпа? Но, с другой стороны, Ренгоку отметил про себя то, что в своем истинном обличии бывшая ойран была в разы говорливее, и он мог воочию наблюдать за всеми эмоциями, что сменяются на лице. Составь он картинную галерею того, какие спектры он сегодня застал, она бы уже была забита всеми пойманными выражениями. Почти всеми.       Кёджуро наконец опустил руки, будто бы задумываясь над точным вопросом, выхватывая драгоценные секунды силой. О, его много чего интересовало, особенно то, какая именно буря пыхтения его встретит на этот раз. Потому он, не произнося ни слова, взял ладонь руки своего собеседника, внимательно осматривая пальцы, чтобы затем аккуратно снять перчатку. Вроде бы ситцевые на ощупь, но это было абсолютно неважно, ведь перед ним предстало зрелище грубой мозолистой руки, схожего размера с собственной, пальцы на которой тоже были синими. Ренгоку безжалостно старался отогнать слишком некультурные представления о том, как любопытно было бы наблюдать за исчезновением синего участка кожи во рту, как это могло бы выглядеть слишком!.. — Зачем ты переоделся в женщину, будучи мужчиной?       Кёджуро кусал щеки со внутренней стороны рта, чтобы сдержать нагло вырывающуюся улыбку. Потому что видеть то, как эмоции собеседника с какого-то дьявольского флирта резко сменились на округлившиеся глаза и в мгновение пунцовые щеки, а затем вообще переменились на убийственно-злой взгляд, было бесподобно. В глубине души он сам демонически радовался тому, что ни ему одному приходится стыдиться и краснеть за этот вечер. Как лихорадочно приятно было задеть в спутнике новую струну, которая приведет к оглушительному спектаклю. Кёджуро испортили окончательно...       Испортили, потому что на заминку с перевариваемыми эмоциями Столп не терпеливо ждал ответа, а добавлял масла в и так разгорающееся адское пламя. — Ну, я понимаю, у всех демонов свои особенности, но ты бы хоть постарался изображать девушек, которые работают в борделях. Они не ведут себя— — Умолкни, Хашира! Просто! Закрой свой рот! — голос собеседника исказился. Если он и раньше мало походил на женский, но его хотя бы пытались как-то перекрыть более высокой интонацией и другими махинациями, то сейчас звучал настоящий. Более грубый и точно мужской, и громкий настолько, насколько это позволяла одинокая комната в пустующем коридоре. Ну ещё и гневный до беспредела. Ренгоку заткнули на середине предложения ладонью, приставленной ко рту. — Это... Это была часть дурацкого и изначально провального плана Даки! Я тебе не извращенец, который любит наряжаться в женское по собственной прихоти, ясно?! И вообще, — демон напротив пылал практически буквально, разгораясь даже без вмешательства обладателя этого дыхания, который молча слушал, не смея перебивать язвительными комментариями. Хотя очень хотелось, закрыв глаза на то, что сейчас он находился в невыгодном для себя положении без меча и без соратников поблизости. Ладонь, приставленная ко рту, была убрана и теперь указательный палец больно тыкал Кёджуро в плечо, будто пытаясь пристыдить. — Раз такой смышленый, чего глазки строил весь вечер, а? А как краснел от прикосновений не ойран, а мужика в кимоно! Кёджуро, к тебе вопросов тут не меньше!       Демон сощурился, как будто это уже было финальное сражение, в котором он обязан выиграть. Победить и продавить соперника, чтобы тот не смел даже заикнуться в упреке на то, на что сам и повелся. Ха! Какая глупость! Какой тут Мудзан, какое вековое столкновение демонов и истребителей, когда он здесь отстаивает свою демоническую честь и достоинство! Ренгоку за одну фразу смог продавить до болезненного кровоподтека то место, которое было навиду, но которое так рьяно пытались скрыть.       Кёджуро перехватил руку с тыкающим его пальцем, останавливая подобный жест пристыжения и прекращая попытки затронуть уже его честь. Он серьезно посмотрел на собеседника, который под этим взглядом хоть и замолчал, но точно не успокоился, а только выжидал объяснений прямо здесь и сейчас и злобно пыхтел. Как будто требует отчета в том, в чем Кёджуро даже самостоятельно не может разобраться! Но ничего, Столп сам развязал это словесное сражение, сам и разберется с тем, как выкручиваться. — Я не... Отрицаю своих действий, — ладно, во всяком случае он пытался гордо пронести ответственность за свои поступки, пусть и под таким бушующим порывом. Кто тут у кого вызвался вопросы спрашивать! Естественно подобное нападение было неожиданным, его не вычислить особой энергией и чувством, как это происходит в бою прежде, чем противник нанесет удар, поэтому словесное сражение было куда тяжелее. Но Кёджуро не собирался проигрывать, даже будучи снова румяным до невозможности. Слабая надежда теплилась в детали того, что красный как колода карт ханафуды сейчас здесь не он один. — Ты был... Весьма симпатичен в этом образе, поэтому я говорил правду и правда так считал. Я же не знал!       Плечи демона, сидящего перед ним, на толику расслабились и из положения наброситься и растерзать, словно хищному полосатому тигру, вернулись в такое, какое было ранее. Правда, переливающиеся глаза всё ещё были сощурены в подозрительном взгляде, пусть в них и не было видно зрачков. — И как же давно ты догадался, гениальный детектив? — это явно была издевка, но Ренгоку не купится на неё так просто. Можно сказать, что он уже более-менее привык за этот вечер к манере общения этого существа и предполагал, что такое он точно не упустит, чтобы не посмаковать вдоль и поперек. Хотя заметно, как демону напротив самому не очень-то и нравилось положение собственных дел, раз он моментально взорвался от очевидного факта. Язвительное любопытство кольнуло Кёджуро на то, чтобы поспрашивать ещё его по этой теме, погонять по терминам, как он подобную пыточную устраивал в самом-самом начале со своим лучшим другом, но жить хотелось больше. Не он тут переоделся в кимоно и накрасился, а потом всеми силами пытался доказать, что это не так, знаете ли. — Наверно тогда, когда поднимал тебя по лестнице, — он отвечал со всей присущей ему честностью и прямолинейностью, как только и мог. Возможно, было бы правильнее расставить в диалоге какие-то ловушки или манипуляции, которые совершал сам демон, переадресовывая вопросы оппоненту, однако Кёджуро так не умел. Он привык в разговоре узнавать что-то новое и черпать знания отовсюду, потому что они никогда не будут лишними, поэтому то, что всё может быть использовано против него, пусть и несколько слов, он не учел. Искренний до ужаса, даже с самым страшным существом в мире.       Высшая луна отступил, раздумывая над ответом. Хищный взгляд наконец переменился на задумчивый, а на лице прямо-таки читалось то, как прокручивается в голове момент разоблачения по кадрам. Видимо, он пытался вычислить то, где же совершил ошибку и как его "блистательный план" провалился ещё в самом начале. Актер из него никакой, но Ренгоку в сердцах обрадовался, что перед ним сидела такая же персона, у которой все переживая прописаны в выражениях лица. Обрадовался на мгновение, чтобы после смахнуть наваждение и напомнить себе, что перед ним вообще-то демон, а не какой-то приятель или хороший знакомый, который попал в конфузную ситуацию и что тем более он не должен проводить параллели с собой.       Пометкой временного перемирия на ночь сердце махало разуму словно спасательным флагом. — Но ты догадался давно, а после тоже происходило... Многое, — Кёджуро сам хотел было задать очередной вопрос раньше, но ничего дельного сразу не лезло в голову после размышлений о вечной диллеме. Демон его опередил, но споткнулся на середине предложения, будто одернув себя от очевидной всем присутствующим здесь темы. Если бы неловкость была осязаемой, она бы вытеснила этих двоих через окно на улицу и заполонила бы всю Японию основательно. — ...Ладно, похоже, дело не только в чарах, — он усмехнулся своим словам, прикрывая ладонью лицо, как это до этого делал сам Кёджуро, но плюсом ко всему было то, что он стал цветом своих волос уже явно не от гнева. В лунном свете это подчеркивалось даже больше, чем если бы этого света не было вовсе.       Ренгоку напрягся всем своим телом и держался так, как только мог, чтобы не принять позу эмбриона и притвориться, что его здесь нет. Вывод того, что ему, видимо, не до женщин напрашивался сам собой после череды всех размышлений и краткого диалога с демоном, с демоном Высшей луны!, и это в одночасье многотонным грузом свалилось на его плечи. Узуй обещал, что в сегодняшний вечер они больше узнают о себе, но Кёджуро представлял это далеко не... Так. Быть спецом во всех областях жизни, знать себя, свои вкусы и предпочтения было важнее, чем он мог вообразить изначально.       Говорить и тем более пытаться задержать демона, который открыл ему глаза на самого себя под другим углом, не выходило. Кёджуро думал о том, чтобы сменить тему, хотя бы попытаться это сделать, но запас стремления к победе в словесной перепалке иссяк до отметки в ноль. Он бы с радостью вернул прямую своей задачи и пути — найти злого демона, убить злого демона — но даже это теперь не имело какого-то значения. Даже то самое, ради которого он в любой момент готов отдать свою жизнь, но он надеялся сделать это достойно. Он собственноручно разыграл партию против самого себя, вновь оставаясь в дураках.       Молчание и тишина начали давить ещё сильнее, чем в момент разоблачения Варабихиме и всей той суеты, что живет под прикрытием Цветочного квартала. Противный и нестихающий звон в ушах. Кажется, Столп Пламени сейчас больше олицетворял имя Столпа Камня, и это не скрылось от любопытных пытливых глаз напротив. — Кёджуро, — шевеления и шум сминаемой ткани кимоно рядом вытолкнули сознание Ренгоку обратно в реальный мир. Обратно в комнату наедине с демоном, который мягко коснулся его плеча, на четвереньках медленно подползая ближе. Столп не заметил, когда расстояние между ними успело увеличиться и как оно сокращалось за считанные мгновения вновь. Он был словно в тумане. — Тогда что ты думаешь обо мне сейчас? — демон оперся одной свободной рукой о пол слишком близко, подкрадываясь и останавливаясь близ лица напротив. Он смотрел изучающе своими глазами с гравировкой кандзи, опять наклоняя голову чуть в бок, словно и вправду был родом из семейства кошачьих. И приблизился запредельно близко, настолько, что Хашира чувствовал, как его накрывает запахом демона вперемешку с какими-то духами и цветами. — Помимо того, что я демоническое зло... Что ты думаешь обо мне помимо этого, Кёджуро?       Предательское сердце готово было выпрыгнуть из груди. Нужно дать ответ без малейших промедлений.