Кровь и Пламя

      Кель с Лиандрой, Иллионой и магистрами вновь телепортировались во дворец после очередного дня изучения Колодца. Как ни печально, столь же бесплодного, сколь и все предыдущие. Новых вариантов решения проблемы так и не находилось, а время всё продолжало поджимать.       Но отчаянию и безысходности поддаваться также никто не собирался. Какие-никакие, а результаты исследований имелись, и с ними всё ещё можно было работать. Поэтому, едва вернувшись, вся группа уже направлялась в королевскую библиотеку. Всё требовалось записать и тщательнейшим образом проанализировать.       На лестнице группу исследователей и их охрану по обыкновению встретил Лор’темар. В случае, если бы у того не нашлось каких-то срочных новостей, Кель собирался обменяться с Лор’темаром рядовыми фразами и пройти дальше, однако доносящийся из-за пределов дворца шум побудил его самому задать вопрос.       — Что там происходит, Лор’темар? — вопросил Кель, указывая на разукрашенное окно, из-за которого доносились неразборчивые возгласы.       И без того суровое лицо Лор’темара нахмурилось ещё больше.       — Прошу прощения, Ваше Высочество, — склонил он в извинении голову. — Это моя вина. Как и было приказано, из-за наплыва беженцев и нехватки припасов мы начали урезать ежедневные порции, но не смогли объяснить это народу надлежащим образом. Недовольные устроили демонстрацию на Площади Солнца.       Кель едва не выругался. Нашли же время. Пока он тут днями и ночами работал, чтобы спасти им всем жизни, они…       Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Кель задушил начавшие копошиться в нём мысли и эмоции. Вот уж такому сейчас точно было не время.       — Следопыты держат ситуацию под контролем, — меж тем продолжал докладывать Лор’темар, — но есть риски её быстрого ухудшения. На всякий случай, мы готовимся к силовому подавлению.       В желании скорее вернутся к вопросу с Солнечным Колодцем Кель почти уже было сказал: «Действуйте», — однако здравый рационализм всё же взял верх над поспешностью. В моменте такой приказ, конечно же, проблему решить мог, но в более длительной перспективе её бы только ухудшил. Одной лишь железной рукой массовое недовольство было не задушить. Оно бы всё равно взорвалось в другое время и, возможно, в другом месте. И тогда всё могло бы стать много-много хуже.       Не вспоминая уже о том, что подобным радикализмом тут же воспользовался бы Малинор со своими сторонниками. Их и без того с каждым днём всё больше раздражало во многом единоличное правление (а с абсолютным перевесом в Верховном Собрании оно таковым и являлось) Келя. Требования о возрождении Совета Луносвета не утихали ни на миг. Не хватало ещё давать им на руки козыри, потенциально способные помочь им отстранить Келя от власти.       Будь на месте Келя отец, тот бы наверняка смог выйти к подданным и одной речью их успокоить, попутно добившись максимального понимания и поддержки в своих начинаниях. Кель и сам бы очень хотел так поступить. Да только он понимал, что в его исполнении подобный поступок нужного эффекта не дал бы ни при каких обстоятельствах. Не было у него нужного авторитета среди народа. День прибытия Келя в Луносвет показал это очень наглядно.       Но и пускать всё на самотёк тоже не следовало. Не было ничего хуже, чем полное отсутствие контроля.       И что же тогда оставалось делать?       Кель пробежался глазами по своим спутникам и задержался взглядом на пристально взирающей на него Лиандре. Она, как и все, ждала его ответа, демонстрируя при этом, вероятно, наибольшее доверие из возможных. И Кель был за это сестре очень благодарен. Правда. Однако не мог он и не признавать того факта, что в некоторых аспектах Лиандра сейчас его превосходила. По крайней мере, её несравнимо большая популярность среди простого народа сомнению однозначно не подлежала. Уж Лиандра-то вполне могла бы…       Очевидность ответа Келя как молнией поразила.       Да, это было неправильно, но… в нынешней ситуации…       — Лиандра, — отметя всякие колебания, начал Кель, — у меня будет к тебе просьба.

***

      В свою комнату Кель вернулся далеко за полночь. Лёгким усилием воли он зажёг в помещении несколько магических огней, после чего разложил на столе прихваченные из библиотеки книги, свитки и стопку исписанных им самим да Ромматом с Асталором листов бумаги.       Несмотря на бесплодность и сегодняшних их многочасовых изысканий, Кель всё равно желал продолжить работу и потому решил этой ночью пренебречь сном. Слишком многие теории ещё требовалось разобрать и слишком многие расчёты провести. Его мысли полнились магическими кругами, формулами и комбинациями, что должны были поспособствовать очищению Солнечного Колодца. Просто обязаны. Ведь о единственной альтернативе Кель даже думать не желал.       По этой причине он работал. Глаза его ни на секунду не переставали читать, рука писать, а разум обрабатывать титанические объёмы информации. Древние тексты и новейшие открытия. Кель обращался ко всему, до чего только мог дотянутся, и пропускал каждую единицу сведений через собственный багаж знаний и опыта. Но ответа не находилось.       Часы сменялись часами, а вердикт оставался столь же неутешительным. Солнечный Колодец нельзя было спасти. И вместе с этой всё глубже и глубже въедающейся Келю в подкорку гадкой мыслью его решимость подтачивала и целая плеяда других. Как например, осознание того факта, что Кель проявил откровенную трусость, скинув свою ответственность на плечи Лиандры.       Бесспорно, она проявила себя выше всяких похвал. Выйдя к едва ли не взбешённой толпе, Лиандра смогла донести до всех намерения и желания королевской семьи. Она подобрала нужные слова и нашла подход к подданным. Поступила как настоящая королева и добилась требуемых результатов. Толпа успокоилась.       А что же Кель?       Испугался и забился в библиотеку, оправдывая это исследованиями, которые всё равно ни к чему так и не привели?       Может, Кель и прав был в своих оценках, предполагая, что его народ слушать не станет. Вероятнее всего, именно так оно и было. Да только личной трусости самого Келя это ни в коей мере не отменяло. Он даже не попытался добиться народной поддержки. Он просто сбежал.       Кель откинулся на спинку стула и прикрыл усталые глаза.       В голове его воцарился настоящий хаос из желаний, сомнений и самобичевания. Особенно последних двух. Жуткая помесь противоречий, убивающая всякую возможность продуктивной работы. В таком состоянии Кель рисковал допустить по-настоящему критические ошибки.       Ещё и воспоминания о недавнем визите той колдуньи на всё прочее накладывались. Кель так никому о ней и не рассказал, списав сожжённый стул в комнате на банальный всплеск раздражения. Что, собственно, было не так уж далеко от истины. Но саму незнакомку, разумеется, Кель вниманием в мыслях также не обделял. Пускай обстоятельства её появления (выскочила, как кобольд из пещеры) и манера поведения особого доверия не вызывали, игнорировать её существование Кель не мог. Как не мог и не обдумывать из раза в раз всё ей сказанное.       Кель шумно выдохнул и, открыв глаза, посмотрел в окно.       Начинало светать.       Возвращаться к работе прямо сейчас особого смысла не имело. Как и пытаться поспать. До подъёма всё равно считанные часы оставались.       Но что-то делать всё равно было нужно, отчего Кель решил немного проветриться. Попытка очистить гудящую голову от всего лишнего уже не являлась пустой тратой драгоценного времени. Так, во всяком случае, рассудил Кель, поднимаясь на ноги и подходя к окну.       Раскрытые створки моментально запустили внутрь прохладный воздух, который тут же прогнал сонливость и придал Келю заряд бодрости. Неплохое начало.       Зачитав три заклинания — сокрытия магии, дабы его действия нельзя было ощутить и через связь с Солнечным Колодцем, невидимости и полёта, — Кель воспарил над полом и вылетел в окно. Потоки ветра обдали его всё ещё ночной свежестью, а глазам открылся самый полный обзор на разрушенный Луносвет. Казалось бы, за столько дней Кель должен был уже порядком заматереть и привыкнуть к новым реалиям, но лицезрение нынешнего состояние столицы оставалось для него всё столь же болезненным. И Кель начинал сомневаться, что хоть когда-то такое положение вещей могло измениться. Разве что только после полного возрождения города.       Покружив с десяток минут над дворцом и Площадью Солнца, Кель направился к западной части города. Той, что ещё не была зачищена от нежити и потому оставалась лишена всякой жизни. Хотя при взгляде издалека и могло показаться, что дело обстояло совершенно иначе. Ведь острый взгляд Келя то и дело выхватывал из предрассветного сумрака разного рода движение. Да только при первом же более пристальном рассмотрении выяснялось, что перемещались меж порушенных зданий исключительно мертвецы. Самые разные, начиная от бродячих скелетов и полуразложившегося зверья и заканчивая сшитыми из множества кусков великанами с забинтованными арахнидами. Но мертвецы.       На секунду Келя посетила мысль о том, чтобы обрушиться на тварей внизу огненным дождём и выжечь всю эту заразу с улиц его города. Такая задача была ему вполне по силам, хоть и не представляла собой нечто простое и тривиальное. Кель даже задался вопросом, а не стал бы такой акт проявления силы и решимости той самой основой, на которой он смог выстроить необходимое взаимодействие со своими подданными? Всё же действо обещало быть очень эффектным.       Но, к сожалению, «эффектный» далеко не всегда означало «эффективный».       При должном усердии Кель, безусловно, мог добиться полного освобождения Луносвета от нежити. Вот только что бы это изменило в глобальном плане? За пределами города тварей оставалось всё так же много. Беженцев удавалось размещать и в уже подконтрольной эльфам части, а расширять зону ответственности ради пустых территорий смысла не имело ровно никакого. Только дополнительную нагрузку накладывало. А на восстановление затраченных на всё это сил ушло бы изрядное количество времени. При том что каждая единица всякого ресурса сейчас была на счету.       Нет, распыляться на задачи, не имевшие первостепенной важности, Кель не собирался. Покуда баррикады, преграждавшие нежити путь в занятую эльфами часть города, обеспечивали должную защиту, вопрос с мертвецами в столице можно было считать купированным. Хотя бы на время.       Добиваться же расположения народа нужно было реальными достижениями, а не пустой демонстрацией сил, за которой не следовало никакой практической пользы. Последнее являлось уделом лишь самых никчёмных из правителей.       Понаблюдав за передвижениями нежити ещё какое-то время, Кель уже вознамерился возвращаться во дворец, как вдруг внимание его привлекла яркая золотая вспышка. Мимолётная, но совершенно точно реальная. Кель и мысли не допускал, что ему могло просто показаться. Но что это было?       Источник вспышки явно располагался у северо-восточной окраины города, и Кель после недолгих раздумий полетел к нему. Маловероятно, чтобы это был кто-то из эльфов (больно уж далеко от занятой ими части столицы), однако и такую вероятность исключать не следовало. Мало ли, кто-то из разведчиков в неприятности попал. Да и если причиной вспышки был кто-то из оживших мертвецов, всё равно не мешало выяснить, что же именно там происходило. Никакая предосторожность нынче не могла стать лишней.       Кель быстро опустился до уровня городских крыш и, плавно лавируя меж зданиями, принялся всматриваться и вслушиваться в окружающую обстановку. И как раз таки слух подсказал ему, куда двигаться дальше, ибо до ушей начали доноситься озлобленное рычание, завывания и целый ряд других характеризующих некую суету шумов.       Перелетев сразу через несколько полуразрушенных домов, Кель воспарил над широкой улицей у внешней стены Луносвета. И обнаружил то, чего обнаружить никак не ожидал. Внизу, в метрах пяти под ним, у самой стены группа нежити окружила ребёнка. Тройка воргеноподобных существ и один тучный великан с пятью руками взяли в полукольцо невысокого парнишку с парой кинжалов в руках. Хотя нет, не кинжалов. Присмотревшись повнимательнее, Кель обнаружил, что в пальцах парнишка сжимал две половины сломанного меча. В правой ладони покоилась часть с рукоятью и обломанным клинком, а во второй острие, обмотанное у места слома кожаным ремнём, за который можно было безболезненно хвататься.       Первым же побуждением Келя стало немедленно вмешаться и спасти мальчика от наседавших чудовищ. И он даже ринулся ему навстречу, но быстро остановился, заметив несколько странных деталей происходящего. Картина что-то не складывалась.       Во-первых, взгляд Келя привлекла сразу дюжина уже окончательно мёртвых трупов, что усеивали пространство близ подступавшей к мальчишке нежити. Наибольшее внимание среди которых привлекала пара арахнидов, явно сражённых вот буквально только что. Из вспоротой глотки одного из них даже всё ещё вытекала вязкая мутно-зелёная жидкость, служившая, по всей видимости, неким аналогом паучьего яда.       Во-вторых, несмотря на очевидное преимущество, ни один из мертвецов не стремился на мальчишку нападать. Они к нему, конечно, приближались, но делали это с крайней медлительностью и даже осторожностью. Кель не знал, какую часть былого сознания нежить сохраняла, когда её никто не контролировал, но со слов тех же следопытов выходило, что некие базовые инстинкты и привычки у неё сохранялись. Пускай зачастую и в крайне извращённом виде. Так не было ли то, что он сейчас наблюдал, проявлением чего-то подобного? Отголоском инстинкта самосохранения, например?       И в-третьих, странность наблюдалась и в самом мальчишке. На его измазанном грязью лице не проглядывалось ни намёка на испуг. Лишь холодное безразличие и своего рода уверенность. Будто никакой угрозы перед собой он вообще не видел.       В довесок Кель ещё внезапно осознал, что уже видел этого парня. На церемонии сожжения его отца. Это был тот самый полуэльф.       А пока Кель предавался анализу и размышлениям, ситуация начала стремительно развиваться. И причиной тому послужил мальчишка. Именно он внезапно рванул вперёд и набросился на ближайшую нежить. Быстрый и точный удар всадил обломок меча аккурат в пустую глазницу, вслед за чем существо, к удивлению Келя, мгновенно обмякло и повалилась наземь. И ровно та же судьба постигла второго мертвеца, что не упустил возможности и, пока мальчишка возился с первым, набросился на него сбоку. Да только парень легко избежал нацеленных ему в горло клыков и ответной атакой всадил острие нежити в затылок.       Не более пяти секунд, а количество врагов уже уменьшилось наполовину.       Следом пал и последний носитель звериных черт. Не найдя лучшей тактики, он бросился на мальчика в лобовую и закономерно встретил повторную смерть. Обе половины сломанного меча вошли ему под лопатки и прижали к земле, с которой ему было уже не суждено подняться.       Оставался лишь медленно подступающий к парнишке великан с занесённой над головой секирой. Опасный противник даже с учётом того, что парень уже продемонстрировал.       Кель выставил правую руку, дабы помочь мальчику, сразив великана заклинанием, но опоздал всего на секунду. Мальчишка всё сделал сам.       Он разжал пальцы на рукояти и, воздев освободившуюся руку, сотворил в ладони потрескивающее золотыми молниями копьё. Которое тут же запустил в надвигающуюся тушу и которое в самом прямом смысле тушу эту разорвало на куски. По крайней мере, непомерный живот её точно разлетелся дымящимися ошмётками, а всё остальное от силы взрыва повалилось на спину, более не подавая никаких признаков псевдожизни.       Парень убил всю нежить.       В одиночку.       Без видимых усилий.       И пока странный полуэльф поднимал с земли брошенное оружие, недоумевающий от произошедшего Кель задавался ровно одним вопросом.       Да кто это вообще такой?