Дуся на Улице Людского

----------- Утром Стоял яркий летний день. И это совсем не шаблон! Тем летом 2010 года стояла солнечная погода, что было довольно уникально для такого промышленного городка, как Тула, где Серость, порождаемая облаками и заводскими выхлопами, переполняла его границы, словно неспособная выбраться за их пределы, но очень настойчиво желающая всё умножаться и умножаться, отчаянно полагая, будто бы этим она растворится сама в себе и превратится в комфортное для неё подобие тучи, к коей её тормошила зависть, аналогично ей прольётся дождём и молнией и на сём закончит своё существование с чувством облегчения. Но не сегодня! Златотельная Шемеш направляла игру своих лучей, казалось бы, исключительно в этот застывший град, пронизывая свою подружку Серость, впитывая её и тем самым разгоняя, благодаря чему оживали и приободрялись и сами люди, эти причудливые особенные приматы. Как приятен стал день! Даже черви копошатся, вылезая навстречу Солнышку-Шемеш, хоть и люб им обычно дождь. И как радостны кажутся люди! К сожалению, уже ближе к вечеру они будут вынуждены забыть о том, какую красу может явить Природа, и угрюмо и устало пойдут в свои дома да квартиры. Но это будет позже. Рутина отчуждения порождает увядание, но Природа даёт красоту. И сейчас момент торжества, а не печали! Молодая собачка в одной из тульских семеек, проживающих на своих земельных участках по окраине Тулы, мопс Дуся, выскочила на веранду и принялась радостно гавкать и вилять своим маленьким, напоминающим круассан, хвостиком. Прыг -- и она во дворе. С восторгом посмотрев на красиво озарённую солнечным отблеском малиновую крышу двухэтажного домика, она залилась лаем и начала скакать и резвиться. "Здравствуй, Гашарявмуш!" -- приветствовала она солнце по тому имени, которое знают собаки, после чего бросилась прямо в переливающуюся светом траву, наполненную одуванчиками, ромашками и клевером. Она игралась с бабочками и кузнечиками, забавно поддевала своим плоским чёрным носиком червячков, на что одни из них хихикали, а другие ворчливо бурчали и, казалось, что будь у них руки, они бы явно погрозили нашей Дусе кулачком: "Дай нам спокойно порыться и попрыгать по земле!". "Так я же вам помогаю в этом, глупые!" -- хихикая парировала мопс и продолжила веселье. Во время этих игр, оббежав и облаяв весь участок по кругу, она и не заметила, как перебралась на другую часть участка, где лежали бетонные балки, за которыми следовали грядки. Недолго думая, она принялась скакать по ним. Раз прыжок, два прыжок! Три... лапа соскользнула. Раздался звук падения. В этот же момент из дома выскочил разбуженный громкими собачьими звуками восторга человек -- светло-коричневоволосый мужчина в короткорукавной рубашке бледного болотистого цвета и лёгком тёмном плаще чёрного цвета, изнанка которого была ещё чернее, чем-то напоминающем длинный врачебный халат. Лицо его было русским, но особенности длинного горбатого носа и надбровных дуг отдавали чем-то еврейским или армянским. От беспокойства его глаза приобрели серо-зелёный облик. "Дуся!" -- рванулся он к маленькой собачке, в тревоге за её физическое состояние. "Как ты?". Охая и издавая звуки, напоминающие храп, она приподнялась и ответила: "Охх, вроде бы я в порядке, хотя и было немного больно...". "Зато как интересно!" -- за одну секунду изменилось выражение её мордочки и она принялась вилять хвостом. "Эка ты!", -- легонько хлопнул человек её по лбу листочком, -- "А если бы с тобой случилось что посерьёзнее? А если бы ты напоролась на острую часть какой-нибудь балки или, ещё хуже, упала бы в ямку? Я, конечно, не могу приказывать, но тебе следует перестать выходить из дома, если ты подвергаешь себя опасности даже просто бегая по двору". Возмущённое негодование пронеслось по каждому миллиметру шёрстки, казалось бы окрасив её саму. За ним последовало и типичное раздражение, обычно характерное для подростка-непоседы: "Вот ещё! Ты надоел указывать, Мирослав! Что бесхвостая обезьяна без шерсти вообще может знать о собачьей прочности?". "Оййй Дуууся, не залезай под машииину, оййй Дуууся, не выбегай к корооовам, оййй Дуууся, не переходи на противоположный участок к заброшенному дому", -- принялась она передразнивать его постоянные опасения, -- "А теперь ещё и это! Да что мне вообще тогда можно? Ты даже не берёшь меня в свои непонятные приключения!". Обиженно фыркнув и отвернув голову в боковом направлении, она всем своим видом показала обиду. "Да не расстраивайся ты так! Просто тебе надо повзрослеть, стать серьёзнее, и тогда мигом спадут все ограничения. Может быть хочешь внеплановую косточку?" -- пытался оправдаться Мирослав, и даже подлизаться, подмигнув ей, но -- тщетно. Дуся только косо посмотрела на него одним глазом, хмыкнула, повернулась и начала демонстративно возвращаться домой: "То есть именно тогда, когда всё уже потеряет смысл! Что меня, унесёт в параллельную реальность что ли? Или, быть может, крокодилы упадут с неба и сожрут? Ты просто вредный, и даже не пытайся меня подкупить!" -- напыщенно бормотала она, уходя. "Ох, ох, ох... порой с этими мелкими собаками бед куда больше, чем с самыми заносчивыми кошками" -- устало покачивая головой встал с корточек человек. "Точно, кошки!", -- вспомнил он, -- "Надо проверить, справедливо ли они поделили между собой еду...". После чего и он побрёл обратно в сторону веранды. -------------------------------------------------------------------- Вечером. Дуся лежала на прохладном полу, задумчиво переводя взгляд то на располагающуюся в кухне большую тумбочку, которую увенчивал не совсем ей понятный аппарат, то на подпёртую камнем деревянную дверцу, ведущую на веранду. "И с чего мне, правда, ничего нельзя?", -- в оттенке обиды проносились мысли в её голове, -- "Что я, маленькая что ли? Ну... да, ростом невелика, но всё-таки я - гордая собака, потомок великих волков! Не будь этой селекции, как бы сейчас со мной говорила эта бесшёрстная обезьяна, мнящая из себя няньку для всех животных?". В бороздах и извилинах возбуждённо зашевелились нейроны: "А может быть стоит ослушаться его глупых предупреждений? Может быть, следует заявить о себе, как достойном преемнике аэноциона, по настоящему, своими делами? Ведь вправду! Препираюсь, препираюсь, а каждый раз молча капитулирую перед его глупыми переживаниями!". Жаркая решимость охватила её с подушечек лап до кончиков хвоста, носа и причудливых ушей. Шебуршение нейронов в корке энцефалона достигло пика. Казалось, мозг этого маленького мопса взорвётся и следом за собой унесёт в порыве безостановочного шторма всю окружающую реальность: "Всё, хватит! Пора показать, чего я стою! И чтобы у него не возникало впредь никаких сомнений, я пойду туда, куда и он сам страшится забредать: к заброшенному дому, на другую сторону улицы". Она бесцеремонно толкнула камень и дверь отворилась. "Извините, мистер Камень, но слишком долго я была взаперти!" -- не скрывая радости формально пролепетала она извинения, после чего за пару прыжков пересекла двор и оказалась возле калитки. Боднув её plus пару раз ударив лапками по цепи, цель была достигнута: калиточка распахнулась. Радости Дуси не было предела! Непреодолимая некогда преграда рухнула, как колосс на глиняных ногах. От счастья куда-то прыгнув, наша мопс чуть не попала в кусты крапивы, но вовремя успела отпрянуть, хотя агрессивное растение успело слегка обжечь мягкие лапы. "Ай-ай-ай, глупая крапива!" -- обиженно запричитала она, быстро сделав несколько шажков вперёд по тропинке, чтобы и отойти от стрекающих кустов, и приблизиться к заветной цели. Посмотрев через дорогу, она увидела его -- странный заброшенный дом. В нём, как и в доме семьи Дуси, было два этажа, но однако этот был гораздо выше, видимо, там был больше чердак. Он был сплошь выстроен из камня, который даже не успели покрасить в какой-либо цвет. Дряхлый и непонятно почему, но такой загадочный, окружённый деревцами и кустами, впрочем, как и почти все дома на этой улице, он привлекал внимание каждого человека, которого ещё не сожрала рутина. Однако выделялось в нём и кое-что ещё: в отличие от других домов, по его краям проходили незаметные тропинки, огороженные уличным кустарником, не совсем заметные, но кажущиеся достаточно протоптанными. Глядя на него, Дусе только и оставалось трепещуще ахнуть. От дома просто несло жутковатой атмосферой. Сразу же она вспомнила, что и Мирослав его отчего-то побаивается. На секунду она даже усомнилась в том, а нужно ли ей всё это, но, помотав головой, сомнения отступили прочь, будто скрывшись за деревьями. Перейдя на другую сторону, она, принюхавшись, заметила и тропинки. Сперва маленькая собачка хотела оббежать участок вокруг дома, попытаться заглянуть внутрь, побывать там, но теперь её заинтересовали эти таинственные дорожки, ведущие в... а куда они вели? Впереди виден был туман, сквозь который, если задрать голову повыше, виднелись очертания привычных домов самой что ни на есть обыкновенной следующей горизонтальной полосочки-улицы на окраине Тулы, но при этом было твёрдое ощущение, что между туманом и продолжением знакомого нам городка находился некий барьер, словно там была видимо-невидимая преграда. Само пространство, казалось, будто бы искажалось и очертания рядочка из домов то слишком близко приближались ко взгляду, то бесконечно от него отдалялись. Затуманенность чем-то напоминала экранную рябь телевизора. Дуся заметила это не сразу. Сперва она всё ещё металась между столь разными вариантами. Но вот, вдруг из дома хлынул ветер, что было странно, ведь и окна, и дверь в него были закрыты. Проносясь через воздух улицы и достигая чувствительных ушей собаки, ветер превращался в непонятный шёпот. Он неведомо заполнял всё пространство вокруг и также неестественно растворялся подобно облаку дыма, выходящего из трубы во время холодной зимней стужи. После этого решение было принято с такой молниеносностью, которой позавидовала бы сама скорость звука! Нервно сглотнув, Дуся всмотрелась в тропинку. Теперь она обнаружила все её особенности. Однако это нисколько не испугало её. "Дух захватывает..." -- только эта мысль проносилась в её голове и заводила прыткие нейроны, скачущие по извилинам подобно ненасытным блошкам. И действительно! При всей загадочности, от тропинки веяло забавным сочетанием несочетаемого: мистикой и... волшебной приятной сказкой. Это сочетание можно было бы объяснить гораздо подробнее и оно стало бы совершенно понятным, если бы мы сейчас забежали сразу далеко вперёд, точнее глубоко назад, но цель сей истории в этом не состоит, и нам придётся подчиниться выдуманному нами же ограничению. Так всегда бывает, что уж тут поделаешь! Лапки начали осторожно передвигаться вперёд со скоростью скупой арифметической прогрессии. Наступала одна, затем другая, а вот уже и первая шагнула дальше. Дуся пошла навстречу неизведанному. Незаметно рябь как будто бы стала плотнее. Если бы она была молоком, то сейчас уже превратилась бы во вкусную сгущёнку. С каждым следующим маленьким шажочком крайне сильно изменялось пространство. Ограждающие тропинку кусты стали возвышаться. Это уже были Кусты. Дом растворялся в небытии, и можно было бы сказать, что он стал представлять собой "ничто", но это было бы грубым нарушением логической науки. Обводящие его две тропинки, по одной из которых начала вести свою прогулку мопс, благодаря этому соединялись в одну. Бесконечно близко-далёкие здания становились ещё более бесконечно близко-далёкими. Вроде бы прямо за стеной из кустов! А на деле колоссально далеко от нас и все зажёванные Серостью. Видимо, разыгрался у неё аппетит! Или он по стандарту был таким и это просто не было заметно? Ещё шаг. Тусклый фонарный свет накрыл тропу. Земля под лапами чудилась плиткой, хотя оставалась совершенно земляной. Затем, словно из воздуха материализовавшись, проявился фонарь. Да-да, именно проявился. Может, он существовал всегда. А может быть возник из той самой непонятной туманноряби. Кто разберёт эти сказки? Зачарованность сменялась некоторой настороженностью с небольшим оттенком паники, и наоборот. Дуся нервно сглотнула слюну. "Куда же ведёт эта необычная тропинка...?" -- застрял в голове вопрос.