Немые чернила

       —Мам, ты не сильно занята?       Фёдор внимательно наблюдал за лицом матери, сидевшей напротив него и копошившейся в рабочих бумагах, едва ли не постоянно морща лоб.       —Это срочно? — вздохнув, произнесла женщина, оторвавшись от кипы документов. — У меня работы ещё часа на два, если не больше.        —Меня на день рождения пригласили, — тише обычного ответил подросток, замечая, как худой и острый материнский нос вновь утыкается в бездушные печатные буквы на кремового цвета бумаге. — Я хотел спросить, у нас есть немного денег? Мам?       Не заметив ни единого признака того, что его услышали, Федя вздохнул и вяло помешал ложечкой чай, прижимая чайный пакетик к стенками кружки. Он передумал его пить, но выливать напиток при матери затея плохая — совсем не хотелось снова ловить на себе её укоряющий взгляд.       —Мам? — чуть смелее, оттого и на тон громче, переспросил Достоевский.        —Кто пригласил? Коля что-ли? — она усталым движением сняла с переносицы очки, переводя взгляд на сына.       —Угу, — подростка начинала злить эта манера растягивать время.        Он терпеть не мог просить денег у родителей и сейчас это раздражало его ещё сильнее: чем больше времени проходило, тем больше у Феди возникало желание махнуть рукой, развернуться и уйти, оставляя маму наедине с её работой, которой она посвящала едва ли не все свое время.       —И что ты надумал подарить? — в её голосе чувствовались попытки разговаривать с сыном мягко, но для неё это было непривычно, отчего они оба чувствовали себя неловко.        —Скорее всего книгу. У Стивена Кинга поищу что-нибудь подходящее, — язык как будто одеревенел, но понимая, что без этого разговора он не сможет подарить Миколе подарок, Фёдор старался говорить спокойно, так, словно он точно такой же взрослый человек, находящийся с родителями наравне. — Она не должна быть сильно дорогой, я на прошлых выходных был в книжном, так что…       Он умолк, замечая как металлическая чёрная оправа вновь усаживается перед тёмными, почти чёрными глазами.       —Тебе к какому сроку?        —К первому числу, — заметив, что скорее всего он получит согласие, ему не удалось скрыть свое воодушевление и Федя улыбнулся шире обычного, тут же тщетно стараясь придать своему лицу серьёзное выражение.        —Хорошо, ближе к тому времени сходим, купим, — подавив в себе вздох и попытавшись изобразить подобие улыбки, женщина потерла виски и снова схватилась за документы, веером раскинутых по всему кухонному столу. — Это все? Или ты ещё что-то хотел сказать?        —Вроде да, — кивнул Федя, прекрасно зная, что больше у них нет тем для бесед — чаще всего что мать, что отца интересовали лишь учёба, в редких случаях его самочувствие и какие-то семейные вопросы, которые в основном решались без Фёдора.       Получив от матери немой кивок, ясно дающий понять завершение диалога во имя работы, Достоевский взял кружку с нежеланным чаем и по-тихому ушёл в свою комнату, закрывая за собой хлипкую дверь, на которой уже как несколько лет не было замка. Зайдя внутрь и тихо улыбнувшись комфортному полумраку, подросток включил старенькую гирлянду, которую старательно выпросил у родителей на новый год, когда ему было около десяти лет. Пару светодиодов уже перегорели и как любил говорить его отец, «один только Бог знает, почему она вообще ещё работает».       Но Фёдору она нравилась и такой, потому что это было намного лучше неприятного мертвенно-жёлтого цвета от яркой лампочки в простенькой люстре. Его стол был устроен таким образом, что гирлянда освещала поверхность, освобождая от необходимости включать свет, пока нужно делать домашние задания. На чистом и полупустом столе находился старенький ноутбук, притащенный откуда-то с отцовский работы, который периодически капризно отключался, что особенно мешало во время выполнения тестов.       Включив его, Федя забрался с ногами на стул, обхватывая руками худые коленки, в ожидании синего света от экрана. Пока он дожидался этой возможности заглянуть в электронный дневник, чтобы проверить средние баллы и удостовериться в отсутствии нежданной работы на дом, его глаза скучающе бродили по привычным предметам на столе, с безразличием отбрасывающих тень от множества светодиодов.       Банка из-под кофе, используемая для хранения карандашей, ручек и прочей канцелярской мелочи. Глиняная крыска, слепленная матерью Фёдора в его детстве, которую он быстро приватизировал себе из-за блестящих чёрных глазок, почти как настоящих, и скрупулезно отрисованной на ней шерстки. Сейчас он бы с удовольствием убрал её куда подальше, но не желая расстраивать мать, оставил все как есть, позволяя не совсем правильной формы животному жить на его столе, молча наблюдая за мальчиком на протяжении нескольких лет жизни. Небольшая коробка из-под конфет, чья плоская крышка чуть приподнялась из-за обилия содержимого.       Не слишком долго думая, поддаваясь какому-то неясному порыву, Фёдор открыл её, аккуратно доставая все листочки бумаги, сложенные стопочкой. В уголке каждого чёрным маркером чернели даты, а внимательный взор смог бы уловить и два разномастных почерка на этих бумагах, тщательно оберегаемых от пыли в импровизированном ларце. Не обращая внимания на загрузившийся ноутбук, тёмные глаза принялись вновь обводить уже знакомый текст, чьё содержание их обладатель помнил если не дословно, то определенно близко к смыслу.       «Привет! Я заметил, ты не особо разговорчивый, — тонкие пальцы словно сами нашли именно эту записку, их с Колей первую. — Если хочешь, я могу вообще на тебя внимания не обращать, но я бы хотел с тобой пообщаться. В конце концов, мы с тобой в одной лодке — как любит говорить наша биологичка, «встретились как-то два одиночества…»       Федя улыбнулся. Изначально у него не было в планах сохранять эту записку, но он забыл её выбросить, а когда их бессловесные диалоги накопились уже на нескольких листах, подросток решил иногда оставлять их себе, если они будут особо смешными или важными.       Как, например, те пару записок, где Гоголь рассказывал о своей матери, когда сильно поругался с ней. Или где Достоевский впервые искренне поделился своими переживаниями по поводу экзаменов — до этого он никому не позволял узнать о его волнениях об учёбе, уровень которой по мере ухудшения здоровья начал падать.       «Хэй, не хочешь после урока, на класном часу, помочь мне и ещё пару людям с каким-то заданием на праздник младшеклашкам? — перечитывая кривые буквы, в темноволосой голове вновь вспыхнула особо золотая осень, чьи яркие краски как будто впитались в силуэт нового и внезапно приобретенного друга. — С меня шоколадка!».       «Я ем только горький шоколад, и то, редко, — читая свой же холодный ответ, Федя с усмешкой покачал головой. — Но если мне будет интересно, я останусь».       Вспоминая тот день, он не пожалел, что остался. Николай решил просто сделать вид, что помогает, но сам просто болтал с Достоевский тем же способом, что и завёл первый диалог — с помощью чернил и едва ли не десятка вырванных тетрадных листов. «Если писать не таким огромным почерком, то и места будет гораздо больше» — думал тогда Фёдор, впрочем, с интересом смотря на то, как размашисто и свободно тот пишет. Он и раньше видел жизнерадостность своего одноклассника, на которого до этого ему было все равно, но сейчас подросток особенно сильно видел, как жизнь била в нем ключом, бурным потоком пробиваясь даже через почерк, а через мимику и жесты ещё более очевидно.       Чуткий слух уловил шаги в коридоре и Фёдор отвлёкся от перебирания воспоминаний, запечатанных на бумаге под, все ещё пахнущими чем-то не совсем приятным, чернилами. Вернув себе трезвость рассудка, не взбудораженным приятной и тягучей ностальгией, пусть и не по совсем уж отдалённым временам, Достоевский решил вновь вернутся к учёбе. Быстро сделав все необходимое, едва ли не поблагодарив бога за то, что ноутбук соизволил работать без перерыва, Федя поднялся со своего места, уже привычно хватаясь за край стола, дабы не упасть от настигшей его глаза темноты.       "Опять нехорошо себя чувствую, - мелькнуло в его голове. - Надо прилечь отдохнуть, время до ужина есть"       ----------- ✶ -----------       Гул учеников, заполонивших класс перед первым уроком, ничем не отличался от гула условного пчелиного улья или же белого шума, который Гоголь игнорировал, постоянно всматриваясь в дверной проем, желая увидеть того, кто заполнил бы пустоту за партой рядом с ним. Обычно Фёдор не опаздывал, поэтому заметив, что стрелки часов неумолимо движутся вперёд, приближая злополучное начало урока, Николай не на шутку встревожился, прекрасно помня, как его друг пару раз падал в обморок прямо на улице. Федя мог и просто заболеть, но из-за неимения каких-либо ещё средств связи, Коля не смог бы узнать, что произошло, оттого у него не получалось сосредоточиться на чем-то одном, от волнения мысли прыгали как бешеные, не позволяя распознать хотя бы одну из них.       Звонок следовал за звонком, пока один из них не ознаменовал перемену перед уроком классной руководительницы, которая вела у их класса алгебру и геометрию. Сорвавшись со своего места и моментально подскочив к добродушного вида женщине, лет сорока, Николай, издавая хруст суставами пальцев, зачастил, стараясь игнорировать смешки за его спиной:       —З-з-здравс-ствуйте, в-вы н-не з-знает-те, г-где сегод-дня Ф-фёдор?       Не успев даже разложить свои вещи на учительском столе, классная руководительница обескураженно уставилась на своего долговязого подопечного, который почти на две головы был выше неё, а когда смысл сказанного дошёл до её ума, лицо приняло сочувствующее выражение.       —Его вчера вечером госпитализировали, - заметив, как у мальчика округлились глаза, она поспешила его успокоить. - Его родители сказали, что состояние пришло в норму, поэтому он недельку отлежится в больнице, затем ещё недельку дома для профилактики и снова будет ходить на занятия.       Рассеянно кивнув, Николай как оглушенный побрел на свое место. "Что значит госпитализирован? - крутилось в его голове, упрямо вытесняя приятный голос учительницы, что-то торопливо обьяснявшей всему классу. - Что уже успело произойти? Или это из-за его обмороков?". В этот момент он пожалел, что не спрашивал друга о здоровье чаще и теперь не знает о его состоянии всю подноготную.       Как только прозвенел звонок с последнего урока, Гоголь молниеносно собрал свои вещи и, вопреки всем правилам приличия, вылетел из класса, перепрыгивая ступеньки, желая как можно быстрее добраться до раздевалки и выскочить на улицу. Как только плотная ткань худи, небрежно надетого на скорую руку приятно прилегла к телу, а ещё холодный, но уже пахнувший весной, воздух ударил мягкой волной в лицо, Николай быстрым шагом направился к воротам, но его остановил возмущенный возглас:       —Коля, и как это понимать?       Он резко развернулся, с холодком во внутренностях обнаруживая, что голос принадлежал его матери. Не скрывая своего сердитого удивления, она стояла позади него, по всей видимости, когда взволнованный сын проскочил мимо неё, и разведя руки, ждала когда он подойдёт к ней. Коля же, понимая, что любое промедление сейчас может обернуться в повод для ссоры, послушно двинулся к ней, с ходу стараясь сгладить острые углы:       —П-привет, ма, - подойдя ближе, он заметил в её руках ключи от машины, которую ненавидел всем сердцем - в конце концов, она была взята в кредит, а это очень сильно злило подростка. - Почему же н-не позвонила, я бы знал, что ты на м-машине меня заб-берёшь.       —Да вот, не знала, что подвернётся возможность тебя забрать, - её голос звучал спокойно, но Коле не понравился этот тон, догадываясь о том, куда их разговор может зайти дальше. - А куда ты так спешил?       —Домой, к-куда же ещё? - похлопав глазами, произнёс Гоголь.       —Да? Тогда почему через те ворота? Ты же обычно через другие ходишь, наш дом так-то ближе к той стороне.       Поняв, что прикинуться дураком не выйдет, парнишка прикусил язык, но тут же воспрянул духом, когда вспомнил, что его мама давно не была здесь и в его голову пришла хоть и слабенькая, но отговорка, которая могла бы спасти сегодняшний день от очередной бури.       —Т-так ведь там же плитку в последнее время пер-рекладывали, - заметив, как разгладились морщины на высоком лбе, удовлетворённо изогнул губы в улыбке Коля. - Мне не нравится дышать пылью, п-поэтому какое-то время я решил походить з-здесь. Может, поедем домой? У меня ещё ур-роков туча, мне бы не х-хотелось лечь спать в два.       Покачав головой, видимо не особо проверив в легенду про плитку, его мама все же решила оставить этот инцидент в покое и направилась в сторону их машины, стоявшей среди других железных коней на парковке. Николай старался поспевать за ней, с досадой отмечая про себя: "Теперь точно не получиться наведаться домой к Феде, чтобы узнать хотя бы, куда именно его положили. Было бы славно, если в больницу во дворе нашего дома. Так бы я смог его навещать. Вот же, надо было именно сегодня ей приехать за мной, ну что за такое!".       Садясь в машину, он едва ли не гневно покосился на мать." Я ведь даже отговорки про дополнительные консультации перед экзаменами в мае придумал, чтобы объяснить свое отсутствие, но нет, именно сегодня я должен ехать с ней! ". Его раздражал тот факт, что она никогда не предупреждала, что заберёт со школы, но не имея возможности сказать ей это в лицо, Коля молча сидел на заднем сидении наедине с накатившим на него раздражением.       Остаток дня прошёл не менее ужасно, обычный сценарий: уроки, вечерний разговор о школе "для галочки" и долгожданное одиночество в комнате, отсутствие двери в которой уже давно перестало тяготить её обладателя. Гоголь просто смирился с тем, что в этом доме для него никогда не будет достаточно свободы и любой его поступок подобен ходу в старенькой игре "минное поле", в которую он как-то играл на своём телефоне от скуки, ожидая своей очереди в медицинский кабинет.       Сейчас же, раскинувшись на кровати и пытаясь уснуть, он с тоской думал о том, как ему навестить Фёдора хотя бы раз. "Завтра явно не получится, она уже смотрела моё расписание, так что врать не вариант, - хмуро серели мысли, словно сливаясь с сумерками комнаты. - А послезавтра уже воскресенье! В понедельник у меня репетитор, он точно все ей расскажет, если я отменю занятие".       Постепенно охватываемый все большим отчаянием, Гоголь рывком скинул с себя одеяло, вымещая в этом жесте свой протест времени, которое никак не желало быть на его стороне. "В такие моменты сильнее всего жалею, что у нас нет возможности общаться по телефону, как у всех нормальных людей!".       Ему нравилось их с Достоевским общение через бумагу. Изначально Коля начал это, потому что ему было одиноко в столь холодном и некомфортном ему классе, поэтому он и решил как-то завести дружбу с тем молчуном на задней парте, которого до поры до времени превосносили все учителя, ставя в пример его учёбу. Но побоявшись показаться странным и уж тем более, что ещё хуже - оттолкнуть от себя своим заиканием, что выглядело в разноцветных глазах ещё плачевнее, Гоголь просто подкинул тому записку, надеясь, что кандидат в его друзья примет правила этой игры. И его надежды оправдались, но больше всего парнишка боялся, что однажды ему придётся заговорить с ним. Что однажды тому станет мало озвученных в собственной голове слов и собеседник захочет живого общения.       Поняв, что вспоминая все это, мысли уйдут не в ту сторону и день окончательно испортится, Николай перевернулся на спину, невидящим взором уставясь в потолок. "Надо спать, иначе завтра вообще не смогу ничего сделать, - насильно заставляя себя закрыть глаза, думал подросток. - Завтра и подумаю, как мне найти время".