полюби меня, милая пустота

Минхо, кажется, уже натёр себе мозоль на лбу, пока задумчиво потирал его, пытаясь хоть каким-нибудь образом сдвинуться с мёртвой точки. Он прочитывал материалы заново и заново. Места происшествий — тёмные переулки. Время — глубокая ночь, большая часть преступлений совершена посреди ночи. Орудие — руки. А в голове крутится лишь один вопрос: каким, к чёрту, образом он смог голыми руками вытащить сердце из груди людей? Как бы абсурдно это не звучало, но все обследования подтверждали, что сердца под рёбрами потерпевших больше не было. Мужчина изо всех сил старается игнорировать вибрацию на телефоне и всплывающие уведомления, но даже так видит сообщения от Феликса. Феликс Бармен: Придёшь сегодня? Минхо? Ответь пожалуйста, Чан беспокоится. И я совсем чуть-чуть. Минхо тихо вздыхает, откладывает телефон подальше, жмурится, словно это поможет ему перестать видеть эти сообщения, и вновь погружается в размышления. Из многочасового копания в мыслях его вырывает трель звонка. Он видит, как Хван резко вскакивает, хватает трубку, чуть ли не роняет её, едва-едва ловит и отвечает. Угукает пару раз, отрывисто пишет на руке что-то, прощается и поднимает взволнованный взгляд на напарника. — Снова похищение сердца. Минхо чувствует, как все его внутренности замирают в ужасе, лёгкие на секунду, которая длится слишком уж долго, не дают воздуху доступ, глаза не моргают, словно никогда не умели, а сердце остановилось, ни одного удара не слышно, ни один из них не бьётся о рёбра и эхом доходит до ушей. Кажется даже кровь замёрзла и остановилась. — Чего застыл, испугался? — ухмыляется Хван, хотя даже сквозь маску наглости можно увидеть его беспокойство и нервозность. Таинственные преступления и вправду наводили ужас если не на обычных жителей, то на полицейских, которые были в курсе каждой мелочи, уж точно. Минхо не моргая смотрит на то, как коллеги оцепляют территорию переулка, а сам выть готов не то от отчаяния, что это была не шутка, не то от ярости, глядя на то, как куча зевак стопилась вокруг. Кто-то пришёл просто поглазеть на место преступления, кто-то во весь голос, заставляя прохожих закрывать уши, горланил о том, что это единственный короткий маршрут до их дома, работы, места встречи. Хван уже глотку надсаждал, пытаясь заставить хотя бы часть наблюдателей покинуть переулок. Пока Хёнджин осматривал место нападения, весьма тщетно, надо сказать, судя по его обречённым сообщениям, Минхо усадил напротив себя пострадавшую. Тёмные волосы девушки аккуратно падали на плечи, на щеке едва виднелась родинка, а тёмные глаза выражали лишь категоричную пустоту. Сколько бы мужчина не приглядывался, как бы не поворачивал лампу в комнате для допроса, под каким углом бы не наклонялся сам, ни одна эмоция ни на секунду не вспыхнула в этих тёмных кофейных глазах. "Е Шухуа" — бегло записывает он имя девушки. — Я шла на автобусную остановку, чтобы поехать на кладбище, — и снова ни одна мышца на её лице не дёрнулась, ни одно чувство не проскользнуло на лице хоть на мгновение, будто бы она говорила о будничной встрече с друзьями, — Моя возлюбленная похоронена там, — она отвечает на вопрос ещё до того, как полицейский успевает его задать, — Знаете, а я даже благодарна ему. Наконец я не чувствую горя, оно так долго преследовало меня, полтора года я жила, не чувствуя ничего, кроме всеобъемлющего горя, а сейчас так хорошо, так спокойно. У Минхо мурашки табуном по спине бегут от этих слов, все вместе забираются на руки, бёдра, захватывают его тело полностью, даря чувство пугающего морозца. Он слышит громкий треск внутри себя: не то рёбра, не то что-то ещё так шумно разбилось. Он делает глубокий вдох, а грудь что-то сдавливает, не давая насладиться воздухом, останавливает на полпути, а руки начинают трястись. Он на грани, скрывать это тяжело и от девушки и от себя самого. — Смотрю я на вас и думаю, — она опускает голову на бок, и мужчина ловит себя на мысли, что девушка до жути похожа на шарнирную куклу — прекрасную, но совершенно пустую, — как мне вас жаль, я даже помочь ничем не могу. Я только его глаза видела, а они такие мягкие-мягкие, как растопленный шоколад. Я дорогу хотела спросить, а он возьми и залезь ко мне под рёбра, даже сначала подумала, что это извращенец какой-то. Мурашки табуном пробираются под униформу, бегут по спине, словно погружая его в кокон, не дающий двигаться, сковывающий каждый миллиметр его тела. Безэмоциональность девушки, её история, глаза, в которых не было ни капли жалости к самой себе. Да что уж там жалости, в них не было ничего, ни один блик не пробежал там за несколько часов. Весь страх и напряжение словно чёрная липкая жижа оседали в груди, на сердце, в дыхательных путях, мешая ему полноценно дышать. Он знает, что может хотя бы на пару часов уничтожить эту жижу, но он просто не может позволить себе отвлечься от работы. Солнце давно село, даже движение машин стало в разы менее активным, а Хван заснул прямо на документах. На секунду его голова освещается как лампочкой, прилив энергии захлёстывает его, он подскакивает на стуле, тянется за блокнотом. Руки трясутся, пока он пишет, в голове проскакивает мысль, что на утро он не разберёт, что написал, но он клянётся самому себе, что запомнит это. Да он бы и Хёнджина разбудил, рассказал ему, поклялся бы, что с утра начнёт работу над этим. Что-то должно связывать жертв. ♡♡♡ Минхо думает о том, насколько это очевидная мысль, которая должна была зародиться в нём ещё давным-давно. Коря себя, он чуть не пропускает зелёный сигнал светофора, вздрагивает от громкого сигнала машины позади и вдавливает в педаль газа. Ему определённо стоит быть внимательнее. Атмосфера в баре совсем другая. Людей почти нет, музыка не гремит, стремясь убить к чертям барабанные перепонки, а за барной стойкой не Феликс. Ли моргает, словно пытается возвратить мальчишку в памяти, как пропавший на глазах мираж. Он помнил каждую мелочь — от больших глаз цвета горячего шоколада, россыпи веснушек на щеках, до того, как были уложены волосы и где торчали непослушные пушистые прядки. Не сошёл же он с ума, в конце концов? Вечно улыбающаяся Сана, занимающая своё место бармена, совсем не весела. Тёмная-тёмная тень покрывала её прелестное личико, огромным навесом закрывая, пряча его от присутствующих. Минхо поворачивает голову к столикам и видит светлую макушку Феликса рядом с какой-то девушкой. Мужчина делает пару шагов, видит, как мальчишка поднимает голову, кивает в знак приветствия и указывает на пустой стул, приглашая присоединиться. Надо отдать должное, вкус у мелкого хороший. Нежно-розовые волосы падали на тяжело вздымающуюся грудь, а макияж, хоть и размазанный, подчёркивает мягкость лица девушки. Юци, как представил её Феликс, крепко держалась за гленкерн, доверху наполненный виски. А Ли думает, что сожми она его чуть сильнее, и тонкое стекло бы разлетелось по всему полу, а напиток бы оказался на её одежде. — Какого чёрта вы его не ищите? — прорычала девушка, словно превращаясь в страшного монстра, который вот-вот вырвется из неё, разрывая одежду, издаст отчаянный вопль и набросится прямо на Минхо, желая растерзать его на мелкие кусочки, да так, чтобы всё помещение оказалось в яркой, алой крови мужчины. Чтобы в крови были стены, бокалы, столики, люди рядом. — Мою подругу лишили сердца, а вы шляетесь по барам. Тихий рык девушки эхом отдаётся в голове Ли. Словно жуткая эриния, готовая разорвать полицейского прямо сейчас, девушка вскакивает, тыча пальцем в его грудь. Всё что он видит — безудержное пламя, пляшущее самые страшные танцы в глазах девушки. Секунда, и Минхо чувствует жгучую боль на щеке. Прямо кожей чувствует, как быстро покраснела кожа от оглушающего шлепка. А в голове одна мысль. Заслужил. Работай он чуть поусерднее, не отвлекайся ни на что (на секунду он думает, что отвлекался он лишь на Феликса), может преступник уже гнил бы за решёткой в окружении таких же ублюдков и облезлых крыс, рыщущих по углам камер. Он слышит, как парень усаживает Юци обратно на стул, будто бы даже видит это, но со стороны, словно он и не Минхо, а кто-то случайно зашедший в бар. Мягкое тепло, зарождающееся в груди при взгляде на Феликса, отчего-то вдруг сменилось яростью, которой даже не требовалось зарождаться, медленно расти. Она будто возникла по щелчку пальцев, сама по себе. Или так подействовала картина того, как мальчишка хватает девушку за плечи, талию, руки, в попытках успокоить, усадить на стул, хоть на мгновение успокоить её эмоции? — Успокой свою пассию наконец, — едко выплевывает Минхо, разворачиваясь по направлению к барной стойке, где уже мило щебетали Кристофер и Сана. Пальцы рук переплетены, наверняка в их головах сейчас тревожные мысли где-то далеко позади. Ли даже не мог вспомнить, когда у Криса появились отношения, это случилось как-то совершенно стихийно и естественно, словно так всегда и было. Минхо даже привыкать не надо было к присутствию Саны среди них, к постоянным объятиям двух влюблённых, к "разве ты видел их, Минхо?" поцелуям. И он был счастлив за друга. Наверное никогда в жизни он не чувствовал такое искреннее счастье за другого человека. — Я отвезу Юци домой, — Чан тихо вздохнул, оставляя короткий поцелуй на щеке возлюбленной, которая, слегка пританцовывая под музыку, исходящую из динамиков телефона, делала коктейль для полицейского. Отвратительнее музыки Минхо в жизни не слышал. До ужаса розово-зефирный текст, самая что ни на есть попсовая мелодия, которую разве что из чайника не услышишь, делали прослушивание просто невозможным. Но отчего-то рядом с такими счастливыми друзьями, песня раздражала не так уж и сильно. Танцевальная мелодия перебивалась лишь шумом машин за окном. И внезапным криком Юци. Он резко оглушает, сквозь уши забирается внутрь, к самому сердцу, отрывисто тычет в орган острым ноготком, заставляя своим прикосновением заледенеть, застыть на месте, будто бы разучившись двигаться. Будто ты снова младенец, которого запеленали, да так сильно, чтобы всё что ты мог сделать — издать отчаянный плач, такой же громкий, как крик девушки. — Я хочу, чтобы этого ублюдка наказали, он забрал мою подругу, — от пронзительного голоса девушки в помещении вдруг стало, холодно, неуютно, хотелось как можно быстрее схватить свои вещи, запрыгнуть в машину и уехать далеко-далеко, лишь бы избавиться от голоса Юци, который эхом, напоминанием об упущенном времени звучал в голове.  — Не вини себя, — низкий голос заставил Минхо вздрогнуть, словно со всех силы схватив за воротник, он выдернул мужчину из липких, чёрных, мерзких мыслей, медленно, словно Веном из одноимённого фильма, на которого Хван зазывал его аж две недели, начавших покрывать его тело. Тёплая рука — даже сквозь ткань рубашки Ли почувствовал, как его плечо согревается — легла на него, мягко постукивая подушечками пальцев, словно не то прося, не то требуя повернуться. Он ныряет в широкие, кажется чуть подкрашенные чёрным карандашом, кажется чуть подсмывшиеся от слёз — какая сука заставила его плакать? — глаза Феликса, словно это самое-самоё тёплое море, где лишь он один и мягкие солнечные лучи, не столь обжигающие светлую кожу полицейского, сколько мягко укутывая её, согревая, крепко обнимая и поглаживая по голове. И ничего вокруг кроме глаз мальчишки не видно, когда его рука медленно спускается ниже, переплетая собственные пальцы с пальцами полицейского. Он тянет на себя, ведёт к лестнице, пока у Минхо всё вокруг идёт кругом. Не остается ничего вокруг, взгляд словно крючком зацепился на их руках. Ли всегда считал свои ладони маленькими, несолидными для полицейского, но тоненькие пальцы Феликса, его запястье, на котором болтался какой-то тоненький, кажется серебряный, браслет-ниточка. Пара колец украшали его пальчики, казалось вот-вот, одно неловкое движение, и они слетят с рук и с громким звоном упадут на пол. Минхо понять не может, не то фонари и пестрящие разными цветами вывески магазинов, кафе, ресторанов освещали город, не то огромная луна, повиснувшая половинкой где-то посреди неба озаряла не только улицу, но и маленький балкончик бара. Феликс шумно двигает небольшую стеклянную банку с окурками, служащую пепельницей, ближе к себе. Шарится в небольшой сумке, перекинутой через плечо, с тяжёлым вздохом вытаскивает пачку сигарет. Краем глаза полицейский замечает коричневую упаковку, пока мальчишка щёлкает зажигалкой, пытается закрыть сигарету от ветра, прикуривает, прикрывая глаза. — Прошу, не принимай её слова всерьёз, — не то от алкоголя и сигарет, не то от усталости или чего-то ещё, голос мальчишки хрипит больше, чем обычно, это режет слух. Минхо привык к медленно обволакивающему, мягкому басу бармена, который действовал на удивление успокаивающе, словно молоко с мёдом перед сном. Полицейский кивает, больше даже ради приличия, нежели соглашаясь с мальчишкой. Он молча протягивает руку, а Феликс, не нарушая молчание, вставляет меж пальцев сигарету. Они курят одну на двоих, как грёбанные подростки, прячущиеся от родителей, у которых еле-еле хватило денег на одну пачку приличных сигарет. На мгновение Минхо ловит себя на мысли, что этот момент кажется довольно интимным. Он тут же пытается отбросить их, не хватает лишь помахать головой или руками, тогда сцена будет точь-в-точь как из какого-то дешёвого фильма, по которому кипятком ссут подростки. Ли Минхо не может быть влюблен, это просто глупость. Феликс хмурится, вглядываясь в ночное небо, считая звёзды на небе, которые так напоминали его веснушки. Почему тогда эта сцена не ощущается до тошноты слащаво? — Почему мне так хочется проводить с тобой время, навязываться, лишь бы ты обратил на меня хоть каплю внимания? — ему будто бы даже не нужен ответ, он шумно выдыхает дым, чуть поворачивая голову. Тянется рукой к щеке мужчины, мягко проводя по ней большим пальцем, пока Минхо думает что ничего более романтичного (тошнотворного) с ним в жизни не происходило. А сердце стучит. Громко-громко. Феликс и его слова ли стали причиной, Ли не знает. Но его абсолютно точно устраивает всё, что происходит сейчас — от руки мальчишки на щеке до его взгляда, тёплого, как чашка кофе с утра, чуть остывшая за то время, что он принимает душ. Мужчина выдавливает из себя что-то на подобие "ага" или "мгм", тут же прикрывает глаза, тяжело вздыхая. Какого чёрта это звучит так, словно Феликс отвлекает его от какой-то чересчур важной работы? — А можно? Слова, сказанные не шёпотом, вдруг резко оглушают его, заставляя удивлённо хлопать глазами. Нет, он понял, чего просит Феликс, не вчера поди на свет появился. Но инициатива мальчишки выбивает холодный бетон из-под ног, заставляет схватиться за поручни балкона, чтобы не полететь вниз. И кто знает, может ещё одна такая просьба, и Минхо и правда не сможет удержаться на ногах. Он произносит тихое "да", чувствуя, как хрипит его горло. От сигареты ли или от волнения? И Феликс делает шаг. Мужчина смотрит на то, как уверенно он встает напротив и думает о том, что готов преодолеть всё оставшееся расстояние между ними. Он делает это, широко шагает, вставая почти вплотную к мальчишке, протягивая к нему ладонь. Он касается мягкой, до жути мягкой, кожи щеки, чуть поглаживает, пока руки Феликса греют его затылок, закрывается в короткие волосы пальчиками. Феликс надавливает на затылок, вынуждая приблизиться к себе, пока расстояние не сокращается до нуля.