полюби меня, милая пустота

Лишение человека жизни страшно до мурашек, появляющихся на коже обычного человека, но лишение человека души угасает и заставляет вздрагивать даже бывалых полицейских. Ли Минхо уже третий день живёт на одном лишь кофеине, хмурясь, корпея над бумажками, не смыкая глаз, по несколько раз выезжая на место происшествия. Вот сейчас, именно в этот раз он найдёт что-то, что заставит его подпрыгнуть от радости, как ребенка, нашедшего в жвачке редкий вкладыш с покемоном, понять, что он близок к раскрытию личности нападавшего. Но этого не происходит вновь и вновь. — Я шла домой после вечера с друзьями, — рассказывает молодая девушка, а на лице ни одной эмоции, ни один мускул не дрогает, голос ни разу не дрожит, — было около двух двадцати ночи. Этот допрос в разы отличается от других, мужчина съеживается от холодного взгляда потерпевшей, словно он стоял на морозе в одной лишь футболке. Он привык к слезам, привык к дрожащим голосам, истерикам, но такое спокойствие заставляло его в ужасе морщиться. Его собственная спокойная жизнь закончилась с громкой трелью звонка посреди ночи. — Здравствуйте, у меня забрали сердце. Как бы он не был ошарашен, как бы не был удивлён, он хватает ключи от кабинета, застёгивает рубашку, распахнутую для спасения от ужасной жары, и с напарником едет по названному адресу. Тихий переулок, освещаемый одним единственным фонарём. Прямо как в сериалах, до ужаса стандартное место для убийства. Он щурится, делает шаг, боясь найти труп на асфальте, но всё же понимая, что это неизбежно. Минхо принюхивается словно кот, пытаясь почувствовать запах крови, но пахнет лишь канализацией и сыростью. Уже готов звонить коллегам, чтобы они начинали искать шутника, решившего отвлечь его посреди ночи, а затем видит женщину. Абсолютно живую, стоящую перед ними и смиренно смотрящую на них. — Это я звонила в полицию. У меня украли сердце. И с каждым чёртовым днём этих звонков становилось всё больше. Пять случаев за месяц. Ли опустошён, как и все жертвы. Нет, у него ничего не крали, но ответственность падает на его плечи слишком неожиданно, не неся за собой ничего хорошего. Он сутки проводит за документами, за просмотром записей с допросов — единственной улики. Все как один твердят: — Он был в маске, я видел лишь его глаза, такие добрые, никогда бы не подумал. Ни цвета глаз, ни других примет, которые хоть на долю миллиметра приблизили бы его к разгадке. Ёбанный преступник, ёбанные его добрые глаза. Хоть иди и самолично развешивай листовки с обещанием о вознаграждении за маньяка с добрыми глазами. Он отмечает место последнего преступления на карте, рисует линии, соединяющие все пять мест. Абсолютно никакой закономерности. Аж рычит от злости. — Расслабься, чел, — он слышит голос. Хван Хёнджин, заядлый ленивец, совсем не вовремя раскрывает свой поганый рот, — все живы, да и люди не особо жалуются. Минхо резко вскидывает брови вверх, смотрит исподлобья, заставляя напарника стушеваться. — Они обратились с заявлением, так что прикрой рот и работай, — он двигает кипу бумаг в сторону парня, слышит его разочарованный вздох и сам утыкается в документы. Проходит часов пять, пока Минхо наконец не встаёт. Хёнджин уже давно покинул рабочее место. Спина болит до ужаса, кажется, реши он согнуться хоть немного, позвоночник мигом бы ссыпался в штаны. Он закидывает вещи в сумку, звенит ключами, закрывая дверь в свой кабинет, прощается с женщиной на входе в участок и достаёт телефон. Пять пропущенных, двадцать три сообщения. — Ты где пропадал? — он слышит встревоженный голос Чана в трубке, и на душе становится немного спокойнее, — Хотя учитывая обстановку... — неловкая пауза прямо-таки кричит на них обоих, — Слушай, у тебя завтра выходной, приезжай ко мне. Ли задумчиво угукает. Отдых ему действительно не помешает. Музыки, удивительно, нет. На сцене настраивает гитару паренёк, до жути похожий на грызуна, спрятавшего за щеками драгоценные запасы еды. Завидя Минхо, он помахал ему. — Ты к Чану, да? — он кричит через всё помещение, заставляя мужчину жмуриться, — он на складе. Ли произносит тихое "я здесь подожду" и усаживается на барный стул и вглядывается в тёмную дверь за стойкой, ведущую на склад. Из работников никого, а у него уже аж нёбо сводит, рот наполняется слюной от того, как сильно ему хочется влить в себя какую-нибудь обжигающую жидкость и хоть на ночь забыть о проклятом маньяке. Он кусает губы, стучит костяшками по поверхности барной стойки от нетерпения и желания расслабиться. — Ой, вы наверное меня заждались, что будете пить? — низкий голос нарушает напряжение мужчины. Словно с его появлением ворох мыслей мгновенно покинул голову. Минхо поднимает голову и видит совсем молоденького паренька. Чан хоть думает кого работать берёт? На вид ему было едва восемнадцать, ни одна взрослая забота ещё не успела уничтожить задорное сияние в его тёмных глазах, яркий румянец на щеках, покрытых яркими-яркими веснушками (они вообще настоящие?), широкую улыбку. Тяжёлая рука опустилась на его плечо. — Это Феликс, мой новый бармен. Феликс, это Минхо, мой близкий друг, — Чан улыбается широко-широко, будто всю свою жизнь растил этого мальчишку и теперь представляет его миру, как свое лучшее творение. Чёртов гордый отец, как обычно, нашёл несчастного подростка, которого чуть ли не выхаживал, чтобы привести в порядок, как пить дать. Минхо помнит историю гитариста Чана — Джисона — выкинутого на улицу мальчишку, который не смог поступить в институт, но даже не евший двое суток, в кроссовках, цвет которых невозможно было различить из-за грязи на них, припёрся на прослушивание. В ту группу он не прошёл, да и слава богу — через пару месяцев Ли лично задерживал их барабанщика за сбыт наркоты. Отвратительный мужик, он как вчера помнит вонь от него. Джисон нашёл кое-что получше обдолбанных музыкантов, на концертах которых не менее обдолбанные фанаты чуть ли не трусы снимали да на сцену выкидывали. Он нашёл себе нового папашу, который забрал его к себе в группу. Благодетель херов. Что же с этим пацанёнком не так, интересно? Выглядит куда приличнее Джисона в первые два месяца нахождения у Чана. Неужто старший его за пару дней, что они не виделись, полностью в порядок привёл? — Он хоть совершеннолетний? — Минхо смотрит на друга строго, будто на время стал его отцом.  — Я здесь вообще-то, мне двадцать три, — только сейчас Ли замечает, как сильно голос бармена контрастирует с его личиком. Длинные, светлые, слегка волнистые волосы, собранные в хвостик на затылке, обрамляли его щёки, наверное, очень мягкие, падали на худенькие плечи, прикрытые тканью белой рубашки. Они знакомы от силы минут пять, но Минхо всему миру поклясться готов, что всю жизнь бы смог смотреть на широкую улыбку этого паренька, как плавно растягиваются его пухлые губы, блестящие глазки-бусинки заметно сужаются, а на щеках появляются едва заметные ямочки. — Если тебе больше двадцати, то я балерина, — Ли закатывает глаза и тыкает пальцем в строчку меню. Феликс отворачивается, бегло начиная смешивать какой-то коктейль, полицейский даже не посмотрел, что он заказал. — Интересные у вас хобби выходит. Минхо аж выпадает из реальности на секунду, поражённый репликой паренька, но тут же отвлекается от своего шока, наблюдая за тем, как тонкие пальчики крепко держат шейкер, а на запястьях от напряжения выступают яркие вены. Он глотает слюну, завороженно наблюдая за тем, как ловко Феликс выливает в содержимое в бокал, быстро достаёт дольку лайма и нанизывает её на край. — Дайкири специально для вас, господин Минхо. И улыбается так самодовольно, за секунду из ангела превращаясь в чертёнка, сверкающего тёмными глазами, в которых метаются искры. Он стирает каплю пота со лба, сразу же тянется к салфеткам, а нагловатая ухмылка всё не покидает его лицо. Надо признать, его действия впечатлили Минхо. Внутри всё сжалось, даже жжение от алкоголя во рту больше не привлекало так сильно, как возможность вновь увидеть работу этого мальчишки. Он ошарашенно моргает перед тем как влить в себя коктейль. Жидкость словно огонь быстро обволакивает всю полость его рта, обжигает каждый миллиметр, проникает в горло и медленно согревает грудь изнутри, медленно перебирается из-под рёбер к голове, сдавливая мозги и даря приятное головокружение. Минхо вливает в себя ещё несколько бокалов перед тем как замечает, что в заведении заметно прибавилось людей. Один за другим люди начинали заполнять танцпол перед сценой, на которой уже готовая стояла группа Чана. Группой это, по правде сказать, назвать было тяжело, три человека: барабанщик, басист и Чан, то встающий у синтезатора, то занимающий позицию гитариста. Лидер громко выкрикивает какие-то громкие, во всех смыслах, слова перед началом выступления. А Минхо аж жмурится, руками уши готов закрывать, лишь бы не слышать оглушительных воплей толпы. Спасал лишь взгляд на Феликса. Оказалось, поклонников группы не так уж и сильно интересовал алкоголь, большую часть времени мужчина сидел за барной стойкой один на один с барменом, который крутил на пальцах тонкие кольца, периодически нервно сглатывал слюну. — Работаешь кем-то ещё или только на Чана? — Минхо старается перекричать музыку, лишь бы не смотреть на парнишку так смущённо, лишь бы нарушить слишком уж неловкое молчание. — Переводчиком в строительной компании, — он отвечает будто бы нехотя, — скука смертная, что насчёт тебя? То ли рабочая привычка, то ли простое человеческое любопытство, но в голове мгновенно возникает тысяча и один вопрос, а держать их там словно под стражей он не планирует. — Полицейским в бюро расследований, — он тараторит это, отвечая на вопрос собеседника лишь из вежливости, чтобы побыстрее перейти к собственным вопросам, — Почему же скука? Сам выбирал специальность? Мальчишка за те пару минут, что Минхо вываливал на него всё свои вопросы, кажется, прошёл огонь, воду и медные трубы. Он задумчиво потирал виски, словно его голова раскалывалась от сильнейшей мигрени. — Шестнадцатилетний Феликс разочаровался бы, узнай что он переводит не книги, а занудные текста о перевозке строительных материалов из одной страны в другую, — он произносит это тихо-тихо, Ли едва различает его слова сквозь гремящую музыку. Лицо сразу же меняет выражение с широкой улыбки на до невозможного тоскливый взгляд. Они молчат ещё с несколько мгновений. Минхо первый решается прервать тишину. — Мне пора уже, — словно в подтверждение своим словам он смотрит на часы. Два часа ночи, гласит светящийся циферблат. — Подожди, — мальчишка на секунду мнётся, — можно попросить твой номер? Ли ухмыляется услышав это, но достаёт из сумки рабочий блокнот, вырывает оттуда листок, случайно мнёт края и быстро записывает свой номер. Феликс быстро пишет внизу свой, давая Минхо записать его.

Феликс Бармен: Когда придешь в следующий раз? Вы: Я подумаю.

Кажется, ему необязательно после каждой смены со всех ног бежать домой.