Красивое у вас имя, Мишель

Сколько Мишель себя помнила она всегда была предана только самой себе. Ей не повезло родиться накануне войны в стране, судьба которой была оказаться на стороне павших, быть разорванной в огне революций. В такой обстановке Мишель с малых лет усвоила, что положиться можно только на себя. Семья искренне любила и заботилась о своем единственном ребенке после потери старшего сына в годы первой мировой. Тем более Мишель с раннего возраста дала понять, что ума ей не занимать. Феноменальная память девочки показала много преимуществ в стремительном развитии по сравнению с другими детьми её возраста. Первые годы жизни Мишель провела с матерью, пока отец с почившим братом оставались на фронте. Мать всегда приговаривала, расчесывая кудри девочки, что место её красоте и уму не в доме на окраине Берлине, а в самых дорогих салонах и учёных кабинетах страны. Когда вернулся отец дом погрузился в траур о потере единственного сына. Мишель его не знала и не помнила, так что проводила все время в отцовской библиотеке впитывая все знания что попадались ей в руки из многочисленных книг. Книги по медицине казались ей интереснее многих, хотя в силу возраста многие термины были ей ещё не доступны. Мишель неуклюже перерисовывала строения мозга или скелета. К 5 годам она знала названия всех костей человеского скелета и даже развлекалась прочерчивая угольным мелком очертания собственных. Голод и безработица настигшие страну в послевоенные годы застали её семью в расплох, они едва ли были готовы к таким трудностям. Отец, получивший работу в одной из городских библиотек, приносил какие-никакие деньги и еду в дом, однако это не спасло мать от смерти. Она погибла от осложнений на фоне развившейся внутренней инфекции и недоедания. Тогда Мишель узнала, что такое неотвратимость смерти, почувствовала костлявые сковывающие горло руки на своем горле, мать была для неё самым близким человеком. Эта потеря сковала её тоской, но придала силы и желания никогда не испытывать холод смерти на собственной шкуре. Мишель была уверенна, что медицина даст ей шанс спасти тень больной матери, которая преследовала её в каждом больном и голодном человеке, которых она видела по дороге в школу. Саму школу девочка закончила с поразительной скоростью, несколько классов ей удалось проскочить в силу знаний опережающих слабую учебную программу. Руководство было только радо выпустить её с отличными рекомендациями. Поступив в университет девушка сразу же покинула дом, оставив отцу письмо, чтобы он уезжал из страны. В стране резко возрос антисемитизм. Мишель знала, что выкрутиться она сумеет из любой ситуации, скрыть свое происхождение было легко, она была незнакомкой с незаурядным умом, но тем не менее вышедшей из низов, это давало опеределенное преимущество. Никто не знал имени её семьи. Придумать легенду о потерянных на фронте родителях было просто. В неспокойной обстановке документация проверялась плохо. Отец был обречен на увольнение, без его присутствия в стране ей было бы легче сохранить свою легенду и не волноваться о потере последнего члена семьи. Он уехал на первом поезде до Англии. Они отправляли друг другу письма первое время, а потом Мишель поняла, как сильно может подставиться если они попадут в чужие руки. С последним письмом отец только оставил ей адрес, на который Мишель по возможности отправляла конверты с деньгами. Она осталась одна. Университет дал ей не только образование и открыл призвание к хирургии, она успела хорошо усвоить, что её красота и обаяние дают множество привилегий, нужно только знать на кого их применять. К последнему году обучения она обзавелась связями с большинством профессоров, работавших на её направлении. А они готовы были стать её покровителями и направить к тем, кто сумел бы оплачивать для неё каждую статью и исследование. Дверь в науку, не жалующую женщин в операционных, была открыта. Она успела сделать себе имя, выбила место, которое не пошатнулось даже после прихода Гитлера к власти. Мишель была подающей надежды молодой учёной. Ей было все равно на идеологии, пока одна сменялась другой, а люди грызли друг другу глотки за идею, Мишель работала. На хирургическом столе не было места политике. Скальпелю было все равно кто находится под ним. Мишель оставалась человеком науки и ей не было дела на политику или моральные ценности, когда открывалась возможность новых исследований. Так она оказалась завербована в секретные структуры, целью которых были исследования человеческих возможностей для военных целей. На пороге её кабинета встала ещё одна война. Её и группу других ученых перевели в одну из секретных лабораторий, почти на 10 лет Мишель отправили созерцать серые стены бункера, куда им доставляли военнопленных и узников лагерей для исследований и опытов. Нацистам было не занимать жестокости, они не чурались отдавать учёным людей для опытов, лишь бы был результат. Однажды там появилась еврейская женщина с двумя детьми, их разделили сразу по прибытии. Беспокойная мать отказывалась питаться, сопротивлялась, когда её водили на обследования, нападала на санитаров, только бы увидеть или хотя бы узнать, что с её детьми. Мишель была поразительно хладнокровна, сообщая о факте их смерти. Она лично проводила вскрытие двух мальчишек. Тогда она чуть не пострадала от рук убитой горем женщины. Тогда же ей первый раз сказали, что за ангельским лицом скрывается чудовище. Ангельское лицо фрау Гольденцвейг было известно даже в высшем руководстве страны. О, у неё действительно были влиятельные друзья. Они были готовы прикрыть её, сделать хоть сотню поддельных документов, замолвить слово о наличие её имени в списках на получение докторской степени, только бы провести время в её компании и дотронуться до этих плеч, по которым волнами вились шелковистые темные локоны. Мишель не чуралась ночей проведенных в личных покоях её покровителей, в конце концов это было благодатной почвой для её собственной безопасности, комфортной жизни и финансирования исследований. Она знала, что такое бедность и знала, что такое богатство. В конце концов она не собиралась отказываться от своего места и уступать его кому бы то ни было. Амбиции, жажда власти и признания возвели её к пьедесталу лучших врачей в стране. Они же подарили ей докторскую степень в поразительно раннем возрасте. И они же обернулись ей горьким опытом последних месяцев войны. Когда Германия поняла, что начинает терять позиции, лаборатории, в которой работала Мишель, был отдан приказ умертвить всех испытуемых, уничтожить документы свидетельствующие об опытах на людях и быть готовыми принять ампулу с цианидом, если союзные войска доберутся до бункера. Мишель умирать не собиралась. Жизнь была для неё превыше всего. Она могла спасать жизни, могла их забирать, но отдать свою, да еще и за их хваленые идеи и идеологии не входило в её планы. Они использовали её ум, её навыки и её тело для достижения собственных благ. И после этого мнение её самой никого не интересовало. Наверное, она никогда не чувствовала такой злости, какая охватила её тогда. Ампулу с цианидом она швырнула обратно в одного из солдат и просила передать, чтобы они все шли к черту. Этим она навлекла гнев на всю лабораторию. Все её покровители, все бывшие любовники, все кто был когда-то очарован ею решили отправить их на тот свет, напоследок омрачив последние месяцы жизни. Коричневая чума быстро распространилась в стенах бункера. С последним месяцем жизни Третьего Рейха должна была закончиться и жизнь всех ученых, работавших вместе с Мишель Гольденцвейг, как и её самой. Она действительно умерла для всех. Но советскими солдатами была спасена и вывезена в Советский Союз Мишель Штокхаузен. Она потеряла свою совершенную память, потеряла друзей и союзников, все связи с некогда великим Рейхом умерли в бункере вместе с Мишель Гольденцвейг, а фрау Штокхаузен была не намерена оставаться в стране так жестоко предавшей её доверие. Оставаться было попросту опасно, она уничтожила свою прошлую жизнь, но все еще могла быть обвинена и причастна к военным преступлениям, если бы хоть один уцелевший и знавший её человек рассказал кто она такая. Советский союз не принял её с распростёртыми объятиями. Это было ожидаемо, Мишель была и оставалась немкой. Её связь со страной начавшей войну и по официальным данным выпустившей Коричневую чуму была на особом уровне враждебности встречена гражданами, потерявшими родных как на фронте, так и в стенах больничных палат. Женщине пришлось пройти несколько стадий вербовки, проверки документов и испытаний на лояльное отношение. Стране необходим был факт, что она не является шпионкой и не имеет враждебных целей. Мишель стойко перенесла всё. Даже вступила в партию и посещала идеологические лекции для иностранцев, бежавших в СССР от войны с чумой и решивших остаться в стране. Превосходное знание русского языка, изученного ещё в Германии для общения с советскими военнопленными только укрепило её позиции. Наличие докторской степени и послужного списка статей и исследований позволили ей быстро получить работу в только образовавшемся московском институте хирургии. Коллеги относились к ней с подозрением, считая шпионкой и называя немецкой подстилкой в кабинетах за закрытыми дверьми думая, что она не узнает об этом. От акцента, подчеркивающего её происхождение, Мишель временно отказалась дабы не нагнетать и так накаленную обстановку. Её работы, продолжавшиеся исследования и не редкие выезды на операции довольно скоро смягчили отношение. Конечно, от своего природного обаяния и умения вовремя втереться в доверие и выдать неугодных отказываться она не стала. К 1946 году все были очарованы умом и красотой фрау Штокхаузен. Оставили оскорбления и даже успевали кокетничать в обеденные часы. После этого посещение Академии наук стало для неё приятным бонусом в свободное от работы время. Её работы были приняты с воодушевлением, академики пожимали ей руки и пророчили великое будущее. Там же она впервые познакомилась с главным умом СССР — Дмитрием Сергеевичем Сеченовым. Казалось, впервые в жизни были очарованы не ей. Выдающийся нейрохирург, открывший полимеры и создавший Коллектив 1.0. Это именно он проложил Советскому союзу путь в светлое будущее через развитие робототехники. Он засветился в её глазах подобно самой яркой звезде. Она сама подошла к нему, сама протянула руку для рукопожатия. А он только улыбался и приговаривал, что наслышан об успехах товарищей из Германской республики, что рад был познакомиться с коллегой по медицине и обязательно ознакомится с её работой. Мишель была полностью очарована его ярким светом. Она и до этой встречи стремилась к переводу на Предприятие 3826, но теперь эта цель обросла не только амбициями, но и чувством к одному конкретному человеку. Ей потребовался еще год усиленной работы для того, чтобы её имя, не сходившее со страниц научных журналов, было замечено. Ранним утром после длительной операции она обнаружила на своей Груше сообщение о приглашении на работу в комплекс Павлов. Оно было подписано именем Сеченова и отметкой её заслуг, необходимых на Предприятии для блага всей советской науки. Мишель даже не обратила внимание на истощение и недостаток сна и немедленно сообщила руководству института о переводе и через неделю уже была готова отправиться навстречу своему будущему. В дороге Мишель честно старалась думать о перспективах её новой работы. Каких высот она сможет достичь и какими связями обрасти, скольких ещё людей смогут очаровать её молочная кожа и шелк волос. Но в мыслях всегда скользил он. Там на вершинах, которые виделись ей в будущем всегда ярко светила единственная звезда Дмитрия Сеченова. Она была в ужасе. Для такой женщине как она одержимость другим человеком была губительной. Чувства и эмоции должны были остаться в детстве вместе с потерей матери. Ей должен руководить холодный расчет и собственная выгода. Подмигни здесь, улыбнись там. Это в неё влюблялись люди. Это она была объектом их одержимости. Так и должно было оставаться. Мишель Штокхаузен не намерена была сдаться только из-за чужой тёплой улыбки. Первый год работы показался ей сказкой. Новейшие технологии, опыт исследований, тысячи роботов-лаборантов готовых всегда помочь ей. Она могла проводить в комплексе целые недели увлеченная только своими опытами. Её социальный рейтинг значительно повысился, она снова вернула акцент в свою речь. Педантичная натура отзывалась в каждом движении. Все должно было быть идеально. Люди не имели права умереть на её операционном столе и портить репутацию лучшей женщины-хирурга во всем комплексе. Она могла провести на работе трое суток без сна и все равно выглядеть ослепительно в глазах молодых лаборантов. Мужчины уже толпами вились у её ног. Но немка так и не могла выкинуть из головы мысли о Дмитрии Сеченове. Запрещала себе даже думать о нём. Редкие встречи с ним однако убивали всю её уверенность на корню. Мишель успела заметить, что на всем Предприятии существовала негласная идея. Культ личности Дмитрия Сеченова. Он ощущался в каждом взгляде, стоило кому-то увидеть его или услышать его речь по радио. Они все были похожи на свору голодных собак, преданно ждущих руку своего кормчего. По началу Мишель это даже отвращало. Но устав тратить силы на подавление собственной одержимости она признала себя его частью. И раз уж она влилась в общество ей просто необходимо было его возглавить. Приблизиться к свету далекой звезды имени Дмитрия Сеченова и быть единственной достойной чести лежать в его ногах, охраняя покой хозяина. Попасть в поле его пристального внимания было не так сложно, как ей представлялось по началу. Павлову стоило только перекинуться с Сеченовым парой фраз и отметить её заслуги как директора и сам уже был заинтересован в ней. При нем была личная группа ученых со всех комплексов, что были в его прямом подчинении. А раз уж Мишель Штокхаузен только за год смогла выделиться значит достойна хотя бы личного разговора. В ближайшее время после собрания всех глав комплексов, на котором Павлов замолвил за неё слово, Мишель была вызвана в кабинет академика. Она всегда несколько тушевалась перед вышестоящими людьми, что однако не мешало ей разговаривать с нижестоящими её самой людьми с долей презрения в голосе за то, что они тратят её время. Преодолеть путь до кабинета директора Предприятия было для неё труднее, чем простоять несколько дней, согнувшись надо операционным столом. Изящные коленки, обтянутые капроном, ходили ходуном, а ладонь дрожала, когда тянулась к ручке двери. Стоило войти в кабинет как глаза Мишель забегали, подмечая малейшие детали его окружения. Но только наткнувшись на его внимательный взгляд она тут же потупила взор и уткнулась в пол, демонстрируя покорность. Сеченов сразу подозвал её и сам встал из-за стола, переключая внимание с многочисленных чертежей на женщину перед собой. Мишель ожидала от этого разговора чего угодно. Похвалу за свою работу, приглашение работать в личной группе ученых, даже порицание было более ожидаемым, чем предложение стать его заместительницей. Она только удивленно вскинула голову и с немым вопросом взглянула прямо в глаза. Он только улыбался отвечая на её удивление. Похвалу она всё же получила. Он отметил её усердную работу и заметил, что проработав только год ещё никто не сумел так высоко пробиться, да и Павлов редко хвалит кого-то из своих сотрудников. Мишель поразила всех. В тот момент Мишель казалось, что она сумела дотянулась до самого солнца. Дмитрий Сеченов был далёкой звездой в её недавних мыслях, а сейчас светил так ярко и ослепительно, что стоило протянуть к нему подрагивающие пальцы и можно было обжечься. Она без сомнений дала свое согласие и уже к следующему утру стояла посреди своего нового кабинета, находящегося не так далеко от кабинета самого академика. Этим же днем он провел ей инструктаж по её новым обязанностям, заметив, что исследования в комплексе Павлов она может продолжать в любое время, если Дмитрию Сергеевичу не будет требоваться её помощь. Через час Мишель переводила дух сидя на небольшом диванчике в кабинете. На столе покоилась стопка документов, переданных ей Сеченовым для рассмотрения. Сердце заходилось в груди. У неё получилось подобраться к солнцу. Она обошла всех людей на Предприятии на пути к этой цели и теперь как верный пёс готова ждать команд и защищать от всех, кто захочет посягнуть на это место. Мишель всю жизнь была предана только самой себе. Переступив порог Предприятия 3826 её главный жизненный завет был стёрт собственной рукой. Мишель Штокхаузен была готова перегрызть глотку любому, кто посягнет на её место рядом с солнцем. Она была опьянена одержимостью. Первый раз за свою жизнь Мишель поняла, что влюблена.