Эротичный пион

Октябрьская погода нынче удивляла: в конце месяца еще ни разу не выпал снег, а столбик термометра не опускался ниже пятнадцати градусов. Затянувшееся бабье лето радовало семейство, что находило всё новые и новые дела огородные. Ну как семейство… Дедуля Чимин находил для деда Юнги занятия, ну а по всем кодексам братства комплектом к нему непременно шел дед Хосок, посланный Лисой в качестве отбывателя наказания за порчу замороженной ягоды, предназначенной для согревающего чая в суровые зимние дни, когда горло саднит так, будто его поклевали петухи, а тело трясется, как стиральная машинка в режиме отжима. А к дуэту богатырскому с недавних пор повадился клеиться, как кусок скотча на палец, Чонгук, которого шпынял Тэхен, ибо «нехрен задницу просиживать за вечной работой, так и голова обмякнуть может». Впрочем, альфы были и не против лишних молодых крепких рук, что практически всю работу выполняли буквально за час, мотивируемые оставлением младшего поколения на весь вечер одних. Чонгук, конечно, понимал, что его эксплуатируют, как только могут, но такие желанные моменты одиночества с Тэхеном затмевали всякие хитрости дедов. Неделя шла за неделей, а снега так никто и не видал… Удивительно, Сибирь вновь переквалифицировалась в юга. В один из таких не холодных, но уже и не знойных вечеров раздался стук в калитку. Горьким опытом наученное семейство Мин-Чон-Ким пока еще не в полном составе двинулось к забору, собираясь браво держать оборону дорогого сердцу поместья, где и без всяких гостей заморских царила анархия, владыками которой предстали омеги. Матриархат, получается. Стук был ненастойчивым, даже каким-то не слишком громким. Знаками показав соратникам «не расслабляться», дед Юнги подошел к двери, собираясь открыть её, но тут же отскочил, когда послышался грохот. Калитка распахнулась, являя свету загоревшее лицо Намджуна, сияющее довольством. В руках мужчина держал четыре огромные клетчатые сумки, а на глазах его красовались черные солнечные очки, совершенно не подходящие к вечерней темноте. — Ебаться-сраться! Ты че творишь? — взвизгнул дед Юнги, хватая стоящую около забора лопату. — Ты дверь мне сломал? Я ее вот этими руками лично устанавливал! — он подбежал к Чонгуку и схватил его за предплечье, тряся им в воздухе. — Не трогал я вашу дверь, — рассмеялся Джун, заходя в ограду. — Ну привет, родственнички. — Та как же, не трогал он. А как она тогда открылась? Я отчетливо слышал щелчок сломанного замка! Уж что что, а в глухие я еще не затесался! — фыркнул Мин, подходя к зятю, чтобы, сощурившись, заглянуть в его глаза. — А ты чего в окулярах? Блатным и ночью солнце светит? — Да вот решил надеть, чтоб не ослепнуть от сияния ваших наипрекраснейших лиц при виде нас. — Сиять они будут только словами «пригрели же долбоеба», — дед Юнги закатил глаза и выглянул из-за плеча Намджуна. — А ты куда сына моего дел? Неужто он остепенился и бросил тебя ради жгучего дагестанца, который наконец-то снимет с меня обязанность за шашлыки в этом доме? — Понимаете… Случилось так, что я остыл к Сокджину, поэтому мы летели разными рейсами. Где он сейчас, я не знаю. Я лишь привез вам подарки из отпуска, — вздохнул Намджун, опуская голову. — Ты сделал что? — вскинул бровь Тэхен. — Тэ, так иногда случается, понимаешь? Ты, главное, не волнуйся, — Намджун поставил сумки на землю и уже собирался подойти к сыну, но был остановлен. — Зятек, это ты не волнуйся, — хмыкнул Чимин, незаметно оказавшийся за спиной альфы. — А почему я должен волноваться? — недоуменно спросил Джун. — Да так, — Пак усмехнулся и вытащил из-за спины пластиковую бутылку с соляркой, тут же выливая ее на задницу Намджуна. — Вы что делаете? — возмутился мужчина, не понимая, зачем его поливают какой-то жидкостью. — А ты не знал? У нас в Сибири новый праздник ввели. «Согрей зятька» называется, — невозмутимо ответил дед Юнги, зажегший спичку и тут же бросивший ее прямо на солярное пятно, что моментально вспыхнуло ярким пламенем. На всю улицу разнесся очень громкий крик, от которого у всех близ стоящих чуть не лопнули барабанные перепонки. Намджун носился по ограде, не зная, что делать. В конечном итоге он увалился на землю и усиленно пытался потушить свою пятую точку. Дед Юнги притащил шланг и включил воду, направляя поток прямо на задницу мужчины. — Ну че, зятек, согрелся? — спросил Чимин, присаживаясь перед пострадавшим на корточки и оглядывая обгоревшие штаны, сквозь которые были видны розовые трусы. — Да я же пошутил, — проблеял Намджун, пытаясь подняться. — В каждой твоей шутке есть доля долбоебства, поэтому нам не жаль, — Мин отключил воду и непринужденно отбросил шланг в сторону. Джун все же смог подняться и, немного прихрамывая, вернулся к сумкам, извиняясь за неудачную шутку. Забывшие, что нужно расслабиться, обитатели дома наконец выдохнули, когда поняли, что угрозы в виде Эсмеральды Мандрагоры-Валесской (прозванной так по фамилии ее нового мужа Альберта, дай Бог чтоб последнего, иначе многострадальный халат не выдержит четвертого развода) не прогнозируется. Увидев наконец вошедшего в ограду Сокджина, тащащего огромный баул, дед Хосок хлопнул в ладони и проголосил со счастливым выражением на лице: — Надо выпить за приезд! — А мне для восстановления нервных клеток полагается! — поддержал Юнги, подходя к другу и предлагая ему руку. — Маэстро, не соизволит ли ваша легкая чуйка на сладостное зелье оказать мне помощь в выборе вкуса настоявшегося напитка, подходящего для нашего сегодняшнего случая? — Мусье, вы оказываете мне огромную честь, ведя в свои именитые волшебные погреба! — Хосок схватил Мина за локоть, и они вместе быстренько ретировались, пока никто не успел опомниться. Проследив взглядом за шустро удаляющейся парочкой, Чимин и Лиса одновременно закатили глаза, после чего повернулись к блудным детям. — Помнится мне, что вы должны были вернуться две недели назад, — Пак сложил руки на груди, ожидая объяснений. — Мы вам все сейчас расскажем, только давайте поедим, — попросил Джин, явно уставший после перелета. — Ну пойдем, там как раз остался вчерашний шашлык, — кивнул Чимин и направился в дом. Следом за ним последовали остальные.

***

В доме было тепло, мягкий свет лился от лампочек старой люстры. В небольшой кухне с горем пополам уместилось все семейство Мин-Чон-Ким в полном составе. Разогретый шашлык, накрошенные на быструю руку салаты, бутерброды, отварная картошка и облепиховая настойка — всё это заполняло собой маленький стол, за которым сидело восемь человек. Все обитатели дома с интересом слушали приключения Джина и Намджуна в Дагестане. — Получилось так, что мы попали на празднование Хэллоуина среди местных готов. Атмосфера, конечно, не как на Пчелоебовском кладбище, но тоже достаточно интересная. Вы представляете, они там массовую оргию устроили! — с энтузиазмом делился Намджун, поедая мясо. — Пиздец… — протянул дед Юнги, переглядываясь с Хосоком. — Вы что, тоже участвовали в этой вакханалии? — Да нет, пап, возраст уже не тот, — хихикнул Джин, отпивая из стакана вишневый сок. — Ну слава самогонным аппаратам! Еще не до конца ополоумели, — облегченно выдохнул Мин и опрокинул рюмку настойки. — Ты бы не увлекался, — сощурился Чимин, втыкая зубцы вилки в жареную сосиску. — Кхм… Намек понят, — Юнги икнул и отставил стопку подальше. Чимин ничего не ответил, лишь мило улыбнулся и откусил сосиску, продолжая слушать новую историю от сына. — Мы еще с фруктовой контрабандой связались по-случайности, так они нам предложили подработку. Мы воруем арбузы — они нам процент и пару штук с собой, — делился Джин. — В общем две недели мы пиздили арбузы с полей какой-то шишки из мэрии, нас даже в розыск объявили. — И не поймали? — вскинул бровь Тэхен, отодвигающийся от Чонгука. — Да там каких-то кыргызов вместо нас посадили, по фото не отличили, — пожал плечами Сокджин. — После этого случая мы таки собрались домой. Еле достали билеты на самолет, вот честное слово, было ощущение, что все население решило массово мигрировать в Сибирь за пушниной. — А как вы вообще связались с контрабандистами…? — после недолгой паузы поинтересовался Чонгук. — Да там вообще история смешная получилась. Мы шли мимо какой-то стройки, ну и бригадир принял нас за гастарбайтеров, привел к начальству. Мы рассказали, кем являемся на самом деле. Этот мужик, классный кстати, его Джамшутом зовут, расстроился, уж очень мы ему приглянулись, поэтому предложил нам поработать во втором его бизнесе, ну а мы деньги любим, поэтому и согласились, — поведал Намджун. — Стесняюсь спросить, а как вы арбузы на самолете перевезли? — хохотнула Лиса. — Так мы их все изолентой перемотали и отправили с багажом, а не в ручную кладь. Там всего-то штук пятнадцать получилось, — Джун махнул рукой и встал из-за стола, чтобы притащить на кухню одну сумку. — Доплатить, конечно, пришлось за перевес, но ничего. Зато теперь мы можем торговать арбузами на местном базаре втридорога! — Ким гордо вытащил арбуз, на три слоя замотанный синей изолентой. — Бизнесмен блять, — Юнги закатил глаза и протянул зятю огромный нож. Внезапно, как по сигналу, из-за стола поднялись Джин и Чимин. Удивленно взглянув друг на друга, омеги в один момент выдали: — Я скоро стану папой. Намджун уронил арбуз, что упал прямо на его ногу. Следом за арбузом полетел нож, воткнувшийся (слава всевышним силам) в толстый ковер. Глупо хлопая глазами, Джун таращился на своего мужа, даже не чувствуя пульсирующую боль в большом пальце. Все удивленно замерли. Если о беременности дедули Чимина большинство уже знало, то от Джина этого не ожидал никто. Пара не планировала ребенка, решив сосредоточиться на работе, но, по всей видимости, жизнь решила преподнести семейству тройной сюрприз в виде малышни. Дед Юнги, узнавший о том, что скоро станет не только прадедом и отцом, но еще и дедом, схватился за сердце и неожиданно для всех упал в обморок. К другу бросился Хосок, тормоша его за плечи. — Юнги, не умирай! Я не смогу следить за твоими спиногрызами один! А с кем я самогонку буду пить?! Юнги, друзей не бросают! — кричал он, хлопая ладонью по чужим щекам. — Айщ! — оторвав от своей футболки кусок ткани, Чон схватил бутылку с настойкой и смочил его. Сделав пару глотков для дезинфекции, Хосок накрыл губы Юнги тряпочкой и прислонился к ним своими, делая искусственное дыхание. — Ты сдохнешь только вместе со мной, в один день! Почувстовав вкус алкоголя, Юнги приоткрыл один глаз и увидел своего верного братана, что всеми силами пытался вернуть его к жизни. — Хобыч, я так тебя люблю, — пробормотал Мин, когда Хосок делал ему массаж сердца. — Ожил! Настойка — жидкость животворящая! — Чон облегченно выдохнул и, подняв друга на руки, усадил того на стул. Сев рядом, он начал обмахивать мужчину листом салата. — Голубки, мы вам не мешаем? — кашлянула Лиса, обнимающая Тэхена, Чимина и Джина. — Много вы понимаете! Братва друг за друга даже умереть готова! — фыркнул Хосок, протягивая другу кусок картошки. — Ну-ка съешь, а то вдруг от голода еще раз наебнешься. — Вот это забота! Не то, что вы! — хмыкнул Юнги, принимая с рук друга еду. — Вы слепились, как хинкали! Ни к одному не подойдешь без пулемета! — дедуля Чимин обиженно вскинул подбородок. — Ну Мини, я же шучу, — Юнги подошел к мужу и вырвал его из чужих объятий, прижимая к себе. — Да знаю я, — буркнул Пак, вдыхая теплый аромат, исходящий от ароматной жилки на шее альфы. Намджун наконец отмер и кинулся к Джину, поднимая его на руки и кружа в воздухе, чуть не снося половину трещащей по швам кухни. За всеобщей радостью никто и не заметил, как Тэхен и Чонгук, грустно друг на друга взглянув, расселись по разным концам стола. Очухавшийся дед Юнги внезапно нахмурился. — Это получается, я дважды дед… А значит, этот остоебень обрюхатил моего сына, — сощурившись, мужчина прыгнул на спину ничего не подозревающего Намджуна, радостно переговаривающегося с Лисой. — Вот же пидормот! — Вы что, не рады еще одному внуку?! — вскрикнул Джун, чуть не завалившись на бок. — Внуку я рад! А вот тому, что ты свой хуй распускаешь — нет! — Юнги резко укусил зятя за плечо, отчего тот дернулся, и из-за этого дед свалился на пол. — Вот же сучара! Вскочив на ноги, Юнги схватил мухобойку, что преспокойно лежала на буфете, и шлепнул ей по многострадальной заднице Намджуна. Взвыв от боли, Ким сорвался с места и, раскрыв дверь нараспашку, выбежал из дома. Мин погнался вслед за зятем, махая орудием пыток. — Мы с вашим сыном уже семнадцать лет женаты! — кричал Джун, перепрыгивая через шиферные оградки для газона. — От этого он не перестает быть моим сыном! По всем традициям отцовства я должен отпиздить тебя! — Я думал, что мы подружились! — А ты не думай! Тебе нечем! Намджун, видя, что тесть стремительно его нагоняет, от безысходности полез на дерево, крича Джину предсмертные слова, пока дед Юнги, словно затаившийся перед добычей лев, медленно выхаживал возле ствола осины, похлопывая по своей ладони мухобойкой. Никто из домочадцев уже не обращал внимания на догонялки, привыкнув к вечным теркам между альфами, и лишь дед Хосок стоял на крыльце с только начатой бутылкой самогона, запевая поддерживающие серенады для лучшего друга: — А забудь об этом дне! Он не нужен никому! Не читай нотаций мне, Лиса, это не к чему! Снова к Юнги своему убегаю. Что меня тянет к нему, я не знаю. Мне без Юнги оставаться надолго нельзя! Самогонка нас связала, Тайной вечерей нашей стала. Всем вашим упрекам кричу я в ответ: «Мы купим с Мином драндулет!» Омеги, сидевшие на кухне, закатили глаза и рассмеялись, пока Чонгук снимал деда на камеру. Как говорится: всякий компромат в хозяйстве пригодится. Юнги прямо воодушевился, услышав такой родной голос братана, и с победным криком запустил мухобойку в зятя, что, испуганно взвизгнув, поехал по стволу вниз, сдирая ладони и ноги. — И так будет с каждым, кто посмеет обрюхатить моих бусинок, — хмыкнул Мин и, горделиво развернувшись, побежал к Хосоку, выхватывая из его рук литрушку самогона и в раз выпивая полбутылки. — Я стану дедом, прадедом и отцом! Хвостатая выдра! Мужчина вновь свалился в обморок счастья, из-за чего дедуля Чимин взволнованно поднялся со своего места, собираясь подойти к мужу. Омегу опередил Хосок, что склонился над другом и во весь голос прокричал: — Подъем, звезда! Ты теперь хоть эстрадным вокалистом, хоть народным баянистом быть можешь! Такой генофонд забабахал! — Я всё понял! — Юнги подскочил с места, будто и не терял сознание буквально несколько секунд назад, и побежал в огород. Перемахнув через забор, Мин скрылся в чужой ограде, но через несколько минут вернулся с четырьмя букетами пестрых георгинов, что уже потеряли свою летнюю свежесть, но сохранили довольно презентабельный вид. Протянув омегам букеты, Юнги уселся на стул и, облокотившись подбородком о подставленную ладонь, заключил. — Это же я теперь сопьюсь… А я еще на свадьбе любимого внука не был! — Я тебе такое «сопьюсь» дам — вовеки не забудешь, — сощурился Чимин, грозно откусывая помидор и переводя взгляд на георгины. — Если пустят корешки, я себе насобираю и высажу. Любка охуеет. Когда все вновь собрались в кухне, чтобы наконец отметить пополнение в семействе, Лиса и Хосок одновременно встали из-за стола и прокричали: — За то, чтоб Санта-Барбара в Пчелоебово не заканчивалась никогда! — после чего на брудершафт опрокинули по рюмке медовухи. — Ура! — послышалось со всех со сторон. За общей радостью никто и не заметил Тэхена, укромно плачущего на своем месте. Постепенно слезы текли все сильнее, а всхлипы становились все громче. Чонгук вмиг подлетел к омеге и прижал его к своей груди, покачивая из стороны в сторону. — Что случилось, прелесть? Почему ты плачешь? — обеспокоенно шептал Чон, пока остальные домочадцы непонимающе смотрели на парочку, не решаясь нарушить идиллию. — Я просто счастлив, — навзрыд протянул Тэхен. — Моя ж ты радость, моя ж ты сладость, от счастья так не рыдают! — с видом знатока заключил дед Юнги, косо посматривая на Чонгука. — Слышь, Квазимодо Дарданельский, ты моего внука обидел? Ты ж меня знаешь, я за Тэхена тебе такую пыточную организую, что всякий инквизитор позавидует. — Что произошло? — спросил дед Хосок, внезапно открыв в себе способности семейного психотерапевта. — Нужно зрить в корень проблемы, а не на ее поверхность. Вот вы понимаете, что, вот так рыдая, ничего не решите, а если расскажете нам всю суть и подводные кораллы, то это будет очень правильно, ведь мы люди бывалые, уже повидавшие в этой жизни и жопу, и кострище жертвенный. И даже макароны в виде хуев, прости-Господи! — Вот это тост так тост! — Юнги поаплодировал. — И все же, что случилось? — неловко кашлянул Намджун. — Дело в том, что мы не знаем, что делать со свадьбой… — начал Чонгук. — Мы хотим уже скорее слепиться узами брака, но я не могу выходить замуж беременным! Все веселье, как обычно, достанется альфьей стороне, а мы будем сидеть и пить сок. А я хочу вина, коньяка и водки! — Тэхен снова залился горьким плачем. — И мы из-за этого ссоримся, а я не хочу с ним ссориться, потому что люблю! Но я не могу не ссориться, потому что эта свадьба уже поперек кишки сидит! И вообще мне нужны пельмени… — Хочешь, я сварю тебе пельменей? — спросил Чонгук, поглаживая округлый живот омеги. — Не хочу, я уже объелся и потолстел… Я хочу утренние пельмени, чтобы ты сварил мне их завтра, — Тэхен щенячьими глазками посмотрел на своего альфу. — Я тебя уже заколебал, да? Прости меня, Гуки. — Нет-нет, всё хорошо, — Чонгук улыбнулся и поцеловал тыльную сторону ладони Кима. — Я люблю тебя. Из-за стола поднялся Джин и внезапно для всех огласил: — Значит так: мы сегодня же всем своим омежьим батальоном собираем бусики-трусики и едем в город! Нашему Тэхен-и нужно развеяться, проветриться и отвлечься от проблем насущных, — Сокджин взял ключи от машины с буфета. — За старшего остается Чонгук. Предвещая все вопросы и возмущения, поясняю: он самый адекватный альфа из всей вашей шаражки, — Джин закрыл рукой открытый рот Намджуна и продолжил. — Лиса, папа и Тэхен, бегите собирайтесь, я жду вас в машине, — Ким вышел из дома, бросив напоследок короткое «Чао-какао, пупсики». По указанию Джина омеги засеменили по дому, собирая вещи, пока альфы недоуменно переглядывались друг с другом и съедали одно блюдо за другим, сами того не замечая. Через пять минут Тэхен, Лиса и Чимин уже стояли около машины, а провожавшие их Юнги, Намджун, Чонгук и Хосок грустными глазами таращились на своих возлюбленных. Лиса, занявшая место спереди, перегнулась через бардачок и нажала на руль несколько раз, из-за чего раздался громкий сигнал клаксона. Машина тронулась с места, и омеги радостно загудели. Тэхен, полностью успокоившийся, уже вовсю подпевал музыке, льющейся из динамиков. — Теперь он пьяный по твоей вине! — Я царица! Царица! — Лиса снимала сторис в инстаграм. — Один лишь взгляд — и лютый холод по спине! — Он просто не может в тебе не раствориться! Веселье вмиг накрыло маленькую компанию. За окном уже было темно, глубокая ночь все таки; небо покрылось сияющими звездами, а прохладный воздух проникал сквозь окна в салон автомобиля, где омеги без устали перепевали хиты один за другим. Подсветка на панели передач горела яркими цветами розового и синего, переливаясь, пока машина мчалась по пустой трассе. — Я хочу в туалет! — внезапно выдал Тэхен. — Я тоже! — поддержал дедуля Чимин. — Сейчас остановимся, — Сокджин кивнул и свернул на обочину. Убавив звук музыки, Джин вышел из машины; за ним последовали и остальные. Тэхен и Чимин, взявшись за руки потопали в сторону леса, пока Сокджин и Лиса осматривали местность. Тихо, лишь стрекотание сверчков да приглушенная музыка нарушали ночное безмолвие. Спустя несколько минут вернулись Тэхен и дедуля Чимин, и всё бы ничего, но в руках Кима деловито сидел маленький пёс. В свете высокого фонаря омегам удалось разглядеть его: большие пушистые уши, как у кролика; длинная серебристая шерсть, наощупь мягкая, как шелк; глаза-бусинки, смотрящие на всех с чувством превосходства; хвост, виляющий из стороны в сторону. Собака заинтересованно склонялась к каждому члену компании, касаясь человеческих рук своим влажным носом и склоняя уши к голове. Радости маленького животного не было предела. — Вы где его взяли? — удивленно выдохнула Лиса, почесывая собаку по шее. — Это мальчик? — Фаберже на месте — значит, мальчик, — дедуля Чимин поднял хвост песика. — Он сидел в кустах, а потом кинулся к моим ногам. У нас случилась искра, — пёс лизнул Тэхена в губы. — Как бы Чонгук не начал ревновать, — хохотнул Сокджин. — Он слишком ухоженный для бродячего. Видимо, потерялся. Похож на йоркширского терьера. — Никаких объявлений мы не видели, и домов тут нет. Может быть, его выбросили? — Лиса пролистала чат деревни. — Если так, то люди, выбросившие эту прелесть — гондоны, — фыркнул Тэхен. — Папа, он на тебя похож. Я назову его Джином. — У него вид слишком презентабельный для просто «Джина». Пусть будет Джин Гашикович, — изложил дедуля Чимин, открывая дверь машины и запрыгивая в нее. — Чего стоим, курочки? Чай, не май месяц на улице. Лиса, Тэхен и Джины вернулись в автомобиль и скромной, но шумной делегацией все же направились в город. Около двух часов дороги пролетели незаметно за разговорами ни о чем, и теперь омеги уже располагались в спальнях квартиры семьи Ким, валясь с ног. Упав, кто куда дополз, омеги заснули практически сразу, даже не обратив внимание на то, что вестей из Пчелоебово не прилетало почти три часа. Новый житель по-хозяйски осмотрел каждый угол предоставленных апартаментов и плюхнулся посреди мягкого дивана в гостиной, наконец мирно погружаясь во сны, где его ждут жгучие йоркширские терьерочки.

***

Тихо-мирно пролетели два дня, проведенных в городе. Омеги установили новый рекорд, пересмотрев несколько сезонов «Битвы экстрасенсов» и пару-тройку сериалов по «Русскому Роману», заедая все это дело хачапури, пиццей и приправляя молочными коктейлями. Всей компанией для Лисы выбирали новый маникюр и делали масочки на лицо, расслабляясь в спальне Тэхена, которую наутро после прибытия облюбовал Джин Гашикович. Омеги вновь ехали в машине, но теперь атмосфера в ней была не такой веселой, как пару дней назад. Тихая музыка играла из динамиков, но никто не подпевал, а пес лежал на коленях Тэхена, беспокойно кусающего губы. Нарушить молчание вызвался Чимин, кашлянув и сказав: — Тэ, ты решил, что со свадьбой? — Нет… Я не знаю, что мне делать. Я очень хочу свадьбу, всегда мечтал, но сейчас у меня нет никакого желания что-то организовывать, — вздохнул Тэхен, поглаживая круглый живот. — Хочешь, мы организуем? — повернулась Лиса и ободряюще сжала ладонь Кима в своей. — Пожалуйста, давайте дождемся, когда мы все родим, а потом устроим свадьбу. Как раз лето будет, — Тэхен устало уложил голову на спинку сиденья. — Просто я тоже хочу пьяный омежий девичник со стриптизерами, станцевать на барной стойке с дедулей Чимином и заснять драку папы с кустом крыжовника за зацепившиеся о него фиолетовые трусы стриптизера. — Хорошая идея, — кивнул Джин. — Бухать должны не только альфы. К тому же, если вспомнить, что они вычудили на наших свадьбах… — Долой патриархат, — хмыкнула Лиса. — А детей с нянечкой оставим. — Точно, — поддержал дедуля Чимин и достал из кармана телефон. — Тэхен-и, глянь-ка свадебный подарок для Чонгука. Я думаю, он оценит это на тебе. — Ого… — на экране мобильного красовалось нижнее белье нежно-голубого цвета с всякими бусинками, перышками и ремешками. Тэхен невольно ахнул от такой красоты и уже представил, как горячие руки жениха бережно расстегивают каждый замочек. Щеки налились румянцем. — Такой классный. — Ну, значит, не зря заказал, — Пак выдохнул с облегчением. — Спасибо, — прошептал омега и благодарно поцеловал дедулю в скулу. — А что вытворили папа и дед на ваших свадьбах? — Когда мы с Намджуном решили пожениться, я был на девятом месяце беременности. И естественно по классике жанра роды начались именно тогда, когда мы расписывались в ЗАГСе. С горем пополам поставив подпись и обматерив весь этот бренный мир, я кое-как доковылял до машины; твой дед повез меня в роддом. По очень необычной случайности рядом с этим самым роддомом каким-то хером через дорогу находилось кладбище, и твой отец-удалец совершенно магическим образом оказался там и наебнулся в яму, вырытую к похоронам бедной старушки. Каково же было удивление убитых горем родственников, когда они привезли гроб и уже собирались опускать его, но обнаружили в могиле пьяного альфу, плачущего о том, что он так и не увидит своего сыночка. Вся орава гостей подалась в волонтерскую поисковую бригаду. Намджуна искали почти сутки, пока случайно не заметили его всего грязного и побитого, сиядщим на лавочке под окнами роддома и поющего на всю улицу «выпьем за любовь». К удивлению всех собравшихся на торжество Намджун ничего себе не сломал, отделался лишь синяками и ссадинами. А я в это время посылал его нахуй в родзале, потому что у нас должны были быть партнерские роды, а этот дуралей не пришел. Самое интересное то, что это был канун Нового года… Я удивлен, как он там не замерз к чертям собачьим. Но еще больше я удивился, когда узнал, что дед Юнги Намджуну раны обрабатывал. Папа потом, конечно, отпиздил его снова за то, что из-за него я лежу и страдаю, но все же у них было короткое перемирие. — Да уж… Тогда на родах вместо Намджуна был я. Мне собственный сын руку вывихнул, поэтому я тоже был в клубе по осквернению чести родного зятя. Ты бы слышал, Тэхен-и, какие слова слетали с уст твоего папы… Я тогда значительно пополнил свой словарный запас, — рассмеялся дедуля Чимин, окунаясь в прошлое. — А вот помню, как на нашей с Юнги свадьбе, этот остоебень от волнения нахрюкался еще ночью вместе с Хосоком в его самогонной и свалился в подпол с соленьями. Твой дед тогда сломал огромную полку и разбил почти сотню банок с квашеной капустой, малиновым вареньем и солеными помидорами с огурцами. Юнги кое-как вытащил Хосок из этого подземелья по связанным простыням. Бухой в хламину Хоби нес такого же бухого Юнги на руках в дом и там же переодевал. Я на нерве не спал почти всю ночь, и вот, когда мне только-только удалось заснуть, два этих друга, хуй да подпруга, прикатили мотоцикл Хосока к моему дому и начали газовать, чтоб я услышал. Моей злости не было предела, поэтому я набрал таз воды и вылил его на них со второго этажа. Водичка подействовала в худшую сторону: Юнги подумал, что начался дождь и возомнил себя великим романтиком. Твой дед забрался на дерево и начал орать на всю улицу: «Луна, луна, цветы, цветы! Нам часто в жизни не хватает друзей и доброты!». Уж не знаю, каких друзей и доброты ему там не хватало, но я послал его нахрен и пошел обратно спать. Хосок и Юнги уселись около того самого дерева и уснули, а утром выяснилось, что у моего ненаглядного женишка перелом ноги. Эта раненая птица наотрез отказалась ехать в больницу, пока мы не распишемся, поэтому из ЗАГСа на руках нес не он меня, а я его. У меня тогда срок еще был небольшой. И нашу брачную ночь мы провели в травмпункте с пьяными женщинами и омегами, праздновавшими восьмое марта, а на следующий день у Юнги был день рождения, в которое он страдал от похмелья вместе с Хосоком. — Весело, что еще сказать… — нервно хохотнул Тэхен, уже представляя, что будет твориться на его свадьбе. — А как мы за костюмами ходили, помнишь? Они решили рыночную сделку с Арменом отметить в шашлычной и совершенно случайным образом оказались на сцене перед торговым центром, пока мы их с пакетами ждали около машины, — Лиса хихикнула и включила видеозапись от деда Хосока, чтобы показать ее Тэхену. — Мне кажется, что у нас долбоебизм передается исключительно по альфей стороне, и не важно, имеют ли они родственные связи или нет, — заметил Чимин. — Не удивлюсь, если Чонгук на нашей свадьбе потеряется на огоньковом поле, а потом будет убит руками деда Хосока за потревоженных пчел, — хмыкнул Тэхен, улыбаясь. — Бляха-муха-цокотуха позолоченное брюхо… Цыпочки, а вестей-то с родины мы трое суток не слыхали… Я более чем уверен, что за наше отсутствие в доме произошла Третья Мировая, — внезапно огорошил Джин. — Если так, то мы создаем антиальфью коалицию и, совершив контрнаступление на наверняка набухавшихся мужланов, держим оборону моего дома, где будет наш генштаб, — заявила Лиса, уже мысленно представляя, что творится в деревне. — Ох они и опиздюлятся у нас, — протянул дедуля Чимин, коварно потирая ладони. Наконец автомобиль прибыл в родные Пчелоебовские края. Тихий осенний вечер, достаточно умиротворенный и не предвещающий беды. Нервы омег были успокоены двухдневным отдыхом, а прохладный воздух приятно освежал головы. Открывшаяся калитка стала переломным моментом в этапе «странной войны», именуемой так из-за могильной тишины, погрузившейся на участок. Можно было бы предположить, что Намджун втянул всех альф в субкультуру своей молодости, и теперь в доме семьи Мин приветствовалась тишина исключительно гробовая, но состояние ограды наводило на мысль о том, что альфы здесь отражали набеги, по меньшей мере, трехсот печенегов, вооруженных конницей и осиновыми колами. Дедуля Чимин первым вошел на участок, ледянящим душу взглядом осматривая свои владения, по которым прошлась нелегкая рука Циклопа, такого упитанного и высотой в три Ким Намджуна. Издалека был виден полностью перекопанный огород, будто там устроили марафон гробовщиков, на скорость роющих могилы. Около беседки из мангала торчал обуглившийся труп любимого чучела семейства Мин; вокруг бани с периодическими неровностями лежали поломанные кирпичи, из которых кто-то усиленно пытался построить дом, но очень быстро эту затею отогнал от себя прочь версты эдак за три; в самой же бане на полу стоял разбитый, сгоревший телевизор, по которому Чимин вечерами залипал на сериальчики и «Битву Сильнейших»; возле двух сломанных тазиков валялись пустые бутылки и стаканы, а прямо на столе в предбаннике, словно шест на жертвенном алтаре, лежал распиленный черенок от лопаты, доставшейся деду Юнги по наследству от его прадеда, еще со времен Первой Мировой. Пройдя через огород с болью в сердце и кирпичом в руках к теплице, дедуля Чимин заметил старую коляску, в которой шестнадцать лет назад катали Тэхена. Сейчас же в ней лежал чихуяхуя Апполинарий Августинович бабы Дуси, живущей на другом конце деревни. Апполинарий крепко спал, укутанный в розовый пояс для чулок дедули Чимина, на маленькой голове красовался потрепанный временем фиолетовый чепчик с рюшечками, а на задние лапы был нацеплен старый памперс, непонятно откуда вытащенный. На крыше уличного туалета гордо развевалось знамя ВДВ. Вернувшись к дому, Чимин переглянулся с омегами и, ухватив кирпич в своей руке поудобнее, вошел в дом. Следом за Паком угрожающей походкой двинулись остальные. На удивление в кухне было чисто, даже следов от позавчерашнего застолья не осталось. Насторожившись, разозленный дедуля Чимин с размаху открыл дверь в их с дедом Юнги спальню, откуда доносились женские стоны. Измены не обнаружилось, на рабочем ноутбуке Мина показывалось сражение Винкс с Трикс. Закрыв крышку компьютера, стоявшего на столе, Чимин перевел взгляд на кровать. Зашедшие опасной вереницей Тэхен, Лиса, Джин и Джин Гашикович тоже уставились на своих ненаглядных. Четыре бренных тела валялись на матраце в чересчур экстравагантном виде справа налево: дед Хосок в красном кандибобере, по всей видимости спизженном у бабы Дуси вместе с Апполинарием, и рыбацких сапогах, напоминавших надувную лодку, держал в левой руке грязную кочергу; рядом дед Юнги с черным, как будто его опалили жертвенным костром, лицом, мятными волосами и перемотанной сетчатыми чулками дедули Чимина рукой; подле него сладко сопящий Чонгук с заячьими ушами на голове, во сне обнимающий Намджуна всеми конечностями и сосущий желтую соску с изображением львенка. Крайним членом блестящей четверки стал Намджун, занимавший добрую часть кровати. Хоть мужчина и был заключительным звеном, но отнюдь не самым скучным, скорее даже наоброт… Ким крепко сжимал в объятиях Чонгука, своими розовыми волосами щекоча чужой нос. Нога Намджуна была забинтована по всем законам оказания первой медицинской помощи: с двух ее сторон виднелись недостающие части от черенка раритетной лопаты, перемотанные синей изолентой; на стопе красовался зеленый тазик, закрепленный еще не до конца застывшим цементом. Что примечательно, то все члены этого «Мет Гала 2023» были, как четверо из ларца, в трусах «Эротичный пион» и тельняшках. Ошарашенный жизнью Тэхен достал из кармана штанов телефон и запечатлел сие действо на камеру, тут же пересылая всё в чат с омегами. — Компромат для шантажа и пыток собран, — хмыкнул Тэхен, наблюдая за тем, как дедуля Чимин, Лиса и Джин с Джином Гашиковичем на руках опрокидывали на альф огромный таз с ледяной мыльной водой. Послышались истошные вопли и шипения. Нераздуплившиеся с похмелья альфы вскочили с кровати и заверещали не хуже Эсмеральды, когда у нее спиздили из сумки банку с анклбенсом, но тут же свалились обратно на мокрые простыни, помирая от колотящей по голове боли. В памяти всплыли события последних двух дней… Оставшись без любимых омег под надзором молодняка, старшие альфы решили шустро споить своего воспитателя, чтобы не зазнавался. Натопив баню, дед Юнги полез в подполье за бутылками отборной студеной самогонки, пока дед Хосок тащил из своей мастерской на дегустацию двенадцать новых видов наливки. Намджун с горем пополам притараканил из родительской спальни телевизор и поставил его на пол, на удивление полностью уцелевшим. Чонгука же припрягли мыть посуду и убирать со стола. Врубив «Бригаду» через встроенный ютуб, альфы расселись за столом в предбаннике, начиная дегустацию. С каждой выпитой стопкой градус в помещении, а может и в теле повышался, заставляя мужчин медленно, но верно снимать с себя одежду. Алкоголь в крови пробуждал неописуемые эмоции, и каждый из братского членства признавался друг другу в любви. — Вот, Гуки-хуюки, вот ты на меня не обижайся! Я ж тебя не абы как шпыняю, я тебя просто уважаю! — разъяснял дед Юнги, положив руку на плечо Чонгука. — У-ВА-ЖА-Ю, понимаешь? — Да конечно, я ж тебя тоже дедом родным считаю, с малых лет мне пинка для разгона даешь, — икнул Чонгук, отпивая наливку на абрикосах прямо из бутылки. — Такая любовь, она дороже мира! — Ой мороз-мороз, не морозь меня! — внезапно запел дед Хосок, качаясь с Намджуном из стороны в сторону. — Не морозь меня! Моего коня! — Братва, мы ведь молодцы! Вот держимся друг за друга, как… Как… Как ножки за сороконожку! — выдал Мин и опрокинул рюмку самогонки. — Скоро суета придет, а мы так братьями и останемся! Братву на суету не меняют, с братвой суету наводят! — с важным видом проговорил Хосок, сжимая плечо Намджуна. — Ауф! — Джун поднял указательный палец вверх. — Вот роды эти… Они же такие тяжелые, вот как наши будут там страдать-то? — со слезами на глазах прошептал Чонгук. — Да мы любые роды за наших порвем, хоть маточные, хоть внематочные! — Юнги ударил кулаком по столу. — По фактам, брат! — Чонгук, а вот скажи-ка нам, почему Тэхен-и такой загруженный? Не удовлетворяешь? — поинтересовался Намджун с видом заядлого сплетника. — Да вот со свадьбой решить не можем. Вроде бы хочется и побыстрее, но ведь Тэхен тоже хочет отдохнуть. Я хочу веселиться с ним. — Ты так мудр не по годам и так любишь моего внучка, — всхлипнул дед Юнги и уткнулся в плечо Хосока. — Вот оно, конечно, странно, но ты, зятек, знаешь что? Ты сына моего поддерживай, ему сейчас тяжело, — Намджун пригрозил Чонгуку пальцем. — Иначе моя люстра всегда при мне! — С какого это такого хуя она твоя? — возмутился дед Юнги. — Ее мне и Чимину на свадьбу подарили родители Хосока. — Пардон, оговорился, — Джун выставил руки в примиряющем жесте. — А вообще я считаю, что Чонгук должен пройти курс молодого отца! — внезапно для всех выдал дед Хосок. — Да! Мы в свое время все его проходили! Это посвящение в ряды пожизненных бойцов! — поддержал дед Юнги, на радостях вскочив из-за стола и стукнувшись о потолок головой. — Вот пидр! — Не повезло тебе, Чонгук-и, — хмыкнул Намджун. — Че ты там вякаешь? Тебе бы тоже не помешала спустя семнадцать лет переподготовка! — фыркнул Мин. — Да? Да вы ведь сами-то его уже не пройдете! Часики возраст натикали. — Я еще тебе фору дам! Вишь как, в пятьдесят лет батей стану! — Спорнем? — предложил Намджун. — Спорнем! — с азартом Юнги хлопнул по чужой руке. — Победитель получает годовой запас волшебного эликсира хорошего настроения! — А проигравшие танцуют кан-кан в тельняшках и трусах с пионами! — подхватил Чонгук, вступая в спор. — И выкладывают свои заначки на сырье для производства! — вклинился Хосок. Сказано-сделано. Уже через минуту альфы стояли около стола и прожигали взглядом стаканы с водкой, которые каждому нужно выпить на скорость. В ходе соревнования выпили все же не по три стакана, а по бутылке, и не на скорость, а под душевные разговоры. Вспомнив о том, что они как-бы тут занимаются подготовкой к бренности отцовства, мужчины вышли из бани. — Надо выкопать яму для куста! Каждый альфа должен в своем доме посадить куст! А для корней нужна яма! — заявил дед Хосок, вытаскивая из старого сарая лом. — Я чур возле беседки рою! — А я на газоне! — воскликнул Намджун, хватая излюбленную люстру и начиная ею елозить по траве. — Я тогда на картошку! — Чонгук схватил детскую лопатку и побежал в огород. — Вот сучары! Все самое лучшее забрали! — вздохнул Юнги, хватая старую антенну времен СССР и направляясь к грядкам. Время близилось уже к утру, а альфы без устали рыли ямы, словно самые искусные кроты. Каким-то просто эпопеическим образом ямы превратились в траншею, в которой уже можно было строить метрополитен. На данный момент альфы не ощущали масштаба беспредела, который учинили. Даже чувство самосохранения наглухо отключилось в пьяных головах, и все буквально забыли о том, каково это — сталкиваться с праведным гневом дедули Чимина, радеющего за свой горячо любимый газон. — Ну я считаю, что победило братство! — заключил дед Юнги, оглядывая творения рук своих собутыльников. Решив немного передохнуть после интенсивного акта землеройства, альфы уселись в беседку и внезапно поняли, что алкашки-то они и не видали последние часа три. — Объявляю новую эстафету! Кто быстрее добежит до магазина и купит ящик пивка для рывка! — провозгласил Хосок, после чего, отсчитав три секунды, рванул вместе со всеми из ограды. Каково же было разочарование на лицах мужчин, когда те столкнулись с закрытой на сигнализацию железной дверью на магазине. Отменив это испытание, альфы в растроенных чувствах побрели обратно. Внезапно около водонапорной башни дед Юнги схватил на руки маленькую собачонку. Узнав в животном питомца бабы Дуси, корешихи деда Хосока по поставке отборных абрикосов, Мин обрадовался и чуть ли не вприпрыжку побежал к дому. — Сейчас мы будем пеленать Апполинария! — объявил дед Юнги, открывая свой гараж. Вытащив из всего хлама старые коляску и соску Тэхена, два жизнью побитых чепчика и памперс, сохранившийся в закромах шкафчиков, мужчины направились к дому, чтобы дождаться деда Юнги, усердно ищущего то, чем можно было бы запеленать подопытного. Наконец Мин вышел на крыльцо, победно держа над головой ярко-розовый пояс для чулок. Выкатив все снаряжение к теплице, ибо там под светом голубой луны обряд пеленания имеет больший успех, нежели среди сосен, мужчины начали ритуал. Спокойный, как удав, Аполинарий, по всей видимости где-то тяпнувший пару капель горячительного, сонно наблюдал за тем, как четверо альф пытаются уложить его спать колыбельной, похожей на гудение трактора. Песик словил дзен и совершенно смирился с тем, что ему на голову надели чепец, как у барыни девятнадцатого века, а на ногах закрепили белый памперс, похожий на трусы. Несмотря на свой внешний вид, Апполинарий чувствовал в себе нотку сексуальности, проснувшейся от эротичного пояса дедули Чимина. Пес думал о том, что неплохо было бы сейчас подцепить соседскую овчарку Геральдину, что взором своих страстных очей сражала Апполинария наповал всякий раз, когда тот проходил мимо чужого забора. — Ну мед ведь! Вы посмотрите, ну вылитый младенец! — дед Юнги уложил собаку в коляску. — Братва, мы вновь справились на ура! — прокричал Намджун, обнимая Чонгука и Хосока. — За это надо выпить! — хором проголосили Чоны. — А мы не возражаем! — радостно воскликнул дед Юнги, после чего дед Хосок сорвался в свою мастерскую, уже через пару минут возвращаясь с ведром, полным настойки на вишне. — Ну, настойка без шашлыка, как хуй без узла! — заявил дед Юнги. — Идем жарить шашлык! Альфы вновь вернулись в гараж. Хосок, увидевший свои рыбацкие сапоги, тут же нацепил их и походкой от бедра направился в ограду, прихватив по пути Евглафия, главного обсера всея Пчелоебово. Вальсируя с чучелом, Хосок пару раз чуть не упал, но все же успешно добрался до мангала и поставил своего верного соратника около него. Чонгук, вернувшийся из гаража с двумя пакетами угля, устало присел на крыльцо большой беседки и даже не заметил, как заснул. Дед Юнги и Намджун подошли через пару минут. Увидев спящего Чонгука, мужчины надели ему на голову заячьи ушки, а в открытый рот положили соску, которую нашли в гараже. — Сосочка для сосуночка, — пьяно хихикнул Намджун, делая селфи с будущим зятем. — Япона-мать, я ж в молодости-то ВДВ-шником был, кирпичи головой ломал! — поделился Мин. — Верится слабовато, — хмыкнул Намджун, с вызовом глядя на тестя. — Башка у тебя соображает слабовато, а я еще ого-го! Дед Юнги взял тачку, стоявшую около забора, и скрылся. Через несколько минут мужчина въехал в ограду с полной тележкой кирпичей. Расставив каждый кирпичик так, что получилась стена, дед Юнги отошел на несколько метров и с разбегу с диким воем «За ВДВ!» впечатался головой в построенное препятствие, разваливая его на мелкие части. — Юнги-сила! — дед Хосок поддерживающе заулюлюкал. — Есть еще порох в пороховницах! — гордый собой Мин начал рукой лопатить каждый кирпич, разламывая его на две части без особого труда. Один особо крепкий орешек устроил деду Юнги темную и отказался ломаться. Упертости у мужчины не занимать, а потому спустя пять ударов рука Мина решила, что не станет терпеть абьюза, и по всей видимости вывихнулась, но дед Юнги не отчаялся. Быстро сбегав домой и схватив запримеченные еще час назад сетчатые чулки, альфа перемотал свое запястье. — Чимин со своими хахаряшками может на войну идти сестрицей милосердия, чтобы солдатиков спасать. Так, я не понял, каких это солдатиков? Я его единственный воин! Поборов взявшийся из ниоткуда ревностный порыв, дед Юнги подошел к Чонгуку, торомоша его за плечо и крича на ухо: — Вставай, Чонгук огромный наш! Вставай на банный строй! Подскочив на месте, Чон выронил изо рта соску, которую тут же поднял Намджун, убирая в карман. Сонный парень озирался по сторонам и не понимал, что от него хотят. Дед Хосок, разжегший огонь, повернулся к Евглафию и похлопал его по плечу. — Ты по-любому брат мне. А братья друг другу помогают. Последишь за костром? По глазам вижу, что последишь. Честно признаться, я больше тебя, Евглаша, люблю только старого хрена Юнги, а так лучше тебя никого нет. Ну, бывай! — Хосок побежал к альфей компании, что уже пыталась протиснуться в дверь, чтобы попасть в баню. Кое-как ввалившись в предбанник, мужчины всей гурьбой упали на провод от телевизора, вырывая несчастный кабель вместе с розеткой. Телевизор перевернулся на пол и заискрился. Невозмутимый дед Юнги схватил ковшик с кипятком и вылил его на поломку, затушивая искры. Накрыв телевизор ковром для пущей безопасности, альфы прошли в баню. Там же разделись и взялись за новую бутылку самогона. За окном уже всходило солнце, а мужчины пили за мужскую солидарность, гены быстрого реагирования в деде Юнги, мир во всем мире и тайландских леди-боев, несущих в этот мир экзотику. Изъявив любезность набрать для всех воды, Намджун со своим наисветлейшим во всей галактике рукожопством сломал два пластмассовых тазика, уронив их с полога. — Вот фуфло китайское! Срамота! — фыркнул дед Юнги. — Тест-драйв от Ким-Сломаювсёчтоугодно-Намджуна не пройден, — Чонгук улегся на деревянный полог. — Пизданите меня веником, а то что-то спина разболелась. — Это у тебя, наверное, радикулит! Такая поеботина, я тебе скажу. Сам по зиме страдаю, так мне Чимин-и поясничку мазью мажет, а на утро всё-всё проходит, — Мин схватил замоченный веник и принялся хлестать парня по спине и ягодицам. — Старый БДСМ-щик Терентий избушку свою подметает плетью, — напевал дед Юнги, пока Хосок намыливал голову Намджуна шампунем дедули Чимина. Юнги, оставивший Чонгука лежать разогреваться, схватил с полки первый попавшийся бутылек, что оказался сюрпризом от дорогой сестрицы, так и не забравшей чудо синюшных ассоциаций. Увлекшись новым спором о безнес-идее, альфы забыли, что шампунь с волос надо смыть. — Я тебе говорю, надо организовывать поставки конопли в Бангладеш! У нас этого добра с лихвой! Вон коровы под кайфом в курятнике валяются, пока бедные курицы, лишенные крова, в лебедей превращаются и плывут по нашему болоту в теплые страны! — стоял на своем дед Юнги. — А я говорю, надо делать медовые косячки! Пчелы столько пашут на этих пасеках, что грех не заметить такое упорство! — Хосок и не собирался сдаваться. Дискуссия прервалась всплеском воды. Чонгук из ведра окатил мужчин холодной водой, смывая остатки шампуня. Выпив за решенный конфликт, дед Юнги притащил альфам в качестве душевного подарка трусы «Эротичный пион» из личной коллекции и тельняшки. — В этом наша сила мужицкого духа и единения братства! — провозгласил Мин, посвящая каждого в «пионство», касаясь плеч пустой бутылкой из-под самогонки. На радостях все побежали в бассейн, так и не убранный с лета, где вода уже стала ледяной. Самое то после жаркой бани, где температура под сотню была! Вдоволь набултыхавшись, альфы заметили, что Евглафий находится на смертном одре. Бегом кинувшись к дорогому сердцу пугалу, мужчины принялись тушить костер и вытаскивать кочергой Евглафия, что все-таки не уследил за огнем и волею судьбы-злодейки попал в жертвенный костер. Все без толку… Даже сердечно-легочная реанимация не помогла. Похоронив Евглафия со всеми почестями в мангале, альфы побрели в дом, роняя скупые слезы по утрате. — Был пацан! И нет пацана! Без него на земле весна! Ой, Евглаша, на кого же ты меня покинул?! — причитал дед Хосок не в силах смириться с горем. — Хороший был мужик, с него ж не только вороны срались, но и Любка-соседка. Ей даже горшок пришлось купить, чтобы ночью на улицу мимо нашего красавца не ходить, — всхлипнул дед Юнги. За всеобщей скорбью Намджун не заметил яму, которую сам рыл, и упал в нее. Послышался треск и отборный мат. Хосок, Юнги и Чонгук склонились над валяющимся в траншее Намджуном. — Надо спасать братана, — сказал Мин и наполовину залез в яму. — Держите меня за ноги! Дед Хосок и Чонгук схватили деда Юнги за ноги, крепко прижимая их к земле. Юнги потянулся за Намджуном и, взяв его за руки, дернул вверх. — Что-то репка нам больно упитанная попалась, — прокряхтел Юнги, пытаясь вытащить зятя. — Поотращивают себе мускулов, а потом честному народу страдать от непомерной тяжести приходится. Я вам не подъемный кран! Поднапрягшись, Намджун сумел вскорабкаться и вылезти наружу не без помощи сослуживцев Пчелоебовских войск. Всем братским членством установив диагноз: перелом, альфы стали гадать, как же им быть. Скорую вызывать? Быстрее будет самим отучиться на травматологов и прооперировать многострадальную голень Намджуна. Повздыхав о былых временах без пострадавших, мужчины запили это дело березовым соком, разбавленным водкой. Чудодейственный коктейль оживил мозговую активность Чонгука, и парень притаранил огромную лопату с чугунным ковшом и ножовку. Отпилив черенок, Чон разделал его еще на две части, после чего уложил с двух сторон поврежденной ноги. — Принесите бинты, — попросил Чонгук, выравнивая палки. — Хобыч, ну вот умные гены все он унаследовал от тебя! — восхитился дед Юнги, неспешно идя по тропинке с Хосоком, держа его под локоть. Спустя минут десять деды преподнесли юному лекарю три рулона синей изоленты. Чонгук, не медля ни секунды, принялся заматывать ногу Намджуна, крепко фиксируя бандаж. Закончив, парень довольно оглядел свою работу и, гордясь собой, улыбнулся. — Ой, а у меня не эта нога болит… — Ким удивленно хихикнул, рассматривая свою синюю ногу. — Блять, Намджун, еп твою мать! — дед Юнги закатил глаза и отвесил зятю подзатыльник. — Чонгук-и старался, а у тебя нога другая! Не выебывайся и вставай! — Я сейчас переделаю, — вздохнул Чонгук и принялся отрывать изоленту под болезненные крики Намджуна. — Терпи, казак — атаманом будешь, — дед Хосок ободряюще сжал плечо Джуна. — Ну ничего-ничего, будет тебе бесплатный салон депиляции от мастера всея волосатых ног Чон Чонгука, — хмыкнул Мин, сдирая очередной моток изоленты под недовольное шипение Намджуна. — А можно поаккуратнее?! — взвизгнул Ким. — Тю, нашелся тут прынц на бетоне! Скажи спасибо, что мы тебе ее на хуй не прилепили, — Юнги многозначительно потряс в воздухе куском клейкой ленты. Когда работа все же была завершена, альфы дружненько подобрали Намджуна с пола и потащили бедного калеку в дом, распевая на ходу: — А я сяду на жигули! И уеду куда-нибудь! Если вспомнишь, меня забудь! А вернешься, мы в похмеле! Устало усевшись на кровать в спальне деда Юнги и дедули Чимина, альфы горестно вздохнули, мыслями возвращаясь к Евглафию, героически отошедшему в мир иной. Чонгук, призадумался, но тут же вскочил с кровати и выбежал из дома. Вернувшись через пару минут, парень притащил единственный уцелевший тазик, пачку цемента и ведро воды. Чонгук схватил ногу Намджуна и сунул ее в таз, высыпая туда порошковый цемент и заливая всё это дело холодной водой. Старшие не переставали восторгаться умениями и надежностью альфы, что достался Тэхену. — Вот был бы я омегой, обязательно у Тэхенчика отбил бы Чонгука! — заявил дед Юнги, шарясь в ноутбуке, пока рядом лежащий дед Хосок обнимался с кочергой, проливая слезы по любимой жене, которую не видел почти сутки. — А вот вы не думали, чем занимаются Трикс, пока Винкс перевоплощаются в свои энчантиксы, беливиксы и прочую лабудень? Мы должны проанализировать! — Мин врубил первый сезон «Винкс» на полную громкость и поставил компьютер на стол. Мужчины буйно строили догадки о том, что же делают Айси, Дарси и Сторми, пока феи марафетятся, попутно дезинфицируя рану Намджуна изнутри, передавая бутылку с самогоном по кругу, дабы избежать распространения инфекции. Долго ли, коротко ли спорили члены братсовета, а носами уже начали клевать, ибо уморительное это дело — рассуждать о проблемах насущных. Улегшись на матраце поудобнее, альфы постепенно начали засыпать. Намджун, почувствовав себя самым ответственным, сунул Чонгуку в рот ту самую соску, чтобы ребенок одинокими днями и ночами ненароком не растерял сосательный рефлекс. Убедившись, что милый кролик крепко спит, Джун обнял его и безмятежно заснул, погружаясь в сны со сладкими дагестанскими арбузами.

***

— Картина маслом: кроль на пидорасне! — фыркнул Тэхен, подходя к жениху и отвешивая ему подзатыльник. — Ты сколько выжрал? На титьку тараканью похож! Дитя беременной кукурузы. — Да я чуть-чуть, — промямлил Чонгук, жмурясь от головной боли. — Ну да блять, даже Ниагарский водопад по объемам меньше пойла, которым вы набухались, — Тэхен положил свои руки на живот и отошел к двери, продолжая взглядом прожигать дыру в виске своего благоверного. Джин отдал песика Тэхену и грозной тучей двинулся на своего мужа, не предвещая тому никакой безопасности. — Чего лежим, отродье зефирных краёв? Ты мне плинтусом-то не притворяйся, ты уже ниже опустился, — сощурившись, прошипел Сокджин и схватил Намджуна за больную ногу. — Джин-и, солнышко, мне больно! — завыл тот, пытаясь отодвинуться. — Моя ж ты радость, моя ж ты сладость… Ноженьку повредил? Какая жалость… — с притворным сожалением вздохнул омега. — А нехрен свои двухметровые ходули пихать куда-попало! Мандавошка ебучая! — Джин взял за руку сына и, попросив у Лисы ключи от ее дома, быстро ретировался на соседний участок вместе с Тэхеном и Джином Гашиковичем. Лисе хватило одного лишь взгляда на суженого, чтобы сразить его. Хосок весь сжался и состроил щенячьи глазки. — Лисюсеночек мой любимый, как отдохнула? Все хорошо? — спросил Чон, прикрывая жизненно важные органы кочергой. — Когда это элитные трубочисты-рыболовы стали интересоваться делами смертных омег? — Лиса скептически оглядела своего мужа. — На лабутенах и в охуительных трусах? Оригинально, что еще сказать… — Лисонька моя, — Хосок протянул руки для объятий, на что женщина резко взяла мужа за грудки. — Слушай сюда, слесарь морских судов пятого разряда. Если через полтора часа поместье семейства Мин не будет возвращено к божескому виду, то ищи-свищи меня в Паттайе на улице красных фонарей в танце с горячими трансвеститами, — Лиса направилась домой, перед этим остановившись рядом с Паком и ободряюще сжав его плечо. Дедуля Чимин долго терпел, он упрямо смотрел в глаза деда Юнги, и вот настал момент, когда пробка от шампанского вылетела и пробила натяжной потолок. Чимин стремительно двинулся в сторону мужа, кидая на пол кирпич и хватая по пути старый серебряный канделябр. Юнги, завидев наступление, кинулся через кровать и пустился на улицу. — Ну куда же ты, магнат местных траншейных синдикатов? — мило прощебетал Пак, несясь вслед за альфой. — Просвяти же меня, о великий землекоп Мин Юнги, каким таким образом наша ограда превратилась в окопы для снайперов? Стой, конопля болотная! Я тебя все равно догоню и надену этот подсвечник на твой хуй! — Чимин находился лишь в паре метров от Юнги. — Кикимора! — омега внезапно запрыгнул на спину мужа и укусил его за ухо, сильно сжимая зубы. — Ай блять сука! — дед Юнги замер, куксясь от боли. — Мини, отпусти ты мою душу грешную! Прости дуралея старого! Все, что скажешь, сделаю, только прости! — Да сдалась мне твоя душонка, — горько усмехнулся Пак, бросая канделябр на землю и разворачиваясь, чтобы уйти. — Чимин-и! — Отстань, Юнги. О каком ребенке может идти речь, когда ты сам себя ведешь, как младенец, — дедуля Чимин скрылся, громко хлопнув калиткой. — Вот я еблан… — дед Юнги поднял подсвечник и прижал его к сердцу, проклиная самого себя. Вновь собравшись в спальне, альфы горестно вздохнули, осознав масштаб катастрофы, которую они учинили. — Нам пиздец, — единогласно было объявлено спустя продолжительное молчание. С этих самых пор в доме семейства Чон организовался генштаб омег, а в поместье семьи Мин разбили лагерь альфы. Меж двумя участками царило такое напряжение, что даже самый навороченный вольтметр в своих измерениях потерпел бы крах. Холодная война, разразившаяся по инициативе омег, принявших тактику полного игнора, действовала на соперников, всеми силами пытавшихся заключить перемирие, угнетающе. Чего только не делали альфы: и траншею обратно закопали, и газон новый засыпали, и весь дом вымыли, и телевизор с тазиками новыми купили, и Евглафия похоронили по всем языческим традициям, и бутылки в тароприемник увезли, и кирпичи убрали да подальше. В общем, примарафетили усадьбу по-божески. Даже Апполинария в новом полушубке вернули бабе Дусе. И если с территорией было покончено, то вот с обидой омег предстояло еще расправиться. Искренние раскаянья альф не принесли никакого результата, что уж говорить о букетах цветов, коробках шоколада, серенадах под полной луной и стриптизе около елки. Время тянулось долго, без любимых жизнь не та… Омеги морозились долго, не замечая своих суженых. Целую неделю мимо себя пропускали все поползновения вражеского батальона. И вот, когда стало совсем невмоготу без ручек нежных, взглядов ласковых да пинков отрезвляющих, альфы приползли к белым ноженькам повелителей своих сердец, безмятежно попивающих чай с кабачковым рулетом в беседке дома Чон. Колени обнимали, запястья целовали, головами к животам ластились и таки выпросили толику внимания. — Чего надобно, четверка с улицы Фиолетовая? — незаинтересованно протянул Чимин, читая «Вести Пчелоебово». — Мини, свет моей души, рыбка моего сердца, мы понимаем, что конкретно проебались, поэтому очень просим прощения. Нам жизнь без вас — не жизнь вовсе. Не можем мы ни есть, ни пить, ни спать. Вон, Хобыч вчера в обморок на крыльце упал, лоб себе расшиб, — дед Юнги указал рукой на Хосока. — Ой, Юнги, ты хоть не пизди, а, — отмахнулась Лиса. — Я вчера видела, как он в шланге запутался и уебался в клумбу. — Не суть важна! Важно то, что мы без вас, как мандарины с косточками! Такие же скукоженные и безвкусные… Простите нас, — Юнги взглядом побитой собаки посмотрел на Чимина. Переглянувшись, омеги поочереди заговорили. — Ну что ж, самогонная баталия, ваша лавочка прикрывается. Все вы лишаетесь алкогольных запасов полностью и целиком на полтора года. Вопрос о кодировании еще не закрыт, — жестко отчеканила Лиса, наблюдая за тем, как мужчины растерянно смотрят друг на друга. — Если согласны на такие условие, то, Чон Хосок, ключи от мастерской на стол. Дождавшись, когда дед Хосок отдаст ключи, говорить начал Чимин, смеряя каждого виновного ледяным взглядом. — В случае, если вы не сдержите данное нам обещание, останетесь без возможности видеть нас, своих детей, внуков и правнуков навсегда. Единственное, что мы вам предоставим — это развод. Дед Юнги вмиг побелел, испуганно смотря на мужа и крепко сжимая его ладони в своих. Альфы не на шутку переполошились, хватаясь за своих омег сильнее, будто они могли раствориться. — Не надо развода! Мы на всё согласны! — хором проговорили мужчины, на лбу которых проступил холодный пот. Тэхен, даже не смотрящий в сторону Чонгука, что прижимался к его животу, мягко поглаживая по талии, подал голос: — Второе коллективно-принятое решение: свадьба состоится только тогда, когда все омеги родят, потому что не только вы хотите пить и веселиться. За возмущения касательно этого вопроса следует наказание в виде полнейшего игнора на ближайший месяц. — Хорошо, — альфы потупили головы, махая рукой на перспективу погулять на свадьбе. Наотрывались уже вдоволь. — Помимо этого на время беременности и до момента, когда малышам не исполнится хотя бы годик, мы переезжаем в Пчелоебово, поэтому нам нужно купить дом. Ясно? Решение обжалованию не подлежит, — отрезал Джин, чеша Джина Гашиковича, сидящего на мягкой подушке, за ушком. — К тому же, большая часть дел по дому взвалится на ваши плечи ровно так же, как и сидение с детьми, потому что бросать работу, учебу и свои увлечения из-за декрета никто не собирается. — А не слишком ли жирно из-за одной попойки? — тихо возмутился Намджун, бормоча себе под нос. — Если для тебя семья ничего не стоит, то чао-бамбина. Гуляй, Намджун и сверкай пятачком, — сухо обронил Сокджин, опуская глаза от обиды. — Нет-нет, я на все согласен, — судорожно замотал головой Намджун, нежно целуя пальцы мужа. — Всё это не значит, что мы вас полностью прощаем, — строго объявил дедуля Чимин. — Лишь даем возможность вернуть наше доверие. — Мы все понимаем, — вздохнул Хосок, стыдливо поджимая губы. — И хотим сказать, что через неделю везем всех вас в Таиланд в заслуженный отпуск. Будем проводить время вместе, всей семьей. Омеги на это позволили себе улыбнуться и даже разрешили альфам наконец обнять их после долгой разлуки. За всеобщей радостью дед Юнги и не заметил, как опасно подкрался Джин Гашикович к его ноге, в следующий момент запрыгнувший к нему на руки и укусивший за губу. — Ух ты ж ебут твою мышь, это что за потомок мегалодона? — прошипел Мин, облизывая поврежденную губу. — Это наш новый член семьи! Джин Гашикович! — гордо заявил Тэхен. — Он у нас уже авторитет всей деревни завоевать успел. Всех собак крышует, даже у Апполинария увел Геральдину! Его все коты боятся, хотя с некоторыми он все же закорешился. — Ну всё… Теперь ходить и оглядываться только, — нервно хохотнул дед Хосок, рассматривая новоявленного криминального авторитета. — А еще он пиздит семечки у дедули Чимина! — Замечательно, он еще и вор в законе, — Намджун вдруг представил, как этот представитель высшего собачьего ранга забирается ночью в его постель и своими саблезубыми клыками откусывает ему палец или еще что похуже. — Вот так попадешь на неделю в бан, а у тебя семья уже повязалась с криминалом… — задумчиво протянул дед Юнги, гладя Джина Гашиковича по спине в надежде завоевать его милость.