на краеугольном сколе жизни

Перед носом бесконечно долго пролетают засеенные поля — с Чонгуком они домолчались до того, что первый предложил ему «смотаться в деревню к его бабушке» (так он завуалировал добровольное коленно-локтевое рабство на огороде и самосожжение под июльским солнцем), а второй — он, Мин Юнги — не бросил: — А хули, поехали. Иногда дорожная пыль прилетает ему в глаза, но Мин все равно сидит, наполовину высунутый из окна полуспортивной развалюхи (Чонгук составлял ту самую спортивную часть). Сегодня, на удивление, не очень жарко. Юнги, поворачиваясь к водителю, бесцветно спрашивает — хорошего настроения опять нет, но это, вроде, и не плохо: — Сколько нам еще чесать? Чонгук, задумчиво пожевывая губу, на четверть разворачивает голову и бормочет: — Часа полтора примерно. — Хуй изо рта вытащите, вас не слышно, — все так же бесцветно, но чуть громче. Юнги иногда так делает: выталкивает из себя гадости, потому что эмоции как-то получать надо, если у самого из рук вон плохо выходит. Чонгук хмыкает, сощуриваваясь, но не повторяет. Ну, то есть, вообще ни звука своим рылом не выдает. Юнги из вредности пробует закинуть ноги на бардачок, но лежать больше десяти секунд в таком положении попросту неудобно. Злит. — Обалдеть ты глист злобный, — посмеивается Чонгук спустя минут десять пыхтящей возни. Когда Юнги случайно вмазывает локтем по дверному механизму, водитель прикрикивает: — Эй, осторожнее! — Ебырю своему будешь говорить осторожнее, — язвит Мин, заводясь (как если бы ему не дали игрушку, которую он очень хотел) — он тоже что-то вроде развалюхи: — СКОЛЬКО НАМ ЕЩЕ ЕХАТЬ, СПРАШИВАЮ, ДЕЦИБЕЛА КУСОК? Юнги, коротко выоравшись, залипает на вытягивающемся выражении лица напротив. Скорость слегка падает, пока Чонгук, искренне удивленный, начинает истерически ржать и терять управление над машиной из-за приступа: они виляют. Смеется в голос, гогочет так, немного раздражает даже. — А почему децибел? — Не знаю, — опять бесцветно и в гул ветра за окном. — Что? — перекрикивает Чонгук, не расслышав. Юнги молчит, чувствуя предательски приятное тепло от почти мгновенного бумеранга. И лыбится довольно. — Около часа осталось, — кричит. Звучит достаточно радостно, что тоже бесит, но Юнги сдается сразу же, потому что хочет показаться пиздец необычным и разносторонним. — Децибел, потому что просто «идиот» — скучно. Чонгук тянет свое тупое «а» и замолкает. Хотя нет. Не совсем: — Ясно. И Юнги бы попытался его задушить, но слишком удобно устроился в этот раз.