Нельзя.

      Мир становится совсем другим.

      Руки, наполненные животрепещущей силой, остаются на плечах. Олег расслаблен и спокоен, но почему-то боится сделать даже малейшее движение. Страху, предательству и простому человеческому счастью никогда не соединится в единое целое.       В этих прикосновениях искалеченность. Многочисленные кольца на руках Саши впиваются в ямки ключиц. Олег не опускает ручку душа, пытаясь в очередной раз угадать, что случилось. Он, кажется, в целом перестаёт дышать для того, чтобы уловить любые изменения, произошедшие с Сашей.       Две минуты назад они улыбались друг другу. Какая эта была улыбка: холодная ли, сближающая или вовсе пустая — плевать.       Олегу не нравится убегать от реальности, но он продолжает этим заниматься. И даёт себе обещание: скоро всё это закончится. Нужно только найти в себе силы разрезать красную и синюю нити связи.       — Почему ты не поговорил со мной по поводу квартиры?       Саша ещё сильнее надавливает на плечи. Фальшивая нежность принимает истинный облик — недовольство. Кольца почти впиваются в кожу. Почему-то морально совсем не больно. Всё притупилось. А вот физически терпеть такие ощущения тяжело.       Но Олег терпит.       — А чё, обязан был? — в голосе нет никаких эмоций. Любимый приём, который всегда помогает скрыть хаос, царящий в душе.       Может быть, Саша и о нём уже знает?       — Обязан. Не имей привычку отвечать вопросом на вопрос.       Олег непроизвольно приподнимает плечи, пытаясь избавиться от острой боли. От металла, словно протыкающего кожу, стынет кровь.       — Я думал, мы взрослые люди… — Олег старается не менять интонацию, но человеческое терпение слишком хрупкое. Тело живое, чувства обострённые, Олег уязвим подобно марионетке в руках всего лишь одного человека. — Да, Саша! Убери руки, блять!       Мир рассыпается на глазах, обращаясь в ничтожную кучку пепла, которую Олег перешагивает. Он хватается за чистое полотенце, оборачивает его вокруг бедёр, так отчаянно пытаясь спастись, и успевает открыть дверь.       — Ты не сможешь жить один.       Нет, не останавливайся, Олег. Не смотри на то, как пепел развеивается над обрывом. Не лезь туда в попытках собрать то, что осталось.       Ничего не осталось.       — Не тебе решать.       — Серьёзно? — властелин этого мира самодовольно усмехается, как это любит делать. Они сталкиваются взглядами через зеркало. — А кому ты ещё больше доверяешь, если не мне?       Началась увлекательная игра «разговоры о доверии». Отлично. Брат уже устраивает танцы на стеклах. Саша, как всегда, не понимает или не хочет понимать: нельзя обсуждать только те чувства, которые хочет он, а потом удивляться, откуда возникло столько проблем.       — Спокойной ночи.       — Олег, вот что за манера прерывать разговор? — царь-дьявол злится, шипит раздраженно и пропадает.       Пропадает потому, что Олег громко и уверенно хлопает дверью. В коридоре сила, обретённая в страданиях, снова превращается в излюбленное ничего.       Олег делает всё, чтобы отключить разум и снова начинает думать о быте.       Олег жалеет только об одном. Он не успел помыться Сашиным гелем для душа. Запах горького шоколада с мятой.       Это терпкий аромат тяжело забыть. Он повсюду.       Эмоциональные качели становятся постоянными жителями в этой квартире. В детстве Олег любил обычные качели, но не до такой степени.       — Олег, блять, кто из вас до этого додумался? — Саша умел ругаться всегда. У него это ещё один из тысячи талантов.       Олегу десять. Через год старший брат переедет в Москву, а пока осторожно обрабатывает раны на теле маленького мальчика, догадавшегося использовать качели как опасный аттракцион. Пять оборотов в триста шестьдесят градусов, на шестой — Олег падает и удачно приземляется на колени и локти. Нескошенная на площадке трава спасает ребёнку жизнь.       — Больно! — не боялось маленькое чадо признаваться в своих чувствах. Никогда. Никогда до взрослой жизни.       — Терпи, — обеспокоено приказывает Саша. Он сам переживает и не скрывает этого. Никогда. Никогда до взрослой жизни Олега. — Тебя вообще оставлять одного нельзя…       — Саш, ну это пацаны придумали… — ребёнок стыдливо опускает голову и с любопытством начинаем рассматривать окровавленную коленку, обработанную перекисью водорода.— Я тебя люблю…       Тогда эти слова… Теперь плевать, что тогда значили эти слова. Олег закидывает голову к потолку и буквально впивается глазами в бесконечное пространство. Только бы не зарыдать снова. Нельзя.       Нельзя. Стыдно. Стыдно. Стыдно.       — Олеж… — работает ведь, Саша расплывается в искренне-нежной улыбке и всё-всё прощает. — И я тебя люблю. Но будешь теперь везде со мной ходить. Если ты ещё раз разобьёшься, то я тебя по костям обратно уже не соберу.       На этих качелях тогда нужно было разбиться. А Олег, как поцелованный Богом ангел, отделался серьёзными ушибами. Что расхуярить себе сейчас, чтобы Саша наконец обратил внимание на бедного упавшего мальчика?       Не важно. Олег бездумно собирает чемодан, который долгое время мирно существовал на балконе после последней поездки к родителям. Какая-то одежда, какие-то рабочие инструменты… Плевать.       Только бы уехать.       Длинные гудки съедают последние силы на борьбу за сегодня. Олег лежит на кровати и снова втыкает в потолок. Очевидно, Саша пытался остановить его, отвлечь, да как угодно…       Олег верит, что если судьба против, то гудки так и останутся гудками. Судьба? Медиум верит в судьбу? Забавно.       — Алло.       Глубокий вздох. Нет пути назад.       — Алло, Никита, здравствуйте. Я по поводу квартиры Вам перезваниваю…       Через два дня квартира снова становится только Сашиной.       Через три Олег мешает водку с коньяком. У них это дело наследственное.       Через четыре они сталкиваются в мастерской, но не говорят друг другу ни слова.       Через пять Олегу кажется, что он вот-вот сдохнет от головной боли.       Через шесть больше всего на свете хочется поцеловать Сашу.       Через семь они едут на одно испытание.