Нельзя.

      — А ты пей больше, Олег.       Саша режет по-живому, вот почему грудь Олега бесконечно распорота. Последний сам позволяет делать это с собой, отдавая в лапы хищнику всё, чем дорожит — собственной искренностью. Поздним вечером у Олега не находится сил на отчаянное противостояние зверю. Вся энергия ушла на то, чтобы не сорваться и не бросить проходить испытание на половине. Холодный моросящий дождь, тёплые воспоминания и две сигареты — вот, что позволило Олегу не сдаться; короткие гудки и равнодушие со стороны, прежде всего, родного брата, а потом уже любимого человека — вот, что до конца разрушило его на сегодня.       Чтобы Саша сейчас не спросил, Олег бы не стал врать. Но тот не спрашивает, а если и делает это, то отвечает сам себе. Диалог смешивается с монологом, в котором право быть услышанным достаётся тому, кто в этом не нуждается.       Они снова на кухне — в месте, которое Олег сжёг бы напалмом. Здесь давно нет места взаимопониманию, и последним светлым чувствам находится место только в одной из комнат. Даже в маленькой ванне братьям стоять было легче, чем сидеть напротив друг друга на более просторной кухне.       — Тебе это нравится? Я не понимаю. — Саша выворачивает руки Олегу, почти что исполняя желание пострадавшего, который хотел получить преступника взамен на боль.       — Мне это не нравится. — Олег не поднимает глаз, боясь позволить сидящему напротив залезть в собственную голову. Он уверен, что такое возможно: Саша способен на психоанализ чужого разума. Так пусть узнает наконец.       Или нет. Олег и сам не знает, чего он хочет.       — В чём проблема тогда?       Олег поднимает взгляд. Снова его глаза, не переносящие ложь. Снова каждая черта лица, выдающая желание владельца обязательно обо всём знать, не оставляя шанса на личные границы. Так забота превращается в постоянные терзания.       — Есть причина.       Слова, звучащие в этой комнате, бессмысленны. Сейчас Олег в разговоре не нуждается. Ему бы очень хотелось уйти спать, но прервать этот порочный круг слишком сложно.       — Какая? — равнодушно интересуется Саша, который будто бы давно всё-всё знает, но для чего-то хочет услышать всё из уст брата, прочитать которого можно, кажется, как открытую книгу.       Олег молчит снова, стараясь подумать о чём-то другом, нежели о поводах постоянных алкогольных вечеринок в одиночестве. Он смотрит на Сашу теперь без стремления избежать распятия. Саша наигранно улыбается. Олег иногда делает также, но сейчас осколки этого зеркала собрать невозможно.       — Давай узнаем, в чём причина. — не меняя полуагрессивный тон, говорит Саша и встаёт для того, чтобы достать бутылку виски из кухонного шкафчика. Он слишком громко ставит её на стол, или просто обострённый слух Олега воспринимает это действие именно так.       Олег вздрагивает, но причина этому не громкий звук, а пугающее непонимание происходящего. Догадался ли Саша? Пытается ли подтвердить свои догадки? Или слишком далёк от запретной истины?       Олег не знает. Олег устал идти против системы. Он наблюдает за тем, как кто-то непохожий на брата делает несколько глотков алкоголя, а после протягивает бутылку ему. Олёг хватается за неё из последних сил. Ему мешают выкрученные руки.       Алкоголь развязывает язык. От этого никуда не деться.