Нельзя.

      Огонь горит неспокойно. Олег старается не обращать внимания на то, что на руке, держащей связанные красной нитью свечи, растекается воск. Олег старается не придавать значения тому, что он уже пять минут стоит и просто слушает голоса. Голоса, сразившие его своей тяжестью ещё в детстве — голоса мёртвых. Они смешались, и их никак не получается разделить. Нежный женский тембр, пугающий бас, раздражающий тенор — гремучая смесь, которая делает только хуже. Олег не знает, как её нейтрализовать.       Он, как и всегда, поступает неправильно. Тушит свечи, просит дать ему несколько минут и исчезает, прячась от надоевшего прицела камер. Выходит на улицу, хватается за сигарету, как за истинное исцеление. Снова проигрывает.       Будь бы Саша рядом… Как тогда. Тогда, когда Олегу ещё шестнадцать, и он не умеет договариваться с душами, а они уже дышат ему в спину. Тогда, когда у Олега нет доступа к тишине, потому что он пообещал старшему брату, что справится с любыми трудностями и переживёт всё. Голоса почти душат его, и Олег больше не может притворяться сильным. Он находит Сашу на балконе коломенской квартиры, тот приехал к семье на неделю, и кидается в родные объятия.       Саша не говорит ни слова. Он всё понимает. Он единственный, кто всё понимает.       — Слушай только мой голос. — полушёпотом требует Саша.       Но Олег тонет, захлёбывается в голосах, что, как вода, заполняют лёгкие и лишают жизни. Он пытается сделать так, как говорит ему тот, кто может помочь. Не выходит.       — Не могу… — так же тихо отвечает Олег, утыкаясь в Сашино плечо. Он чувствует, что к его ногам привязан огромный камень. Именно поэтому ему уже никогда не подняться со дна ледяной реки.       — Можешь, — волну беспощадной боли перебивает родной голос, и Олег снова пытается пойти только за ним. — Ты всегда всё можешь. Я знаю это.       В тот вечер Олега перестают преследовать фантомы. Теперь он слышит, помнит и ощущает рядом с собой только один голос — голос, вернувший ему покой.       Неужели так нельзя прямо сейчас? Да, Олегу уже не шестнадцать. Да, он научился управлять даром, посланным ему злодейкой-вселенной. Да, он и правда всё может, как говорил Саша. Но какой всё это имеет смысл без того, кто беспрестанно твердил о силе на прогнившем балконе?       Саша — единственный, кто в Олега поверил, а ещё единственный, кто этот богохульнический храм веры без оглядки разрушил.              Саша решил, что вместе с быстротечностью времени должно поравняться и какое-то странное отношение. Дешёвые претензии, бесполезные скандалы, надоевшие попытки научить жить. Олег так не решал. Он всегда делал выбор в пользу взаимопонимания и делает его до сих пор, находясь в состоянии «всегда готов быть рядом и помочь». В любом месте, в любое время, в любых обстоятельствах.       Сейчас никто не обнимет Олега как тогда, и он по-детски надеется, что дело в том, что ему уже не шестнадцать.       Олег докуривает, дослушивая композицию, состоящую из сотни голосов и гудков. Гудков, выросших из-за самолюбия одного человека. Саша не берёт трубку. Может быть, это потому, что он помог Олегу тогда? В коломенской квартире, на балконе, в объятиях, когда Олегу было шестнадцать… Саша спас его. Он забрал чужую боль себе. Он избавил младшего брата от страданий.       Спустя несколько лет Олег в этом точно уверен. И если этому спасению такая высокая цена, то он обязан справиться сам.              Бычок на ветру превращается в пепел. Олег начинает разделять голоса, среди них есть живой и всё ещё самый близкий. Он возвращается для того, чтобы пройти испытание. Он выигрывает.