Обычные странности

Пока Сынмин допивал вторую банку пива и даже не добрался до своего любимого этапа замеса мартини с соком, Хёнджин с Минхо успели влить в себя уже три по ноль пять — причём одну из них на брудершафт в перерывах между какими-то своими перешёптываниями — и закусить двумя пачками чипсов. Панчханы, видимо, стояли тут для красоты. Ну или для Чана с Чанбином. Скорее второе. Когда Джисона начало уносить на второй бутылочке чего-то химозно-вкусного и Чонина стало дико забавлять его покрасневшее лицо, Банчан отошёл открыть окно и, вернувшись, обнаружил своё место рядом с Чанбином оккупированным: Феликс уже был на стадии активного проявления любви (к сожалению или счастью исключительно платонической и эстетической) к рельефным мышцами, а Чанбин никогда не был против ими хвастаться. В общем и целом, картина была до ужаса забавной, такой, какой она всегда в случае их компании и бывает, и единственное, что не давало Сынмину покоя — фоновая тревога. Непонятное чувство если не чуждости, то отчуждённости раздражало и вынуждало отгораживаться ещё сильнее, чтобы не вымещать это раздражение на друзьях. Они не узнают, а Сынмин спрячет за улыбкой и похоронит внутри все загоны и противные мысли, вдолбленные ему убеждения о том, какой он "не такой". Последний год шифроваться получалось отлично, и почему сейчас он начал сдавать позиции, Сынмин не понимал — не мог же разрыв отношений сказаться на нём настолько? Он ведь готовился к нему, и точно не жалеет, даже если сейчас каждая мысль об этом отзывается болью. Больно — да, но с каждым всё более навязчивым напоминанием о себе Хёнсу убеждает Сынмина, что этой боли не достоин; а вот что этим путём Ким постоянно приходит к отправной точке, где он сам и придумал, и раздул трагедию, чтобы теперь ей упиваться, хотя на самом деле не имеет на это никакого права (а какие, интересно, права нужны? Водительские, что ли?) — другой вопрос. И Сынмин выбрал самое неподходящее время, чтобы этим вопросом задаться. ✭✭✭ —Сынмо, ты ок? Сынмин резко вынырнул из своих мыслей. "Улыбаемся и машем" стратегия не прокатила? И что теперь? Возникшая на мгновение тишина моментально сдавила горло. Минхо мог бы спросить осторожно — он умеет, хоть и делает вид, что нет; мог бы хотя бы не делать это так громко, но решил специально сакцентировать внимание; ещё и взгляд его этот ужасно бесячий — проницательный. Он как будто спрашивает не потому, что хочет узнать ответ, а только чтобы показать, что правду уже знает и врать ему бессмысленно. Сынмин, конечно, тоже хорош: явно выпал в свой мир, пропустил и как Хёнджин странно притих, и как Феликс с Чонином дислацировались к ПС, и даже как на фоне заиграла музыка из плейлиста, наверное, Чана, а ей громко стал подпевать Чанбин, разлёгшись в компьютерном кресле, которое они предусмотрительно выкатили из спальни. Но этого грешка, на его взгляд, недостаточно, чтобы вот так тыкать его носом в то, чего он старался (и полагал, что это очевидно) избегать. Снова. Неужели его друзьям так сложно понять? Неужели ему так сложно перестать быть для всех проблемой? Секунда молчания зациклилась в голове, казалось, на часы, даже музыку перестало быть слышно; от взглядов захотелось спрятаться, а прохладная влага на ладони от конденсата банки из приятной стала противной. Как-то не по себе. Как-то страшно. —Что? Задумался,—Сынмин надеялся, что Минхо свернёт всё в сторону обычного вопроса о самочувствии, но по его этому хитрому прищуру, а-ля, "не сольёшься ты", понял, что не сработает. —Говорю, может, что-то обсудить хочешь? Поговорить там? Ну и почему именно сейчас все молча смотрят? Занимались бы своими делами, а не смотрели так небезразлично, как будто им Сынмина жалко; а тем более Сынмину не понравились виноватые взгляды Хёнджина и Джисона, который больно ущипнул Минхо за его выходку и теперь как будто извинялся за своего парня. Как будто кто-то из них действительно виноват. С другой стороны — да кто просил их постоянно лезть? Сейчас Сынмин не понимал, кто среди них Д'артаньян, а кто пидорасы, и попытки рассуждать смешивались с нарастающим раздражением в сумбурную кашу. Очень душно. —Да вы уже заебали,—Сынмин вскочил, сжимая в руке почти пустую банку — все напряглись от его резкости и скрежета жестянки,—сколько уже можно?! Вам так сложно отстать, когда вас просят отстать?! Что вы до меня доебались, как будто других тем нет? Или, может, вы думаете, что я какая-то кисейная барышня, с которой нужно носиться, потому что сама она не справится и какого-то отравлявшего ей жизнь еблана не переживёт? Сынмину хотелось плакать, а все в комнате в шоке молчали. Минхо, кажется, тоже такого не ожидал, но упорно смотрел Сынмину в глаза, делая вид, что не замечает, как они у младшего постепенно становятся влажными. —Сынмин, мы же...—Чану не дали договорить. —Да знаю я, блять, что вы. Сидите тут, жалеете, сердобольные такие, время своё на это тратите, как будто реально заняться нечем. Мозг и себе, и мне выносите. Вам самим не надоело? Потому что мне — да. У меня всё хорошо. Всё. У меня. Нормально! Несмотря на то, как Сынмин отчеканил по словам последнюю свою реплику, никому в комнате — даже ему самому — убедительной она не показалась. Прежде, чем захочется провалиться сквозь землю, Сынмин решил уйти. Это он и сделал, почти убежав в сторону кухни, чтобы добраться до балкона. Нужно, наверное, остудить голову. ✭✭✭ —Ага, хорошо всё. Так себя люди и ведут, когда у них всё хорошо. —Хён, зачем ты так? Я же говорил, как ему неприятно,—Джисон был искренне возмущён, но, кажется, не он был самым недовольным в помещении. —Да потому что Сынмин просто глупый пипец,—все видели, как Минхо старался сохранить лицо, хотя спокойным абсолютно не был. В другой ситуации это было бы даже милым,—типа, когда он видит проблему, всегда сразу бежит решать, но если вдруг начинает загоняться, что проблема в нём, начинает закрываться и пытается типа,—изобразил воздушные ковычки,—"избавить всех от этой проблемы". Я хотел его растормошить, но не думал, что настолько бомбанёт. —Минхо-хён,—Хёнджин поднялся, смотря на Минхо не просто с недовольством, а со злобой,—круто, что ты такой дофига психолог у нас, но, знаешь, одной ссоры должно было хватить. Доводить человека — хуёвая терапия, тем более, когда о ней не просили. Хёнджин оставил банку на столе и ушёл в сторону кухни. Он был уверен в своей правоте, потому что пришёл к этому на собственном опыте, и было бы неплохо, если бы друзья научились на его ошибке, а не продолжали пробираться туда, куда специально не пускают. Не научились. Главное, чтобы из-за этого ничего не разрушилось, будь то дружба в целом, или, например, доверие Сынмина к ним, — такого исхода Хёнджин боялся. ✭✭✭ —А этот-то чего?—Минхо хмурился и дул губы. Его хоть и задели, но таким спесивым оставаться уже не выходило,—я только Сынмо побесить хотел, а тут ещё и Хёнджин подорвался. —Хёнджин сам ещё с Сынмином не помирился, а он теперь и на нас сорвался. Конечно неприятно, блин,—Джисон звучно хлопнул его по ноге,—я же предупреждал, что не надо ему мозг выносить. —Да откуда я знал? Я знаю, что Сынмин у нас мальчик самостоятельный, но по-вашему нормально, что он настолько от нас защищается? —Но ты правда переборщил, Хо,—Чану ужасно хотелось развеять эту тяжёлую атмосферу, но сейчас это было невозможно при всём желании. —Ну извините!—Минхо сдался,—Хани, прости, нужно было тебя послушать. Хоть я и считаю, что оставлять всё как есть — плохая идея, но я перегнул. —Мне-то что? Эти голубки вернутся, им и скажи. —Только Сынмо, Хёнджина я не трогал,—Минхо сам состроил обиженную моську, надеясь хоть немного разрядить обстановку. Получилось. —Ну хоть так,—Чонин впервые подал голос и только ради того, чтобы закатить на хёна глаза, пока Феликс на цыпочках подкрался ко входу в кухню, заглянул и тут же убежал назад. —Они там на балконе сидят, пусть поговорят. Надеюсь, всё будет окей. —Будет, куда они денутся,—Чанбин подъехал на кресле,—предлагаю успокоиться и не акцентировать внимание на этой душно-драматичной атмосфере, когда они вернутся, чтобы так неловко не было. —Пьяный Чанбин — мудрый Чанбин,—подметил Чонин. —Трезвый Чанбин тоже мудрый, не надо мне тут! —Нууу... ✭✭✭ —Кто грустит,—Хёнджин присел на предусмотренную для всех курильщиков и любителей ночного вида небольшую скамью; Сынмин стоял у открытого балконного стекла,—тот трансвестит. Сынмин обернулся на секунду и сразу вернулся к созерцанию ночного города. Он был из любителей видов, а ещё он, наверняка, думал, что не выглядел побитым щенком. В последнем, по мнению Хёнджина, Ким был в корне не прав, и только из-за этого печального выражения лица и уныло опущенных плеч он молчал — не спешил заводить разговор, чтобы дать Сынмину время собраться. —Ты многого обо мне не знаешь,—прежде, чем Сынмин ответил, прошла минимум минута. Но он хотя бы ответил. Хёнджин абсолютно не натурально округлил глаза и шокировано разинул рот. —Так та симпатичная первокурсница на самом деле... —Ты меня раскрыл,—Сынмин обернулся, слишком широко улыбаясь,—и теперь, чтобы сохранить свой секрет, я тебя убью. —Какой ужас! —Бойся, чернь,—Сынмин теперь опирался на оконную раму спиной, а руки пафосно скрестил на груди. —Грубо,—Хёнджин рано расслабился, когда понял, что Сынмин поддерживает шутки, и поэтому слишком серьёзный тон следующей его реплики ударил сильнее, чем хотелось бы. —Прости. —Да ну не настолько грубо,—неловкая улыбка почти упала под взглядом Сынмина. Лучше бы дальше так же широко (маниакально) улыбался. —Хёнджин, я не об этом,—теперь не только не улыбался, но и не смотрел: Сынмин опустил взгляд на свои же пальцы, играющиеся с манжетой бомбера. Хёнджин почти возмутился: стоит весь такой, с укладкой и на стиле, хоть рубашку на футболку и сменил, это не отменяло того, как сильно ему шёл образ. Ему, но, к сожалению, не ситуации — в таком аутфите не загоняться на балконе, выветривая пиво из организма, а Хёнджина повышенной по пьяни липучестью и игривостью доводить. Вот только и возмущение сейчас тоже было абсолютно неуместно. —Это я тут извиняться пришёл,—Хёнджин терпеть не мог просить прощения из-за того, насколько это сложно, даже если ты полностью признаёшь необходимость это сделать,—я хотел помочь, но, вообще-то, и тупо утолить своё любопытство. Ты прав, я не должен был вмешиваться, просто ты не выглядел особо довольным, и вообще, если честно, он меня бесит, так что я не сдержался. И вот.. —Да боже мой,—Сынмин скорее рефлекторно зарылся пальцами в волосы, но вместо того, чтобы привычно поправить этим абсолютно не нервозным движением чёлку, просто растрепал укладку,—я же тоже виноват, Хёнджин. Я может и прав, но мог отреагировать и спокойно, а не учинить скандал, как будто это конец света. Так что всё окей, правда. Сынмину было невдомёк, что, вообще-то, злить и без того озлобленного придурка идеей было не лучшей и действительно приближающей ситуацию к худшим исходам. —Если тебя что-то задело, нормально, что ты это показал,—Хван поднялся, чтобы потеснить Сынмина у окна и выглянуть наружу. Прохладно, хорошо. Получается глубоко и спокойно вздохнуть. У них никогда не выходило долго удерживать напряжённую атмосферу. —Но не настолько же. Это не так уж и серьёзно. —Да что ты?—Хёнджун вильнул бёдрами, чтобы толкнуть Сынмина. —Да то,—Сынмин, конечно, ответил на этот выпад, но, к сожалению, не на вербальные и невербальные сигналы о готовности выслушать что угодно и в любом количестве,—получается, больше не обижаемся? —Ну, я надеюсь,—ладно, довольная улыбка и этот облегчённый выдох стоили переживаний, причём для обоих. Хёнджин окинул Сынмина взглядом и прыснул смехом,—ну и гнездо. —Чего? —Иди сюда, модник,—Хван развернул Сынмина лицом к себе и принялся поправлять волосы, превращая некогда укладку во что-то принципиально новое, но, стоит признать, симпатичное. Теперь чёлка опять была опущена, но лёгкий беспорядок остался. Сынмин с этой небрежностью скорее выглядел школьником, а не студентом. Школьником, которого каждый день отчитывали бы за яркие волосы. Кстати, желание Хёнджина покопаться в них всё-таки исполнилось, пусть они и были не такими шелковистыми и мягкими после перенесённых пыток и из-за средств для укладки. —Кстати, тебе очень идёт,—Хёнджин обвёл рукой всего Сынмина,—весь день думал, но было бы как-то странно подойти и такой "круто выглядишь. Всё, я опять в свой эмо угол, пока". —Нужно было так и сделать, я бы тогда понял, что ты идиот и сразу бы простил. На дурачков же не обижаются,—он щурился от улыбки,—спасибо. —А сам-то как будто не дурачок,—Хёнджин закатил глаза и опять толкнул друга пятой точкой. —Я тоже дурак, но ты дурнее,—Сынмин не Сынмин, если не ответит. —Ты. —Нет, ты. Когда от следующего толчка Ким чуть не свалился на пол и Хёнджину пришлось его ловить, они успокоились. —Пойдём назад? —Не хочу. Дёрнул же чёрт за язык, Хван Хёнджин! С другой стороны, на балконе действительно становилось прохладно. —Зря,—Хёнджин усмехнулся, игнорируя резкий тон друга,—там Минхо пиздов вставили, он теперь смешной сидит, дуется. Сынмин забавно фыркнул и через пару секунд всё-таки ответил: —Ладно, это грех пропускать. Тем более вон у тебя уже губы синие: выскочил в одной футболке. —Ну мааам,—Хёнджин уже шагнул к двери и обернулся, переступая порожек. —Не мамкай! Ребята в комнате переглянулись: вроде помирились. Вроде нормально. ✭✭✭ Минхо действительно извинился, не строя даже при этом несправедливо обиженного, а Сынмин только повторял, что всё нормально. Все дружно сделали вид, будто всё хорошо, а виновник торжества про себя пообещал лучше контролировать эмоции. Они вернулись к началу — и это в лучшем случае. В худшем они отошли на шаг назад, снова оказываясь за одной из выстроенных Сынмином стен. Оказалось, фильм для просмотра выбрали без Сынмина с Хёнджином, но, по словам Чонина, это потому, что они были уверены, что пересмотреть франшизу Мстителей никто не будет против. К их счастью, угадали: под пиво (и что покрепче) самое то. Сынмин больше наслаждался бы вечером, своим вполне заслуженным вермутом и ужасно мешающими смотреть пародиями Джисона, над которыми так же ужасно мешающе громко смеялись поочерёдно Чанбин и Хёнджин, если бы где-то на середине Эры Альтрона его телефон не начал бы разрываться в кармане. Ещё вполне трезвый Сынмин, только увидев поток сообщений с неопознанного номера, последние цифры которого узнал со вчера, принял решение поставить на беззвучный и убрать телефон куда подальше — игнорировать, забыть, отвлечься. Здраво, молодец, трезвый Сынмин. Но Сынмин пьяный, к сожалению, таким разумным не оказался: что-то в итоге всё равно толкнуло проверить, что нынче у абьюзивных придурков на уме и побил ли Хёнсу свой рекорд по пропущенным звонкам. Не то, чтобы это было важно, точно нет, абсолютно, всего-лишь любопытство взыграло, и чтобы его утолить, можно проигнорировать это неприятное чувство, когда в животе всё переворачивается и скручивается в тугой узел, как в приступе тревоги. Очень похожее чувство, как Сынмин старался себя убедить, не являвшееся реальной тревогой — причин же не было. "Ты где?" "Сынмин, давай поговорим" Нам не о чем говорить — а узел в животе стал туже, тяжелее. "Я же всё равно доберусь до тебя блять" Конечно, это абсолютно не пугает. Так и хочется остаться с человеком наедине. Так и хочется вернуться к разрывающим душу и голову мыслям и разговорам. "Думаешь я шучу? Мы не закончили. Я приеду" Он что, собирается вломиться ко мне? — начало тошнить, но теперь Сынмин считал это всё-таки важным. Он переставал понимать, что происходит в его жизни и в какие ебеня она летит, но ощущение, что скорость этого полёта растёт прямо сейчас, в этот момент, не покидало. —Сынмо, эээй,—Ким вскинул голову и проморгался. В горле пересохло, оказывается, а под заинтересованным взглядом Джисона не очень-то комфортно. Опять. Почему нельзя убежать ото всех проблем под одеяло: пролежать там лет пять, свернувшись калачиком, и всё? —А? Я всё прослушал, тут в групповом чате строчат,—спрятаться пока была возможность только за стаканом сока с терпким привкусом мартини. Нужно же промочить горло. —Староста однажды — староста навсегда,—Чан сочувственно похлопал Сынмина по плечу, а тот изобразил вселенскую скорбь. —Что бы мы без тебя делали, наш ты хороший,—Феликс превращался в настоящую липучку (ещё большую, чем обычно), когда пил, и сейчас уже ластился к Сынмину,—но на вечерок-то можно и забить, не помрут. Завтра разберёшься. Феликс попытался отобрать у Сынмина телефон, и в итоге оказался скинутым на пол. Наблюдая за борьбой мяу-гав дуэта, в которую как-то очень уж естественно влился Хёнджин (конечно, он был на стороне Ёнбока), никто не обратил внимания на Джисона, который нахмурился и отошёл к Минхо, когда проверил свой телефон. Он, вообще-то, в одной с Сынмином группе, и ни одного сообщения в их чате не было. Хан не пытался уличить друга в какой-то лжи, но очень хотел узнать, что же такого случилось, что Сынмин сидел, уставившись в телефон, и выглядел натурально напуганным. Видимо, с универом это связано не было, и, даже если Джисон не хотел, разноформенные мысли и выводы уже скреблись в черепной коробке. "Сука где тебя носит? Опять шляешься со своими додиками вместо того чтобы поговорить со своим парнем. Или уже нашёл, к кому в постель прыгать? Это тот из универа? А потом еще и со мной что-то не так ну конечно ты-то у нас всегда хороший" Избавившись от покусителей на его мнимое спокойствие, Сынмин отошёл на кухню (сбежал. Тактически отступил, пока тошнота не вернулась и внутри опять не похолодело) и увидел, что с последнего сообщения не прошло и десяти минут. Никуда Хёнсу не ехал — он уже стоял под домом, и терпения ему хватило только на такую передышку. А если бы Сынмин был дома? А если бы выслушивал это лично? "Меня не устраивает твое "мы закончили" Сынмин. Нихуя мы не закончили, я не хочу все так бросать. Я же люблю тебя, ты знаешь, Минни" Тоже мне, герой-любовник — а признавать тонкий и короткий, но укол, Сынмин отказывался. Он не поведётся на хорошие воспоминания — уж точно не после всех тех "лестных" слов и тем более действий. "Прости меня, Минни, давай ты вернешься домой и мы все решим. Пожалуйста" "Я жду тебя дома" Это не твой дом, мудак — Сынмин скинул бомбер — слишком жарко, даже несмотря на холодеющие конечности. Опять растрепал волосы ладонью и прижал рефлекторным жестом. Сынмину страшно, и само чувство уже раздражает, а его осознание — тем более, но в этот раз Сынмин злился хотя бы не только на себя. "Иди нахуй, Хёнсу. Выметайся." — и номер полетел в чс. Он выпил стакан воды, несколько раз глубоко контролируемо вздохнул и проверил, не дрожат ли у него руки, а потом вернулся в комнату. Сынмин менял номер и блокировал Хёнсу не чтобы стать целью, которую хищное животное пытается загнать в угол, но, почему-то, именно так он себя и ощущал, как бы не отнекивался. Но не будет же он торчать у Сынмина всю ночь, да? И натворить ничего не должен: красть нечего, да и незачем, а за порчу имущества можно и заявление накатать. Пока что Сынмин был в безопасности, как он сам размышлял. А утром должно стать лучше — парень был уверен. Поэтому первым, что сделал Сынмин, стала излишне елейная попытка подлить Чанбину лишнего в стакан. Это было очевидной шуткой, а Чанбин теперь выжидающе на него смотрел. —Хён-ним, позволите заночевать у вас? А то одиноким студентам в ночи так опасно возвращаться домой, да и Финал ещё впереди,—тон был заискивающий, и Чанбин охотно подыгрывал их импровизации. —Посмотрим на твоё поведение, Сынмин-а. Ну-ка, ещё подлей хёну,—конечно, Чанбин разрешит. Он никогда не был против. —С радостью, хён-ним,—Сынмин изобразил поклон в пол, и так стоя на коленях, и плеснул Чанбину в шот чего-то прозрачного (вроде они с Чаном, Хёнджином, Минхо и Чонином уже добрались до второй бутылки мятного ликёра). И, поскольку пили они одну и ту же минту, Сынмину пришлось с бутылкой крутиться и ползать от одного к другому, чтобы налить всем. Последним был Хёнджин, который Сынмина полутребовательно, полушутя дёрнул за руку на себя, а тот и не сопротивлялся особо, просто остался сидеть с ним на мягком ковре. Хёнджин всегда был очень уж хорошим обнимальщиком: Сынмину стало тепло и без бомбера, и чувство неминуемой опасности отступило, только тяжесть на сердце отогнать не получилось, но ничего — с этим Сынмин справляться профессионал.