Обычные странности

У Хёнджина отвисла челюсть. Вообще-то, у всех, но звук удара об пол точно был из угла, где на подоконнике сидел бедный Хван, а все потому что в аудиторию вошёл Сынмин. Всем хорошо известный дэнди бой Ким Сынмин, которому незаконно идёт стандартная стрижка-горшок. Тот Ким, волос которого, похоже, никогда не касалась краска, и все были уверены, что и не коснётся. А сейчас он мало того, что впервые за три с половиной года чуть не опоздал на первую пару, так ещё и пришёл с ярко-рыжей чуть растрёпанной шевелюрой. Наверное, у каждого в этот момент покосились какие-то жизненные ориентиры и ценности (потому что Ким Сынмин – последний оплот стабильности в этом хаосе студенчества), а у Хёнджина вот подкосились ноги. Хорошо, что он сидел, но даже так Хван умудрился растечься по подоконнику и почти сплыть на пол – Джисон спас. Джисон вот, например, наоборот был воплощением хаотичности. Его не было бы странно увидеть рыжим, даже если на прошлой неделе (а чаще, чем раз в неделю, в этом заведении парня поймать сложно) Хан был синим. Так, кстати, однажды и было, но в обратной последовательности. Но речь сейчас абсолютно не о Джисоне, пытающемся предотвратить встречу Хёнджина с паркетом, а об их общем друге и полной, как когда-то думалось Хвану, Джисона противоположности. Вообще, удивительно, как сдержанный и тихий Сынмин умел собирать вокруг себя шумных и выделяющихся людей, выглядя при этом более, чем уместно: местный пикси австралиец Феликс, хаотичный шутник Джинсон, громко-тихий старшекурсник-кошатник Минхо, даже Чан – связующее звено каждого студента и деканата – его хороший друг. Сынмин каким-то образом на первом курсе подружился с выглядящим тогда слишком мрачным для знакомств Чанбином и кажущимся чрезмерно застенчивым Чонином. Оказалось, кстати, что оба они замечательные – это Хенджин узнал, когда сам стал частью этой странной компашки с лёгкой руки того же Сынмина и Феликса. Как он там оказался, правда, парень не до конца понимал, но, однажды в шутку спросив у Чонина, открыл для себя, что, оказывается, он какой-то там принц (Вот это да, как мило, спасибо за титул, основанный на одном милом личике – то, о чем Хенджин всегда мечтал). В общем говоря, оказалось, что по критерию "выделяется на общем фоне" и он прошел, ещё на первом курсе, а значит, у Сынмина талант, будучи нормальным, притягивать странных. Или нет. В университете его не знают таким, каким знают друзья, уж точно никакой он не "нормальный", и всё равно, что Джисон, что Хёнджин, таращились на оранжевую макушку, пока Сынмин не заметил их, не обернулся и не подмигнул, улыбаясь. Он ещё и брекеты снял. Хёнджину, кажется, конец. ✭✭✭ –А-ху-еть! Тебе идёт, Сынмо! У Джисона, вероятно, перемена в друге вызвала не такой сильный культурный шок, раз, пока Хёнджин только подходил к столу, он уже оценивал новый образ Сынмина. –Спасибо,–Ким широко улыбнулся, довольный произведённым эффектом, и посмотрел на Хёнджина. Что-то в этом взгляде показалось Хвану не правильным. –Я как будто в какой-то параллельной вселенной, где милашки становятся крутышами. Ой, только не говорите, что у Чонина теперь татуировка на лице или ещё что. –Не скажу, но ты сам скоро увидишь,–Сынмин в обыденной манере пожал плечами, но сдался смеху, когда посмотрел на выражение утрированного шока на лице Хёнджина,–говоришь, я теперь крутой? –Крутейший,–хихикает Хван и оборачивается, когда его спины касаются. –Ещё бы не крутейший, кто красил,–Феликс, пришедший только что и даже еще не снявший с плеча усыпанный значками и пинами шопер, самодовольно улыбался,–всем приветик,–и полез со своими любимыми всеми приветственными объятьями. –А меня ты красить зимой отказался,–Джисон притворно надулся. –Потому что тебе это в голову взбрело на зачётной неделе, у меня и для себя минутки лишней не было, ещё на тебя время тратить,–Ликс отмахнулся от Хана и почти перевалился через стол, но дотянулся руками до привставшего для обнимашек Сынмина,–я, кстати, принёс те заколки. –Звёздочки?–Феликс кивнул,–доставай. Ёнбок рылся в своем безмерном шопере достаточно долго, чтобы в аудиторию успел зайти преподаватель. Ни Джисон, ни Хёнджин так и не успели взглянуть на эти звёздочки, прежде чем началась пара и им пришлось рассесться. И пусть все четверо были на одном ряду и сидели рядом, между Сынмином и Хёнджином оказался Хан, а по другую руку от Кима сидел Феликс, который ещё минут пять пытался идеально закрепить заколки и около десяти перекидывался с Сынмином смешками. Хенджин зачем-то делал вид, что не так уж и необходимо ему увидеть эти их звёздочки, но и бурную деятельность нормально изображать не мог: постоянно смотрел в сторону друзей. Нет, ни о какой ревности и речи не идёт (хотя Хан, судя по ехидной ухмылочке, которую Хёнджин только что, пересекаясь с ним взглядом, перекривлял, хотел пошутить как раз о ней), просто Сынмин притягивает взгляд. Им и раньше хотелось любоваться – теперь тем более, но чем больше Хенджин смотрел, тем чётче становилось то мимолётное чувство неправильности. Чувство, что что-то не так – тревожное чувство, от которого Хёнджин постарался убежать в каракули, которыми все это время рефлекторно украшал поля тетради. К концу пары они превращались в полноценные наброски, даже вышел один симпатичный скетч петунии на окне в аудитории. Сбежать от мыслей у Хёнджина получилось, да так хорошо, что отозвался на своё же имя он только на третий раз и когда тот, кто его звал, встал прямо перед столом. Отозвался, наверное, только потому что свет загородили. –Ммм?–Хван поднял голову и на секунду подвис на двух милейших звёздочках в рыжих волосах. –Идёшь?–Сынмин, говоря с ним, кажется, провожал взглядом кого-то в коридоре и у Хёнджина была пара лишних секунд проморгаться и сгрести все вещи в сумку. –Ага, что-то увлёкся,–светлая закастомленная вручную сумка оказалась перекинута через плечо,–кстати, лишаю тебя титула крутыша, эти заколки слишком милые. –Какой у-у-ужас,–голос, пропитанный сарказмом, заставил Хвана улыбнуться,–а так хотелось, не смотри на меня, дай поплакать в одиночестве. –Пошли уже, так и быть, поплачешь у меня на плече, пока будем ждать очередь за кофе. –Угощаешь? –Конечно, нет. –Жмот. Хёнджин показал язык и получил такую же рожицу в ответ. Он, конечно, угостит. ✭✭✭ До начала второй пары оставалось совсем ничего, а перед парнями в очереди было ещё три человека и небольшая компания девушек, то и дело поглядывающая в сторону Хёнджина с Сынмином. Оба они это успешно игнорировали – Хёнджин давно привык, а Сынмин удивительно быстро адаптировался к повышенному вниманию к своей персоне (как минимум оценивающие взгляды незнакомых сверстниц и заинтригованные двух девушек с его потока, которых он узнал в компании, Ким уж точно может вынести. Сказать по правде, они были последними людьми, чьё мнение парня вообще волновало бы на данный момент). Ким отвлёкся от телефона, столкнулся со взглядом Хёнджина и внезапно решил уделить внимание давно заученному меню напитков и десертов. –Джисон сказал принести айс-американо, раз мы ушли без него,–взгляд Хвана казался Сынмину тяжёлым. Испытующим. –Ну, реквизиты карты он знает, а принести мне не сложно,–пожал плечами и продолжил смотреть. Сынмина это пристальное изучение раздражало, но сказать об этом парень не успел, потому что Хёнджин продолжил:–ты похудел. Ким скривился и закатил глаза. Хёнджин слишком переживает, переживает обо всём, а особенно о нём. Какой смысл за Сынмина так волноваться? У Сынмина же всё хорошо, теперь наверняка. С началом нового метафоричного этапа в жизни, где он сильнее, свободнее и счастливее, всё замечательно. –Бывает,–Ким сделал шаг к кассе и подтянул за собой Хёнджина за локоть,–ты думаешь мне автоматы за красивые глаза, а не каждодневную еблю с рефератами и работами ставят? –Я бы и за глаза на их месте поставил, заодно и всем друзьям. Хёнджин посмеялся и Сынмину даже показалось, что дал заднюю, но выдохнуть с облегчением Хван не позволил никому из них. –А всё-таки,–догадка, возникшая по пути в кофейню, парню совсем не нравилась, потому её и хотелось опровергнуть как можно быстрее. –Да всё со мной нормально, насколько это возможно для третьекурсника в конце семестра. Хёнджина не убедило – Сынмин это видел. Ну а как ему не волноваться? За время, пока они с Сынмо не виделись – всего две недели, которые Хёнджин вынужденно провёл в другом городе – Ким осунулся, побледнел и обзавёлся большими, чем обычно, мешками под глазами. Правда о последних Хван догадался только идя от обратного: увидел тональник, а значит, под ним что-то скрывали. И пусть это можно было оправдать приближающимися экзаменами, но неуютное чувство, почему-то возникающее у Хёнджина, и то, что взгляд Сынмина кажется ему каким-то грустным и потерянным – нет. Больше всего Хёнджина настораживало, что ему потребовалось почти два часа, чтобы расшифровать тайный Сынминов невербальный язык – это много для них. Это значит, что от него – ото всех – снова прячутся. –Это не связано с... ну...,–Хёнджин даже перед комиссией на зачётах так не жалел о своей всегда неуместной робости и неумении формулировать мысль, как сейчас. К счастью, Сынмин его понял. –Нет,–а может и к сожалению, резкий тон не показался убедительным и Сынмин продолжил спокойнее:–нужен он мне. Если я пару дней повалялся овощем из-за расставания, это не значит, что буду убиваться пару лет. –Никто о годах и не говорит, но, знаешь, тебе не обязательно быть в порядке всего через, сколько там, полторы недели? –Хёнджин-а,–Сынмин ехидно усмехнулся,–я же не ты, чтобы три месяца ходить в трауре, когда меня бросили. –А разве не ты это сделал? Хван непонятливо нахмурил брови и выражение его лица показалось Сынмину забавным, в то время как весь разговор был ужасно утомляющим. Ким сделал выбор в пользу первого и улыбнулся, пусть и винил себя в натянутости этой улыбки. –Скажем так, мы сошлись во мнениях. Стоило Хёнджину уловить, что именно казалось ему таким странным, и теперь он чётко видел: улыбался Сынмин или нет – его глаза оставались тёмной бездной с потухшими звёздами. Они никогда не гасли: не когда Сынмин радовался и шутил, не когда уставал или приходил почти не спав прошлой ночью, не когда переживал перед защитой курсовой, даже когда со скепсисом косился на Минхо, который уже завёл своё очередное "А давайте...." – тогда, наверное, сияли даже ярче в предвкушении веселья; и Хван обожал заглядывать в эти галактики и туманности в глубине чужой вселенной, но сейчас взгляд напротив был тусклым и ни одна мимолётная искра веселья не оказывалась достаточно сильной, чтобы осветить его. Хёнджин видел разного Сынмина за три года дружбы, но такого ещё нет. Хёнджин даже не пытался сделать вид, что убеждён, но и полным дураком, чтобы пытаться с лёту пробить стену, не был. Как и Сынмин не был слепым. Это волнение, читающееся в поджатых губах и бровях, сведённых к переносице, начинало раздражать. Во взгляде – он уверен – переживаний было бы ещё больше, если бы Хёнджин пока размышлял смотрел на Сынмина. –Нет, ты какой-то странный,–Хван наконец поднял настороженный взгляд. Сынмин внезапно потерял все силы и сопротивляться, и злиться. Хёнджин почти всегда обезоруживающий – иногда это ужасно бесило. –Правда?–Холодно, тоном, не требующим ответа, впиваясь в Хёнджина взглядом. Ответить Хвану оказалось нечего. Он успел только вдохнуть, когда Сынмин уже проскользнул к кассе и озвучил их стандартный заказ: три больших айс-американо и боба-ти для Феликса, потому что он точно знает, что друг опять не завтракал. Прежде, чем Хёнджин опомнился и подошёл для оплаты, Сынмин попросил разделить чек и оплатил напитки себе и Феликсу сам. Он совсем не смотрел на Хёнджина, пока они шли в аудиторию, и говорить не хотел. Хвану оставалось только смотреть на рыжую макушку на полшага впереди, борясь с желанием поправить сползшую на пряди фиолетовую звезду. Даже она не светится, а жаль. "Разозлился..." – сделал не утешительный вывод Хёнджин, которого заботил такой исход. "Как стыдно, бля-я-а... Что ты устроил, о тебе пытаются заботиться, а ты срываешься на, блять, чуть ли не единственном, кому не насрать!" – отчитывал себя Сынмин, действительно злой, но уже не на Хёнджина. Когда парни вернулись к Феликсу и Джисону, те заметили напряжение, но только переглянулись и не стали лезть. Не похоже, что сейчас время. Разойдясь по разным углам (Сынмин сел с Джисоном, а Хёнджин занял место за два человека от него, возле Феликса), они оба, почему-то, выглядели как провинившиеся дети, а после пары, не сговариваясь, сделали вид, что у них ничего не случилось. Ничего же, на деле, и не случилось, кроме совсем мелкой и ничего не значащей стычки. Ведь так?