Обычные странности

Хёнджин не сказал бы, что делал вид, будто ничего не случилось, но именно этим он и занимался, когда несерьёзно препирался с ворчащим на него за очередную булочку вместо обеда Сынмином; и когда кривлял Минхо, чтобы потом убегать и прятаться за Джисоном – чуть ли не единственным, кто может его быстро успокоить; и когда Феликс, хихикая, лип к ним, стоило ему увидеть, что ещё кого-то заинтересовала перемена Мистера Кима; даже когда в который раз поправлял эту упорно пытающуюся свалить заколку – притворялся. На самом деле их немое примирение его совсем не успокоило – наоборот. Тревога, которую, всё-таки, выходило заглушать своим и чужим смехом, бессмысленной болтовнёй и даже лекциями, так и не затихла до конца, сидела в груди и нашёптывала что-то неразборчивое, но холодящее. Хёнджин чувствовал, что что-то не так, но пока не понимал до конца, потому объяснить эту тревогу не мог даже себе и не стал пытаться кому-то другому (точно не отгораживающемуся Сынмину). И вот, в конце дня, сидя на ужасно смятом покрывале кровати, он решил, что проигнорировать всё это (что именно входило в понятие "всё" не очень ясно, просто всё) не выйдет. А что делать? У Сынмина не допытаешься: только рассорятся, потому что, если пытаться давить, Сынмин станет защищаться, этот маленький тихушник. Можно было бы, конечно, и в детектива поиграть, да только исходных данных кот наплакал. Да, есть бывший Сынмина – интересная, в целом, личность, мутная. Хёнджин, как и вся их компания, не был с ним близок, пересекались они редко, а Сынмин, когда кто-то предлагал позвать его парня на их сборище, обычно отнекивался и ссылался на его занятость. Он, может, и был бы неплохим информатором, как прямой участник действий, приведших к тому, что Сынмин просидел дома безвылазно несколько дней и даже делегировал часть своих обязанностей старосты одногруппникам, но... Хёнджин не хотел рыться в подписках знакомых в поисках его страницы (да, за столько времени он даже не подписался на этого парня в какой-нибудь инсте) и не хотел ему писать. Это ощущалось как предательство, а предавать Сынмина – последнее, что Хван хотел бы делать. В итоге Хёнджин уже был готов биться головой о стену, потому что проворачивать это с подушкой не очень помогало последние десять минут. "Ладно,–думает Хёнджин, скатываясь на пол, чтобы залезть в сумку. Домашку никто не отменял,–что-нибудь придумается, просто не сейчас." И ведь придумалось. Абсолютно очевидная мысль посетила светлую голову Хёнджина, когда он дописывал в половину первого ночи конспект по предмету, название которого даже не помнит: Феликс. ✭✭✭ Хёнджин никогда не умел мало разговаривать с Феликсом. Даже если сам он был не в настроении говорить, ничего поделать с тем, что его завлекали рассказы любящего поболтать Ёнбока, не выходило. Не то чтобы Хван хотел что-то делать, будем честны, да и не сказать, что Феликс когда-то навязывался, но звонок вместо сообщения от своих друзей всегда воспринимал как зелёный свет, и никто не был против. Спустя почти час Хёнджин узнал много интересного (и только малая часть была связана с причиной его звонка, зато какая ценная часть!). Во-первых, теперь он был осведомлён о нелюбви Феликса к лестницам, особенно когда он на них падает, ломает из-за этого свои украшения и "слава, блять, богу, не лицо"; во-вторых, ему поведали о подорожании любимой линейки уходовой косметики Ликса, чему и Хёнджин был не рад, потому что именно Ли его на эту марку в своё время подсадил; в-третьих, Хван теперь в курсе, что дарить Феликсу на день рождения, потому что историю о том, как разлил лимонад на свою горячо любимую игровую клавиатуру и теперь она хоть и чудом жива, но залипает, Ёнбок рассказывал с особо печальными интонациями. Из хорошего: Феликс радостно поведал, что нашел какой-то очень интересный рецепт и они с Минхо хотят приготовить его, когда появится время (ура, наконец-то их мишленовские повара вспомнят свои истоки!), а ещё что ему светит как минимум три автомата на летней сессии – Хёнджин в ответ похвастался своими гарантированными четырьмя. Поймав позитивную волну, Хёнджин решил спросить о Сынмине, и то, как Феликс попытался соскочить, быстро вернуло его на землю. Ёнбок, вообще-то, умеет врать, если сильно захочет, а тут как будто и не хочет вовсе, но за необходимостью всё равно пытается. Ну не странно ли? В итоге уговоры, нытьё, обещания кормить его весь следующий день (ладно, два, хорошо, хорошо, три!) за свой счёт и куда менее шутливое "Ликс, я правда переживаю" сломали дух и победили совесть Ёнбока. Хёнджин почти уверен, что главную роль сыграла бесплатная еда. ✭✭✭ –Ликс?–Хёнджин осторожно напомнил о себе, когда молчание его собеседника затянулось. –Ммм...–прозвучало почти мученически, а потом Феликс сдался и со вздохом продолжил:–окей, наверное, так делать нельзя, но я думаю, это правильнее, чем замалчивать. Если Сынмин узнает, что я тебе распиздел, он придушит меня, и тебя за компанию. –Что распиздел?–Хёнджин проигнорировал подскочившее к горлу и ухнувшее обратно в грудину сердце. Феликс умеет растягивать, но это ещё не значит, что произошло что-то страшное. –Ой, да нет, не что-то конкретное, а, ну, в целом,–Феликс, кажется, услышал нотки тревоги в голосе Хёнджина и поспешил его успокоить. Удивительно, но получилось. –Так что в целом-то, Ликс, не тяни кота за яйца, я тебя прошу. –Вообще, я бы не сказал, что есть какой-то конкретный инцидент или типа того, но я тоже за него волнуюсь. Мне казалось, что я просто надумываю что-то, потому что видел его больше остальных тогда и теперь пытаюсь везде найти связь. Ну, ты знаешь, я люблю таким себе голову забивать. Но раз ты тоже заметил, что что-то не так... –"Тогда" – это на прошлой неделе?–Хёнджин встал из-за стола, чтобы упасть на кровать лицом вверх. –Да. Он же с парнем расстался, и, насколько я знаю, не очень хорошо. Он так толком ничего и не рассказывает, но то, что он три дня вообще не выходил из дома и почти полностью пропал из интернета уже тогда намекало. ✭✭✭ Хёнджин вздохнул и, задумавшись, неприятно сжал ногтями нижнюю губу – есть у него такая странная привычка. Хвану, на самом деле, ужасно жаль, что быть рядом с Сынмином у него возможности не было. Он узнал о случившемся на следующий день после отъезда, причём узнал даже не от Сынмина, а от Чонина, которому вообще написал по делу. Тогда его противно укололо то, что о прекращении вроде как серьёзных двухлетних отношений – звучит как важное событие – Ким даже не удосужился рассказать ему. И ладно, если бы не знал никто или почти никто, но в курсе были все, кроме отсутствующего Хёнджина. Противным этот укол пустого недовольства Хван называет, потому что тогда сразу осёкся: он ничего не знает, не в курсе ситуации и даже ещё не говорил с Сынмином. Хуже стало, когда Чонин рассказал, как Сынмин решил переживать это (закрывшись и зарывшись в одеяло в прямом и метафорическом смыслах) – Хёнджину стало совсем неприятно от своей первой реакции, но углубиться в это ему не дало быстро захлестнувшее волнение. Наверняка, даже будь Хёнджин в городе, Сынмин не подпустил бы его к себе, как не подпускал остальных, но вся эта ситуация всё равно сильно угнетала. Радовало только то, что Сынмин хотя бы отвечал на сообщения: первое за несколько дней прочитал почти сразу и на вопрос о расставании ответил короткими извинениями и рассказом без подробностей, а потом пытался узнать как дела у Хёнджина, как будто ничего не случилось. Звонить отказывался, говоря, что сил нет, и Хёнджин не настаивал, но не прекращал писать, а Ким в большинстве случаев отвечал. Дольше всего ждать пришлось, когда ночью того же дня Хван спросил в порядке ли Сынмин. Хёнджин думал, что ему было страшно, когда сообщение прочитали и не отвечали сначала пять минут, потом десять, затем пятнадцать, но по-настоящему он испугался, когда получил в ответ короткое "нет" и длинное голосовое, в котором Сынмин дрожащим голосом сначала извинялся, мол, руки трясутся и перед глазами всё плывёт слишком сильно, чтобы печатать, а потом пытался донести, почему и насколько он не в порядке. Хёнджин впервые видел эту сторону своего друга: беззащитную, уязвлённую. Хёнджин тогда испугался увидеть Сынмина сломанным, потому что когда один из самых стойких и сильных людей в твоей жизни взрывается и открывает тебе душу после первого же вопроса не потому что хочет, а потому что больше не способен выносить всё в одиночку – это страшно. Той ночью Хёнджин не захотел идти спать и они проговорили почти до рассвета, пока Сынмин, вымотанный внезапной истерикой, за которую ему быстро стало стыдно, не сказал, что вырубается. И ведь даже изливая Хёнджину душу, он почти ничего не рассказал ни о том, почему они с его теперь бывшим парнем расстались, ни о том, как это произошло, а Хван посчитал это тогда совсем не важным. Теперь он так не думает. ✭✭✭ –Ээй,–Феликс прикрикнул в трубку,–земля вызывает Хван Хёнджина! –А, да,–он провёл языком по к счастью не особо пострадавшей губе,–я просто задумался. Разве он не появлялся и в инете тоже? –Ну, да,–Хёнджин был уверен, что в точности мог визуализировать как Феликс нахмурился,–не то чтобы прям радио молчание, но отвечал через раз, я бы сказал даже через два, и быстро сливался с диалогов. В сравнении с его обычной манерой выглядело странно. Странно для Сынмо, но нормально для человека, который пытается отойти от разрыва отношений, понимаешь? –Понимаю,–Хёнджин вспомнил, что почти не видел его тогда в групповом чате, только в личке. –На третий день мы подумали, что это совсем какой-то пиздец,–Феликс фыркнул,–чтобы ты понимал масштаб трагедии, так сказал Минхо-хён. Ну и я решил сходить к нему домой. Короче, я единственный, кто видел его всего помятого, небритого, в его этих огромных очках, поедающим третью порцию острой лапши. Если честно, я не уверен, что эта лапша была не первой его едой за те три дня. Он выглядел очень, как сказать, истощённым? У него был очень измученный взгляд, да и вид, я сам чуть не расплакался видеть его таким. Хёнджин хотел бы сказать что-нибудь, чтобы Феликс перестал звучать так грустно и взволнованно, но на ум не приходило ничего, кроме картины понурого выплакавшего все имевшиеся слёзы или, может, прорефлексировавшего всё, что только было можно, Сынмина. Образ в его голове подтверждал слова Минхо об откровенной пиздецовости ситуации, но претендовать на достоверность не мог, ведь Хёнджина там не было. –Я рассказываю столько подробностей просто чтобы ты понимал почему я так переживаю. Это же Сынмин, весь такой сильный и независимый, но он выглядел так, будто очень-очень нуждался в помощи. –А в итоге? –Ну, я попытался помочь, насколько это вообще было возможно. Я остался у него на ночь и просто старался быть рядом, попытался вывести на разговор, когда он сказал, что ему уже лучше. И знаешь что? –Конечно не знаю, поэтому и позвонил,–Хёнджин несерьёзно закатил глаза, стараясь интонацией отразить это действительно, а Феликс, наверняка, сделал такое же в ответ. –Он так упорно избегает разговоров о бывшем, что, честно, я уже не думаю, что там всё окей. Я пытаюсь не делать поспешных выводов и всё такое, в конце концов я с ним общался чисто на уровне "привет, как дела", но...–Феликс осёкся, задумался, вероятно, над формулировкой, но сделался и с выдохом подытожил:–Не знаю. –Сынмин нас точно прибьёт, если узнает, что мы сидим тут и сплетничаем о нём. –Я скажу, что это ты меня заставил всё рассказать. –Прямо заставил? –Ага, угрожал и давил на жалость. И всё одновременно. –А ещё подкупил. –А ещё подкупил,–в трубке послышалось хихиканье и копошение, но весёлый настрой пропал так же быстро, как и появился,–в общем, это всё, что я знаю о происходившем тогда. –Окей,–Хёнджин хотел поблагодарить его милейшего информатора, но Феликс его перебил. –Но! Это же не всё, что было за время твоего отсутствия. –Ну давай уже,–Хёнджин перевернулся на живот и, взглянув на время, смирился с участью не выспаться опять: на дисплее было уже два часа ночи. –Даже на утро, когда я был у него, он вроде как выглядел получше. Чууууть-чуть получше, как будто нашёл в себе силы дойти до тоника для кожи, бритвы и расчёски. Не знаю из-за моего это присутствия или нет, но он и поел тогда хорошо, и меня заставил позавтракать, но на пары не пошёл. Это была пятница, и он сказал, что на субботние две пойдёт, хотя я предложил забить и отдохнуть до следующей недели. Послушал ли он меня? –Конечно, нет. Чтобы Сынмин и пропустил всеми любимые субботние пары,–Хёнджин был благодарен, что Феликс позволяет ему прятать переживания за шутками. –Вот именно, он и так был уверен, что за четыре дня без него мы все уже либо отчислены, либо померли. –А вы нет? Удивительно. –Ой, Хван Хёнджин, не выёбывайся, ты бы в числе первых отлетел, если бы не уехал,–опять, наверное, закатил глаза, а после шумно фыркнул,–но у Йеджи и Кихо реально появились проблемы, потому что им самим пришлось с преподами общаться, причём, ну знаешь, с самыми интересными, и, серьёзно, они чуть ли не первыми побежали к Сынмину обниматься, когда он вернулся. Смешные такие. Хёнджину стало их даже жаль, потому что он прекрасно знает, что Сынмин не просто так всегда был тем, кто умел решать вопросы за всю группу и, по сути, за поток – ни у кого больше не было ни соответствующей репутации ответственного старосты, ни доверительной ауры милого молодого человека, к которому с расположением относятся даже самые строгие и повидавшие преподаватели. А если этого не хватало, в ход шли его почти профессиональные навыки переговоров. Интересно, это Бан Чан растит себе достойную замену, потому что, когда в этом году он защитит диплом, больше некому будет поддерживать условный баланс сил? –Ну короооче,–в который раз Феликс это говорит? –У кого короче, тот дома сидит. –Ну вот и сиди. Короч– ай, блин,–Ликс шикнул, когда Хёнджин засмеялся в трубку,–Сынмо уже в субботу появился в унике, вполне живой, но он всегда там делает вид, что живой, а когда мы собрались в воскресенье, он пришёл, но всё равно было понятно, что он ещё не до конца отошёл. Мы, в общем-то, не давили, раз он не хотел на этом заострять внимание, но блин, это сложно! Не то чтобы нам тогда было сложнее всех, но в том и проблема, что мы не могли ничего сделать с тем, что Сынмо тяжело. –Представляю,–Хёнджин вздохнул и не сдержал зевка: усталость берёт своё,–Ликс, мы завтра не встанем. Что там первой парой? –Ой,–Феликс только сейчас обратил внимание на время,–бляяяя, не, на первую мы оба как штык, у нас техника графики. Хёнджин с нечленораздельным скулежом упал лицом в подушку и приглушённо проныл: –Сукааа, ну почемуууу?–вопрос в ответе не нуждался. –Зато второй парой опять рисунок, так что она наверное снова поточной будет,–Феликс зашуршал какими-то бумажками, но резко прекратил,–так, блин, я закончу сегодня или нет? Всю прошлую неделю Сынмин ходил на учёбу и от нас, вроде, больше не прятался, мне кажется, что он прям на глазах оправлялся с каждым днём, а потом, в четверг вроде, он просто посреди пары ко мне поворачивается и такой "Ликс, а давай меня покрасим. В рыжий, например". Ну и как я мог отказать его этим глазкам? Правильно, никак. Хёнджин фыркнул, улыбаясь. Он прекрасно понимает о каких глазах идёт речь и как трудно отказать Сынмину, который смотрит на тебя этим щенячьим блестящим взглядом, выглядя невинно, даже если предлагает ограбить заправку (не то чтобы он когда-то такое предлагал). –Но, знаешь, из-за этого я и волнуюсь. Я почти уверен, что это что-то вроде "новая причёска, новый я, новая жизнь", ну ты понимаешь,–Хёнджин понимает. Расставшись с девушкой, он выжег свои волосы в тёплый блонд,–и может это я придаю слишком много значения, но Сынмин был странным. Хвана, вообще-то, всегда умиляло то, как Феликс старается не взболтнуть лишнего, чтобы ненароком никого не обидеть или не допустить недопонимания. Даже сейчас он постоянно старался напомнить, что ничего не знает наверняка, будто боялся задеть Сынмина, которого здесь даже не было. –Странным в плане? –Просто странным. Как будто за этим для него стояло куда больше смысла, ну или как минимум мыслей. –Не удивительно, как по мне. –Да, но, как бы сказать,–Феликс помолчал секунды три,–вот, я понял. К тому моменту Сынмину как будто было намного лучше, но когда я пришёл к нему с осветителем и краской, он как будто вернулся состоянием в утро после моей ночёвки, но либо пытался это спрятать, либо просто всё было всё-таки получше, не знаю. Я надеюсь на второе, но волнуюсь о первом, я об этом говорил. –Аааа,–Хёнджин зачем-то закивал пустоте,–я понял. Спасибо, что выдал мне этого тихушника с потрохами, Ликси. –Не говори так, меня совесть будет мучить,–Хёнджин буквально был тронут тем, насколько на самом деле это волнует Феликса,–и вообще, что ты собрался со всем этим делать? –Пока не знаю, но блин, меня почти задевает, что перед тобой он показывает слабость, а на меня злится, когда я спрашиваю всё ли окей. Феликс подозрительно молчит, но делает это недостаточно долго, чтобы Хёнджин действительно начал переживать. –А ты напролом не иди,–Ёнбок ответил весело и Хёнджин был рад, что разговор не закончится на тяжёлой ноте. –Спасибо за совет, я подумаю. –Подумай, но лучше завтра. Ну, точнее сегодня, но когда мы поспим свои законные пять часов, спокойной ночи, Хёнджин-и. –Дай бог хотя бы четыре, пять часов это ты загнул конечно. Спокойной, Ликси, ещё раз спасибо. –Пожалуйста, я всё ещё почему-то думаю, что так будет правильно, надеюсь, я хотя бы не слишком сильно облажался, если облажался. Пока-пока,–и положил трубку. Хёнджин потянулся на кровати. В планах умыться, проверить будильники на завтра и пролежать ещё часик в раздумьях, прежде чем уснуть на свои заслуженные четыре часа.