Скиталец и ведьма

I see your love shining on My ghostlight, my afterglow… Poets Of The Fall — Beyond the horizon

— Ну и что ещё я не договорила… — задумалась Микаэла. — А ну и кофе считается полезным для укрепления кровеносных сосудов, снижения вероятности болезней мозга, а некоторыми воспринимается как афродизиак. Тоскано и Рид очень продуктивно пообщались о кофе, причем в итоге Микаэла не вытягивала в соло всё «шоу», Витторио постоянно задавал уточняющие вопросы, просил объяснить незнакомые термины, и даже рассказать об устройстве аппаратов для приготовления кофе. — Если оно ещё и афродизиак ко всему прочему, наши аристократы бы пили его без остановки, — усмехнулся мужчина. — А то приходишь ты на эти чопорные встречи, в надежде поговорить о своей работе и поинтересоваться финансовым патронажем на раскопки, а они уже через полчаса раскланиваний начинают упиваться вином и обсуждать своих любовниц. Глубину моего разочарования было невозможно описать словами. — Ну значит тут историки не наврали, — заметила девушка. — Либидо у средневековых мужчин будь здоров было. Сейчас про это даже отдельные книги пишут, но раньше о любовницах только в общем контексте упоминалось. А тут из первых уст, такая информация. — Не самая полезная, я бы сказал. Удивлён, что сейчас изучают даже это. — Просто все глобальные события, по типу войн или чьего-то правления, давно описаны и расписаны всеми, кем можно и нельзя. И обычным людям уже просто хочется знать, чем жили такие же обычные люди прошлых времен. Потому что на самом деле нам невероятно сложно представить ваш образ жизни, ваши ценности, ваше мышление и даже внешность, — на фоне этого перечисления Витторио осматривал себя. Да, он уже давно не носил одежду из своей эпохи, но физически он действительно не отличался от других выживших, которых повстречал в Тумане. — Просто до нас дошли лишь живопись, книжные иллюстрации и записи богатых и образованных людей. Ну а стиль тогдашней живописи был очень специфическим. Ты вот совсем не похож на одинаково овальные бледные лица с мелкими чертами и почти без волос, которые в изобилии были представлены на картинах и шпалерах того времени. А у нас нет альтернатив, мы вынуждены представлять вас, людей прошлого, именно так. — А ведь знаешь, я даже припоминаю работы, подобные которым ты описываешь. И тогда они казались абсолютно соотносящимися с моим восприятием, хоть люди вокруг на самом деле выглядели не так, — он почесал подбородок. — Интересно, как я буду смотреть на них сейчас? — Может у Хонаса, в его «волшебной бумаге», найдутся репродукции, — щелкнула пальцами Микаэла. — Проведем эксперимент, когда вернёмся. Только вот возвращаться не хочется… — Думаю, нам и не нужно никуда торопиться, — он взял её за руку, лежащую на столе. — Мы оба имеем право на передышку от того, чему нас подвергает Сущность. У обоих на задворках сознания пронеслись болезненные картины. Он снова видел, как ножом пробивали её сердце, а она как сжимались хелицеры вокруг него на крюке. Микаэла встала из-за стола, подошла к сидящему Витторио и поцеловала его. Хотелось стереть ужас из мыслей, смыть его приливом всепобеждающей любви, чтобы не осталось и следа. Мужчина привлёк её к себе, усадив на колени. Его прикосновение к голой талии обожгло нежным огнём. Их руки зажили своей жизнью. Она чувствовала его ладони, что поднимались всё выше, под своей камисолью, и от этого дыхание и сердце сбивались с нормального ритма. Нежные прикосновения её пальцев к шраму на затылке и шее под воротником туманили итальянцу голову, почище лучшего вина. И это было прекрасное ощущение, бегущее искрами по всему телу. После пережитого он хотел забыться. Только после встречи с другими выжившими Витторио осознал, как невыносимо долго и неусыпно стремился к своей цели, мечтал разгадать тайны Наблюдателей, отдавая этому всего себя, и почти ничего не получая взамен. Это разбивало его, причиняло почти физические страдания. И сейчас, в объятиях чудесной девушки он алкал исцеления от этого, пусть даже временного. Микаэла тихо ахнула, когда мужчина встал, всё также держа её на руках, казалось, он почти не прикладывал к этому усилий. Она ещё сильнее обняла его и зашептала на ухо всё, что так мечтала сказать ему почти сразу, как только увидела. Как совершенно иррационально влюбилась в него, лишь первый раз взглянув, как горел от смущения каждый дюйм её кожи, и как всем сердцем ей хочется быть ним рядом, переплетая пальцы, смыкая губы и даже… Её слова поджигали его кровь, томили до дрожи в кончиках пальцев. Витторио даже не мог осознать, как в таком состоянии смог преодолеть лабиринт столов на первом этаже и лестницу не свернув им обоим шеи. Они оба знали, что в салуне есть комнаты, но до последней секунды не подозревали, что они могут им понадобиться в таком ключе. И когда ноги девушки коснулись пола возле кровати, она сразу же потянула итальянца за полы куртки, утягивая за собой на смятые простыни. Не королевское ложе, но большего от Сущности они просить и не могли. А для них больше ничего кроме друг друга не существовало. Одежда, ставшая досадной помехой, летела в сторону, и падала, звеня их множественными амулетами. Пара с переменным успехом сражалась в бою за изучение тел друг друга, и «проигравшему» оставалось лишь вибрировать от наслаждения, до сладкой боли прикусывая губы, без возможности снова обменяться жарким дыханием, которое стало единственным средством выживания. Это «сопротивление» утеряло смысл, когда они стали одним целым, теряя себя друг в друге. Забываясь, сжигая в костре страсти все свои страхи и сомнения, которые обещали восстать из пепла. Но сейчас это было не важно. Татуировки Витторио сияли все разом, даже он заметил это, несмотря на своей, казалось бы, полной концентрации на Микаэле. Их мерцание для него уже было просто фоновым зрительным шумом, на который он давно не обращал внимания. А сейчас проигнорировать не получалось. Девушка сидела на нём, и он видел, как в её глазах отражается этот свет, как бликует на капельках пота на её теле. Но ещё он давал возможность не только тактильно, но и зрительно насладиться точёной фигурой молодой ведьмы, резкими подъёмами груди от сбивчивого дыхания, узорами татуировок, которые она делала по своему желанию, а не по прихоти загадочных сил. Её взор из-за полуприкрытых ресниц тоже услаждало открывшееся зрелище. И как же томил соблазн поцеловать каждую линию, каждый символ, впитывая это загадочное свечение, разделить с Витторио эту мистическую ношу. Но жажда его губ была сильнее, поэтому она с искренним удовольствием склонилась в его объятия, чтобы окончательно утонуть в них, потеряв последние контакты с внешним миром. Лежа рядом, они приходили в себя от всего произошедшего, медленно и мучительно пытаясь клещами вытянуть себя из-за горизонта в мир, в который возвращаться не хотелось. Девушка нежно гладила его щёку, он заботливо заводил ей за ухо, ставшие влажными кудри. — Любовь моя, — прошептал Витторио, привлекая к себе лицо девушки. — Мой свет, — произнесла она, касаясь и его губ и растворяя слова в поцелуе. Над крышей салуна трепетали лапы Сущности, впитывая незнакомую энергию новых, непонятных и загадочных для этого пространства эмоций.