Белая Чума. Никто кроме тебя

Вирджиния сдержала слова и большую часть пути проделала сама, опираясь на крепкую палку, которую добыл для неё Оцеола. Точно так же, к немалому удивлению индейца, самостоятельно двигался и Ринггольд. Он по-прежнему ничего не видел, на глазах его была повязка, но снадобье из трав принесло ему облегчение, и он шел, держась за руки сестры и матери. Эти трое ничего не говорили с того мига, как Джиллиан поведала об их злоключениях. Казалось, все силы её ушли на это. Они выбрались из чащобы, когда солнце было на полпути к зениту. У леса их встретил небольшой отряд во главе с юным Норбертом, сыном доктора Готлиба, отправившийся на поиски пропавших. Они встретили появления Оцеолы и Вирджинии радостным кличем. — Мы уже отчаялись вас дождаться, — сказал Норберт, улыбаясь и пожимая руку Оцеоле, — и Мини предложила поискать вас в лесу. Она настаивала еще вчера, но уже было темно и могло потеряться еще больше людей. Но прибыла большая группа больных и в итоге мы выдвинулись только сейчас. Он бросил на молодую индеанку взгляд, от которого та зарумянилась и потупилась. Вирджиния с любопытством смотрела на этих двоих, всем своим женским сердцем ощущая те непростые отношения, какие обычно связывают людей, боящихся признаться в своих чувствах друг другу. Ей ли было не знать... Но она от души понадеялась, что чувство Мини и Норберта преодолеет все препятствия. Красивая была бы пара — высоченный светловолосый немец с ясными как летнее небо голубыми глазами и чистой улыбкой и хрупкая миниатюрная индеанка с черными косами, спадающими до бедер. Но настоящее счастье испытала Вирджиния, когда они добрались до поселка. Возле домика доктора, на бревне, прикрытом шкурами сидел Джордж. Он все еще выглядел изможденным и больным, но при виде сестры радостно улыбнулся и попытался подняться ей навстречу. Сидящая рядом с ним Маюми вскочила и помогла ему встать. Вирджиния обняла обоих, расцеловав в щеки Маюми, которую очень любила в те годы, когда детство сделало их открытыми друг для друга. Джордж обеспокоенно взглянул на её перевязанную руку, и Вирджиния в двух словах рассказала о том, как заплутала в лесу, и как Оцеола подоспел вовремя, чтобы спасти её от пумы. — Клянусь Богом, сестра, — произнес Джордж, обнимая её за плечи, — если он попросит твоей руки, я… Вирджиния поспешно прижала пальцы к его рту. Щеки её пылали от смущения, когда она оглянулась проверить, не слышит ли Оцеола. — Если ты об этой руке, — она украдкой показала раненую, — то ему, увы, нечем будет поживиться. Пума мало что мне оставила. Встревоженный Джордж и Маюми помогли ей сесть, потому что ноги её уже не держали. — Тебе нужно лечь, Вирджиния, — тихонько предложила Маюми, — если хочешь, можешь поселиться в моем доме. Правда, там еще живут Анжелина и Мини, но комната просторная и для тебя места хватит тоже. — Я об этом не подумала, — обрадованно сказала Вирджиния, — не думала о жилье пока. Первый день я весь провела в «лечебном доме» у доктора Готлиба и спала на скамеечке у стены. Хотя, конечно, «спала» это сильно сказано. — Тебе стоит отдохнуть хоть немного, — посоветовала прекрасная индеанка, — очень большой наплыв больных и мы сбиваемся с ног. Я вот вывела Джорджа, чтобы немного погрелся на солнышке, и с ним отдохнула немного. Сейчас уже надо возвращаться к работе. Но прежде отведу Джорджа в дом нашего дяди, брата матери. Солнечный Ястреб хороший человек и примет его, как родного сына. Джинни, милая, если захочешь навестить Джорджа, то дядя живет за рощей, в большом испанском доме. Как ни слаба была Вирджиния, как ни больна, но всё же не воспользовалась предложением Маюми и не пошла отдыхать. «Лечебный дом» был переполнен, и доктор Готлиб не успевал готовить свое целебное зелье и одновременно обихаживать тех больных, что были в тяжелом состоянии. Немного собравшись с силами и выпив большую кружку крепкого кофе, Вирджиния приступила к работе. В её задачу входило давать больным зелье, обтирать гной и грязь с их тел и поить, если они просили воды. Растрепанную, в изорвавшемся платье и со сбившейся повязкой, из-под которой виднелся багровый край раны, её застал зашедший в «лечебный дом» Оцеола. Пару секунд он в потрясении наблюдал, как девушка пытается приподнять одного из больных, пожилого индейца, чтобы напоить его лекарством, затем поспешил к ней на помощь. — Вам бы следовало поспать и поесть, — сказал он, придерживая больного, пока Вирджиния вливала зелье в потрескавшиеся губы, — почему вы здесь? — Потому, что им нужна помощь, — просто ответила девушка, отирая испарину со лба истрепавшимся кружевным рукавом, — рук тут не хватает, доктор не может управиться со всем сразу. Остальные девушки косились на них с плохо скрытым любопытством. Вирджиния покраснела, смущенно уставившись на собственные руки. — Здесь не место для бесед, Оцеола, — тихо произнесла она, — этим людям нужна помощь, иначе к вечеру мало кто из них останется в живых. Многие из них твердят о чудовищах, которые бродят по окрестностям, набрасываясь на тех, кто избежал заражения. Индеец смотрел на неё так, как смотрят на божество, и от его взгляда куда-то обрывалось сердце. Потом осторожно взял Вирджинию за плечо и подвел к табурету, на котором обычно сидели посетители с нетяжелыми травмами. Аккуратно размотал повязку на руке девушки, внимательно осмотрев припухшие края ран. — Нужно сделать перевязку, — сказал юный Норберт, подойдя сзади, — возьмите материалы в лаборатории отца, там есть чистые бинты и мази для ран. Снаружи раздавались встревоженные голоса и далекие крики, в которых слышался страх. Вирджиния испуганно сжала руку Оцеолы. — Что там происходит? — Идите, друг мой, — сказал Норберт, — вы их вождь и вам они доверяют. Я сделаю всё, что надо, не беспокойтесь. Он действительно умело обработал страшные рваные раны на руке Вирджинии и аккуратно сменил повязку, предварительно наложив целебную мазь. Затем вдвоем они снова занялись больными, которые ждали своей очереди. Вирджиния шагнула к очередному лежаку и вздрогнула, глядя в измученное, в багровых пятнах и язвах лицо Аренса Ринггольда. На его глазах все еще была повязка и он вздрогнул, когда Норберт осторожно коснулся щеки. — Кто здесь? — голос Ринггольда звучал болезненно и испуганно, он повел рукой и натолкнулся на плечо юноши. — Не пугайтесь, сэр, — спокойно отозвался Норберт, приподнимая его голову и снимая повязку, — я Норберт Готлиб, и я собираюсь осмотреть ваши раны. — Я почти ничего не вижу, — Ринггольд сжал его плечо дрожащими пальцами, — только какие-то тени и темноту. — Потерпите, мой друг, — мягко произнес Норберт, склоняясь, чтобы осмотреть покрасневшие, воспаленные глаза в таких же покрасневших и воспаленных глазницах, — всё не так страшно, судя по запаху это универсальное лекарство отца. Вам повезло, зрение не должно пропасть полностью. Мисс Вирджиния, будьте добры, возьмите в лаборатории медный короб с нарисованным глазом и принесите сюда. Он невелик и нетяжел. А я пока займусь пациентом. — Вирджиния? — Ринггольд повел рукой, пытаясь отыскать девушку. — Вирджиния Рэндольф? Так значит, мне не пригрезилось, и это, правда, вы! Девушка молча прошла к лаборатории, протискиваясь между близко поставленными деревянными лежанками, и скоро вернулась с небольшой коробкой из красноватого металла с нацарапанным поверху глазом. Норберт тут же принялся рыться в коробке, позвякивая склянками, стоявшими внутри бок о бок, а Вирджиния отошла к близлежащему больному, который просил пить. Её затрясло при мысли о том, что Ринггольд может её коснуться. — Не бойтесь, — доносился до неё голос Норберта, — я положу на ваши глаза примочки, которые снимут воспаление и вернут зрачку его нормальные размеры. Вы сможете видеть, хотя и не сразу. Судя по степени поражения глаз, четкость зрения вернется к вам не раньше, чем через неделю-другую, но различать лица и предметы вы сможете уже очень скоро. На короткий миг Вирджиния пожалела о том, что удержала руку Оцеолы. Страх перед Аренсом Ринггольдом был всё еще силен после того, как он попытался заполучить её сразу после отъезда Джорджа на поиски Маюми. Он оставил синяки на её руке и напугал до полусмерти, и не будь поблизости матушки, кто знает, чем бы всё могло закончиться. Закончив обихаживать больных, она присела на табурет у входа и откинулась затылком на плетеную стенку. Глаза смыкала дремота, страшная усталость навалилась, не давая вздохнуть. Вирджиния даже не представляла, насколько устала. Сейчас она бы дорого дала, чтобы хоть ненадолго прилечь на нормальную постель. Но дремота уже смежила её веки, так велика была усталость. Она не знала, сколько проспала. Страшный рывок выдернул её из сна и сорвал с табурета. Она не сразу поняла, что происходит, отлетев на лежак и упав на какого-то несчастного. Сознание еще было замутнено, и она не сразу поняла, что коренастая фигура напавшего приближается к ней. Покрытая жуткими чирьями и опухолями харя казалась кошмарной пародией на человеческое лицо. Существо, некогда бывшее человеком, подняло голову и захрипело. Вирджиния издала вопль ужаса, пытаясь пятиться между коек, но бежать было некуда. Существо, хрипя и брызгая гнилью, приближалось к ней. Темная тень мелькнула сбоку и сбила тварь, окутав его индейским одеялом, какие выдавались всем больным. Зараженный заметался, сбрасывая защитника, нанося удары скрюченными пальцами. Ему почти удалось выбраться из-под одеяла, которым пытался ослепить его защитник, но высокая фигура возникла в дверном проеме и обрушилась на яростно бьющееся, уже почти поднявшееся на ноги чудовище. Вдвоем защитник и пришелец спеленали источающее гниение и злобу существо, завернув его еще в два одеяла и обмотав бинтами так, что невозможно было пошевелиться. Вирджиния, дрожа, села на край одной из коек. Её все еще трясло от пережитого потрясения, так, что она не сразу поняла, что к ней идет тот, кто бросился на монстра первым. Что-то белое струилось по его щекам и в первый миг девушка испытала новый прилив ужаса, решив, что несчастный также заражен. Но он поднял руку, отирая белесую жижу с лица, сощуривая припухшие веки. — Вы целы, Вирджиния? — голос Аренса Ринггольда прозвучал почти жалобно. — Он вас не тронул? Оцеола протиснулся мимо него и подошел к девушке, остановившись в полушаге от неё и внимательно всматриваясь в лицо. Вирджиния шагнула и прижалась к его груди, не думая о том, что подумают и скажут люди. Спустя миг сильные руки обняли её плечи, а затем большая ладонь погладила волосы. — Всё хорошо, мисс Рэндольф, — мягко сказал Оцеола, отстраняясь, — не бойтесь. Он повернулся, внимательно глядя на Ринггольда, который стоял, растерянно пытаясь проморгаться и рассмотреть мужчину. Потом взгляд его, скользнувший с Вирджинии на индейца и обратно, стал угрюмым и тусклым. Но он ничего не сказал. Медленно, волоча ноги, вернулся на свой лежак и почти рухнул на него, сжавшись в комок. К нему тут же бросилась одна из девушек, обихаживавших больных, хрупкая и светловолосая, с огромными серыми глазами. Вирджиния знала её, это была Лилит ван Белт, шестнадцатилетняя дочь голландских поселенцев, живших неподалеку от Рэндольфов в маленьком особняке испанской постройки. Ван Белты были трудолюбивыми и добросердечными людьми, но единственное свое дитя оберегали как зеницу ока, не позволяя ей покидать дом в одиночку и тщательно следя за всеми, кто пытался ухаживать за их сокровищем. После их гибели девушка осталась одна, и, по её словам, её привез в поселение один из соседей, «красивый джентльмен». Со свойственным семейству ван Белт трудолюбием Лилит взялась помогать доктору Готлибу с больными и большей частью работала в госпитале, где лежали те, кто был в стабильном состоянии. А сейчас личико её вытянулось от удивления и потрясения при виде худощавого, со впалыми щеками, лица Аренса Ринггольда. Она тут же принесла чашку с чистой водой и принялась омывать его лицо и грудь под распахнувшейся рубашкой. Вирджиния поразилась тому, как изменилось лицо старого недруга её семьи, человека, которого она боялась и которому не доверяла. На этом лице, всегда настороженном и желтовато-бледном, появилось вдруг странное выражение нежности, так ему несвойственное. Аренс Ринггольд только что спас ей жизнь, напомнила себе Вирджиния. В конце концов, менялись и самые черствые души. С этими мыслями она попыталась выйти из домика, но мир вдруг закружился вокруг и померк. И последнее, что она почувствовала, были сильные руки, подхватившие её.