Backwater

~Ким Тэхен~

Я поднялся с довольной улыбкой, поскольку с самого начала знал, что они ошиблись. Я знал: ты не мог умереть. И вот ты действительно стоишь в дверях и велишь мне убираться к чертовой матери, тебе семнадцать или восемнадцать лет, ты жёстко держишь меня за запястье впившись в кожу ногтями. «Я сказал пошел вон, хён! Конченый мудак!». Улыбка сползла с моих губ, потому что, конечно, это был вовсе не ты, а твой сын, которой чертовски похож на тебя в том возрасте. Он стоял в дверях, уперев руку в бок и тяжело дышал. - Какого хуя ты тут забыл блять? - снова спросил он. - Мне очень жаль - ответил я - Я... Тэхен. Мы не встречались.., точнее встречались, ты был младенцем и не помнишь наверное, но я твой дядя. - Я не спрашиваю, кто ты, - отозвался он глядя на меня как на полного идиота. - Я спросил, какого хуя ты тут забыл? Что ты ищешь? - он отвернулся от меня и бросил взгляд на дверь в ванную. - Хотя плевать. Внизу ждут полицейские, - сообщил он и , не дожидаясь ответа не спеша направился по коридору, стуча шлепанцами по кафельному полу. Я пошел за ним. - Чимин, - сказал я и положил руку ему на плечо, в знак поддержки, а он дернулся, будто ошпаренный, и резко повернулся, испепеляя меня взглядом. - Мне действительно очень жаль. Он опустил глаза и начал тереть то место, до которого я дотронулся. На руках у него была куча колец и браслетов с различными брюликами, а кончики пальцев выглядели так, словно принадлежали трупу. Он кивнул, не глядя мне в глаза. - С тобой хотят поговорить полицейские, будь любезен.- процедил вновь он. Чимин оказался совсем не таким, каким мне представлялось, наверное, я рассчитывал увидеть растерянного ребенка, который отчаянно нуждался в утишении и поддержке. Но он, конечно совсем не ребенок, ему семнадцать лет, а что касается утешения, то оно ему, похоже, не нужно от слова совсем. Во всяком случае, от меня. В конце концов, это же твой сын, как иначе! Полицейские ждали на кухне, стоя за столом и задумчиво глядя в сторону моста. Высокий мужчина, с гладковыбритым лицом и парень, на вид лет двадцать с хвостиком, намного ниже ростом. Мужчина сделал шаг вперед, протягивая руку и не сводя с меня пристального взгляда светло-карих глаз. - Инспектор уголовной полиции Ким Намджун. - представился он, слегка пожимая мою руку. Я заметил что его пальцы чуть-чуть дрожат, а на ощупь его ладонь оказалась холодной и сухой, словно принадлежала пожилому человеку. - Я очень сожалею о вашей потере. Так странно было слышать эти слова. Их уже произносили вчера, когда приходили сообщить о случившемся, да и я сам едва не сказал их Чимину, но теперь они звучали по-другому. «Вашей потере». Я хотел ответить, что эти слова неправильные, он ведь не мог «потеряться», вы просто не знаете Джина, не знаете, какой он на самом деле. Следователь Ким не сводил с меня взгляда, ожидая что я произнесу что-то в ответ. Он возвышался надо мной, худой, с мощными широкими плечами ,обтянутыми в строгое темное пальто, и с таким острым, как бритва, взглядом, что об него, казалось, можно порезаться, если подойти слишком близко. Я продолжал неотрывно на него смотреть, когда вдруг заметил устремленный на меня взгляд парня, полный сочувствия. - Мин Юнги - представился он, так же подавая руку для рукопожатия. - Мне очень жаль. - у него была невероятно бледная, словно отретушированная в фотошопе, кожа, темные лисьи глаза и иссиня-черные волосы, которые он зачесал на две стороны, но из-за нескольких непокорных завитков на висках и лбу, все равно казался растрепанным. - Сержант уголовного розыска Мин будет вашим контактным лицом в полиции, - пояснил следователь Ким. - Он будет держать вас в курсе расследования. - А что, ведётся расследование? - спросил я, непонятно зачем. Парень с легкой, располагающей улыбкой кивнул и жестом пригласил меня сесть за кухонный стол, что я и сделал. Детективы устроились напротив. Следователь бросил взгляд вниз и потер правой ладонью левую руку: движения были быстрыми и судорожными. Беседу со мной вел сержант Мин, и его размеренный, спокойный тон никак не соответствовал тому, что он говорил: - Тело вашего брата обнаружил в реке мужчина, гулявший вчера рано утром с собаками. - у него был чистый сеульский диалект, не как у местных, и ровный, обволакивающий, как дым, голос. - Предварительные данные свидетельствуют о том, что он провел в воде всего несколько часов. - Мин быстро посмотрел на следователя и снова перевел взгляд на меня. - Он был полностью одет, а все имеющиеся травмы получены в результате падения тела в воду с обрыва. - Вы считаете, что он оступился? - я перевел взгляд с полицейских на Чимина, который спустился за мной на кухню и теперь стоял, подпирая боком косяк стены. Он был теперь босиком, в черных найковских шортах и серой домашней футболкое, обтягивающей острые ключицы и подтянутую грудную клетку. Вид он принял самый безучастный, как будто происходящее его ничуть не волновало, словно в нем не было ничего необычного. В левой руке он держал телефон, размашисто водя по экрану большим пальцем, а правой обхватывал себя за узкое плечико, шириной, наверное, с мое запястье. Пухлые отцовские губы, темные брови, светлые волосы завязанные в хвостик на затылке, передние пряди спадают на лицо. Должно быть, он почувствовал, что я наблюдаю за ним, потому что взглянул на меня, на мгновения расширив глаза, и я отвернулся. - Ты же не думаешь, что он оступился? - спросил он у моего затылка, фыркая с пренебрежением. - Что за тупость. Это просто невозможно.

~Пак Чимин~

Все смотрели на меня, и мне хотелось закричать, велеть им убраться из нашего дома. Моего дома. Это мой дом, и никогда не будет его. «Дядя Тэхен». Я застал его в своей комнате, когда он бессовестно рылся в моих вещах, даже не познакомившись со мной, потом пытался быть милым и сказал, что ему очень жаль, будто я совсем слепой и должен поверить, что ему не наплевать. Я не спал два дня и не хочу разговаривать ни с ним, ни с другими. Мне не нужна ни его помощь, ни его ебаные соболезнования, и я не хочу выслушивать предположения о том, что случилось с папой, от людей, которые даже не знали его. Я пытался не вмешиваться, но когда они сказали, что он, судя по всему, просто оступился и упал, я откровенно говоря разозлился как черт, потому что, конечно, это блять не так. Они не понимают. Это не несчастный случай, он поступил так намеренно. Сейчас, наверное, это уже не важно, но мне кажется, что всем нужно как минимум признать правду. - Он не оступился. Он прыгнул намеренно. - уверенно произнёс я, смотря прямо полицейским в глаза. Парень-детектив начал задавать тупорылые вопросы, почему я так считаю, был ли папа подавленным и не предпринимал ли попыток самоубийства, разжёвывал каждый как для олигофренов, и все это время дядя Тэхен не сводил с меня печального взгляда, будто у меня действительно не все дома. - Вы же знаете, что он был одержим этой заводью, всем, что там происходило, всеми, кто там погиб. Вы знаете это. Даже он знает.- сказал я глядя на Тэхена. Он, как рыба, открыл рот и снова закрыл, меня чуть не передернуло от отвращения, но видит бог я смог сдержаться. Намджун - детектив Ким, как я должен обращаться к нему когда он при исполнении, - начал задавать вопросы Тэхену. Когда он разговаривал с папой в последний раз? В каком тот был состоянии? Не вызвало ли что-нибудь у него тревоги? А дядя сидел и безбожно врал. - Я не разговаривал с ним много лет, - сказал он и его лицо на этих словах слегка залилось краской, выступили вены и красные пятна на шее. - Мы не общались. - он видел что, я смотрю, знал, что мне известно, какая это чушь, и покраснел еще больше, а потом попытался перевести внимание на меня и спросил - Послушай, Чимин, а почему ты решил, что он прыгнул намеренно? Я долго на него смотрел, прежде чем ответить. Я хотел чтобы он знал: я вижу его блять насквозь. - Меня удивляет, что ты об этом спрашиваешь? - сказал я. - Разве не ты ему говорил, что у него жажда смерти? - Нет, нет, я не... все было не так...- он замотал головой, как тупые фигурки на торпеде автомобиля, и залепетал. Другой детектив- молодой парень с черными блестящими волосами- начал говорить, что «в настоящий момент нет доказательств, указывающих на умышленное действие», и что они не нашли предсмертной записки. Я чуть не заржал в голос. - Вы думаете, что он должен был оставить записку? Мой отец ни за что бы не стал оставлять никакой ебаной записки! Это слишком банально.- детектив Ким мерзко скривил лицо заслышав мат, сержант смотрел на меня нечитаемым прищуренным взглядом, а Тэхен кивнул. - Да... это правда. Поставить всех в тупик, более чем в духе Сокджина. Он обожал криминальные загадки и тайны всякие, и сто процентов хотел бы оказаться в центре одной из них. Мне захотелось въебать ему хорошенько. Схватить за волосы и приложить башкой об стол. «Ах ты, мразь,- едва не сорвалось у меня с языка- ты в этом тоже виноват!» Парень-детектив захлопотал, наливая всем воды и пытался всунуть мне стакан в руку, но я больше не мог этого выносить, лишь вздрогнул от прикосновения ледяных пальцев и попятился к лестнице. Я чувствовал что вот-вот расплачусь, но не хотел, чтобы они видели мои слезы. Я направился в комнату, заперся и уже там разрыдался. Обмотав рот шарфом, чтобы плакать как можно тише, я сопротивлялся желанию дать себе волю и выплеснуть все отчаяние наружу, мне казалось, что если я не сдержусь, то уже никогда не смогу прийти в себя. Я изо всех сил старался не думать, но в голове продолжали крутиться слова: «Прости, прости, прости, это я виноват». Я смотрел на дверь своей спальни и вновь и вновь видел, как в воскресенье вечером папа зашел пожелать мне спокойной ночи, он сказал: «Что бы там ни было, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю, Чимин, правда?». Я повернулся на бок и надел наушники, но знал, что он продолжал стоять и смотреть на меня, я чувствовал это, как и его печаль, и даже испытывал удовлетворение, потому что считал, что он получил по заслугам. Я бы отдал все на свете, буквально блять все, лишь бы иметь возможность встать, обнять его и сказать, что я тоже его люблю, что он ни в чем не виноват и что я не должен был говорить, будто это всецело его вина. Если он и был виноват в чём-то, то не больше меня.

~Чон Хосок~

На берегу сидел мужчина. Сначала Хосоку показалось, что он голый, но когда он поднялся, Чон увидел, что на нем плавки, узкие и неприятно облегающие немолодое, рыхлое тело. Эта картина заставила поморщиться. Это был Кван Ихён, учитель его дочери и сына. Когда Хосок приблизился, он уже успел обернуть вокруг талии полотенце и надеть футболку. - Мистер Чон, как вы? - Хосок - поправил он - пожалуйста. - Хосок. Как вы? - он наклонил голову, слегка улыбаясь. - Сами знаете.- Чон попытался улыбнуться в ответ, но вышло как-то жалко. Кван не знал. Никто не знал. - Говорят... Психологи говорят, что бывают хорошие дни, а бывают плохие, и это надо просто принять. Учитель кивнул и отвел взгляд на мутную гладь воды, и Хосок заметил как тот покраснел, явно смутившись от неловкости. Оба чувствовали себя некомфортно. До того как его жизнь разбилась вдребезги, он никогда не задумывался, насколько не по себе бывает людям, с которыми заговаривает человек, переживший горе. Сначала эту скорбь признавали, уважали и принимали в расчёт, но позднее она начала мешать- беседе, смеху, нормальной жизни. Всем хотелось оставить ее в прошлом и продолжать жить, и тут появлялся Хосок со своим горем, действуя всем на нервы и волоча за собой тело своего мертвого ребенка. - Как вода? - спросил он, и учитель покраснел ещё больше. Вода, вода, вода, в этом городе от нее никуда не деться. - Холодная, наверное? - Я закаляюсь! - произнес он, потряс головой, как мокрая собака, и натянуто засмеялся. Пара холодных капель долетели до Хоби, ошпаривая кожу, заставляя поёжится. Мерзкий смех вызывал отвращение и чуть ли не рвотные позывы. Если он так же ведет себя в школе, то это пиздец какой-то, детей жалко оставлять в таком дурдоме! Спустя минуту молчания стало ясно, что оба думали об одном и том же, и Чон чувствовал, что должен об этом заговорить. - Вы слышали об отце Чимина? - как будто кто-то мог не слышать, жить в этом блядском городе и не знать. - Да, ужасно. Настоящий кошмар. Такой шок. - он замолчал и, так и не дождавшись реакции Хосока, продолжил. - Э-э... я хочу сказать, что в курсе, что вы с ним...- не договорив, он обернулся и бросил взгляд на свою машину, припаркованную у обочины, бедняга не знал как съебаться. - Не совсем ладили? - закончил за него Чон, вертя в пальцах талисман в виде маленькой голубой птички, висевшей на шее. - Да, мы не ладили. Но все равно... «Но все равно» было всем, что он смог из себя выжать. Сказать «не ладили» про их с Сокджином отношения значило не сказать ничего, но говорить об этом не имело смысла, учитель Кван отлично знал о вражде между ними, и полнейшим позорным цирком будет, если Хосок станет стоять тут на берегу реки и делать вид, будто смерть Ким Сокджина его опечалила. Притворяться он не мог, да и не хотел. Слушая психологов, он знал, что все их слова чушь и в его жизни больше не будет ни одного хорошего дня, но все же последние сутки или около того он не мог не чувствовать торжества. - Такой ужасный конец, - продолжал Кван - и то, как это произошло... как он сорвался...- Хосоку на этих слова хотелось рассмеяться, но он лишь мрачно кивнул. - Может, ему самому этого хотелось. И он сделал то что хотел.- учитель на эти слова лишь нахмурился. - Вы думаете он... что это не было случайностью? Хоби покачал головой: - Понятия не имею. - Да нет, конечно, нет. - он помолчал- По крайней... по крайней мере, теперь то, что он писал, уже наверняка не опубликуют, верно? Ведь книга о заводи, над которой он работал, не закончена? И потому не может быть опубликована... Хосок смерил его насмешливым взглядом: - Вы так думаете? А мне вот кажется, что его смерть, напротив, повышает шансы на издание. Мужчина пишет книгу о людях, погибший в заводи Кванджу, и сам же лишается жизни в воде. Полагаю желающие опубликовать это найдутся. - Кван с ужасом посмотрел на него. - Но Чимин... наверняка Чимин... этого не захочет. Чон неопределенно передернул плечами - Кто знает? - снова спросил он. - Ведь авторский гонорар будет выплачиваться ему. - он вздохнул. - Мне пора Кван-сонсэнним. - Хосок похлопал его по плечу, и учитель накрыл его руку своей. - Мне очень жаль, мистер Чон. - произнес он, и Хоби был почти тронут увидев, застывшие в учительских глазах слезы, но нет не тронуло. - Хосок. - поправил он - Зовите меня просто Хосок. И я знаю. Знаю что вы чувствуете. Чон направился обратно. Такая прогулка по тропинке вдоль реки занимала несколько часов, а в особо жаркие дни даже больше, но иного способа хоть чем-то себя занять он не находил, вот и скитался как неприкаянная душа, заставляя местных жителей думать, что он ударился в наркотические приблуды. Не то чтобы других дел у него не было. Надо связаться с агентами по недвижимости, начать наконец поиск подходящей школы, поменять постельное белье, помочь жене разобрать шкаф и убрать ставшую ненужной одежду, да и дочь тоже требует внимания. Наверное, завтра. Всем этим он займется завтра, а сегодня Хосок шел вдоль реки и думал о сыне. Сегодня, как и во все предыдущие дни, он вновь безрезультатно пытался воскресить в памяти хоть какие-то особенности в поведении сына, те самые «красные флажки», которые так и не сумел заметить. Он постоянно задавался вопросом, что могло указывать на проблемы в счастливой жизни его сына, потому что, если быть откровенным, Джусон никогда не давал им повода для беспокойства. Он был ярким, способным и уравновешенным парнем с твердым характером. Его переход из детства в юность произошёл легко и просто, он воспринял его совершенно спокойно, если Хосок иногда и переживал, то только из-за того, что Джусон, похоже, вообще мог обходиться без заботы и внимания родителей. Его ничто не раздражало, и ничто не мешало ему радоваться жизни - ни школьные занятия, ни навязчивое общество лучшего друга, ни даже шокирующий в своей стремительности расцвет взрослой красоты. Хосок отлично помнил, какое острое чувство стыда он сам испытывал подростком, замечая, как девушки, женщины и даже взрослые мужчины смотрят на него, но Джусона это ничуть не смущало. Другие времена, объяснял себе Хосок, и парни сейчас тоже другие. Хосока и его жену беспокоил не Джусон, их беспокоила Джию. Она всегда была чувствительным и нервным ребенком, но в этом году что-то изменилось и угнетало ее; казалось, с каждым днем она становился все более скрытной и замыкалась в себе. Они переживали, что над ней могли издеваться в школе, что она стала хуже учиться, что по утрам у нее под глазами темные круги. Наверное,- а какая ещё может быть другая причина?- пока они следили за дочерью, боясь, что она может упасть, оступился их сын, а они и не заметили, и потому не смогли вовремя подхватить и поддержать его. Чувство вины, как ком в горле, не позволяло Хосоку дышать- он думал, что в конце концов оно окончательно его задушит, но это никак не происходило, и он был вынужден жить, если это можно считать жизнью, дальше. Существовать и помнить. В тот последний вечер Джусон был очень тихим. Они ужинали втроем, потому что Джию осталась ночевать у своей подруги Сыльги. Обычно они не разрешали этого в учебные дни, но тогда сделали исключение, потому что беспокоились о том, что с ней происходит. Они воспользовались возможностью поговорить об этом с Джусоном. Они спросили не заметил ли он, что в последнее время Джию из-за чего-то переживает? - Наверное из-за того, что на будущий год будет учиться уже в обычной школе, а не в начальной. - ответил он, не глядя на родителей и уткнувшись в тарелку, и голос его слегка дрогнул. - С ней все будет в порядке,- заметила Наён. - Там будет учиться половина ее класса. Да и ты тоже. Хосок помнил как на эти слова жены Джусон сжал в руке стакан с водой. Помнил, как он с трудом сглотнул и на секунду прикрыл глаза. Они вдвоём помыли посуду, а Наён отправили отдыхать. Хосок мыл, а Джусон вытирал, потому что посудомоечная машина сломалась. Хоби помнил, что предложил убрать все сам, если Джусону нужно делать уроки, на что сын сказал, что уже все сделал. Хоби помнил, что каждый раз, беря у него вытереть тарелку, Джусон касался его руки чуть дольше, чем это было необходимо. Правда, сейчас Хосок не был уверен, действительно ли все происходило именно так. Отводил ли Джусон взгляд, опуская глаза в тарелку? Сжимал ли в руке стакан с водой и касался ли его руки не так, как обычно? Ответить сейчас наверняка было невозможно, а все его воспоминания представлялись ненадежными или могли быть истолкованный неправильно. Не исключено, что причиной стал шок осознания, что все, в чем он был так уверен, на самом деле оказалось совсем не так. А может, неуверенность объясняется тем, что его ум был затуманен действиями лекарств, которые он постоянно принимал после смерти Джусона. Хосок глотал таблетки горстями: они давали временное забвение, на смену которому неизменно приходил кошмар пробуждения. Но через какое-то время он пришел к выводу, что часы забытья не стоили ужаса осознания каждый раз заново, что его сына больше нет. Но в одном он не сомневался: когда Джусон прощался с ним перед сном, он улыбнулся и поцеловал в щеку его так, как делал это всегда. Он обнимал его не крепче и не дольше, чем обычно, и сказал: - Спокойной ночи, пап. Как он мог так себя повести, зная, что собирается сделать? От слез, застывших туманной дымкой в глазах, тропинка впереди расплылась, и Хосок заметил натянутую ленту полицейского ограждения только когда на нее налетел. «Полицейское ограждение. Не заходить». Он уже проделал полпути вверх по склону и приближался к вершине, теперь ему пришлось резко повернуть налево и сделать крюк, чтобы не потревожить то место, на котором Ким Сокджин стоял перед смертью. Он обогнул вершину и направился вниз по склону холма, ноги уже ныли, волосы слиплись от пота, но там, где тропинка вилась среди зарослей деревьев на краю заводи, его ждала спасительная тень. Пройдя еще примерно километр по тропинке, он добрался до моста и начал подниматься по ступенькам к дороге. Слева появилась группа подростков, и Хосок по привычке поискал взглядом, нет ли среди них черно-синих волос сына, напряг слух, не раздаётся ли его смех. Его сердце снова оборвалось. Чон смотрел, как парни и пара девочек, обняв друг друга за плечи, образуют круг, в центре которого находится Пак Чимин. Мальчишка, такой одинокий в эти последние месяцы, получил свою блядскую минуту славы. Теперь он тоже окажется в центре внимания, его будут сначала жалеть, а потом избегать. Хосок отвернулся от подростков и направился вверх по холму в сторону дома. Он сгорбился и опустил голову, надеясь, что ему удастся проскользнуть незамеченным, потому что смотреть на Пак Чимина, было невыносимо, при виде его у Чона возникали ужасные мысли, но парень заметил его и крикнул: - Хосок-хен! Мистер Чон! Пожалуйста, подождите! Хоби попытался ускорить шаг, но ноги уже плохо слушались, сердце походило на жалкий сдувшийся воздушный шар, а Чимин был молодой и сильный, сучий атлет. - Хосок-хён, мне надо с вами поговорить. - надрывно просипел он от быстрого бега. - Не сейчас, Чимин. Извини.- мальчишка коснулся руки Хосока, но тот отдернул ее и отстранился: он не мог его видеть. - Мне очень жаль. Но я не могу сейчас разговаривать. - последнее что произнес Чон, оставляя хлопающего глазами парня одного на дроге. Хосок превратился в бездушного монстра, в чудовище, которое отказывалось утешить ребенка, потерявшего отца. И что гораздо хуже- которое не могло смотреть на этого парня и не думать: «Почему это был не ты? Почему не ты оказался в воде, Чимин? Почему мой Джусон? Добрый, нежный, великодушный, трудолюбивый и целеустремленный- он во всех отношения лучше тебя. Сука! Он никогда не должен был оказаться в воде. На его месте должен был быть ты.»

~Мин Юнги~

Этот мухожопинск в пригороде Кванджу- чертовски странное место. Красивое, местами даже потрясающее, но при этом странное, какое-то обособленное, отрезанное от окружающего мира. Город действительно стоит особняком, и до цивилизованного мира надо добираться на машине несколько часов. Если, конечно, считать Ханам цивилизованным, в чем лично я сомневаюсь. Повторюсь, это село ебаное - странное место, в нем полно людей со странностями и в его истории немало необычного. Вдоль городка протекает ответвление реки Ханган, и что удивительно, в детстве я буквально с ума сходил от этого, - куда бы вы не направились, все равно окажетесь на ее берегу. Беременным и впечатлительным людям лучше сюда не соваться, или эти природные фокусы доведут вас, в лучшем случае, до психиатрической лечебницы, а в крайнем до морга. Что-то странное есть и в инспекторе уголовной полиции. Он из местных, поэтому вряд ли этому стоит удивляться. Правда, единственное что напрягает, это то, что я его совсем не помню, хотя до отъезда в столицу на обучение, я знал многих ментов. Конечно в связи с выбором профессии, а не из-за проблем с законом. Мне это бросилось в глаза при первой же встрече вчера утром, когда из воды вытащили тело Ким Сокджина. Он стоял на берегу, уперев руки в бока и наклонив голову с кем-то разговаривал- как потом выяснилось, с судмедэкспертом,- но издали это выглядело так, будто он молится. Я даже решил, что он священник. Может батюшкой по выходным подрабатывает? Высокий, худой мужчина в темном, на фоне черной воды, сзади высится скала, а у его ног лежит мужчина с безмятежным бледным лицом. Не безмятежным, конечно, а мертвым. По крайней мере оно не было искажено, на нем не имелось повреждений, и если не видеть тела, сломанных конечностей или неестественно выгнутой спины, можно было бы решить, что он утонул. Я представился инспектору, и мне показалось, что в нем было нечто ненормальное- слезящиеся глаза, легкая дрожь пальцев, которую он пытался подавить потирая ладонью запястье. Мне невольно вспомнился алкаш-отец, когда он вставал с похмелья- нужно было говорить тихо, а лучше вообще не пиздеть, и не привлекать к себе внимания, иначе очко порвут голыми руками. Не привлекать к себе внимания казалось хорошей идеей в любом случае. За опрометчивую связь с начальницей отдела меня поспешно перевели из Сеула на восток, в родной город, меньше трёх недель назад. Честно говоря, мне хотелось заниматься исключительно ведением порученных дел и поскорее забыть сеульские проишествия. «Порно-проишествия». Я не сомневался, что сначала мне придётся выполнять скучную рутинную работу, но меня решили подключить к расследованию подозрительной смерти. Смерти мужчины, чье тело обнаружил в воде молодой человек, гулявший с собаками. Погибший был полностью одет, так что точно не купался. «Почти наверняка это окажется самоубийством. Он найден в заводи Хангана, тут что не день, то фрики, которых хлебом не корми, дай утопиться!» - смеялся на обеде какой-то чмошный офицер. Об этом и спросил я у инспектора Кима в самом начале: - Вы считаете, что он прыгнул с обрыва сам? - он смерил меня оценивающим взглядом и рукой показал на вершину утеса. - Поднимитесь, - сказал он, - найдите эксперта и узнайте, что им удалось обнаружить. Следы борьбы, кровь, оружие. И хорошо бы найти его телефон, потому что при нем его не было. - Сделаю. - выдохнул я. Перед уходом я ещё раз бросил взгляд на погибшего и подумал, как печально он выглядел- таким будничным и невзрачным, хотя невооружённым глазом видно, что мужчина симпатичный. - Его зовут Ким Сокджин, - пояснил детектив, чуть повысив голос. - Местный житель. Он писатель и фотограф, причем довольно успешный. У него есть сын семнадцати лет. - тон был печальным и глухим - А, и вот ответ на ваш вопрос: нет, я не думаю, что он совершил самоубийство. Мы направились на обрыв вместе. Путь туда лежал через небольшой пляж возле заводи, а потом тропинка уходила вправо в небольшую рощицу, после чего круто забирала верх на вершину хребта. На отдельных участках поблескивала невысохшая грязь, и было видно, как на ней все скользили, стирая оставленные прежде следы. На обрыве у меня закружилась голова, а к горлу подкатил ком: - Господь всемогущий! - Боитесь высоты? - Ким оглянулся. Моя реакция, похоже его позабавила. Смешно ему, долбаеб блять. - Совершенно естественный страх оступиться и расхерачиться насмерть! - ответил я. - Вообще-то тут следовало бы установить какое-нибудь ограждение. Здесь точно небезопасно, или я не прав? Инспектор промолчал и пошел дальше, опасно приблизившись к краю обрыва, я же старался держаться поближе к кустам можжевельника, растущего вдоль тропинки, чтобы не смотреть с отвесной скалы вниз на воду. Мы почти добрались до вершины. Бедный лохматый эксперт-криминалист, почему-то они всегда выглядят как чучела, не мог порадовать нас ничем интересным. - Ни крови, ни оружия, ни очевидных признаков борьбы, - сообщил он, пожимая плечами. - Свежий мусор тоже не дает никаких зацепок. Правда, его видеокамера сломана и в ней нет карты памяти. - Его камера? - подал голос я и лохматый повернулся ко мне. - Представляете? -вот развыебывался, язвит мне начесанный придурок. - Для работы над своим проектом, он установил видеокамеру с датчиком движения. - Зачем? - криминалист пожимает плечами на этот вопрос. - Чтобы снимать тут людей... или узнать, зачем они сюда поднимаются? Знаете, из-за истории этого места сюда иногда забредают всякие чудики. А может он хотел снять, как кто-нибудь совершает самоубийство. - он поморщился - Матерь божья! И кто-то вывел из строя камеру? Это как минимум странно... - лохматый согласно кивнул, а инспектор Ким вздохнул и сложил руки на груди. - Действительно, странно. Хотя может ничего и не означать. Его оборудование ломали и раньше. Не все местные жители одобряли то, чем он занимался. На самом деле, - Намджун сделал еще пару шагов к краю пропасти, и голова у меня снова закружилась, - я даже не уверен, что он заменил камеру после последней поломки. - он бросил взгляд на реку. - Есть ведь ещё одна, верно? Она закреплена где-то снизу? - предположил я, рукой указывая на подножие утеса, - Ее осмотрели? - Да. Похоже, с ней все в порядке. Мы заберем ее однако... - На ней ничего не будет. - договорил я за инспектора очевидное, а лохматый эксперт снова пожал плечами: - Наверное, там будет снято, как он упал в воду, но это не поможет узнать, что случилось наверху. С тех пор прошло больше суток, но мы нисколько не продвинулись в расследование обстоятельств случившегося. Телефон Ким Сокджина так и не нашелся. Если он действительно прыгнул вниз с обрыва по собственной воле, то мог запросто его выкинуть, если же просто сорвался и упал, то телефон мог зарыться в ил или его могло унести течением, а если его столкнули, то тот, кто это сделал, мог сначала отнять у него смартфон, но поскольку на площадке отсутствовали следы борьбы, такой вариант представлялся маловероятным. Я отвез Тэо (он настаивал, чтобы его называли именно так, или хотя бы хёном, а не Тэхен) на опознание в больницу, потом домой и на обратном пути заблудился. Я высадил его у поместья и думал, что еду в участок, но вскоре понял, что ошибся: после моста я почему-то сделал круг и снова оказался у реки. Как я уже говорил, неважно, в какую сторону здесь сворачивать, все равно выезжаешь к реке. Хоть сука с компасом катайся. Как бы то ни было, я достал телефон, чтобы посмотреть где нахожусь, и тут заметил группу подростков, идущих по мосту. От нее отделился Чимин, ростом на голову ниже остальных. Я вылез из машины и направился за ним. Мне нужно было уточнить кое-что, сказанное Тэ, но он уже разговаривал с мужчиной лет сорока, причем они явно ссорились, я увидел, как Чимин схватил его за руку, а мужчина отшатнулся и закрыл лицо руками, будто закрываясь от удара. Потом они неожиданно разошлись: мальчишка пошел налево, а мужчина направо вверх по холму. Пак так резво шевелил ногами, что мне пришлось чуть ли не лететь, земли не касаясь, чтобы догнать взбешенного мальца. - Чимин! Чимин, постой пожалуйста! - я попытался взять его за запястье и развернуть к себе лицом, но парень вывернул руку и отлетел от меня на пару шагов. - Все хорошо? - Оставь меня в покое, детектив! - он выставил одну ладошку перед собой, не позволяя мне подойти, а второй сжимал ткань свитера на груди. По его лицу текли слёзы. - Я хочу помочь. Кто этот мужчина? Он обидел тебя? Вы ссорились? - глаза парня лихорадочно забегали, губы поджаты в тонкую полоску, а кулачок на груди слегка задрожал. - Со мной все ахуенно! Мы не ссорились и вообще это не твое дело! - он кричал надрывно, почти срывая голос, переодически всхлипывая, и явно храбрился. Я слепой блять, что ли? Вижу же что, он щас или в обморок упадет, или с моста кинется. - Ладно, ладно. В порядке, так в порядке. Давай я тебя подвезу? До дома, а? - Мне ничего о тебя не надо, уебывай от сюда! - сказал он и сорвался с места, удаляясь в глубь тропинки обрамленной зеленью деревьев, оставляя меня стоять посреди дороги. Прикольно, что он сказал уматывать мне, а свалил сам. Ломануться за ним показалось мне безнадежной затеей. Я ещё с нашей первой встречи с Чимином, понял что характер у парня взрывной, и нет смысла Магомеду идти к этой горе, если она не идет к Магомеду. Но сквозь весь этот образ, сквозь трещины маски недоступного, стойкого, дерзкого сученка, я видел хрупкого, мягкого, нуждающегося в тепле парня, и душа от этого волком выла. И хоть сердце и щемило от того, что я не догнал его, не успокоил, не помог, в итоге я сделал как он мне сказал, вернулся в участок и рассказал инспектору Киму подробности о формальном опознании Ким Тэхеном тела своего брата. Как и следовало ожидать, процедура опознания тоже прошла со странностями. - Он не плакал, - сообщил я начальнику, и он кивнул, будто подобная реакция в порядке вещей. - Но это ненормально! - настаивал я. - И причина тут совсем не в шоке. Все это очень странно. Он поёрзал в кресле, сидя за столом в крошечном кабинете, он казался слишком крупным для него: создавалось впечатление, что стоит ему подняться, как он непременно ударится головой о потолок. - В каком плане «странно»? - Трудно обьяснить, но он словно разговаривал, не произнося ни слова. И это точно были не беззвучные рыдания. Очень странно. Его губы шевелились, будто он что-то говорил, с кем-то говорил. Беседовал? - Но вы ничего не слышали? - он вздернул брови, не отрываясь от бумаг. - Ничего. Ким бросил взгляд на экран ноутбука, потом снова посмотрел на меня: - И это все? Он что-нибудь вам сказал? Что-нибудь ещё, что-нибудь полезное? - Он спросил насчет браслета. Насколько я понял, у Сокджина имелся браслет, принадлежавший их матери, и он носил его постоянно, во всяком случае, когда они виделись в последний раз много лет назад. - Намджун кивнул, потирая запястье. - Среди его вещей браслета нет, я проверял. Из украшений на нем было только кольцо. Он надолго замолчал, и я уже решил, что беседа закончена, и собрался уходить, как вдруг он произнес: - Надо спросить об этом у Чимина. - Я собирался, но он не захотел со мной разговаривать, - ответил я и рассказал о случившемся на мосту. - Опишите, как выглядел тот мужчина. -попросил он. Я так и сделал: около сорока, довольно худой и невысокий, темные волосы, одет в джинсовую куртку-чебурашку, несмотря на жару. Ким не сводил с меня изучающего взгляда. - Есть идеи, кто это может быть? - О, да, - сообщил он, глядя на меня, как на неразумного сосунка. - И кто? - А вы вообще в курсе событий, имеющих отношение к делу? - строгим голосом спросил он. Я что пиздюк, чтобы меня отчитывать? Не угадал папаня. - Нет, - смотря прямо в глаза покачал головой я. Мне захотелось напомнить ему, что, я уехал из этого города шесть лет назад и в душе не ебу о том что здесь происходило, а он будучи местным жителем, выезжавшим из города максимум на три километра в лес шашлыки пожарить, должен был рассказать мне все, что могло оказать помощь в расследовании. Он вздохнул и принялся что-то набирать на клавиатуре. - Чтобы ускорить нашу работу, вы обязаны быть в курсе всего. Вам должны были передать все необходимые материалы. - он с силой ударил по клавише, будто печатал на старой печатной машинке, а не на дорогом макбуке. Ебанул бы посильнее, что уж, деньги то все равно тебе на новый ноут выделят, а то что простым офицерам чтобы попить горячий кофе, нужно на заправке у черта на куличках семь тысяч вон отвалить, всем до лампочки, бабла на кофемашину нет! - И ещё вам нужно прочитать рукопись Ким Сокджина. - он хмуро посмотрел на меня. - Проект, над которым он работал. Думаю, что книга планировалась как дорогое подарочное издание. Фотографии нашего города и рассказы о нем. - История города? - уточнил я, и Намджун резко выдохнул. - Вроде того. Его личная трактовка событий. Вполне определенных. Его... видение их. Как я уже говорил, не всем местным это нравилось. Как бы то ни было, у нас есть экземпляры того, что он успел написать. Лейтенант передаст вам один из них. Попросите Бан Сихён - она в помещении при входе. Дело в том, что один из случаев, описанных в книге, был о Чон Джусоне, покончившем с собой в июне. Джусон был близким другом Пак Чимина, а Хосок, его отец, дружил с Сокджином. Затем они поссорились, судя по всему из-за того, чем занимался Джин, а когда Джусон умер... - Хосок винил в этом его... - закончил я. - Он считает, что это вина Сокджина. - Да, - кивнул Ким. - Тогда мне надо пойти и поговорить с ним, с этим Хосоком. - Нет, - отрезал он, не сводя глаз с экрана. - Я сам с ним поговорю. Я его знаю. Мне было поручено вести расследования смерти его сына. - он снова надолго замолчал. Поскольку он не отпустил меня, я в конце концов заговорил первым: - А имелись подозрения, что к смерти Джусона кто-то причастен? - Ким покачал головой. - Никаких. Нам не удалось найти вразумительной причины, толкнувшей его на самоубийство, но вы не хуже меня знаете, что ее может и не быть. Во всяком случае, понятной тем, кто остался жить. Но он оставил прощальную записку. - он потер пальцами переносицу. - Ужасная трагедия. - Выходит, в этом году на реке погибли двое мужчин? - удивился я - Двое мужчин, которые знали друг друга и общались... Инспектор молчал и не смотрел на меня, я даже не был уверен, что он слушает. - И сколько там погибло людей? Я имею ввиду, в общей сложности? - я поинтересовался, учитывая что в подростковом возрасте историей города не интересовался, в особенности теми, кто тут погиб. - За какой период? - уточнил он, снова качая головой. - Как далеко в прошлое вы хотите заглянуть?