Вундеркинд

-А как вообще у нашего дражайшего Альбедо дела? -В каком смысле? Маленькая очаровательная однокурсница Альбедо, Сахароза, лопает классически розовый пузырь жвачки, слизывает остатки резинки с нижней губы и открывает в сторону Кэйи свои огромные глаза с, кажется, цветными линзами в обрамлении проволочной типа винтажной оправы очков, перестав теребить себя за спадающую на щеку прядь волос, крашеную в ядрено-ментоловый. -Ну,- осторожно продолжает Кэйя, -С ним не происходило ничего необычного? На учебе там, например. Сахароза качается на одном из трех наличествующих в комнате стульев. Почему-то она выбрала для этого тот, что на вид кажется наименее прочным из всех. Да и не только на вид: пару недель назад Кэйя наебнулся на нем, когда вкручивал лампочку. Левая задняя ножка с тех пор держалась на одном честном слове и нежелании жильцов покупать новый предмет мебели. В надежности и того, и другого Кэйя сомневался, но уведомлять о двойственности сложившейся ситуации Сахарозу не стал. Если прекрасные посетительницы Альбедо спят и видят чтобы разбиться головой об плиту от неудачного качания на чужом стуле, так тому и быть. Бог им судья, а никак не Кэйя. В конце концов, если Сахароза сейчас упадет и расшибется, она во всяком случае избавит их обоих от неловкого молчаливого ожидания, которое никак не желало разбавляться обсуждением погоды, охуевших преподов (при том что каждый в глаза не видел никого из преподавателей другого), близящейся сессии (при том что на их факультетах сессия проводилась в разных месяцах) и прочими нейтральными фразами. -Да вроде нормально все, не знаю,- пожимает плечами посетительница. Кэйя мысленно упрекает себя за решение копать под товарища через его друзей. Спросят у него еще, чего, мол, твой сосед доебался. Хотя Сахароза вряд ли, конечно…ладно, похуй. Начал уже. -Смею заметить, в последнее время он довольно странный,- словно бы вскользь отмечает Кэйя и тянется через стол за чайником,- С формулами своими, то есть вашими, не носится совсем. Я уж было почти подумал, отчислили за взрыв лаборатории. Сахароза сдержанно хихикает в кулачок. Многочисленные железные и прозрачные эпоксидные колечки на ее пальцах звякают от этого движения. -За взрыв лаборатории ему в прошлом семестре только выговор сделали, и ничего. Родители новое оборудование оплатили, а Ал на симпозиум поехал, как нехуй делать. Видя, что Кэйе про эту историю известно и он не впечатлен, девушка продолжает: -Тут другое. Он думает уходить из лабы. -Блять… Кэйя промахивается струей кипятка мимо чашки. Сахароза меланхолично убирает локти со столешницы, пока хозяин проходится по ней тряпкой. -Говорит, наверное, возьмет академ. Если совсем ливнет, с родителями неувязки будут. -Шутишь, его же родители обожают. Пять академов и десять перепоступлений ему оплатят. Предположение о том, на сколько академических отпусков хватит немаленького фамильного состояния родителей Альбедо, Кэйя высказывает не задумываясь о том, что он говорит, продолжая тереть тряпкой уже сухую клеенку. Известие об Альбедо, покидающем биохимическую лабу, нельзя описать как гром среди ясного или какого угодно еще неба. Честное слово, по сравнению с неожиданностью этого бомбардировка Хиросимы – мероприятие, внесенное каждым хиросимцем себе в органайзер за месяц. Проще поверить, что Владимир Путин покинет президентское кресло просто потому что ему надоело. Сахароза неопределенно пожимает плечами. Она сама – потомок династии химиков различных профилей, тоже в принципе небедной династии. Откуда, собственно, и взяло происхождение ее имя. (-Чего, блин, как-как ее зовут? -Ты услышал. -А ее брата зовут Кальций? Или там, не знаю, Бензол? -Если не видеть разницы между дисахаридом, мягким металлом и ароматическим углеводородом. -Один хуй, уж извини… -Сосредоточься на омлете, подгорит.) -Но в чем же, с позволения сказать, заключается причина подобного намерения? – сворачивает с неудобной темы богатых родителей дипломатический шпион,- Он же, блин, обожает химию. Жесть как. Так из-за чего? Если Сахароза и планировала ответить, сам объект животрепещущего разговора успел быстрее. В замке двери кратко шваркнул ключ, и через секунду на пороге кухни материализовался Альбедо. На плече у него болтался шоппер с принтом в виде хаотичных формул и молекул, набитый продуктами. -Привет. Здравствуй, Сахароза. Он поставил шоппер на стол, и из него мгновенно выпала небольшая связка спаржи. Кэйя плотоядно облизнулся: вновь Альбедо походя принес в отчий дом деликатес, на который он сам и за месяц бы не накопил, и теперь он, Кэйя, превратит эти зеленые веточки в настоящий кулинарный шедевр для них двоих, попросит его об этом Альбедо или нет. -Чем занимаетесь? – Альбедо начинает выкладывать продукты на стол и передавать их сожителю, чтобы тот закидывал в холодильник, вплотную к которому тот сидит. -Да ничем, тебя вот ждем,- Сахароза дожидается, пока выкладка сыров, йогуртов и морковок завершается, и легко встает со стула, практически парящего в воздухе под углом в добрых 140 градусов, одернув свою толстовку с Наруто,- Пойдем, я там тебе пару писулек от Тимея принесла. -Loveletters? – мягко улыбается Альбедо. От этой улыбки Кэйя внутренне вздрагивает так, будто ему на позвоночник приземляются атомные Малыш и Толстяк разом. *** Вообще-то Альбедо не нравилось, когда Кэйя начинал о нем заботиться. Кэйя вообще-то отрицал, что когда-либо в жизни проявлял хоть малейшее желание о нем заботиться. («-Прошу прощения, вы вообще видели его? От него бы и мамка родная отказалась»). Бывало ли такое, что работающий Альбедо, проведя весь день в своей сычевальне, отойдя отлить и вернувшись к столу, обнаруживал на нем тарелку с любовно приготовленным дошираком с порезанным луком и яйцом всмятку а-ля рамен? Да, бывало. Признает ли Кэйя, что это было актом заботы о товарище, которому свойственно время от времени (постоянно) забывать о такой естественной потребности, как прием пищи? Скорее он сейчас же переведется со своих уютных связей с общественностью на сраный биохимфак, убивающий в людях все живое. А также воскрешающий неживое, чтобы можно было убить и его. Слишком уж это отдавало клише чудаковатого ученого и его заботливого товарища. -Мы не похожи на Шелдона и Леонарда! – когда Альбедо злился, он начинал неравномерно чеканить слова и краснеть двумя тонкими полосками вдоль скул. -Это почему же? -Во-первых, я не смотрю стартрек, во-вторых, у тебя нет аллергии на лактозу, в-третьих, я не ношу футболки поверх водолазок, в-четвертых, ты выше меня, в-пятых, у меня все нормально с социальными коммуникациями! Ну, Кэйя не сказал бы, что поддерживать постоянные отношения с тремя-четырьмя людьми и примерно представлять, что в твоем учебном коллективе их больше, чем четверо – это «нормальные» коммуникации. Нет, Альбедо не был изгоем общества или каким-нибудь апатридом факультета. Напротив, его вроде бы все уважали. Никакому уничижению не предавалась ни интроверсия вундеркинда с платиновым блондом, ни его периодами вспыхивающая и затухающая одержимость, ни его слепое абсолютное восхищение деканом профессором Рейндоттир, доходящее до щенячьих глаз и отказов спать и есть, пока ее сиятельство профессор не ответит на его емейл по поводу очередной научной конференции. Альбедо даже любили, и не только за то, что он мог без лишних комментариев скинуть готовую лабораторную по первой просьбе. За что именно, сказать было трудно, наверное вообще не за что-то конкретное. Но Альбедо вовсе не собирался пользоваться этой любовью по максимуму и с кем-либо сближаться. Поддерживал социальную дистанцию еще до того, как это стало ковидным мейнстримом. Как будто боялся чего-то, что несло в себе это сближение. И в этом Кэйя его понимал. Но все же – не назвал бы его социальную активность «нормальной». Однако это была оценка Кэйи, который знал причину последнего расставания с парнем каждой своей однокурсницы, помнил дату рождения каждого десятого на потоке и мог бы предположить, когда настанет время рожать кошке ученика с другой программы, с которым он один раз болтал в курилке, и скорее всего оказался бы прав. Так или иначе, но в сущности социальные контакты Альбедо Кэйю волновали не сильно. Напротив, ему скорее льстило, что едва ли у закрытого химика есть более близкие люди, чем он. Есть, конечно, его соученики Сахароза и Тимей, но, насколько понимает Кэйя, он рассматривает их скорее как коллег, ценных помощников в учебе и научной деятельности («-Снова грибы какие-то выращиваете? -Не грибы, скорее… -Да бога ради, милый, хоть слонов, только посуда с кухни в этой хуйне не участвует»). Вряд ли с ними Альбедо тоже смотрел свободными вечерами любовь смерть и роботов под двойную пепперони и одним пледом на двоих. Сам Кэйя такие вот идиллические вечера очень ценил. Хотя и не мог бы четко сказать, что в них было такого особенного.