Внутреннее горение

Радовать Сережу новостью, что в его гениальной башке завелся монстр с наклонностями маньяка и замашками третьесортного злодея-извращенца, Олег не стал. Не хотел поднимать шум раньше времени. И еще, чего греха таить, не был уверен, что все это случилось на самом деле. Ловить яркие подробные сны, после которых приходилось долго и подозрительно присматриваться к реальности, Олегу было не впервой. Правда, до такой логики и детализации еще не доходило. Да и сны эти обычно случались после употребления тех или иных веществ, а не вот так, с бухты-барахты… Олег даже пожалел, что Птица на прощание не прижег его в каком-нибудь не очень важном и заметном месте — хоть доказательство бы осталось. Так или иначе, просто выкинуть все из головы и жить дальше не выходило. К тому же Сережа в ответ на осторожные расспросы смутно припомнил, как очнулся в углу Олеговой спальни и был под локоток препровожден на законное спальное место. А значит, что-то все-таки было. Что-то… Для начала Олег сменил пароль на замке оружейного сейфа и перепрятал патроны. Затем уломал Сережу на внеплановое обследование, ссылаясь на первый за долгое время эпизод сомнамбулизма — мало ли… Сережа поломался, поворчал, что Олег сгущает краски — подумаешь, понервничал из-за урода Гречкина на ночь глядя, вот и вылезло. Далеко же не утопал… Но в итоге сдался. С условием, что Олег пройдет обследование за компанию. Это было нелишним, и Олег, поупиравшись для вида, согласился. Как и следовало, наверное, ожидать, эскулапы ничего не нашли. То есть, конечно, нашли, но ничего нового: все отклонения старые, все тараканы родные и знакомые. Сереже в очередной раз подшаманили со схемой медикаментов. Олегу — тоже в очередной раз — порекомендовали терапию. Олег — в очередной же раз — пообещал, что подумает. В перерывах между процедурами и анализами Сережа дирижировал крестовым походом против Гречкина и бодро мотался то в офис, то по банкетам, то по презентациям: его детище готовилось к какому-то крупному обновлению и требовало повышенного внимания. В другое время Олег бы беспокоился, что Сережа снова себя перегружает, но сейчас охотно мотался с ним. Сережа занят, Сережа на людях, Сережа под присмотром. Так оно спокойнее. Лечебно-трудовая идиллия тянулась недели три. Потом, по закону жанра, пришел пиздец. * — Слушаю. Получилось раздраженно: бессонница вышла на новый виток, номер был незнакомый, а Олег налил себе молока и собирался в кои-то веки лечь спать пораньше, надеясь, что мед и усталость после долгой пробежки позволят уснуть без колес. За неполный месяц кипучей активности он маленько подзадолбался. — Олег? Это Дима, — затараторили в ухо. — Извини, что поздно, и я знаю, что ты не давал мне свой номер, но мне очень надо было, и я пробил по базе… — Я понял, неважно, — перебил Олег. — Что случилось? Голос мальчика Димы непривычно частил и звенел. Где-то в солнечном сплетении принялся медленно и знакомо закручиваться ледяной узел Очень Паршивого Предчувствия. — Сергей с тобой? — Он на работе, — сказал Олег, опускаясь на край кухонной стойки. — В офисе. У них там какие-то важные переговоры с американцами. Говорил, допоздна будет сидеть. Часовые пояса, все дела… — А, он, наверное, поэтому трубку не берет, — пробормотал мальчик Дима. — Ты не в курсе, он точно до работы добрался? И с ним ведь там будут какие-то люди, команда, да? — Что случилось? — повторил Олег, прибавив металла в голос. На той стороне на секунду запнулись. — Игорь, — убито выдохнул мальчик Дима. — Мы договорились встретиться у него, посидеть над кое-чем по работе. Я пришел, а его нет. Стал звонить. Он ответил, дышал тяжело, как будто быстро шел или бежал. Он теперь быстро выдыхается. Сказал что-то вроде: «Потом, я сейчас эту мразь прижму» и отключился. И трубку больше не берет. Очень надеюсь, что ошибаюсь, но я сразу про Сергея подумал. — В башне его охрана на подходе тормознет, — уверенно сказал Олег. Он и сам толком не понимал, почему они с мальчиком Димой единодушно решили, будто Гром совсем слетел с катушек и отправился по Сережину душу. Эта ментовская морда вполне могла по дороге домой заметить, как у девчонки сумку подрезают, и решить покарать карманника своими подпорченными силами. Но чуйка завывала сиреной и махала сигнальными флажками. Лучше перебдеть. — Он хоть не вооружен? — Игорь и до увольнения табельное не носил, — заверил мальчик Дима. — Принципиально. А сейчас тем более. — Отлично. — Олег лихорадочно соображал. — Я звоню в офис, ты пытайся достучаться до Грома. Отследить его те… А, черт, у него же этот кирпич… Давай, через минуту созвон. Олег нажал на отбой и недовольно оскалился на собственную руку — пальцы мелко дрожали. Ткнул в нужный номер, послушал гудки. Сережа трубку не брал, и это было хреново — на звонки друг друга они отвечали всегда и везде. Тогда Олег набрал офис. Где ему сообщили, что Сергей Викторович с час назад пожаловался на плохое самочувствие и ушел. Ушел. Приплыли. Ледяной узел за грудиной ощетинился шипами. Вдох-выдох. Успокоиться. Олег быстро проверил GPS-трекер. Отключен. Не успел он нажать на контакт мальчика Димы, как телефон яростно завибрировал. При виде отобразившегося на дисплее имени от сердца самую малость отлегло. — Серый! — рыкнул Олег. — Какого черта ты не… И осекся. Ухо ожгло дробным пакостным смехом. — Прости, сладкий, был занят. Тут Игорек забежал на огонек. Смотри-ка, почти в рифму. Олег оцепенел. Потом неловко дернулся — почти полная чашка громко ударилась об пол. Шум и горячие брызги, обдавшие голые ноги, привели в себя — Олег сорвался с места. — Игорек — огонек, — куражились на той стороне. — Огонек — Игорек. На заднем плане послышалось задушенное мычание. По крайней мере, Гром, кажется, был еще жив. Олег дернул дверцу сейфа, выругался про себя. Уже без особой надежды проверил коробку с инструментами. Прижимая телефон плечом, принялся одеваться. — Знаешь, сладкий, а он, оказывается, ничего, — журчало в ухо. — Особенно когда никуда не рыпается и молчит. Тощеват разве что. И шрамы ему идут, хотя сейчас я бы поработал над ним основательнее. Мычание повторилось. — Где ты? — рявкнул Олег. — Вот прямо сразу? — удивился Птица. — Эй, так неинтересно. Давай сыграем. — Я тебе голову оторву, — пообещал Олег. — И сыграю ей в футбол. А потом гол в задницу забью. Птица снова захихикал. — Ух, страшный серый волк! Я бы испугался. Только они ведь Сережины — и голова, и задница. Сережа не оценит. — А я — образно, — огрызнулся Олег. Он был собран, одет и готов бежать. Знать бы еще, куда… — Так и быть, — великодушно сменил гнев на милость Птица. — Дам тебе подсказку. Даже не очень сложную. Торчать в этой вонючей дыре — то еще удовольствие, и компания, скажем так, сомнительная. Но смотри, долго не тупи, а то мне станет скучно, и я сделаю «ба-бах!» Как будет лучше? Пусть найдут труп Игорька и твой пистолет? Или труп Игорька и Сереженьку с твоим пистолетом? Монстр, должно быть, блефовал. Вряд ли ему хотелось отправить Сережу — а значит, и себя — в тюрьму. Иначе не стал бы из осторожности выпиливать только бомжей и беспокоиться, что Гром его выследит. Первый вариант — тот, где на убитом Громе находят его пистолет — хоть и не давал стопроцентной вероятности, что Олега загребут, проблем обещал тоже немерено. Вариант превратить Грома в угли Птица почему-то не озвучивал. Причины Олегу знать не слишком хотелось. Похоже, монстру для чего-то надо было, чтобы Олег его нашел. Попытался найти. Требовалась аудитория для показательной казни? Слушатель для непременной злодейской речи? Да какая разница! У Олега был шанс разрулить эту ситуацию. Пусть даже мизерный. И он не собирался его просирать. — Давай свою подсказку, — Лови, — чирикнул Птица. И отключился. Через секунду пришло сообщение — и одновременно вызов от мальчика Димы. Олег машинально принял вызов, бросил: «Слушаю» — и только тут сообразил одну важную вещь. Мальчик Дима что-то говорил, задавал вопросы. А Олег смотрел в стену, дышал в трубку и пытался решить: а нужен ли ему еще один свидетель? Мальчик Дима — он мент, у него есть навыки, знания, скорее всего, оружие. Он может прикрыть. Он может помочь. Он может увидеть и услышать что-то совершенно лишнее. И что тогда? Летний луг, одуванчики в солнечном свете, в огне, в крови… Стоп. Назад. Можно сказать, что тревога ложная, что Сережа протирает штаны на переговорах. И про Грома там, в офисе, ни слуху ни духу. А пока мальчик Дима будет носиться по району в поисках своего блудного приятеля, быстренько все порешать. Черт с ним, с Громом, пусть даже Птица его прикончит. А если не прикончит, то, не исключено, что придется сделать это самому. Гром слишком много видел… Мальчик Дима, конечно, огорчится, но… — Олег! Олег! То ли от отчаянного голоса в трубке, то ли от недосыпа, то ли от собственных мыслей резко затошнило. Метнувшись в ванную, Олег сплюнул в раковину загорчившую слюну, прижался лбом к прохладной плитке и заставил себя думать дальше. Огорчится, да. Но смотреть в глаза мальчику Диме и не придется. После такого путь один — хватать Сережу, где-то прятаться и при первой же возможности валить за бугор. Это если Птица согласится. Если заартачится, все резко станет гораздо затратнее, дольше и сложнее. — Олег! Пусть даже побег каким-то образом выгорит. Нет, не надо про огонь… Если даже все получится, что дальше? В мыслях воцарилась оглушающая пустота. И тогда Олег поднял голову и посмотрел в зеркало — прямо себе в глаза. Потому что следовало признать правду, какой бы отвратительной она ни была. А правда состояла в том, что Птица — монстр, жадный, нелогичный, не признающий никаких правил. Он, Олег, Птице нужен лишь оттого, что с ним так славно играть, манипулируя его чувствами к Сереже. Даже если он не станет мешать напрямую, в конце концов, Птица его убьет. Просто заигравшись. И Сережа останется один, запертый в собственном теле без права голоса. А Птица, потеряв хоть какой-то контроль извне, пойдет вразнос и однажды попадется, рано или поздно. Хорошо, если его просто закроют, но скорее всего — пристрелят при задержании. Сережу. Убьют. — Олег, пожалуйста! Он не знал, что такого было в его молчании, что заставило мальчика Диму умолять, но больше так не мог. Монстр, по имени Птица, забирал у него Сережу. Монстр был прав: Сережа без него долго не протянет. А что насчет Олега? Долго он протянет без Сережи? Один? Прямо сейчас Олег отчаянно, со всей силой своего очерствевшего сердца не хотел быть в одиночестве. — Я дозвонился, — признался он — собственный голос показался чужим. — Гром с Серегой. На той стороне, кажется, затаили дыхание. Олег сделал глубокий вдох и добавил: — Я не уверен, кого из них надо спасать. Должно быть, что-то в его тоне было еще красноречивее недавнего молчания. Вместо того, чтобы уйти в непонятки и задавать кучу вопросов, мальчик Дима принялся увещевать, словно успокаивая перепуганного ребенка: — Пятнадцать минут! Я буду через пятнадцать минут, я недалеко. Слышишь, Олег? Ты же дома? Никуда не уходи! Я сейчас! — Хорошо, — выдавил Олег, и мальчик Дима отключился. Четверть часа. Эти четверть часа можно было бы использовать для того, чтобы полежать на полу и вздремнуть. То есть, всплакнуть. Но плакать Олег, кажется, разучился. Не говоря уже о том, что это было бы крайне непродуктивно. Поэтому он взял себя в руки и решил потратить время с пользой, а именно — на подсказку. Подсказка оказалась совсем короткой и действительно несложной: монстр цинично воспользовался шифром, который Олег с Сережей (главным образом — Сережа) придумали еще в начальной школе. На то, чтобы вспомнить шифр, ушло три минуты. Оставшееся время Олег пытался понять, что именно означает получившееся слово. Астер. Программное обеспечение, астероид, фамилия… Мимо. Логично было бы предположить, что это название какого-то места. Но заведений с таким или похожим названием на карте города оказалось навалом: хостел, бюро переводов, отель, магазины, школа охранников… В какое гнездышко Птица мог уволочь Грома? Вряд ли куда-то далеко… В дверь позвонили. Мальчик Дима, на секунду задержавшись на пороге, просканировал Олега взглядом, кивнул чему-то своему и шагнул в прихожую. Олег прикрыл за ним дверь. За свой недавний почти-срыв было самую малость неловко. — Почему ты думаешь, что Сергей может быть опасен? — спросил мальчик Дима. Вся паника из его голоса исчезла без следа. Мальчик Дима был, очевидно, из тех людей, которые легко признают лидером более сильного и решительного, но всегда готовы встать за штурвал, если чуют, что окружающие в раздрае. Признавать, что он в раздрае, Олегу не хотелось. — У него обострение. — Полуправда, но хоть как-то. «В него вселился демон» звучало бы хуже. — Очень сильное. В таком состоянии он… другой. — Такое случалось раньше? Мальчик Дима смотрел иначе — тверже, более цепко. И лицо казалось непривычным. Олег, присмотревшись, мысленно хлопнул себя по лбу: на мальчике Диме не было очков. В отличие от большинства очкариков, без стекол он не выглядел беззащитнее, скорее наоборот. — Очень давно, — обтекаемо сказал Олег. — В детстве. У тебя табельное с собой? Серега скорее всего вооружен, у меня ствол из сейфа пропал. Мальчик Дима задрал край свитера, демонстрируя кобуру. — Он умеет стрелять? А как же. Научил на свою голову… — Паршиво. Но зарядить сумеет и с двух шагов попадет. Особенно если цель неподвижная. Услышав про неподвижную цель, мальчик Дима помрачнел. — Скорее всего, Гром еще жив, — заметил Олег. Такое себе утешение. — Я что-то слышал по телефону, на заднем плане. Серега ждет, пока мы его найдем. Трекер на телефоне он отключил, но прислал мне подсказку. Мальчик Дима встрепенулся. — Какую? — Астер. Я подумал, это название места, но их по городу с полтора десятка, если не больше. — Мм, — согласился мальчик Дима. — Много. Магазин, где Игорь работает, тоже так называется. Нет, вру, он просто «Астры». Но это одно и то же, «астра» и «aster», только по-латыни… Они точно не могут быть в башне Сергея? Мы вдвоем ее, правда, и до утра не обыщем… Олег перестал слушать, в голове вспыхнула, немного разгоняя туман, воображаемая лампочка. Что там говорил Птица? «Торчать в этой вонючей дыре — то еще удовольствие…» Странное было бы описание для ультрасовременного небоскреба. Когда мальчик Дима рассказывал, что Гром подался в сторожа, Олег почему-то представил что-то вроде супермаркета с постом видеонаблюдения. Но теперь засомневался: никаких крупных точек под дурацким названием «Астры» он в округе не знал. Может быть, «Астра», но не «Астры»… — Магазин большой? — спросил он. — Этот, который «Астры». — Нет, — удивленно ответил мальчик Дима. — Обычный маленький цветочный павильон. — Далеко? — Рядом, пешком можно дойти, если через дворы. А что? — Идем. — Олег решительно вытолкал мальчика Диму на лестничную площадку. — Они в этих «Астрах». — Ты уверен? Олег был уверен — процентов эдак на семьдесят. Название сходится. Под определение «дыра» подпадает. А упомянутая Птицей «вонючесть» вполне могла быть сильным запахом цветов. — Но Игорь сегодня не на смене, — возразил мальчик Дима, перепрыгивая вслед за Олегом через ступеньки. — Как он там оказался? Значит, сменщику Грома можно будет прямо на рабочем месте букетик на могилку подобрать, мрачно подумал Олег. А вслух сказал: — Представь, что Гром долго гоняется за преступником. Потом получает от него сообщение типа: «Я сдаюсь, приходи за мной один туда-то и туда-то». Он придет? Без оружия, без подкрепления… — И никому ничего не сказав, — горько завершил мальчик Дима. — Прилетит. — Ну и баран, — буркнул Олег. Ночер выдался на редкость неприятный — совершенно не летний, зато весьма бодрящий и в самый раз для зловещих преступлений. Тучи, темень и ледяной ветер порывами, хорошо хоть без дождя. Как только свернули с освещенных улиц, сделалось и вовсе мрачно. — Когда ты сейчас про преступника говорил, — начал мальчик Дима, — это ты намекал, что версия Игоря может быть правдой? — Угу. — Олег старательно на него не смотрел, благо что повод имелся: следовало глядеть, куда ставишь ногу, чтобы не навернуться. — А еще Серега умеет херачить огнем из рук. Мальчик Дима неопределенно хмыкнул. — Это я намекал, — пояснил Олег, — что у Сереги сейчас такая болтунья в мозгах, что он себя может убийцей Кеннеди выставить, не то что парочки бомжей. Он, между прочим, за Грома жутко переживал, даже виноватым себя чувствовал. Небось, какие-то детали дела у тебя выклянчивал, верно? Ну и вот, кукушечка отъехала, одно на другое на третье наложилось — и привет, шиза. Он надеялся, что говорит убедительно. Сам бы, во всяком случае, скорее поверил в шизу, чем в Воспламеняющую взглядом версия два ноль. Минут через десять петляния по темным дворам и закоулкам мальчик Дима дал понять, что они пришли — а именно залег за остатки строительного забора, дернул Олега сделать то же самое и шепнул: «Здесь». Олег послушно упал на жесткую мешанину из песка, травы и щебенки и только затем огляделся. Ну, насколько позволял забор и весьма скудное освещение. Местечко было… аховое. На месте Грома Олег всерьез бы озаботился вопросом, а точно ли здесь продают только цветочки. Заодно стало ясно, для чего вообще цветочному павильону сторож. Подумаешь, цветы, тут как бы весь павильон целиком не сперли. — Не стал бы я сюда за букетом приходить… — прошипел он и, под аккомпанемент: «Днем здесь симпатичнее», осторожно высунулся из-за обломанного жестяного края. Магазин «Астры» и впрямь оказался небольшим. Маленькая, неприкаянная какая-то хибарка, торчащая посреди квадратного куска газона. Витрины, за вычетом одной секции, были забраны щитами, и только она, эта секция, да крохотное, настежь открытое окошко на дверях истекали теплым светом. — Витрина понятно, а тот иллюминатор зачем? — тихо поинтересовался Олег. — Он под ним со стволом сидит, что ли? — Игорь жаловался, что там дикая духота, — пояснил мальчик Дима, морщась. — Все время проветривать приходится. И то верно, даже монстру надо чем-то дышать. Сейчас Олег старательно думал о Птице исключительно как о монстре. Причина незашторенной витрины была, похоже, той же, что и мимические упражнения мальчика Димы. За стеклом сидел голый, привязанный к стулу Гром. Кто-то сравнил бы его с рыбой в аквариуме, но Олегу он больше напоминал работницу знаменитого квартала Красных Фонарей. Так сказать, товар лицом (и не только), заходи, кто смелый. Птица даже над оформлением расстарался — по бокам стула торчали два вазона с какой-то растительностью, а дурную башку Грома украшал венок из чего-то красного. Из чего именно, Олег определить затруднялся — далековато, да и цветы в сферу его познаний не входили. Кровь, заливающая половину Громова лица, казалась продолжением венка. — Совсем не палится, эстет гребаный, — буркнул Олег под нос. — Я на разведку. Мальчик Дима попытался спорить, но Олег пихнул его плечом. — Он ждет меня, и он получит меня. А тебя здесь нет, понял? Если он меня не заметит, вернусь, расскажу. Если заметит, буду импровизировать. — А если он сидит со стволом под дверью? — мальчик Дима, очевидно, предпочитал быть информированным оптимистом. — Тогда импровизировать будешь ты, — отрезал Олег, не давая себе снова погрязнуть в сомнениях, и пополз к павильону. Совсем уж осторожничать нужды не было — ветер завывал, как сто собак. Вряд ли Птица что-то услышит сквозь шум и крохотное окно. Преодолев невысокое крыльцо, Олег выбросил из головы картинку черного дула-зрачка (эх, жаль, зеркальца с собой нет) и заглянул внутрь. Ему повезло: со стволом Птица не сидел. То есть, сидел, но не со стволом, а с телефоном — довольно далеко от двери, беспечно развернувшись к ней полубоком. Спина выглядела так сосредоточенно, будто ее хозяина не отвлекло бы и прибытие отряда ОМОНа. Оружия видно не было. Да и в целом, пейзаж внутри казался умиротворяющим: светло, вкусно пахнет, цветочки красивые. Идиллию портил только окровавленный, упорно мычащий Гром, некоторый беспорядок на полу и незнакомое тело, запиханное в высокий прозрачный холодильник, предназначенный для срезанных букетов. Тело было связано и с заткнутым ртом, что вселяло надежду на его недобитость. Ага, вот и сменщик нашелся… Подавив искушение поглядеть подольше, Олег пополз назад. — Я мог бы попробовать его подстрелить, — первым делом сказал мальчик Дима, выслушав отчет. — Через это окошко. В плечо, в руку. Ты говорил, у него болевой порог низкий, боль его отвлечет. А если повезет, вообще сознание потеряет. При мысли о том, чтобы дырявить Сережину тушку, пусть и не насмерть, Олегово самообладание снова всерьез пошатнулось. Встрепенулось недоверие, зашебуршились подозрения. Это же Сережа, а они — подстрелить… Еще не поздно было все переиграть: слегка придушить мальчика Диму, связать одеждой и… и… Олег подобрался. — Ненадежно, — проговорил он, примериваясь. — Считай, там сейчас другой человек. Непредсказуемый, как понос. — Который может идти на сломанной ноге? — невинно уточнил мальчик Дима, забивая еще один метафорический гвоздь в собственный метафорический гроб. — И швыряться фаерболами. Вдох-выдох. Одной рукой зажать рот, другой… Вот сейчас… сейчас… На запястье легли пальцы — просто коснулись, не пытаясь сжаться, но рисунок намерения прервался, не успев окончательно оформиться. — Не делай этого. Пожалуйста, Олег. Не надо. Не усложняй. Момент прошел. Олег, обмякнув, выругался про себя. Неужели он так громко думает? Раскис на гражданке, расслабился, растерял навык. И эта проклятущая бессонница… — Серега не выживет в тюрьме, — сказал он — так жалобно, что самому себя жалко стало. По большому счету, если бы спасательная операция прошла по наиболее удачному сценарию, все, наверное, можно было бы замять. Или почти все. Сережины деньги заткнули бы рот незадачливому парню, сидящему в холодильнике (при условии, что он там живой). Мальчик Дима… В нем Олег был не так уверен, но, может, если демонстративно отправить Сережу в клинику, то мальчик Дима закрыл бы на случившееся глаза. А вот Гром… Гром, в очередной раз попавший, как кур в ощип, закрывать глаза точно не будет. И взятку не возьмет — Олег таких принципиальных сразу чуял. — Ничего непоправимого Сергей еще не сделал, — ровно и немного сочувственно возразил мальчик Дима. — На данный момент самое серьезное, в чем его можно обвинить — незаконное лишение свободы и, вероятно, умышленное причинение вреда здоровью. — С угрозой оружием, — буркнул Олег. — Если не применением. Это уже статья, даже если без оружия. Рука сама потянулась сорвать травинку, на нервяке сунуть в рот. Но он вовремя вспомнил, что эту подзаборную травинку наверняка обоссали все бездомные стаи района. — Но если ты прав насчет обострения, — продолжал мальчик Дима невозмутимо, — у него явный психоз. Скорее всего, отделается принудительным лечением. Олег дернул углом рта. Больница, понятное дело, лучше тюрьмы, а все же… — Там еще мужик в холодильнике заперт, — напомнил он. — Он одет и наверняка там недавно, — в голосе мальчика Димы было только спокойствие — не ледяное, а теплое, обволакивающее, как молоко с медом. — Олег, мы справимся, все будет нормально. Но для этого нам надо друг другу доверять. Пожалуйста, обещай, что не станешь делать глупости. Я не хочу бояться поворачиваться к тебе спиной. Поверь, я ничего не имею против Сергея, я о нем самого хорошего мнения, но он сейчас опасен, ты сам это признаешь. Если бы что-то подобное случилось с Игорем, я поступил бы точно так же. Сам рассуди, когда я решил, что Игорь может причинить серьезный вред Сергею, я не стал пытаться это скрыть, я позвонил тебе, я хотел предупредить, я готов был принять последствия. А если бы вышло так, что Игорь бы все-таки что-то сделал, что-то, реально заслуживающее срока… Мальчик Дима пожал плечами. — Ну, я бы носил ему передачки в тюрьму. И если ты сейчас думаешь, что нельзя сравнивать твоего нежного трепетного Сергея и большого брутального Игоря, то вспомни, что Игорь сейчас далеко не боец. А в тюрьме людей нашей профессии ой как не любят. Все с тобой ясно, подумал Олег. Платон мой друг, но истина дороже. Мальчик Дима был хорошим, до легкой занудности правильным человеком, однако явно не из тех друзей, кого зовешь вместе прятать труп. И это было… не плохо. С этим просто следовало считаться. — Твой Гром, — все-таки сказал он, полусознательно мстя за «твоего Сергея», — очень смахивает на парня, который любит допрашивать людей кулаками, а не ртом. Я прав? Мальчик Дима вздохнул. — Прав. — И как ты с этим мирился, раз такой честный? — С большим трудом. Я действительно не одобрял его методы. Мы проработали вместе не так уж долго, и чем дальше, тем было труднее. Но ему пришлось уволиться раньше, чем я решил по этому поводу что-то предпринять. Олег, скажи прямо: я могу тебе доверять? Олег снова выглянул из-за забора. — Мы теряем время. — Олег. Вот же прицепился! — Ладно, ладно. — Раздражение унялось так же быстро, как вспыхнуло. — Убедил. Как бы потом не пожалеть, ага? — Я пойду туда, постараюсь его уговорить, — озвучил Олег свой весьма сомнительный план. — Вдруг получится мирно. Найди место с хорошим обзором. Стреляй только в самом крайнем случае. Желательно не наповал. Последняя реплика подразумевалась натужной шуткой, но, кажется, не вышло. Ветер стих как по волшебству, благо что скрываться Олегу сейчас не требовалось. Он громко и четко постучал в дверь, сказал: «Это я», чтобы уж наверняка. Дождался ответного «Открыто» и вошел. Под подошвами захрустело. — Олежек приперся, — пропел Птица, ломано вспархивая на ноги. — Не очень-то спешил. На черепахах добирался? На улитках, блядь. — Шифр подзабыл, — небрежно отозвался Олег, оценивая обстановку. — Лет-то сколько прошло. Тяжелую дверь он будто бы случайно полностью закрывать не стал. А Птица словно и не заметил. Сейчас, под ярким светом, в удивительно скучном по Сережиным меркам черном костюме, монстр растерял большую часть своего демонического ореола. Или дело было в иной обстановке и отсутствии элемента неожиданности? Как ни крути, чудище в твоей кровати и чудище… где-нибудь еще — это два разных чудища. Пожалуй, Птицу теперь даже можно было спутать с Сережей — при условии, что тот будет молчать и не двигаться. Олег, конечно, все равно бы не спутал, но кто-то малознакомый — вполне. — Ну и что ты здесь устроил? — упрекнул Олег, держась нарочито свободно и слегка расхлябанно. Отошел от дверей, ближе к забранному щитами стеклу. — На полу срач, горшок расколотил… «Об Грома, небось. Вон и кровь размазана». А мужика зачем в холодильник сунул? На котлеты? — Он отключен, — отмахнулся Птица. — Мужик под ногами мешался, в этой дыре и без него тесно. Фух, одна головная боль долой. Олегу даже сделалось самую малость легче, впрочем, ненадолго — Птица вытащил из-за ремня пистолет и картинно, рисуясь, снял с предохранителя. Щелчком сдвинул со лба воображаемую ковбойскую шляпу. — Тянешь время, сладкий. Давай к делу. Зачем пришел? За шкафом, хотел огрызнуться Олег. Который без штанов и в веночке. Но, кажется, с шуточками пора было закругляться. Да и нужен был Олегу вовсе не Гром. — Просить, — резко сбавил он обороты. — Проси-и-ить… — Улыбка у Птицы была отвратная — слишком широкая, аляповатая, того и гляди, кожа на губах разойдется. — Я перед тобой. Проси. Олег позволил себе секунду помолчать, собираясь с мыслями. Слишком многое зависело от его несуществующего красноречия. — Отпусти Грома. А потом мы уедем куда-нибудь, где нас не знают. В Канаду, в Италию… — Он переживал, что получится фальшиво, что не хватит актерских способностей. Но после первых же фраз почувствовал, что боялся зря: рвущиеся с языка слова были искренни. Ему в самом деле хотелось забрать Сережу, спрятать от опасности, хотя бы внешней. А уж с внутренней они разберутся. Как-нибудь. — Ты когда-то хотел в Италию, в детстве, помнишь? Посмотреть каналы, дворцы… Музей тот во Флоренции… как его… — Галерея Уффици, — благодушно подсказал Птица, притопывая ногой, будто не мольбы слушал, а любимое музло. — Да, Галерею Уффици, — повторил Олег. — Мы можем уехать хоть сегодня. Отпусти Грома, пойдем со мной. Ты… Ты мне очень дорог, у меня ближе никого нет. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. На секунду показалось, будто на искаженном уродливой улыбкой лице что-то дрогнуло. Но лишь на секунду. — Хорошая попытка, — бросил Птица, поигрывая пистолетом. — А все-таки чего-то не хватает. На колени. Олег, ни секунды не колеблясь, рухнул на колени. Левое кольнуло болью — не то острый камешек из разбитого вазона подвернулся, не то осколок от него же — но Олег даже не поморщился. Птица смотрел сверху вниз — пристально, жадно. — Уже лучше, — оценил. — Но еще не то. Отсосешь? — Тебе? — с надеждой, тоже вполне искренней, уточнил Олег. Он бы соврал, заявив, будто такое развитие событий его совсем не шокировало, но в его положении следовало хвататься за любую соломинку. Ведь подобраться к монстру так близко означало заиметь неплохой шанс как минимум выбить у него оружие, а как максимум… — Ух, как загорелся, — заскрипел своим жестяным смехом Птица. — Совсем недотрах замучил? А ему слабо? И ткнул свободной рукой через плечо, в сторону Грома, который от столь радужной во всех смыслах перспективы даже мычать перестал. — Онемел от восторга, — не преминул подъебнуть Птица. — Вот уж у кого точно недотрах. Кто ж ему теперь даст, такому красивому. Ну что, Олежек, вперед и с песней? Смотри, я даже его для тебя раздел. Вип-обслуживание, все включено. — Хорошо, — покорно сказал Олег. Тоже соломинка. Сомнительная, но какая уж есть. Чтобы пробраться к Грому через тесный павильон, придется пройти мимо Птицы. И тогда можно попробовать… Но он даже с места сдвинуться не успел. — Пиздишь ведь, — сказал Птица почти ласково. — Встань. Олег послушно поднялся. Под джинсой, от колена и вниз, побежала горячая капля. Вокруг повисла тишина, тяжелая, душная. А потом Птица окинул Олега задумчивым взглядом, словно запоминая перед долгим расставанием, и вздохнул. — Все-таки ссыкло ты, сладкий. Трусливая кусачая шавка. И вскинул пистолет. Дальше было быстро. Грохот выстрела. Сильный толчок в живот. Боль. Только не на поражение, успел мысленно попросить Олег, пошатываясь — не Птицу, мальчика Диму. Грохот выстрела. Боль. Грохот выстрела. Боль. Дождь. Все-таки пошел дождь? До чего же мерзкая погода, а еще лето… А в Италии, наверное, тепло… Боль. Боль. Боль. Веки такие тяжелые. Вспышка. Темнота. Наконец-то, можно уснуть.