Первый волшебник.

Племя рыжих людей живёт скотоводством, земледелием, рыболовством и собирательством. Они не охотятся на хищников, как делало прежнее племя Кли, да и нет здесь хищных зверей. И других племён, с которыми могла бы возникнуть вражда, тоже нет, да и существуют ли ещё хоть где-то люди, кроме них? Иногда Кли задумывается, как могли предки рыжих людей остановить предков его племени, не дав спуститься с гор — у рыжих людей нет оружия, кроме лёгких дротиков, которыми на мелководье бьют рыбу. Эти вопросы не имеют никакого значения — вот только из-за отсутствия врагов, как зверей, так и людей, в племени довольно редко кто-то умирает, разве что старики, чья жизнь уже подошла к завершению… От не слишком частых болезней помогают зелья Кли. Именно поэтому уходит много времени, прежде чем он понимает, как поднимать мёртвых, чтобы они работали вместо живых. И с первого раза не получается, да и потом — не всегда выходит то, что нужно. Но через несколько лет в каждой семье племени есть мертвец, работающий вместо живых в поле или добывающий ягоды. Деревьям вместо мёртвых отдают крупное животное, и все довольны таким положением дел. Живые люди занимаются скотом и рыбной ловлей: животные не подпускают к себе мёртвых, а выловленная ими рыба сгнивает раньше, чем её доносят от реки до шатров. Вот только за время, пока Кли искал способ возвращать мёртвых к жизни, он создал ещё несколько существ — и некоторые из них не помогают, а мешают людям. Молодая девушка, которую отдали в жёны не тому, с кем она хотела быть, утопилась в реке наутро после первой ночи с нежеланным мужем. У её родителей были и другие дети, но дочь — одна. Сильная и здоровая, она могла стать посмертной работницей, как стали называть поднятых Кли мертвецов. Однако после того, как умершая открыла глаза, она не подчинилась ни Кли, ни родне — вернулась обратно в реку. Ночью люди слышали её голос, напевающий, призывающий… Откликнулся тот, с кем она хотела быть, тот, кого отвергли её родители, откликнулся — и был утянут любимой на глубину. Следующим стал нежеланный муж. Пошёл ли он сам, возмущённый, что пусть и умершая, но всё-таки жена, теперь с другим, или утопленники утащили его силой, племя так и не узнало. Кли потратил немало усилий, чтобы отогнать русалок, хотя ещё пару девушек они утащить всё-таки успели. Несколько семей приносили умерших детей — не столько, чтобы превратить в работников, сколько из нежелания отдавать малышей смерти. Но с детьми Кли почему-то всегда оказывался бессилен: едва восстав, они убегают, прячутся в кустарниках или высокой траве, а некоторые лезут на деревья в том лесочке… — Деревья не принимают замены мёртвым детям, — мрачно делает вывод вождь и запрещает проводить ритуал с теми, кто ещё не встретил свою седьмую весну: именно в этом возрасте погиб его первенец, которого Кли тоже смог вернуть, но не подчинить. Мальчик, плача, ходил вокруг селения — Кли очень вовремя вспомнил, как замкнул что-то на поляне в круг, и, хотя зло тогда вырвалось, теперь он использует эту же хитрость наоборот, оставляя немёртвых детей и утопленников за пределами круга, в котором заключены все шатры. Спустя время он замечает, что немёртвые опасаются некоторых деревьев — в основном, принесённых им из настоящего леса веток. Живая изгородь могла бы защитить живых, вот только немёртвые, оставшиеся с семьями, так же боятся этих деревьев. Кли наносит на куски дерева знаки, усиливающие защиту. Он ничего не знает о правилах своего бывшего племени, созданных из страха перед ним, однако теперь неявные запреты, возникшие из страха перед его неудачными творениями появляются и в этом племени. Кли по-прежнему довольно часто уходил в свой родной лес — за травами или просто побыть зверем, но лишь когда Тирраа достигла возраста, в котором он создал первую свою палочку, Кли впервые взял её с собой и показал, как оборачивается волком. Дочери понравилось, и она начала учиться — сначала мысленно превращать себя в зверя, потом пытаться стать выбранным животным телесно. Ей это даётся сложнее, чем в своё время Кли, и становится она не волком — птицей, небольшой и не хищной. — С высоты так много видно, — объясняет она свой выбор. — И совсем иначе, чем с земли. Тогда же, в лесу, он делает палочку и для дочери — рогатые звери, выходившие когда-то к девочкам его родного племени, выходит и к ней, позволяя вырвать несколько волосков из хвоста и гривы. Птице, в которую научилась превращаться Тирраа, проще с высоты проследить за стадом и найти, где они живут — рядом с этим местом лежит пара мёртвых животных, у которых девочка, подчиняясь какому-то неизвестному чувству, вырывает рога. — Попробуем истолочь в порошок и добавить в зелья, возможно, они тоже обладают целебной силой, — говорит Кли, рассмотрев добычу дочери. С того дня он часто берёт Тирраа с собой, с нетерпением ожидая, когда проявятся способности сыновей. Ещё несколько десятилетий жизнь идёт мирно: Кли учит детей своим умениям, Тирраа выходит замуж и рожает детей — сперва, по одному в год, пятерых мальчиков, затем дочь, потом, уже встретив тридцатую весну и считаясь — но не ощущая себя — древней старухой, ещё одного сына. А на следующий день на племя нападают.