Первый волшебник.

С момента, когда он начал учиться у Ферхаа, все движения палочкой и новые слова, все придумываемые Кли зелья, мази и порошки, служили только для излечения людей племени. Он по-прежнему мог палочкой вызывать огонь или воду, заставить кого-то замереть на месте или разбить на мелкие части камень — но эти умения пригождались племени намного реже, а зачем развивать то, что не приносит пользы? Так он сосредоточился только на лекарском деле… Клекаа родила Кли первого ребёнка лишь в третью осень их супружества. У неё волнение вызывали бесплодные годы, он начал волноваться, когда беременность всё-таки наступила. Он помнит хвостатого ребёнка Мины, помнит, что сестра умерла, рожая первенца… И, чем больше становится живот Клекаа, тем пристальнее он вглядывается в дневное светило. Что, если снова его накроет тень, впустившая тогда в мир что-то? Что, если дитя Кли тоже родится похожим на зверя? Уходя в лес — теперь безопасный, оборотней там нет, однако рыжие люди всё равно предпочитают держаться подальше — Кли становился волком, чтобы не утратить это умение, да и находить целебные травы или охотиться в зверином облике было проще. Это умение не родилось с ним, но может ли оно повлиять на будущее дитя? Кто знает, как и отчего ребёнок рождается здоровым или увечным, крепким или хилым? Людям пока известно лишь, что родители с детьми и братья с сёстрами не должны жить, как жёны с мужьями, но, возможно, ему тоже нельзя было становиться зверем — хотя бы в дни, предшествовавшие ночам, когда они с Клекаа пытались зачать ребёнка? Никто не умеет становиться зверем, кроме Кли — некому и незачем было устанавливать такие запреты, он должен был подумать сам… Однако страхи оказываются ложными: в день родов дневное светило не закрывают даже облака; Клекаа, благодаря приготовленному Кли зелью, уже помогавшему другим людям племени, и не только роженицам, не чувствует боли; и дитя выходит — по словам Ифлаа, помогающей Клекаа родить — быстро для первых родов. Это девочка, и Кли радостно отмечает, что малышка унаследовала его тёмные волосы, и они не настолько густые, как у рыжих людей, да и черты лица не такие грубые. Девочку называют Тирраа, она здоровая и крепкая, переживает свою первую дождливую зиму, ни разу не заболев, и дело вовсе не в лекарских способностях Кли. А в свою четвёртую осень девочка внезапно сделала простую серую шкуру их семейного шатра тёмно-синей, как небо поздним вечером. И к изначальному цвету шатёр уже не вернулся, даже после того, как Клекаа несколько раз протёрла шкуру водой. — Все шатры серые, — объяснила малышка отцу. — А в мире много разных цветов. Пусть у каждого шатра будет свой. Как особый цвет живущей в нём семьи. — А ты сможешь сделать цветными и другие шатры? — Кли не знает, рад он, что дочери передались его умения, или огорчён. Вдруг что-то, пришедшее в день Чёрного Светила, как называют то событие в его новом племени, подчинит себе его дочь? Ведь Кли помнит, что выкладывал пятиконечный знак и жертвовал зверьков, словно подчиняясь кому-то… Тирраа тем временем кивает: — Только по одному в день, потому что у меня потом болит голова… — …и слабость, будто воду из реки полными котелками весь день носила, а руки и ноги дрожат, — завершает Кли, вспомнив, как сам себя чувствовал. впервые сделав рыбные кости иглами. Здесь он тоже использовал своё умение: при помощи палочки и с нужными словами это получалось проще, а кости дольше не возвращались к своему обычному виду, но всё-таки через пару дней вновь становились обычными костями. Но за пару дней женщины успевали крепко сшить всё, что нужно, и не требовали добиться того, чтобы обратного превращения не происходило. Тирраа кивает. Шатров в племени не так уж много — всего двадцать, и в самом большом живёт семья из шести человек. Тирраа спрашивает всех, какой цвет им нужен, и вскоре небольшое селение пестрит всевозможными яркими цветами. Кажется, будто жизнь племени тоже стала ярче… Кли отгоняет от себя дурные мысли. Зло больше не вернётся, оно рассеялось в лесу, ему нет хода в долину… Он начинает обучать Тирраа собирать целебные травы, сушить их, позволяет девочке следить за приготовлением лекарств и даже иногда бросить травинку-другую в целебное зелье. Объясняет, какие знаки наносить на посуду для хранения лекарств, чтобы не дать им испортиться и усилить свойства. Палочки у Тирраа нет — в долине не встречается ни странных птиц, ни рогатых серебристых зверей, Кли нечего вложить в прутья, а без этого не получится использовать заклинания и жесты, но он и сам редко использует свою палочку, а потому дочь не просит себе такую же. А вскоре после того, как у Тирраа обнаруживаются способности, жена радует его новостью о второй беременности. Она счастлива, ведь и Клекаа, и Кли уже встретили свою двадцатую весну, а у них до сих пор лишь одна дочь… Вторые роды Клекаа приходятся на разгар весны. Дневное светило вновь ярко светит, но ребёнок идёт долго и трудно, а когда наконец рождается — мальчик — всё та же Ифлаа говорит встревоженному Кли, что следом идёт ещё одно дитя. — У меня тоже был брат, родившийся одновременно со мной, — говорит Кли, прислушиваясь к тяжёлому дыханию жены, доносящемуся из шатра. Обезболивающего зелья в этот раз потребовалось больше, оно действует, но Клекаа устала выталкивать младенца, и сил на второго может не хватить. — Такого не бывает, — хмурится Ифлаа. Кли вспомнает, что за все годы его жизни здесь ни у кого не рождалось больше одного ребёнка за раз. А женщина продолжает: — Только у животных рождается несколько детёнышей сразу. — В моём племени такое случалось, — Кли не позволяет голосу колебаться. — Помогите Клекаа родить второе дитя. Я принесу отвар, восстанавливающий силы. …Второй ребёнок никак не желал выходить на свет. Кли злится на собственное бессилие. На исходе дня, когда Клекаа теряет сознание, он хватает палочку и входит в шатёр. Лучше попробовать сделать хоть что-то, чем просто наблюдать за медленной и мучительной смертью жены и нерождённого дитя. Разрезать чрево Клекаа, вытащить ребёнка и произнести восстанавливающее целостность вещей слово. Второй ребёнок — тоже мальчик — слабо хнычет в его руках, а Клекаа открывает глаза, садится и медленно протягивает к ним руки. Кли передаёт ей сына, отметив, что руки у жены слишком холодные. Клекаа прикладывает сына к груди, но ребёнок выплёвывает сосок, и продолжает хныкать. Нет молока после трудных родов?.. Кли хмурится — и, поняв, что не так, резко выхватывает младенца и отступает, не сводя глаз с жены. Грудь Клекаа не движется, как должна у дышащего человека, а её лицо слишком бледное… Кем он её сделал?