Медицинские сказки

В тот день меня бросил Вася. На вечеринке, посреди кухни, заваленной коробками из-под пиццы и грязными кружками. Я забежала туда в поисках чистого стакана, он зашёл за мной, прикрыв за собой дверь. Я ожидала… в общем, не этого. Вася произнёс положенную в таких случаях речь, что, мол, давай останемся друзьями. Мне было жутко стыдно, потом противно, я замешала водку с колой, потом ещё, а потом меня угостили сигареткой. Вот после сигаретки мне страшно захотелось летать. Меня захлестнуло ощущение абсолютной невесомости. Я вскочила на подоконник, распахнула окно, вдохнула тёплый весенний ветер, раскинула руки… Наверное, кто-то попытался меня схватить, но все были такие же обкуренные, так что я просто полетела вниз. - Саша, ты меня слышишь? Закрой глаза, если слышишь. Белый свет, какое-то пиканье, не могу пошевелиться. Но моргнуть получается. - Тебе больно? Если да, закрой глаза. Не больно. Я себя вообще почти не чувствую. - Молодец! Теперь сожми мне руку. Отлично! Другую. Кажется, я еле пошевелила пальцами, но женщина в тёмном костюме была довольна. - Саша, сейчас ты будешь сама делать вдох, а аппарат только помогать. Будем учиться дышать. Сама? А как я сейчас дышу? Я прислушалась. Действительно, а воздух в лёгкие поступал без каких-либо усилий с моей стороны. Я попыталась спросить, что происходит, но никаких звуков не получилось, только запищал какой-то прибор. - Говорить пока не получится. У тебя в шее трубка, мы её уберём, когда ты начнёшь дышать сама. А пока постарайся немного двигаться. Сжимать руки, шевелить ногами. Я закрыла глаза. В голове сгущался туман. В следующий раз я проснулась от боли где-то внизу. Боль была такая сильная, что я закричала, правда крика не получилось, только опять запищал прибор. Подошла другая женщина, осмотрела аппаратуру и спросила: - Болит? Мне удалось кивнуть. - Сейчас прибавлю обезболивающего. Спи. Утром придут твои родители. Мама рыдала. Папа стоял совершенно потерянный. Я радовалась, что не могу говорить. Через мучительно долгое время подошла доктор и сказала, что мне пора отдохнуть. Странно, но я быстро освоилась. Дышала с помощью аппарата. Днём доктор отсоединяла трубку и заставляла меня дышать самостоятельно, но я от этих тренировок быстро уставала. Каждый день приходили хирурги: один осматривал рану на голове (мне убрали довольно много крови из мозга), второй проверял трубочки, выходящие между рёбер, и шов на животе, третий – кучу металлических штырей, торчащих из нижней части туловища и из правой ноги. Доктор ругалась, что я мало двигаюсь, не тренируюсь дышать и вообще ленюсь. «Саша, чем дольше лежишь, тем меньше шансов встать!» Но мне было страшно покидать это место, где не важно, можешь ты ходить или нет, где сразу обезболят, накормят и помоют. Где всё просто и обо всём думают за тебя. Соседи часто менялись, я тут была долгожительницей. Большинство проводили здесь день-два, а потом их отправляли в палаты, где можно было вставать, носить одежду и вести самостоятельную жизнь. При мне умерли трое. Однажды привезли мужчину «с остановкой». Меня отгородили ширмой, так что я только слушала отдельные слова «адреналин ушёл!», «качаем!», «отошли!», «разряд!», «качаем!», «есть ритм!». Всё длилось 12 минут, я засекла по настенным часам. Потом ширму убрали, мой сосед выглядел розовым, неподвижным, изо рта у него торчала трубка, связывающая его с аппаратом ИВЛ. В катетер под правой ключицей капались растворы сразу из двух банок и четырёх шприцов, закреплённых в специальных устройствах. Доктор подходила к нему каждые несколько минут, смотрела на монитор, что-то подкручивала, проверяла свисающие из-под одеяла мешки. «Вот так бывает, Саша», - говорила она мне. На следующий день к соседу пришла жена. Я было подумала, что она моя ровесница, но нет, явно постарше, хотя и ненамного. Она не плакала, а просто сидела, держала его за руку и говорила, говорила, говорила. Про любовь, про детей, про то, что они со всем справятся. Включала ему голоса детей на телефоне. Он не реагировал. Ночью мне снилась она, почти чёрная от горя. И, проснувшись, я сказала соседу: - Ну вернись к ней! Зовёт же! Почему-то я была уверена, что он ответит. Я же как-то говорю! Он действительно ответил, невзирая на трубку в горле и аппарат, раздувающий его лёгкие: - Я страшно устал. - Как устал, - закричала я – а она, а дети? Они тебя любят! Как они без тебя? - Она погорюет и полюбит другого. А дети… Вырастут. Зачем им смертельно уставший отец? - Если бы мой отец бросил бы меня только потому, что устал, я бы, я бы… - Ты бы что? - Мне было бы очень больно. — Девочка, прыгнувшая в окно из-за несчастной любви, знаешь ли, что пережили твои родители? Каково им было каждый день бояться, что их дочери уже нет? - Погоди, это совсем не то. Я тогда обкурилась. Я не хотела умирать, я хотела взлететь! И я была дурой. - Сколько человек умерли в этой палате, пока ты здесь лежишь? - Трое. - А будут четверо. Разница не велика. Это было не одно и то же. Я не знала, как объяснить, но те люди умерли потому, что дожили свою жизнь до конца. А он как будто отказывался идти по ещё очень длинной дороге. - Ты им нужен, - беспомощно повторила я. Он сел в кровати, отчего натянулись провода и запищал монитор. - Моё сердце не билось 12 минут. Кто знает, как повредился мой мозг. Может я смогу только бессмысленно мычать и гадить в памперс? Что-то было не так. Пищал монитор, но никто не подходил. Сосед смотрел на меня, явно ожидая ответа. Я изо всех сил представила себе его жену. Почти моего возраста, такая… - Ты не знаешь, - сказала я. – И я не знаю. И она тоже. Но она пообещала справиться. И я думаю, она это всерьёз. Он вздохнул и снова улёгся на спину. - Глупая девчонка! – проговорил он. – Глупая, глупая девчонка! Монитор пищал. Вошла медсестра и зажгла свет. Дежурный врач осмотрел соседа, посветил ему в глаза фонариком и сказал сестре: «Реагирует!» Сосед пришёл в сознание через два дня, я как раз ждала отправки в травматологическое отделение. Врач убрала дыхательную трубку, он закашлялся и попросил воды. - С добрым утром, Сергей, - сказала доктор. – Хорошо вы нас попугали. Он что-то просипел в ответ, но меня уже вывозили из блока. Мне было жаль уезжать, мне было очень страшно, я не знала, стану ли когда-нибудь здоровой, смогу ли когда-нибудь ходить. Но я твёрдо решила попробовать справиться.