Дом семи Грехов

       Алчность сидела у себя в комнате, в сотый раз перекладывая с места на место свои ценности. Кольца, диадемы, ожерелья и многое другое, не всегда добытое честным путем. Почти ничего из того, что Алчность насобирала за столько лет , она не носила, а некоторые вещи даже вовсе не доставала. Алчность была уверена, что носить эти украшения, даже показывать их кому-то, может быть опасно, кто знает, вдруг кто-то захочет забрать их у неё. Её усладу, её спокойствие, неотъемлемую часть её жизни, даже самой души! В комнату звонко постучали. «Гордыня», — тут же поняла Алчность, исходя из ритма ударов, в котором стучала только Гордыня, например, когда сидела за столом. Необычно для неё, она привыкла влетать в комнату без приглашения, тут же «изящно усадив свою задницу», как говорила Алчность (которая больше остальных чувствовала на себе эти «посещения»), и не уходить, пока не добъется своего. Но как бы Алчность не сокрушалась, она всё же тайно восхищалась Гордыней, её вальяжностью и дерзостью, о чём иногда случайно проговарилась Зависти.        Наспех собрав все свои ценности в шкатулки, Алчность поспешила подойти к двери. За ней, к её удивлению, оказалась не Гордыня, а Зависть, что бегло окинула взглядом саму Алчность, а затем и её комнату.        — Пошли на кухню, — своим обычным, тихим и вкрадчивым голосом, позвала Зависть, — там Чревоугодие пирог приготовила, чай накрывает.        — Хорошо, пошли. — Кивнула Алчность, делая шаг за порог комнаты. Ей в глаза бросилось то, как истощенно выглядела Зависть. — Не везет тебе со смертными в последнее время, а?        — Даа, не то, что некоторым... — Ссутулившись, Зависть с долей обиды глянула на комнату Похоти, находящейся в другой части коридора.        Вспомни солнце, вот и лучик, как говорится, из комнаты с довольной, почти Чеширской, улыбкой вышел Похоть в длинной рубашке, которую когда-то давно тактично «одолжил» у какого-то смертного, имени которого он уже и не помнит. Он вообще не имел привычки запоминать имена смертных, слишком уж часто они менялись в его жизни. Кроме рубашки и нижнего белья на нем ничего не было, волосы были изрядно растрепаны.        — Утречка, дамы. — Вальяжно махнув рукой, поздоровался Похоть.        — Уже вечереет. — Отметила Алчность, кивнув в сторону окна, за которым пусть и было облачно, но было видно красную полосу заходящего солнца.        — Ну, не суть важно. — Пожал плечами Похоть и скрылся за дверью ванной комнаты.        — Ну, всё, ближайшие часа три можно даже не рассчитывать на эту ванную. — Ухмыльнулась Алчность и, как ни в чем не бывало, пошла на кухню.        За столом сидели Гордыня, Чревоугодие и Уныние. Последние две сдвинули пару стульев и Уныние закинула ноги на ноги Чревоугодия, закутавшись в плед так, что только голова да кисти рук выглядывали.        — Чай будете? — Скорее из вежливости предложила Чревоугодие.        — Не, я бы съела чего-нибудь. — Отказалась Алчность и подошла к холодильнику, Зависть же пошла заваривать себе кофе.        Гордыня допила свой чай, изящно поднялась и, развернувшись на носках, вышла из кухни. Уныние тихонько вздохнула, подобравшись поближе к Чревоугодию. Чревоугодие в ответ положила руку ей на плечо, осторожно вытащила беруши с одной стороны, что-то шепнула, на что в ответ получила утвердительный кивок. Алчность упала на то место, где только что сидела Гордыня, активно работая челюстями, в её руках была тарелка со спагетти с тефтелями и подливкой. Еда была холодной, но от этого не менее вкусной.        Но спустя буквально секунду она едва не поперхнулась, ведь Чревоугодие, без тени сомнения, подхватила Уныние на руки и, как ни в чем не бывало, вышла из кухни. Уныние выглядела немного смущенной, но очень довольной, она аккуратно обхватила Чревоугодие за шею, чтобы удерживать равновесие, отчего напомнила Алчности ленивца. Зависть тоже слегка, как говорится, выпала в осадок, не каждый день твоя соседка берет на руки другую соседку. Придя в себя, Зависть поставила кружку с кофе на стол и села почти напротив Алчности.        — Мне кажется, соседство с Похотью плохо влияет на Уныние. — Криво ухмыльнулась Зависть.

***

       Чревоугодие отнесла Уныние в свою комнату, потому что она была ближе, аккуратно прикрыла за собой дверь, стараясь держать Уныние крепко и устойчиво. Когда дверь была закрыта, Чревоугодие пошла в сторону своего раскладного дивана, что сейчас был собран. Она уложила на диван Уныние, уткнувшись носом ей в шею, слегка двигая головой вверх-вниз, заставив Уныние тихо хихикнуть от щекочущего ощущения на коже и попытаться «защитить» шею, боднув Чревоугодие подбородком. Чревоугодие заерзала между тонких бедер Уныния, пытаясь найти положение поудобнее. Последняя вздохнула, обхватив талию Чревоугодия ногами, руками же перебирая пряди мягких, пахнущих чем-то сладким, волос. Они наслаждались этим прекрасным и довольно редким моментом тишины и спокойствия. С их-то соседями, эта самая тишина была редкой гостьей хотя бы в одной из комнат, все настолько привыкли к тому, что где-то в доме все равно кто-то поет, разговаривает, а если все вдруг стихнет, это, скорее всего, вызвало бы огромную волну беспокойства.       Как когда Похоть на днях затух, например, хоть некоторые и старались казаться невозмутимыми, но волнение и даже страх повисли в воздухе Дома, давя на своих обитателей бетонной плитой. Даже вечно спокойный Гнев выглядел если не испуганным, то напряженным уж точно.        Но сейчас им было не до этого. Только не сейчас, когда они могут чувствовать объятья друг-друга, утыкаться носом в чужое плечо, шумно сопя или играючи покусывать любимую за хрящ на ухе. Они могли бы провести в таком положении ещё пару часов, но в комнату вошла Гордыня, на её плечах был бордовый плащ, из под которого выглядывал строгий костюм. Гордыню абсолютно не смутило то, что она увидела.        — Так и знала, что ты будешь здесь. — Гордыня самодовольно ухмыльнулась, глядя на Уныние. — У нас завтра совместное задание, путь не близкий, так что выдвигаемся ночью.        — Хорошо. — Кивнула Уныние, не надолго оторвав голову от волос Чревоугодия.        Стоило Гордыне скрыться за дверью, учтиво закрыв её за собой, Уныние устало выдохнула. Она не очень любила задания с Гордыней, но поскольку ничего поделать она также не могла, приходилось терпеть. А терпеть было что: чего стоила одна её активность, стоило Гордыне оказаться в городе покрупнее. То-ли дело с Чревоугодием или Завистью, да, последняя тоже не самое замечательное создание (а кто не без греха?), но Зависть хотя бы действует быстро, не отвлекаясь ни на что, не относящееся к заданию. Прибыла в город, деревню, селение, выполнила установленный план, если надо, дождалась партнера и вернулась. Но Зависть в последнее время получала мало заданий, отчего ей приходится иногда подпитываться от сторонних людей. Тяжело было изменять собственным привычкам, но без этого Зависть, как и все её соседи, не могли жить полноценно.        Унынию нужно было собираться, как бы ей не хотелось оттянуть момент, хоть и недолгого, расставания с Чревоугодием. Огромных моральных усилий стоило оторваться от близкого создания, что своим теплом обволакивало, погружая в приятную дремоту.        Чревоугодие мягко поднялась с тела Уныния, отпуская из своих объятий. В её голове уже пробегал целый список того, чего она бы хотела положить Унынию с собой, от охранного амулета (который она сделала сразу после случая с Похотью) до мелких вкусностей, что всегда готовились с особой нежностью и заботой. Но как бы Чревоугодию не хотелось положить Унынию всего, да побольше, она постоянно напоминала себе, что Уныние — не она, и таскать с собой тяжеленную сумку ей вряд-ли захочется. Тем временем Уныние уже поднялась, мягко коснулась губами виска Чревоугодия и, не прощаясь, вышла. Ей предстояли сборы в далекий путь, а вспомнив внушительный список смертных, которых Унынию нужно было «посетить», она непроизвольно вздрагивала. Завтра будет богатый на события, но до чертиков утомляющий день.