Его теплые руки

Постепенно Найл привыкал. Он научился вставать по расписанию, смирился с безвкусной тюремной баландой, перестал морщиться, когда надзиратели проверяли его на наличие запрещенных предметов. У него появились приятели, которые помогали ему заниматься на тренажерах и составляли компанию во время обеда, но самое главное — Найл постепенно нашел общий язык со своим соседом по камере. Зейн не то чтобы стал более дружелюбным, но, по крайней мере, взгляд его смягчился. Он по-прежнему терпеть не мог, когда Найл случайно трогал его вещи, но теперь они время от времени общались, менялись книгами и даже садились рядом во время просмотра телевизора. Именно во время просмотра телевизора и произошло событие. Парень по кличке Маус как обычно развозил почту. Весточки с воли все ждали с одинаковым нетерпением. Обычно это были послания от родных, возлюбленных — тех, кого так трудно было увидеть лично. Редко от адвокатов, потому что с ними предпочитали встречаться с глазу на глаз — к тому же у них было право посещать своих клиентов. Иногда в тюрьму писали знаменитости, но обычно это происходило, лишь когда какой-нибудь из заключенных привлекал повышенное внимание. Найл с интересом слушал последние новости, внутренне надеясь, что губернатор не решит сократить расходы на содержание тюрем, когда Маус подкатил свою тележку к телевизору. Сидящие кругом заключенные возмущенно закричали, пытаясь отогнать почтальона от экрана. – Стайлс, тебе письмо, – объявил Маус, демонстрируя конверт, и отъехал в сторону, позволяя увидеть круглое лицо губернатора. Гарри, продолжая смотреть в экран, протянул руку, чтобы Маус сам вложил письмо в его ладонь. К нему всегда относились с легким трепетом — в Исправительном Центре только ленивый не знал, почему он попал за решетку — а уж после случая с Родриго, многие старались даже в глаза лишний раз ему не смотреть. Только не Найл, который уже успел привыкнуть к обществу Гарри Стайлса и как-то не мог просто взять и отвернуться от человека на том лишь основании, что он лишил человека слуха во время завтрака. – О, это от адвоката, – удивленно проговорил Гарри, бегло взглянув на конверт. У него не было никаких шансов выйти на свободу раньше положенного срока, поэтому он совершенно не ожидал делового письма. Тем более, если бы случилось что-то важное, его старый знакомый Рекс пришел бы сам, чтобы шепнуть на ушко хорошие новости. – Блядь, – пробормотал Стайлс, тяжело дыша, и знающие его ребята стремительно отодвинулись, боясь попасть под горячую руку. – БЛЯДЬ! – закричал он. – Эта блядина подала на развод! Она, блядь, подала на развод! Такого крика Найл никогда раньше не слышал, хотя уже не раз был свидетелем того, как между собой дрались заключенные, или кто-то из вертухаев пытался силой заставить вышедших из себя ребят подчиняться. Гарри вскочил и ногой перевернул тележку не успевшего отойти Мауса. Письма взмыли в воздух на долю секунды, а потом тяжело попадали на пол со стуком осеннего града. – Гарри! – крикнул Найл, поднимаясь со своего стула. Глаза Стайлса заволокло туманом — он был словно взбешенное животное, которое не видит и не слышит ничего, что попадается ему на пути. Сердце Найла сжалось, но он всё равно рванул вперед. – Гарри! – Эта сука подала на развод! – разъяренно крикнул Гарри, схватил стул и швырнул его через весь зал. Сидящий с краю Луи присвистнул и медленно похлопал, словно оказался свидетелем крайне увлекательного шоу. Краем глаза Найл заметил, что вид у Томлинсона донельзя довольный. – Гарри, стой! – воскликнул Найл, замечая, что Стайлс наклонился к очередному стулу, чтобы снова бросить его в сторону. К ним уже бежали надзиратели, и это не сулило ничего хорошего. Найл попытался схватить разбушевавшегося приятеля за руку, но Гарри развернулся и с силой ударил его по лицу, так что Найл отлетел на несколько шагов. С носа у него немедленно потекла кровь, голова закружилась. «Вот это у него сила», – успел подумать Найл, прежде чем его взгляд сфокусировался. Гарри ревел таким диким голосом, что со стороны казалось, будто на волю вырвался медведь. – Заморозка! – рявкнул охранник, однако на него не обратили никакого внимания. – Ты что, ахуел?! – прорычал Зейн, бросаясь к Гарри, чтобы повалить его на пол, но даже его силы и ловкости не хватило — Стайлс дернулся в сторону и со всей силы двинул по лицу и Малика. Это был невероятно мощный удар — по всему туловищу Зейна прошла болезненная волна. Малик удержался на ногах лишь чудом. Когда он поднял взгляд, его глаза горели диким огнем — теперь в зале было целых два зверя. Боль прибавила Зейну злости, и он с удвоенной силой налетел на Гарри, отвечающего ему такой же неистовой агрессией. Найл и сам не понял, как снова оказался рядом с ними, пытаясь разнять дерущихся. – Заморозка! – вновь крикнул охранник, усмиряя Стайлса дубинкой. Найл и Зейн получили дубинками следом за ним и покорно сдались — сперва Хоран, за ним, подергавшись, Малик. Один лишь Гарри продолжал трепыхаться под тихие смешки собравшихся вокруг заключенных. – Заморозка! В следующие несколько минут Стайлс, Хоран и Малик оказались в кабинете начальника тюрьмы — пожалуй, единственное место, которое не выглядело так, словно они находились в исправительном учреждении. Помещение больше напоминало обитель директора школы — вдоль стен расположились стеллажи с книгами, а на столе даже лежали милые безделушки. Найл невольно уставился на красивые настольные часы. Такие тяжелые, что ими легко можно было проломить кому-нибудь голову. Теперь они стояли, как виноватые ученики, разве что руки у каждого из них были сведены за спиной. На этот раз обошлось без наручников, но только потому что резиновая дубинка довольно быстро привела ребят в чувство. Обычно, если заключенный упирался, его могли сразу отправить в одиночку. – Я хочу знать причину драки, – суровым басом произнес начальник тюрьмы О'Джерри. О'Джерри — рыжий, словно лепрекон, и такой же бородатый— и сам раньше был вертухаем, поэтому не производил впечатление высокопоставленного лица. При желании он мог сам скрутить любого заключенного, и ребята хорошо об этом помнили, поэтому обычно не позволяли себе зубоскалить без лишних причин. – Не было драки. Просто... – Найл глубоко вздохнул и бегло скользнул взглядом по Стайлсу, продолжающему дрожать от злости. – Гарри был немного расстроен и перевернул тележку. – Расстроен? – О'Джерри скептически дернул большими рыжими бровями вверх. – Эта сука, – Гарри влез рукой за пазуху и швырнул письмо на стол с таким видом, будто бумага была перемазана дерьмом. – Эта сука подала на развод. Несмотря на то, что вспышка гнева Гарри была публичной, Зейн рассматривал свои тюремные слипоны с заинтересованностью человека, который видит обувь в первый раз. Смущенный Найл, под переносицей которого стянулась кровавая пленка, выпучив глаза, скользил взглядом по столу О'Джерри. Начальник тюрьмы невозмутимо взял письмо и быстро пробежался взглядом по тексту. В следующую секунду конверт полетел обратно к Стайлсу. – Она ещё долго продержалась, – заключил О'Джерри, пристально взглянув на Гарри. – Ты тут торчишь уже пять лет. УДО тебе явно не светит, не говоря о том, что ты умудрился два раза попасть под суд, будучи за решеткой. Пожелай жене счастья и отпусти её. Пусть хоть у одного из Вас будет нормальная жизнь, – проговорил начальник тюрьмы и вздохнул, замечая, что Гарри совершенно его не слушает — его лицо застыло, в глазах снова была пугающая пустота. – Ладно, свободны. И чтобы больше такого не было. Они удивительно легко отделались. Возможно, потому что О'Джерри не в первый раз видел, в какое буйство впадают заключенные, когда им приходится подписывать документы о разводе. Существует большое количество верных мужей и жен, готовых никогда не бросить и пройти путь до конца, но как трудно ждать человека, зная, что он, возможно, никогда уже не вернется. От заключенных иной раз отворачивались даже родители, братья и сестры, чего уж говорить о тех, с кем связывает что-то настолько непрочное, как любовь? – Ты любишь её? – спросил Найл, когда Гарри немного успокоился. Теперь они сидели в библиотеке, большую часть которой оккупировали желающие освежить в памяти законы. В каждом блоке были энтузиасты, надеющиеся найти в законе лазейку и выйти пораньше. Толковые адвокаты не каждому по карману. К тому же, если сидишь за решеткой, проще доверять лишь одному человеку — себе. – Не знаю, – ответил Гарри, откинувшись назад на стуле. Он всё ещё вертел в руках злополучный конверт и дергал ногой под столом. – Мы познакомились, когда я был совсем юным, а Оливия... была шикарной опытной женщиной, если ты понимаешь, о чем я, – Стайлс многозначительно взглянул на Хорана, чуть склонив голову, и мечтательно выдохнул. – Она взяла меня тепленьким. – Думаешь, почему она вдруг решила развестись? – уточнил Найл. – Она же приезжала на свидания? – Да ебаря она нашла, – бросил Зейн, перелистывая страницы книги. – Зачем ей ездить сюда, за четыреста тридцать миль, когда под боком какой-нибудь молоденький и сочный газонокосильщик? История стара, как мир. Найл хотел было возразить, но не успел произнести даже слово, потому что прямо перед ним шмякнулось проклятое письмо. – Следовало догадаться, – сказал Гарри, подпирая щеку кулаком. – Она ведь не приехала на последние два свидания. Сперва у неё мама заболела... ну, старой пизде давно пора на тот свет, так что я возражать не стал, а потом Оливия сказала, что её не отпустили с работы. Ничего... может статься, ей и вовсе работать не придется. – Что ты собираешься делать? – испуганно спросил Найл. – Возможно, – Гарри встал из-за стола и наклонился к Найлу, чтобы шепнуть на ухо: – Скоро меня отпустят на похороны. Но даже если не отпустят, – добавил Стайлс уже громче. – Нет никакого повода расстраиваться. Насвистывая себе под нос, Гарри удалился из библиотеки. Найл ошеломленно уставился на листающего книгу Зейна. Он то ли не услышал то, что Гарри проговорил тихим шепотом, то ли ему было всё равно. – Он... ты думаешь, он сделает то, что сделает? – встревоженно спросил Найл. – Конечно, сделает, – ответил Зейн таким тоном, словно не было ничего очевиднее, и взглянул на Найла поверх книги. – Ты же сам видел, что этот психопат сотворил с Родриго. Найл нервно пожевал губу. – А мы... мы не должны сообщить начальнику тюрьмы? – Не думаю, – сказал Зейн, возвращаясь к чтению. Найл ничего не ответил, никак не возразил, и стало настолько тихо, что можно было различить гудение ламп и шелест страниц за стеллажом. Несколько секунд Малик скользил взглядом по строчкам, пытаясь вникнуть в содержимое книги, но не выдержал и снова посмотрел на Хорана. Найл глядел на него с укором. – Слушай, ты ничего этим не добьешься, кроме того, что Стайлс запишет тебя в свои враги и проткнет отверткой где-нибудь в закутке. А если ты сядешь под обеспечивающий арест, то тебя пришьет кто-нибудь из вертухаев. За деньги эти парни готовы на всё, – резко проговорил Малик, но всё-таки смягчился, заметив, как побелело лицо Хорана. – Этой Оливии всё равно не помочь. Даже если полиция будет пастись под её окнами круглые сутки, её застрелят где-нибудь по пути на работу. Да и будем честны — не велика потеря. Когда эта старая овца совращала молоденького парня, её совесть не мучила. Надеюсь, ему хоть было семнадцать. Потому что если не было, это ещё омерзительнее. Вид у Найла был расстроенный. Зейн не чувствовал, что его слова хоть немного приободрили соседа по камере, но он точно знал, что теперь Хоран не попытается лезть в чужие дела. Не то чтобы ему было какое-то дело до этого парня. Больше он переживал, что без ежедневного массажа головы его бессонница вернется. Меньше всего на свете Зейн хотел возвращения своей бессонницы. – Скоро ужин, – проговорил Зейн, решительно закрыв книгу. – Надо успеть набить брюхо до отбоя. Не думай о чужих проблемах, у тебя хватает собственных. Ты говорил со своим адвокатом? Найл слабо кивнул. – Право на обжалование у меня только через три года, – неуверенно ответил Найл. – До этого момента об УДО можно даже не думать. – Думать об УДО можно всегда, – с улыбкой заметил Зейн, постучав себя по лбу указательным пальцем. – В принципе, если ты кого-нибудь заложишь, это будет сотрудничеством со следствием. Если не получишь шансы на досрочное освобождение, то хотя бы будут небольшие привилегии. Правда, смотри в оба, – предупредил он. – Не связывайся с особенно крутыми парнями, особенно с теми, которые состоят в бандах, иначе тебя грохнут раньше, чем ты успеешь воспользоваться хоть одной из подачек О'Джерри. За них всегда вступаются свои, даже если в тайне недолюбливают. Слабо усмехнувшись, Найл посмотрел на Зейна, чуть склонив голову. Его взгляд казался светлым и чистым. Цвет его глаз напоминал небо в середине лета. Малик знал, как выглядит тот, кто может зарезать человека ножом. В первую встречу Найл казался именно таким, но чем больше Зейн его узнавал, тем больше сомневался. – Пожалуй, я не буду никого закладывать, – проговорил Найл, слабо толкнув Зейна плечом, и заложил руки в карманы. – Я совершенно не знаю, что делать, если ко мне подойдет кто-нибудь с намерением отомстить. Но спасибо тебе за попытку помочь. Я знаю, ты просто хотел меня отвлечь. Это было сказано таким вкрадчивым тоном, что у Зейна моментально волосы встали дыбом. – С чего мне тебя отвлекать? – огрызнулся Зейн, чувствуя, как в груди клокочет что-то неприятное. – Потому что ты мой друг, – ответил Найл, остановившись. – Ты подрался с Гарри, потому что хотел защитить меня. – Потому что без тебя вернется моя бессонница, – прорычал Малик. Найл мягко улыбнулся. – Ты уже знаешь, как правильно делать массаж головы, и у тебя есть ароматическое масло. Я тебе совсем не нужен, – произнес он серьезно. Зейн открыл было рот, но замер, когда Найл поднял вверх указательный палец. – Даже если у тебя не выйдет с первого раза, тебе нужно просто продолжать пытаться, и всё получится. Я знаю. У тебя всё получается, за что бы ты ни брался. – Особенно хорошо выходит получать тюремные сроки, – криво усмехнулся Малик. Это вырвалось само, против воли. Обычно Зейн Малик не жаловался, старался лишний раз не иронизировать над своим заключением, чтобы другие люди не видели его слабости. Он знал, что никому нельзя доверять — даже Найлу. Особенно Найлу, потому что просто так человека не бьют ножом, особенно тридцать четыре раза. Но что-то вынуждало его говорить при этом парне чуть больше, чем он хотел. – Знаешь, Зейн, – проговорил Найл тихо, взяв соседа по камере за рукав. Малик ошеломленно застыл. – Я даже рад, что получил тюремный срок и застрял на этой помойке. Если бы меня не отправили в тюрьму, я бы никогда не познакомился с тобой. Возможно, стоило посадить того парня на нож чуть раньше. Как думаешь? Отпустив его рукав, Найл невозмутимо двинулся по коридору. Несколько секунд Зейн ошеломленно смотрел ему вслед.