Позволь мне любить тебя

      Время первого факультативного занятия наступает, возможно, слишком быстро — и аудитория Искандеру достается, скажем прямо, не особо большая. Впрочем, секретарь признается честно: вряд ли среди 1-3 курсов найдутся желающие в конце года, а от 4 и 5 вообще ждать не стоит — бакалавриат и специалитет занят итоговыми работами.       Искандер на что-то большее и не рассчитывает, если уж быть совсем честным, а потому, разложив необходимые книги и пособия на столе, просто ждёт. В любом случае он всегда знает, чем себя занять и при варианте полного отсутствия студентов — на всякий пожарный плеер с музыкой заряжен на сто процентов и лежит в ящике стола.       Двадцать минут от занятия проходят в удивительной тишине и одиночестве. Моро, не склонный к волнению, все же начинает опасаться за целесообразность своего нахождения в аудитории и траты времени, но ставит себе порог в дополнительные десять минут. Придёт кто-нибудь — слава богу, не придёт — кафе неподалёку всегда открыто, можно будет «запить горе», не отходя слишком далеко.       Впрочем, ожидания его все же бесплодными не оказываются. Потому что еще через пару минут с дальнего конца коридора доносятся быстрые шаги и многоголосый смех с вставками реплик.       — Черт тебя дери, Ласточка, я просто не могу, вы создали монстра! — тянет чей-то низкий мужской голос. И в ответ ему доносится уже слышанный на днях женский:       — Нет, ну это не выступление, мистер Кассиа, это самый настоящий позо-рххх!              От подобной пародии студентов снова пробирает на смех, пока один из них не бросает голосом Филла:       — Ладно, давайте спокойней, мы уже почти пришли.       — Еще чего! — Возмущается девушка, — Если бы не твое карканье, Рав, ноги бы моей здесь не было. Хельга и не прогуливает первую пару, какой стыд!       — Позорр… — протягивает чей-то еще голос.       — Лучше б тебе было стыдно за потерю культуры билингва, — хмыкает Филл.       — Би сосут, мы за тройнички! — бодро парирует девушка, и голоса утихают только метров за пять до кабинета.       А после в дверь стучат и в проеме образуется голова Хинтерна:       — Простите-за-задержку-можно-нам-войти-профессор-Моро? — практически на едином дыхание оттарабанивает парень и улыбается, бегло окидывая взглядом пустую аудиторию.       Искандер отвлекается от своих заметок, смотрит на парящую голову, и медленно стучит карандашом об стол. Хоть эти пришли, уже плюс.       «Плакало мое кофе с бальзамом, не судьба», — констатирует печально внутренний голос.       — Быстр-ро-заходите-пока-я-не отпр-равил-одного-из-вас-за-кофе. — профессор отвечает юноше в таком же духе, на одном выдохе, и чертит закорючку на листке посещаемости. — Р-располагайтесь, господа студенты, лучшие места свободны.       — А я бы сходила… — протягивает Хельга из-за спины друга, отодвигая его с прохода и просачиваясь внутрь. Собственно, вторым заходит сам Филл, а за ним — еще двое парней и одна девушка. И, устроившись поближе к профессору (потому что понятия «дальше» тут в принципе не существовало), студенты переглядываются с любопытством, не зная, чего ожидать от нового преподавателя. Впрочем, страха или опаски в их глазах нет — вряд ли им вообще есть дело до того, что о них думают преподаватели. Признаться честно, выглядит эта кампания «прилежных третьекурсников» как последняя шпана — серьги в ушах, ирокезы, крашенные прядки и, что самое главное, синхронно-ехидные выражения лиц. Да уж, эти явно не принадлежат к числу «молчаливо сносящих». Но на Искандера этот маскарад буйства красок не производит впечатления — он уделяет внимание именно лицам. Вглядывается в каждого по несколько секунд, словно сканируя, откладывая в библиотеке памяти, и уясняя что-то лично для себя.       — Тогда договор-римся о будущем — кто захочет опоздать, ср-разу несет кофе. Мне кофе, вам плюс в кар-рму. — Моро закрывает тетрадку с записями, подпирает подбородок ладонями, скользя взглядом от одного студента к другому. — И ещё. Спать не возбр-раняется, но с пр-редупр-реждением. Пр-рошу это учитывать. Тепер-рь займёмся пр-рофильными вопр-росами. Моя стезя — р-русская литер-ратур-ра. Кто-то с ней знаком более детально, чем на ур-ровне «Пушкин это хр-рен с бакенбар-рдами»?       — Толстого лучше не переворачивать, — отзывается Хельга, хрустя шеей и вытягивая из сумки новую тетрадь.       — И читать в электронном формате, — хмыкает Филл, вспоминая глаза-блюдца однокурсников, когда Инфузория приволокла им талмуд для демонстрации.       — А в случае возникновения пробелов заполнять их на сайте «Ворон.ком», — хмыкает розоволосый парень. Судя по тому, что слышал Искандер от коллег, это местный «мистер обеспеченная эксцентричность», или же Николя ла Грасси. — Но если серьезно, профессор, вот эта сладкая парочка ответит вам процентов на 70-90 вопросов по трем столпам руслита, а наши познания завершаются где-то на уровне «Русская литература очень патриотична, фальшива и мрачна как ночь на севере. Если бы вы знали, что это такое, но вы не знаете, что это такое, поэтому одно произведение на выбор и я забуду ваше лицо».       — Понятно. Р-работы вагон и тележка. — констатирует Искандер, усмехаясь.       — Исключаю нашу сладкую пар-рочку из опр-роса и обр-ращаюсь к оставшимся. Лично вам интер-ресно идти дальше ур-ровня «пр-роизведение на выбор-р и р-разошлись»? Отвечать честно, чтобы не было жалоб «это мы не пр-роходили-не читали-даи-зачем-это-надо-отстаньте». — и смотрит с нескрываемым интересом, ожидая ответа.       — Честно? — протягивает Ник. — Во мне ни русского духа, ни русских корней. Но я ему проспорил до конца года, — кивает он на Хинтерна. Тот ехидно ухмыляется. — Так что хотя бы послушаю.       — Мне любопытен психологизм в литературе, — лаконично отзывается голубоглазый парень с пшеничным оттенком волос и пожимает плечами. — Но не то чтобы я заинтересован в разнообразии русских течений.       — А я не ебу, — честно признается пятая девчонка, чьи волосы чернее даже, чем у Хинтерна. И пожимает плечами на осуждающе-смешливый взгляд одногруппников: —Нет, право слово, мне без разницы что изучать. Но от лекций Инфу… профессора Монтье уши вянут, и любая зарубежка превращается в демоническую мантру.       — А я буду ныть, — честно признается Хельга с первой парты даже без акцента: — Но это ничего не изменит.       Филл, хмыкнув, похлопывает ее по плечу.       — Не боись, прорвемся.       — Сам рвись. — Тут же фыркает девушка и принимается что-то набрасывать в уголке страницы карандашом.       — Высокие взаимоотношения. — цокает языком Искандер, приподнимая уголки губ в легкой улыбке. — А в целом меня р-радует ваша честность.       Он на мгновение переводит взгляд на темноволосую девочку, добавляет:       — Особенно ваша. Люблю пр-редельно честных. К слову, о лекциях профессор-ра… Как Вы её назвали?.. Не «инфузор-рия» случаем? — Моро перелистывает собственные записи. — Я видел её несколько раз в Министер-рстве. Не хотел бы ещё и тут пер-ресечься в коридор-ре лишний раз.       — Если вы ее видели, то, думаю, вы понимаете почему… — с наигранно-трагичным тоном произносит та. А Николя добавляет из-за ее плеча:       — Ну и избегать ее будет несложно, учитывая «сигналку». — И имеет в виду явно чрезмерно-большие каблуки, из-за которых любительницу «традиционного образования и современных мод» слышно за пару коридоров.       — Понятно. — Искандер, вооружившись карандашом и прокручивая его в пальцах, опирается руками на стол. — Итак, господа-студенты… Знакомство совер-ршили, пер-рейдем к учебному пр-роцессу…       Первая лекция, с учётом всех лирических отступлений, занимает около полутора часов. И, хоть Моро и обозначил конец так называемого «знакомства» ещё в самом начале обсуждения, все эти полтора часа с помощью вопросов о литературе он знакомился с ребятами дальше. Под конец Моро даже остаётся ими доволен, отметив, что все отличаются каким-то нестандартным подходом к ответам, и с ними хотя бы будет будет интересно работать самому. Хотя обычного профессора, несомненно, эта компания с ее контрастами и наглостью уже давно до белого каления бы довела. Один дуэт рыжей Хельги и ее темноволосой подруги Анны чего стоит с их неприметными но точными русскими, а порой и русско-матерными, замечаниями. Причем если у первой русский чистый, родной даже, то вторая говорит с французским, смягченным акцентом, из-за чего некоторые слова сами собой превращаются в перлы.       Однако Искандер смотрит не на то, как они говорят — а на то, о чем. И, не обращая внимания на всю наглость и шутки, в голосах «пташек» есть понимание.       «Нет, этих тратить на Карамзина и Жуковского жалко… Тут надо тяжёлую артиллерию…», — с такими мыслями Искандер смело вычерчивает из литературного списка добрую часть произведений, оставляет в числе спорных Достоевского, Гоголя и Толстого. К последнему, судя по всему, ребята относились с опаской, вспоминая масштабы злосчастной «Войны и мира», но у Моро были иные планы.       — К следующей встр-рече пр-рошу Вас полистать одним глазом биографию Льва Николаевича, а др-ругим пр-ройтись по пер-рвым главам «Анны Кар-рениной». — профессор делает несколько пометок в журнале. — Кто сумеет одолеть все два тома, тому обещаю личную лекцию на тему «Как не надо писать втор-рую часть р-романа по пр-римеру Толстого и почему». Вопр-росы есть?       — Как жить? — философски отзывается со своего места Анна.       — …В книге тебе ответ найдется, — в тон ей отзывается Филл.       — Кто ставит на Ворона? — более практично хмыкает Хельга.       — Кто ставит _против_ Ворона? — меланхолично интересуется Джек, последний из пятерки. Студенты тихо посмеиваются — только сам Филл в лице не меняется, что-то мысленно прикидывая. А затем первым поднимается и, чуть улыбнувшись преподавателю, произносит:       — Нет. Благодарю за лекцию.       И уходит первым.       Хельга удивленно смотрит на спину друга, переглядываясь с остальными — те лишь пожимают плечами. Только Колибри со смешком бросает:       — Читать побежал.       Птицы тихо фыркают. А Моро, провожая Филла взглядом до самой двери, добавляет, стоит той закрыться:       — Ответы на вопрос «как жить», «в чем смысл жизни» и «зачем мне вся эта пар-раша», обсудим с Достоевским.       — Если вы, конечно, не хотите повторить Шекспира с Инфузорией, — добавляет Хельга, поднимаясь с места и увлекая за собой остальных. — Покеда, проф! Если мы снова задержимся — требуйте кофемашину с Инны Монтье, она всех уже заебала!       И вскоре в кабинете вновь становится пусто, а в учебном комплексе — тихо и спокойно.       Филл же, в самом деле зайдя в библиотеку за книгой, вместо чтения в комнате садится за гитару. И мотивы «Heavydirtysoul» словно замыкаются кольцом под бледными длинными пальцами Хинтерна. Искандер, появившись чуть позже с кипой дополнительных книг (судя по всему для «легкого домашнего чтения») застает Хинтерна в самом разгаре домашней «репетиции».       — Славная у вас компания. — встревает Моро в образовавшуюся между гитарными аккордами небольшую паузу.       — Да, — кивает Филл, не отрывая взгляда от струн но рефлекторно подцепляя с кровати заглушку и закрепляя ее на грифе, чтобы игра не мешала разговору. Можно было бы, конечно, просто прерваться… и в то же время — нельзя. Так что парень с легким промедлением чуть улыбается уголками губ, но глаз не поднимает. — Вы им тоже понравились.       — Я опасался, что наобор-рот. — признаётся Искандер, наблюдая за движениями пальцев парня, как за причудливым танцем. — По сегодняшним тенденциям людей вашего возр-раста тр-рудно увлечь Достоевским и его р-размышлениями о человеческой сути. Вр-ремя др-ругое. Но и вы… Тоже др-ругие.       — Мы смотрим не на Достоевского, — честно признается Филл, улыбаясь чуть заметнее. — Мы смотрим на людей. Если человек не видит смысла в том, что говорит — зачем нам искать его там? — и усмешка оживляет его лицо, когда Филл бросает короткий взгляд на Искандера. — А время переменчиво.