Над этой пропастью во лжи

      Анитра Эйлфрид ненавидела Халцион. У нее была тысяча и одна причина так относиться к этому маленькому, но отвратительно гордому государству. И обычно она старалась здесь не появляться. Однако на сей раз, когда супруг объявил, что направится к правителю Халциона, чтобы обсудить продление тысячелетнего договора, подходящего к концу, Анитра решила отправиться вместе с ним.       Лицезреть Соррэна Аргироса в её планы не входило, зато навестить Деллу, которая должна была вот-вот перейти к следующему шагу и вместе с Арком привести в действие еще один этап их плана — обязательно. Потому, оставив супруга в замке после того, как вместе с ним одарила приветственным поклоном Соррэна Аргироса и его дочерей, Анитра Эйлфрид взяла кучера и направилась в Дом удовольствий.       — Госпожа, — Делла озадаченно вскочила с кресла, в котором сидела с какой-то книгой и наверняка опять бездарно тратила время.       Анитра не сомневалась в её талантах и готовности служить, но порой девочка слишком уж отвлекалась. Когда на счету был каждый час и каждые сутки, это выглядело непростительной ошибкой. Хотя отчасти Анитра понимала, что порученное задание нельзя исполнить ни за неделю, ни за две. Потому что если бы можно было обойтись одним разовым принуждением, она бы давно приказала это Делле. Но увы — фахры такого не могли. Их влияние на сознание держалось максимум сутки и зависело от объема сил, а после все возвращалось на круги своя.       Совсем не то, чего желала Анитра. Её мальчик должен был абсолютно изменить свое мнение обо всем и снова стать предан семье.       Делла же определенно не ожидала визита своей госпожи так скоро — это читалось в широко распахнутых серых глазах. В испуганном выражении лица. Она наверняка пыталась понять, в чем причина, и это было приятно. Значит, девочка действительно беспокоится, действительно уважает, действительно предана. Поднявшись с кресла и исполнив глубокий поклон, Делла не спешила поднимать голову — не имела права, пока с ней не заговорят.       Анитра же не спешила с этим: плавно прошла через комнатку, повертела в худощавых пальцах книгу, которую Делла до этого читала, осмотрела туалетный столик, прогулялась вдоль стены с выцветшим гобеленом. И после величественно села на кушетку.       — Ты здесь уже почти неделю, — произнесла холодным голосом, что вызывал у всех обитателей замка оцепенение.       Делла несмело подняла голову, смотря все тем же беспокойным взглядом, и Анитра после короткой паузы продолжила:       — И я до сих пор не получила от тебя ни одного письма.       — Я отправила его сегодня утром чайкой, — нахмурившись, отозвалась Делла.       Если девочка не врала, письмо должно было дойти к обеду. Но Анитра с супругом уже находились в Халционе в этот момент. Что ж, в таком случае, возможно, отчитывать её и не за что. Разве что за то, что вместо подготовки следующих шагов она книжками зачитывается.       — Раз уж я здесь, расскажи мне лично обо всем.       Нервно сжавшая в замок пальцы Делла на несколько секунд опустила глаза.       — Я нашла Риана. Ваша идея со снами сработала — он заинтересован и узнал меня. Пока никаких значимых новостей: мы виделись всего дважды. Но я уверена, что новая встреча будет и очень скоро.       Кто бы еще сказал, сколько нужно этих встреч, чтобы Риан начал очаровываться. Чтобы начал слышать и принимать то, что говорит Делла. Он был слишком недоверчив к окружающим, и отчасти Анитра была в этом виновата. Ей стоило лучше позаботиться о сыне и его воспоминаниях. Теперь же она никак не может этого сделать — только верить, что Делла справится.       Но для надежности стоило подключить еще одну силу. В чем-то куда более мощную, чем фахра.       — Мне нужно, чтобы ты навестила Гитель.       Несмотря на то, что старая видана когда-то была ей послушна, после её исчезновения из Латоса и переселения в Халцион Анитра начала подозревать, что это было лишь видимостью. А в действительности старуха была послушна лишь самой себе. Но что самое отвратительное, теперь Анитра ничего не могла ей приказать. Более того, она не могла даже на порог её дома ступить. И никакого рычага влияния на старуху у нее не было. Не было, после того, как Анитра казнила её внука, когда Гитель отказалась вернуться в Латос.       Это было опрометчиво. Но Анитра верила, что это достаточный аргумент. Оказалось — нет. Оказалось, даже угроза смерти для последнего родного существа не может заставить Гитель вернуться в замок Эйлфрид.       — Что от меня требуется? — пробрался в мысли тихий голос Деллы.       Откинув вновь возвращающиеся попытки понять, как заставить старуху снова служить дому Эйлфрид, Анитра посмотрела на девочку в упор.       — Заставь её воздействовать на память Риана. Стереть, подменить — что угодно. Вся проблема именно там.       — Но мои ментальные приказы действуют не дольше суток, — попыталась возразить Делла.       — Придумай, как правильно использовать свои способности. Чем быстрее ты выполнишь это задание, тем лучше. Для тебя в том числе.       — Слушаюсь, госпожа, — покорно вздохнула Делла.       Если бы Анитра видела другие выходы из ситуации, она бы не делала ставку на фахру. Но их не существовало. Сознание и память — единственное, что следовало затронуть, чтобы выиграть. И больше никто из её слуг не был на это способен.       А упустить Риана означало провал для всего Ферчара.       Анитра Эйлфрид, в девичестве Юс, была старшей из пяти дочерей оружейника Карста Юса. Семья не бедствовала, потому что для находящегося в состоянии затяжной войны с соседним государством Латоса оружейники ценились высоко, а Карст Юс — особенно, потому что был заклинателем клинков. Так проявился его магический дар. Дар, который не передался Анитре, да и в целом обнаружился лишь у двух девочек из пяти: самых младших двойняшек. Но важным было не это — именно война, профессия отца и его дар стали причиной, по которой Анитра вышла замуж за правителя Латоса. Карст Юс заключил с ним контракт о пожизненной поставке оружия ко двору Ферчара, и «приложил» к контракту старшую дочь. Не слишком обрадованную этим фактом, но сумевшую сжиться с ним.       Для своего мужа, Ивара Эйлфрида, который был старше её на тринадцать лет, Анитра смогла стать преданной женой. Вряд ли бы она назвала их отношения любовью, однако Ивар был к ней внимателен, в какой-то мере заботлив, руки не поднимал, а любовницы… их имели все. На это можно было закрыть глаза. И со своей стороны Анитра старалась тоже сделать свой вклад в этот брак. Во-первых, разделяя желание супруга присоединить новые территории к Латосу, на тот момент бывшему довольно небольшим государством из столицы и пары десятков мелких сел. Во-вторых, желая родить ему наследника, который продолжит дело отца. Но с детьми ей не везло. Первая беременность завершилась выкидышем, вторая — появлением на свет мальчика, который умер спустя две недели несмотря на то, что им занимались и лекари, и маги. В следующие три года случился один выкидыш и один мертворожденный ребенок.       С каждой новой беременностью Анитра все больше погружалась в отчаяние и все сильнее сходила с ума.       Ивар ничего не говорил, но переживал. Смерть долгожданного сына он оплакивал вместе с женой. А с появлением мертворожденного ребенка в ней что-то надломилось. О пятой беременности Анитры не сообщали народу и вообще не знал никто, кроме Ивара и личной служанки. Даже старая королева-мать не была в курсе: благо, придворная мода давно не требовала этих жутких корсетов, и скрывать живот удавалось до последнего. Анитра была уверена — это чье-то влияние. Кто-то проклинает каждую её беременность. Кто-то не хочет, чтобы появился наследник.       Но это не спасло ребенка: он тоже оказался мертворожденным. И что было хуже всего — это снова был долгожданный мальчик. Наследник, который даже не закричал.       В тот день в замке не было никого, кроме личной служанки, принимавшей роды, и нескольких слуг на кухне. Анитра восприняла это за знак. Решила, что боги благоволят ей и Латосу. В тот же вечер в деревянной колыбельке у ее постели мирно спал младенец, закутанный в вышитое одеяльце. Родившая днем ранее правительница Халциона, оказавшаяся волей Пресветлой матери (так считала Анитра) в Ферчаре за неделю до своих предполагаемых родов, потеряла своего сына. И не одного. Ее старшего ребенка, четырехлетнего мальчика, тоже забрали в замок Эйлфрид.       Вернувшийся неделю спустя Ивар радовался «рождению» наследника и «чудесному спасению» первенца, которого, «оказывается, выходила видана Гитель, хотя клялась, что похоронила младенца».       На счастье Анитры, оба мальчика оказались темноволосыми и смуглыми, тем самым отличаясь от «родителей» лишь чертами лица и цветом глаз. У обоих радужки были ярко-синими, когда у «родителей» — карими. Анитра это объяснила своим наследством со стороны матери. Ивар, похоже, поверил. Тем более что его куда сильнее заботил магический дар у старшего, Риана, — тоже «наследство» Анитры: магия могла передаваться через поколение. Способности младшего, Фоса, станут понятны только к его трехлетию.       Точнее, стали бы, если бы он дожил. И здесь уже было некого винить кроме самой Анитры.       Погруженная в желание обеспечить мужу наследников, которые приумножат его начинания и станут лучшей поддержкой, она решила, что эти дети должны стать идеальными существами. Идеальными — с точки зрения своих способностей. Риан уже был прекрасным «материалом». Фос — мог им стать, потому что в правящей династии Халциона даром обладали все. Новорожденный не мог оказаться исключением. И Анитра начала свои эксперименты над детьми.       Фос их не пережил — скончался на втором году жизни. Риану повезло больше. Ровно настолько, что когда ему исполнилось десять, Анитра смогла сказать себе: она добилась, чего хотела. Этот ребенок мог стать идеальным наследником и однажды присоединить к Латосу все доступные земли, кроме южных. Потому что эта территория была запретной. Даже Риан бы, наверное, не выжил, начни войну с тем далеким государством.       Вот только надежды Анитры и ее супруга рухнули, когда в пятнадцать лет Риан отправился в Военную Академию Ирльхейна, а в девятнадцать, закончив обучение, сказал, что не вернется в Ферчар. Анитра восприняла это как подростковое бунтарство и позволила ему утолить потребность в независимости. Она была уверена, что он вернется. Но в двадцать два он обручился с собственной сестрой и стал претендентом на трон Халциона. Единственным, потому что законных наследников у стареющего правителя не осталось, кроме дочери, которая не могла быть правительницей без мужа.       Анитра надеялась, что Риан просто продумал хитрый план, как присоединить Халцион (который, впрочем, пока завоевывать не было необходимости) к Ферчару. Но все оказалось хуже.       Риан, которому скорректировали память в детстве, все узнал.

***

      Толпа на площади уже давно собралась, создавая тихий гул — люди любят зрелища. Люди любят казни. Особенно когда это убийцы. Особенно когда с ними расправляется лично Правитель. Риан это знает и испытывает к ним отвращение, но сейчас его разум занят совершенно другим. Он смотрит на коленопреклонную женщину перед собой и не может сдвинуться с места. Хотя ему уже давно надлежит покинуть свои покои и выйти на площадь.       Но ему кажется, что он окаменел — способен только стоять и смотреть.       Смотреть, как женщина поднимает голову, и по какой-то неизвестной причине Риана накрывает изумление. Но это чувство поверхностное. Словно существует отдельно от него. А глубоко внутри разливается горечь.       На коленях — Делла. С покрасневшими от слез глазами. Почему-то с собранными волосами и в закрытом светлом платье, какое носят дамы в замке. Это все смотрится инородно на ней. При этом какая-то часть Риана не удивляется совершенно.       — Во имя Бездны, отмени этот агнусов приговор, — её голос хриплый, она буквально молит, хотя он чувствует — ей это дается тяжело. — Я уже на коленях перед тобой. Что ты еще хочешь?       — Встань, — собственный голос он слышит словно со стороны. Оцепеневшее сознание не понимает, что происходит. — Встань, — повторяет он и сжимает плечи Деллы, поднимая её на ноги.       Она встает, но едва ли сможет удержаться без опоры. Она выглядит как кукла с отрезанными нитями. Возможно, именно поэтому Риан продолжает впиваться пальцами в её плечи.       — Он убийца. Я не могу его помиловать, — какой-то частью сознания он знает, что говорит это не в первый раз. — Он пытался меня убить. О какой пощаде ты просишь?       Её трясет — Риан ощущает это отчетливо: тело в его руках дрожит. Делла закусывает нижнюю губу с такой силой, что та становится наполовину белой, почти сливаясь с её такой же белой кожей. Риан не понимает: почему она в таком состоянии, что происходит, почему она просит за кого-то. За кого-то, кто, предположительно, покушался на его жизнь.       Где-то внутри он разочарован.       — Он мне как брат! Позволь мне решить это, только без крови.       Она уже практически рыдает, и в груди Риана что-то сжимается. Но злость сильнее. Он не понимает, почему все должно быть иначе. Почему уверен, что она не должна такого просить.       — Если он тебе так дорог, почему бы тебе не приказать мне? Ты же это любишь.       Он видит, что попал в цель. Видит, как Делла сжимается в его руках, старается вырваться. Но кем бы она ни была, она уступает ему в физической силе. Почти прозрачные серые глаза смотрят на него в упор и полны слез.       — Ты же знаешь, что я не могу.       — Тогда смотри, как он умрет.       Риан отталкивает Деллу, выпуская из рук. Он спешно уходит из покоев, оставляя за спиной рыдающую женщину, и ощущает, как все внутри сжигает ярость. По неизвестной причине он чувствует себя преданным.       И, пронзая дам’эс грудину молодого мужчины с зелеными волосами, что с ненавистью смотрел на него до последней секунды, Риан почему-то хочет, чтобы Делла видела этот момент. Но когда он поднимает голову, чтобы кинуть быстрый взгляд на третий этаж, балкончик его покоев пуст.

***

      Сон был абсолютно абсурдным. Присев в постели, с которой он непроизвольно скинул одеяло, Риан смотрел на свои ладони, что в утренней предрассветной мгле казались смуглее, чем были в действительности. Кожа, казалось, помнила ощущения острых плеч и плотного сукна платья. Вокруг еще не выветрился горьковатый аромат парфюма, который исходил от волос Деллы. А в ушах стояли её рыдания.       Но внутри все неприятно скручивалось и тянуло не от этой картины. А от смешанных и спорящих друг с другом ощущений и мыслей. Риан не понимал, почему считал реакцию Деллы неправильной. И почему желал, чтобы она видела эту казнь. Он не знал того человека, который был приговорен — никогда его не видел. Но во сне он с огромным наслаждением вырезал его сердце, желая за что-то отплатить.       А еще этот сон отличался от прочих, где фигурировала Делла.       Он видел её во снах года четыре. Не регулярно — наверное, где-то раз в три-четыре декады. Но практически всегда она была лишь случайной молчаливой фигурой, которую он просто замечал. И никогда — не взаимодействовал. Даже когда стал пытаться заговорить с ней, дотронуться, ему это не удавалось. Она всегда оставалась на расстоянии и быстро растворялась. Сейчас же он говорил с ней и держал её в руках. Могли ли сценарии измениться только от того, что он наконец встретился с ней в реальности? Или причина крылась в чем-то другом?       Ведь если так посмотреть, с момента их встречи в Халционе, она ему еще ни разу не снилась.       Устало взъерошив и без того беспорядочно лежащие после сна волосы, Риан резко соскочил с постели. Уснуть после такого ему уже не удастся. Значит, стоит заняться делами сейчас. Тем более что улизнуть из замка перед рассветом проще, чем когда все проснутся. Ему это крайне на руку — позже может остановить Игрин или кто-то из свитских. Очередной важный день, в который его хотят видеть на месте, а не искать по всему Халциону. Но у него были совсем другие планы.       Насколько бы Риана ни раздражали все эти официальные делегации, с завидной регулярностью прибывающие ко двору, но особенно зачастившие в последние месяцы, когда правитель решил озаботиться судьбой второй дочери, один плюс в них был — в них порой присутствовали крайне полезные личности. Правда с ними приходилось знакомиться вне стен замка, потому что раскрыть себя раньше времени Риан не мог. Особенно перед сегодняшними гостями из южных земель, на которых делал огромную ставку.       Потому он стремительно покинул замок, чтобы провести следующую пару часов в армейском корпусе. И только с наступлением полноценного утра, когда горожане высыпали на улицы, направиться в Дом удовольствий. За визит сразу после рассвета Несса бы его не поблагодарила.       У него было еще несколько лет в запасе — до официальной коронации и восхождения на престол. Бракосочетание по традициям Халциона проводится закрытое, потому нового правителя или правительницу (в зависимости от того, кто со стороны) и союзники, и простой народ видят только на коронации. Когда-то это делали из соображений безопасности, после традиция прижилась и её не увидели смысла менять.       Сейчас она была очень на руку Риану.       Спешно поднимаясь по лестнице, ведущей к комнатам «пташек» леди Аэры, Риан мысленно желал нынешнему повелителю Халциона долгих лет жизни. Занимать его место особо не хотелось. И чем дольше он будет в тени, тем больше шансов все спокойно провернуть.       Постучав исключительно ради приличия (девица внизу сказала, что Несса свободна), Риан без лишнего ожидания толкнул дверь и вошел в комнату. Подруга, застегивающая длинный рукав свободного платья, не одарила его даже взглядом. Только фыркнула недовольно:       — В Бездне тебя воспитывали, что ли.       Игнорируя её привычные возмущения на его потерянные где-то манеры, Риан осведомился:       — Ты достала то, что я просил?       Спокойно застегнув последнюю пару пуговиц, Несса подошла к трельяжу и выдвинула узкий маленький ящичек слева. Вынув небольшой сверток, она развязала серый шелк и достала из него темный бархатный мешочек. Крепко сжав его в руке, Несса взглянула на Риана через зеркало, перед которым стояла.       — Вот объясни, почему было просто их не купить? Боги что, краденные драгоценности особой силой наделяют?       — Может я просто тренирую твои способности.       — Ты тренируешь мое терпение, по-моему, — Несса скривила полные губы и швырнула мешочек через плечо.       Быстро поймав его над головой, Риан развязал горловину и вынул на свет идеально отшлифованные черные обсидианы. Прекрасная работа. Восхитительная. Несмотря на те тысячелетия, что украшение пролежало, выглядит так, словно только что вышло из-под руки мастера.       — Хоть бы спасибо сказал, — прокомментировала расчесывающая длинные волосы Несса, наблюдая за тем, как Риан убрал ожерелье обратно в мешочек.       — По-моему, я достаточно щедро тебе плачу, чтобы обходиться без этих формальностей.       — По-моему, стоило все же тебя заколоть в одном из спаррингов.       Возмущалась она скорее по привычке, чем из истинной злости. За те годы, что они были знакомы и водили дружбу, Несса уже должна была смириться с особенностями его характера. И все свои нравоучения озвучивала скорее потому, что привыкла воспитывать всех вокруг — после жизни с четырьмя младшими сестрами неудивительно.       — Это ведь не для Игрин, — вдруг произнесла Несса, сощурившись: Риан видел резкую смену эмоций на её лице в отражении широкого зеркала. — Её ты вообще подарками не баловал. Неужели у тебя женщина появилась? — Несса аж развернулась и в упор посмотрела на Риана. — За неделю до свадьбы?       Порой все же складывалось впечатление, что этих лет дружбы не было. Потому что предположения Несса иногда выдвигала абсурдные.       — Это не подарок. Это нужно для дела.       — Да-да, — отмахнулась Несса и тут же перепрыгнула на свою любимую тему, заплетая вьющиеся волосы в крепкую косу: — И все равно я не понимаю. Зачем тебе жениться на Игрин. В чем проблема просто прийти к отцу и сообщить, что его потенциально убитый сын жив?       Если б все было так просто, Риан бы даже не подумал жениться на сестре. Он в целом-то жениться не собирался, а уж тем более на Игрин, к которой не испытывал никакого интереса — ни романтического, ни родственного. Более того, где-то еще зудела детская обида за то, что отец изменял матери, когда та была жива.       Но иного пути законно вернуть себе фамилию и все, что к ней прилагается, не существовало.       — И на каком основании он мне должен поверить? — покрутив в руках ожерелье, поинтересовался Риан. — Только потому, что я знаю свое полное имя? Так оно занесено в фамильную книгу в отличие от имени брата. Мне мог его кто угодно рассказать. Из-за вот этого? — он махнул правой кистью, где на тыльной стороне ладони красовался герб Аргиросов, который наносили при рождении каждому мальчику в правящей фамилии. — Весомо, но всегда можно подумать, что я специально его набил. Ты прекрасно знаешь, сколько самозванцев являлось и является по сей день к отцу.       Риан видел, как Несса поморщилась, оборачивая косу вокруг головы и закрепляя шпильками. Но говорить она ничего не стала — только кинула на него удрученный взгляд через зеркало.       В ней, возможно, говорила женская солидарность — она не раз говорила, что сочувствует Игрин. Но выхода другого и вправду не было.       Внешне Риан уже мало походил на свои детские изображения: эксперименты Анитры Эйлфрид отразились на его облике. С тем смуглым мальчиком, что был почти копией матери, он уже едва ли имел что-то общее. Когда-то пронзительно синие глаза стали почти черными. Волнистые каштановые волосы тоже потемнели. И если тот мальчик, которого так любили родители, излучал свет, то мужчина, в которого он вырос, скорее походил на сгусток мрака. На тень. Потому что именно этого добивалась Анитра Эйлфрид.       Если бы не проклятые эксперименты, Риан мог бы подтвердить свое родство с отцом простым тестом крови. Однако к пятнадцати годам в его крови получилась такая гремучая смесь, что все тесты сейчас покажут не больше двадцати процентов совпадения. Да у какого-нибудь его дальнего родственника крови Аргиросов больше, чем у него.       А все прочие аргументы — не аргументы. Подделать легко абсолютно все. Даже воспоминания. И кроме того, если бы даже у него оставалась четкой память первых четырех лет, до момента, когда его выкрали вместе с братом, не существовало техник, которые бы вытащили и продемонстрировали эти воспоминания.       У него не осталось ничего, что подтвердило бы его родство с отцом.       Если бы Риана интересовал только трон (и если бы вообще этот самый трон ему был нужен), он бы просто стал правителем Ферчара — это вполне ему светило. И очень даже скоро. Но он желал вернуть фамилию, отомстить за смерть матери и предотвратить воцарение Ферчара в Альтерре. А для этого требовалось стать правителем Халциона.       — Почему ты не обратишься к старухе Гитель? — Несса, уставшая молчать, снова решила озвучивать все, что приходит в её голову.       Порой мысли были дельными, но не в том, что касалось его плана. Потому что Несса хоть и была единственной посвященной практически во все, но никогда не могла знать абсолютно всего. Не могла иметь его память. И делала любые выводы поверхностно.       — Потому что я до сих пор не знаю, какую игру она ведет. Тот, кто показывает свою преданность двум господам, лжет обоим.       Старуха Гитель была той, кто помог Анитре Эйлфрид выкрасть детей. Той, кто стер ему и брату память. Той, кто участвовал во многих экспериментах Анитры Эйлфрид и искупал руки в крови многократно. И она же была той, кто почему-то наложил очень слабую печать на сознание Риана — в шестнадцать лет все воспоминания вернулись. К восемнадцати стали абсолютно четкими. Старуха Гитель была той, кто дал ему ответы на все вопросы, касающиеся его настоящей семьи. И той, кто после его побега из Ферчара давал ему стабилизирующие зелья. Так не поступают те, кто предан дому Эйлфрид безоговорочно. Но кому она предана, Риану так и не удалось выяснить. Старая видана давала ответы на вопросы только тогда, когда это было выгодно ей самой.       Риан уже просил её помощи в подтверждении его личности. И получил отказ.       Точно такой же, какой получил четыре дня назад, когда навестил её поздним вечером с окровавленной рубашкой Деллы. Риан мог поклясться, что старуха Гитель распознала кровь — она очень настойчиво расспрашивала, кому принадлежит рубашка. И с той же настойчивостью уверяла, что не понимает, кем является это существо: да, не человек. Нет, ясности нет. А в конце она и вовсе сделала вид, что по неосторожности прожгла ту огромную дыру — четко на месте кровавого пятна.       Совершенно определенно — чтобы Риан не смог унести на опознание кому-то другому.       Из этой встречи ему стало понятно лишь одно: старуха Гитель знала Деллу. Возможно, знала очень хорошо. И по какой-то причине ничего рассказывалась не собиралась.

***

      К обеду Риан был вынужден вернуться в замок. Несмотря на то, что как будущий наследник, он пока не имел особых обязанностей и на его плечи сложили исключительно армию, периодически повелитель требовал его на совещания. Кроме того, сегодня они с Игрин должны были явиться в святилище Трехликой. Невеста ему не простит, если он опоздает. Быстрым шагом проходя по длинному широкому коридору, выводящему к лестнице на второй этаж, Риан едва не сбил какого-то слугу, появившегося из какой-то комнаты справа. Резко затормозив, чтобы не налететь на мальчишку — судя по росту и очень глубокому поклону, он был юн, — Риан собирался его обойти, но замер, задержавшись взглядом на собранных в низкий хвост зеленых волосах.       Слуга выпрямился, собираясь продолжить путь, но Риан жестко остановил его крепкой хваткой за плечо. У мальчишки было лицо того существа, которое он казнил сегодня в собственном сне.       Не сказать, чтобы Риан запомнил его отчетливо, тем более что к обеду детали начали размываться. Но это лицо выглядело слишком знакомым, хотя Риан мог поклясться — он впервые видит этого слугу.       — Кто ты? — требовательно осведомился он, подавляя желание вцепиться в горло мальчишке.       Тот побледнел настолько сильно, что зеленцой теперь отдавала и кожа.       — Арк, господин, — в ужасе прохрипел слуга. — С кухни. Младший п-помощник повара.       Это имя ему ничего не сказало. И понять, говорит ли слуга правду, Риан не мог — он вообще ни разу не посещал кухню и знать не знал, кто там есть. Как проверить этого Арка, он тоже не представлял. Не кидать же в темницу только потому, что он ему вроде как приснился. Под такими абсурдными предлогами даже его прадед врагов не заключал под стражу, хотя славился ужасным характером и стремлением казнить всех, кто почему-то ему не понравился.       — Иди, — наконец отпустил его Риан, внутренне несогласный со своими действиями.       Но других вариантов у него не было.       Арк согнулся еще ниже, чем в первый раз, и чуть ли не бегом направился прочь по коридору. Вроде бы действительно в направлении лестниц, ведущих на нижние этажи, где располагались кладовые и кухни. Мысленно пометив себе необходимость как-нибудь прогуляться туда и узнать, кто действительно занимается едой в замке и откуда все эти слуги, Риан проследил за тем, как фигурка Арка исчезает за поворотом, и только после этого продолжил путь к своим покоям. Однако спокойно добраться туда ему сегодня явно не грозило.       Потому что в холле третьего этажа его поймала — иначе это не назвать — Игрин.       Невеста мерила холл шагами и явно не просто так сюда вышла пару минут назад. Завидев его, поднимающегося по лестнице, она встрепенулась и направилась к нему со слишком очаровательной улыбкой.       — Почему дверь в твою спальню закрыта? — игнорируя любые приветствия, поинтересовалась Игрин, заставляя Риана замедлить шаг.       Во-первых, потому что она озадачила его вопросом. Во-вторых, потому что она надвигалась на него слишком уж уверенно и неумолимо.       — А что ты там снова забыла?       — Вообще-то, у нас сегодня с тобой ритуал подтверждения согласия.       — Не в моей же спальне, — нахмурившись, прокомментировал Риан, останавливаясь в трех шагах от невесты.       Ему не очень нравилось беседовать прямо посередине холла — счастье, что по третьему этажу слуги не сновали. Здесь находились в основном опочивальни: в левом крыле хозяйские, в правом — гостевые. Поэтому обычно здесь было очень малолюдно. Но затаскивать невесту в свои покои Риан не горел желанием, идти в её собственные — тем более.       — Я хотела помочь тебе подготовиться.       — Игрин, я предпочитаю готовиться самостоятельно. В тишине и одиночестве.       Невеста раздраженно поджала губы. Риан понимал, что он, возможно, слишком груб с ней, но он никогда не обещал ей трепетной и нежной любви. К чему эти иллюзии и ложь? Ей же будет еще больнее.       Решив, что ничего важного в этой беседе нет, Риан обошел Игрин и направился в левое крыло. Но невеста явно была другого мнения — каблуки её высоких туфель застучали по мраморному полу вслед.       — Однако наши одежды должны совпадать. И согласно традиции невеста должна нарисовать жениху руну перед церемонией.       — Нарисуешь в святилище. Что до одежды — ты и так знаешь, я буду в черном.       — Руна смажется! — настаивала Игрин, спеша за ним.       — Богиня переживет пару минут ожидания и мой обнаженный торс.       Судя по придушенному вздоху за спиной, такое неуважение к Трехликой невеста не оценила. Риан же не видел ничего криминального в том, что руну на груди ему нарисуют прямо в святилище и пару минут он постоит в расстегнутой рубашке. Об этом, между прочим, правила ничего не говорили. Можно вообще без этого обойтись — сочетались они только формальным браком. Поэтому никакого смысла проводить тысячу и один ритуал не было.       Даже этот формальный брак все равно активирует проклятие, наложенное на род Аргирос. Поэтому жениться во второй раз Риан не сможет так и так. Правда, Игрин этого не знает. Возможно, именно поэтому она хотела заключить брак перед всеми богами, с кучей лишних ритуалов. Про который они не говорили — это подразумевало намного большее, чем союз ради трона. В такое Риан ввязываться не желал. И это все равно бы ничего не дало: эти ритуалы не способствовали появлению любви там, где её не было. Поэтому Игрин не было смысла лелеять пустые надежды.       — Не так я себе представляла свою свадьбу, — вдруг раздалось тихое за спиной.       Риан, уже добравшийся до своих покоев, замер у двери. Обернувшись через плечо, он увидел поникшую Игрин, стоящую в четырех-пяти шагах от него. Она смотрела куда-то в узкое мутное окно, выходящее во внутренний двор, и криво улыбалась.       Где-то глубоко в груди шевельнулось что-то, напоминающее Риану, что он последняя скотина.       — Ты знаешь, что её лучше вообще не представлять. Ты наследница, Игрин. У тебя в любом случае не могло быть брака по любви.       Невеста обхватила себя руками, словно её резко пробрал озноб.       — Но я ведь имею право надеяться, что нечто, начавшееся просто с хорошего отношения, может переродиться если не в любовь, то хотя бы во влюбленность. Мы ведь не ненавидим друг друга.       Она повернула голову, и в синих глазах Риан увидел слезы.       Ощущение собственного скотства усилилось.       Поджав губы, он подавил тяжелый вздох.       — Иди готовиться, Игрин, — он повернул дверную ручку и с некоторой, очень странной, задержкой приоткрыл дверь.       Невеста смотрела на него пристально, пока он заходил в покои. И он очень надеялся, что она ушла сразу же, а не осталась стоять окаменевшей статуей под дверью. Потому что больше всего Риану хотелось, чтобы Игрин уже оставила эти свои глупые надежды.       Но мысли о невесте тут же выветрились из сознания, стоило Риану пройти дальше в покои и увидеть сидящую на письменном столе Деллу. В брюках и полупрозрачной рубашке закинувшую ногу на ногу и жующую яблоко. Выглядящую абсолютно спокойной и даже беспечной.       Делла радостно помахала ему рукой, и Риан, убедившийся, что это не очень похоже на галлюцинации, остановившись в половине рха от нее, уточнил:       — Ты что здесь делаешь?       — Тебя жду, — озвучила очевидное Делла, откусывая от яблока.       В этот момент Риан начал серьезно жалеть, что все же поддался её просьбам и уговорил леди Аэру поставить в спальню Деллы в Доме удовольствий портальное зеркало. Он не знал, как она достала его кровь, но именно это позволило ей оказаться здесь. Потому что он лично не настраивал маршрут сюда на её зеркале. А без знания координат переместиться к другому человеку можно было только при наличии его крови. Если, конечно, в его доме есть портальное зеркало.       — И зачем же? — скрестив руки на груди, поинтересовался Риан.       — Я подумала и решила просить тебя обучить меня владению сгелриком.       Звучало, конечно, убедительно. Только не слишком. Ради такой дурацкой просьбы явиться сюда? Она вполне могла, например, прислать ему письмо чайкой или дождаться следующего его визита в Дом. Хотя… Это скорее желаемый вариант развития событий, а не реальный. С Деллы бы сталось явиться и просто потому что. Она не создавала впечатления скромной девицы, опасающейся сделать мало-мальски неверный шаг.       — К чему такая срочность?       — Никогда не знаешь, что случится завтра, — пожала плечами Делла, придирчиво осматривая остов яблока. Решив, что грызть здесь больше нечего, она перегнулась через стол и кинула останки в мусорную корзину.       Замечание, конечно, было дельным. Только она уже прожила немало лет, не владея оружием, и Риан не замечал, чтобы она без этого страдала.       — Сегодня не получится. У меня… дела.       — Совсем никак?       Вместо того, чтобы ответить, Риан отвел взгляд от смотрящих на него чересчур уж проникновенно серых глаз, прошел к широкому платяному шкафу, чтобы найти что-то подходящее для грядущей церемонии, и задал насущный вопрос:       — Как ты вообще здесь оказалась?       — Через зеркало, — отозвалась Делла таким тоном, словно он спрашивал о чем-то невероятно глупом. — У меня выходной. Так что я свободна в своих перемещениях.       Выудив из шкафа темную рубашку и абсолютно черный камзол — он не шутил, когда говорил Игрин про черное, и плевать, что национальным церемониальным цветом Халциона был болотно-зеленый, — Риан кинул вещи на постель и обернулся к все так же сидящей на столе Делле. Она выглядела настолько спокойной, что внутри снова закручивался вихрь из противоречивых мыслей. Но громче всех вдруг начала звучать одна, которая почему-то не пришла в голову сразу.       Делла совершенно не выглядела удивленной.       Она оказалась в замке, и наверняка как минимум изучила вид из окна. Вполне могла понять, где находится. Но на её лице и в её поведении не было ни грамма удивления, хотя Риан никогда не рассказывал ей о том, кем является, где живет и чем занимается.       Только что он мог спросить? «Почему ты выглядишь так, словно все знала?». Бред. Тем более вполне возможно, что дело не в том, знала она или нет, а в том, что она относилась спокойно ко всему и ей было наплевать, кто он — наследник или вообще один из Первородных. То, что он не бедствует, она должна была давно понять. А остальное, видимо, её просто не заботило.       — Может, будешь перемещаться где-то в другом месте? У тебя наверняка есть еще масса планов на свой выходной, — предложил Риан, избавляясь от старой рубашки и поднимая с постели свежую.       Соскользнувшая со стола Делла приблизилась и заинтересованно склонила голову, разглядывая сначала его шею, затем плечи. И вновь она не выглядела особенно удивленной. Любопытствующей — да. Но не удивленной, как это обычно бывало с женщинами, которые впервые видели его без рубашки. Такое количество различных символов на коже и перекрещенные линии, протянувшиеся от плеча до запястья на каждой руке, приковывали внимание и обычно вызывали кучу вопросов. Эксперименты Анитры Эйлфрид оставили немало не стирающихся следов.       И особо места для всех этих рун-согласий, которые так хотела Игрин, не осталось уже.       На самом деле Риан не представлял, насколько безопасно на нем рисовать еще что-то. Не вступит ли новый символ в конфликт с чем-то из старого.       — «Смерть», «тень», «огонь», — задумчиво читала Делла, скользя взглядом по его груди; Риан замер с рубашкой в руках, наблюдая за ней. — А это что? Похоже на «снег», но хвостик в другую сторону, да и смысла не имеет, — Делла ткнула пальцем в крупную руну чуть ниже его левой ключицы.       Даже не опуская взгляд, Риан понимал, о чем она спрашивает. Потому что это было первое, что он нанес на кожу сам. Когда память вернулась, и ложные воспоминания наконец рассеялись.       — Серебро, — глухим голосом произнес Риан.       Делла непонимающе моргнула и посмотрела ему в глаза.       — Серебро?       Её вопрос был логичен. Руны на теле обычно относились либо к обещаниям, либо к способностям, либо к наказаниям. Но «серебро» не было ничем из этого. Оно было единственной памятью о матери. Именно так переводилось имя, которое она дала ему при рождении. И это было то, что он мог только сохранить где-то рядом — но не носить то имя однажды вновь.       — Не важно, — Риан качнул головой и наконец накинул свежую рубашку.       Делла тут же потянулась к нему вновь и принялась застегивать мелкие пуговицы. Настолько естественно, словно делала это каждый день.       — Что ты делаешь? — наблюдая за тем, как быстро бледные тонкие пальцы справляются с задачей, поинтересовался Риан.       — Помогаю, — отозвалась Делла, не отвлекаясь. — Раз уж я здесь зря оказалась, сделаю что-то полезное.       Риан хотел что-то на это сказать. О том, что ему особо никакой пользы это не приносит. Или о том, что не предполагал у нее еще и такие таланты. Но раздавшийся громкий гул тревожного колокола, расположенного в северной башне, смел все заготовленные слова. Оставляя лишь непонятный, липкий ужас.