His Darkest Devotion/ Его темнейшая преданность

— Проводите его. Ровным голосом произнес Риддл и затем просто пошел прочь, даже не оглядываясь на Гарри. Уипвуд и Дженсен сомкнули ряды по бокам от него, а позади молчаливым конвоем следовали еще пара авроров. Гарри стиснул зубы и пошел. Самым унизительным было то, что этого не было даже в первые пять минут после того, как Гарри поднял в воздух куски крыши с помощью огня, или даже первые десять. Вместо этого Гарри пришлось целых тридцать минут отдыхать в кресле, тяжело дыша, пока Дженсен подавала ему воду и бутерброды по приказу Риддла. Сам же Риддл смотрел на Гарри блестящими, решительными глазами, но сам с ним не разговаривал. Он лишь раздавал приказы, чтобы Гарри накормили, перед тем как тащить его за собой в неизвестном направлении. Словно для него, он был всего лишь оружием. Гарри запрокинул голову и расправил плечи, не обращая внимания на то, как Дженсен взглянула на него, а секунду спустя так же отреагировала Уипвуд. Нет, он был в полном порядке. И он уже прокручивал варианты правдоподобной лжи в своей голове. Ведь все, что он знает обо мне, — это то, что у меня есть сила. Одного этого недостаточно, чтобы раскрыть во мне его родственную душу. Конечно, он захочет прикоснуться к моей метке, чтобы убедиться, что это так, но… Гарри улыбнулся краешком губ. Все, что ему нужно было сделать, это убедиться, что его маленькая духовная метка, сами слова — которые были невидимы среди татуированных кандалов — были повернуты от Реддла, когда он схватит Гарри за запястье. Возможно, он этого даже и не сделает, учитывая, что он уже так сделал однажды и ничего не нашел. Но лучше было всё же подготовиться. Гарри шел пешком весь оставшийся путь до патронуса, прокручивая в голове все вариации своей лживой истории, которые его мозг только смог бы придумать. Том подождал, пока они благополучно вернутся в его кабинет, чтобы отпустить авроров. Конечно, не было никаких причин думать, что Гарри нападет на него и попытается обрушить эту крышу им на головы, когда он только что спас Тома и остальных людей от той же участи, но осторожность всё же была прежде всего, особенно когда имеешь дело с Дамблдором и его Орденом. Затем, бросившись через весь стол он схватил Поттера за руку. Поттер моргнул, вскинув брови, но ничего не сказал, когда пальцы Тома исследовали метку феникса. Но, конечно, ничего не произошло, и, конечно же, дальнейшие исследования также ничего не дали. Если бы они были настоящими родственными душами, между ними мгновенно вспыхнул бы синий огонь, и в дальнейших прикосновениях не было бы необходимости. Том медленно провел рукой по столу, необычайно разочарованный. Однажды он уже прикоснулся к Поттеру и знал, каков будет исход. Но все же были определенные вещи, которые он ценил, если бы именно этот человек был бы его родственной душой. Например, эта магическая мощь, эти прекрасные зеленые глаза и то, как они смотрели на него за секунду до того, как он склонил голову и уставился в пол с притворным смирением. — Я хочу знать, почему ты скрыл свою силу, — сказал Том. Откинувшись на спинку стула он скрестил ноги под столом. Мало кто видел его в столь неформальной позе, но мистер Поттер доказал, что он не совсем обычный человек. Несколько долгих секунд Поттер смотрел в пол. Затем он поднял взгляд, его глаза расширились, и он закусил нижнюю губу. В тот момент он гораздо больше походил на человека, разбросавшего крошки за обедом, чем на того, кто удерживал крышу магическим пламенем. Но Том знал, который из них, по его мнению, был всё же настоящим. Он сдерживал собственное веселье и ждал, когда Поттер откроет рот. Так и произошло. Говорил Поттер медленно, взвешивая каждое своё слово, постоянно прерываясь, словно сомневался в их правильности. — Я… ну, я видел, как трескались стены. Я понял, что пошло что-то не так, и вы, вероятно, аппарировали, как только всё это началось, сэр. Том невольно улыбнулся. Поттер изо всех сил старался выглядеть идиотом, но для того, чтобы заметить подобное, в момент смертельной опасности, потребовалось бы умение действовать куда быстрее чем обычно. Поттер невинно захлопал ресницами и продолжил говорить еще медленнее. — Я хотел выжить. Я ведь понимал, что умру, если эта крыша обрушится на меня. Впрочем как и все остальные в той комнате, — Поттера вдруг охватил озноб, и Том был уверен, что тот притворяется. — Я вгляделся в глубь себя и обратился к своей магии. Профессор Дамблдор рассказывал мне, что однажды он сделал то же самое, когда столкнулся с Гриндевальдом. Ну, вы знаете… — Поттер покраснел, наверняка так же фальшиво, Том был в этом уверен, когда Поттер смущенно склонил голову. — Конечно же, вы знаете профессора Дамблдора. Вы должно быть часто обсуждали с ним свои планы относительно Хогвартса. — Продолжай, Гарри. — Вау, сэр! Для меня очень лестно, что такой человек как вы, знаете моё имя. Брови Тома взметнулись вверх. Такого поведения было бы вполне достаточно, чтобы оттолкнуть его, как в случае с тем беспорядком за обедом, это в обычной ситуации, но эта ситуация была совсем необычной. Наверняка, уже и Поттер это понял? Или он убедил себя в том, что Том отпустит его, если ему будут отвратительны его глупость и дурные манеры? Поттер доверительно наклонился вперед и сказал: — Как бы то ни было, волшебство всегда было во мне, когда я в нём нуждался. Сомневаюсь, что смогу сделать это снова. Если, конечно, моя жизнь снова не будет в опасности или что-то в этом роде, — он еще раз закусил губу, в чем, как был совершенно уверен Том, была притворная нервозность. — Тогда я возможно снова смогу это сделать. Но я надеюсь, что такого больше никогда не повторится! Я знаете ли, не аврор! Том позволил себе коротко рассмеяться, от нелепости последней фразы, эхо его смеха звенело в неловкой тишине. Затем он чуть наклонился вперед. — Нет, мистер Поттер. Вы — это нечто гораздо более редкое и особенное. — Но и не ваш соулмейт всё же? — тихим голоском пискнул Поттер и даже сумел вполне натурально покраснеть. Его актерское мастерство определенно произвело на Тома впечатление, намного сильнее, чем он хотел бы, учитывая то, что, как он подозревал, Поттер мог скрывать от него. — Я имею в виду… я ведь не могу быть им. Вы схватили меня за запястье и огонёк не загорелся. Том лишь слегка улыбнулся. — Нет, мистер Поттер. Я имею в виду шпиона из Ордена Феникса, который сумел придумать способ обмануть Веритасерум. Чему я искренне впечатлен, — он откинулся назад и его глаза опасно блеснули холодной сталью. Он больше не улыбался. — Но сейчас меня бы больше впечатлила твоя честность. Скажи мне, почему сегодня ты раскрыл своё прикрытие?

***

Черт. Гарри внимательно разглядывал Риддла, возможно он смог бы… Нет, каждая мелкая деталь, от сурового лица до мощного потрескивания окружившей их магии, которую Гарри ощущал вокруг министра, предостерегали его от лжи. На одно мгновение Гарри задумался. Затем он гордо выпрямился на стуле и сложил руки на коленях, как будто его переполняла ярость. Такая поза позволила его руке быть ближе к портключу, который он носил каждый день под видом пуговицы от халата и который никто никогда не замечал, потому что он был практически бездействующим, пока Гарри не активирует его магией. Мамины слова пульсировали в голове. Информация не стоит твоей жизни. И даже более того, информация, которую он добывал, а её никогда не было много, стоила меньше, чем другой вид информации. Такую, которую Риддл мог с легкостью вычислить, лишь слегка покопавшись в его голове, если бы действительно считал Гарри шпионом. Но портключ заставлял его чувствовать себя чуть более уверенно. Ну, и тот факт, что Риддл привел Гарри в свой кабинет, вместо того, чтобы бросить его в камеру, тоже обнадеживал. Он мог бы схватить его за запястье, и немедленно сделать это. Но у Риддла на него были другие планы. — Неужели скажите, что верите мне? — его манера речи резко изменилась, он знал это, как и то, что Риддл тоже заметил изменение в его голосе, да и в целом его поведение стало отличаться от прежнего. — Что вас впечатлит моя честность. Но насколько я могу здесь, с вами, быть честным? — Я подозреваю, что вы скажете мне то, что я не захочу услышать. — О да. Министр. Том. Риддл. Детоубийца, виновный в трагедии шестидесятилетней давности. А также их семей. Я слышал, что даже их домашних животных не пощадили. Даже дальние родственники не избежали их страшной участи. — Что-ж, ваше умение читать похвально, но парочка лживых статей из древних газетенок, довольно жалкие аргументы, и совсем не служит в пользу вашего интеллекта, мистер Поттер. — Ну, что вы, я ведь только начал, — Гарри смочил пересохшие губы и почувствовал низкое рычание в своем голосе. Спустя все эти годы, когда ему приходилось держать язык за зубами, рядом с Риддлом, находясь среди людей, которых он знал ещё в Хогвартсе, а затем и в Министерстве, вся ужасная несправедливость того, что его единственная родственная душа была ублюдочной тварью, потому что у Судьбы были дела поважнее, чем возиться с его жизнью, вся эта тщательно сдерживаемая злость, была подобна гнойному нарыву, который наконец взорвался и затопил своим ядом весь его разум. — Знаете, я ведь тоже изучил те записи о голосовании. О, выглядит и впрямь впечатляюще. Акции для маглорожденных, принятие абсолютного запрета охоты на магглов, усовершенствование практики наследования незаконнорожденных детей-полукровок — выглядит так, словно вы ведете войну против старой чистокровной элиты. Но давайте-ка посмотрим на другие голоса. Те, что говорят, о воспоминаниях магглов, знающих о магии, но они не стерты, нет. Они заперты. Разумеется, с ними все будет в порядке, пока они не попытаются вспомнить и поведать об кому-то другому, кому-то кто не знает о магии. Что же с ними случится? Ох, это очень интересно, их личность, их знания и вся память будет стерта, до состоянии младенца. Если они, конечно, это сделают. И куда же здесь без замены дементоров в Азкабане заклинаниями собственного производства… — Они вполне гуманны, уверяю вас, — на губах Риддла застыла подчеркнуто вежливая улыбка. — Я обсуждал это со многими членами Визенгамота, гораздо более информированными в вопросе, чем вы, и… — Они выглядят вполне гуманно, если не знать, что в их основе лежит легилименция, — Гарри наклонился чуть ниже, его пальцы теперь полностью сжимались вокруг кнопки портключа. — Если не знать, что они насильно вытягивают воспоминания о всех преступлениях и мучают заключенных снова и снова, пока они не сойдут наконец с ума. Риддл не двинулся с места, но напомнил Гарри уличного кота, у которого каждая шерстинка встала дыбом. Конечно, это была заслуга его магии, танцующая вокруг него невидимым барьером, опасная и настороженно жужжащая, как целый рой диких пчел. Риддл выдавил сквозь зубы: — Заключенных регулярно выпускают из Азкабана, мистер Поттер. И среди них нет сумасшедших. — Пока они не попадут в те же обстоятельства, запускающее цепочку страшных воспоминаний о своём преступлении. В результате чего, их разум трещит по швам. Тебе же это нравится, правда? Такое же наказание ты применяешь к магглам, которые имели дела с магией. Риддл резко вскочил на ноги и медленно обошел стол. Гарри тоже поднялся, чтобы встретить его на равных. Он больше не боялся. Поток жгучей ярости все еще наполнял всё его естество, пульс зашкаливал в такт учащенного сердцебиения, прямо как в тот раз после демонстрации магии в здании-спутнике Святого Мунго.

***

Сильный, умный и дерзкий. Том поймал себя на мысли, что больше, чем за последние годы, сожалел о том, что именно это человек не был его родственной душой. И он придумал способ обмануть Веритасерум. Это было нечто особенное, достижение, которое больше всего заинтриговало Тома. Очевидно, у Гарри Поттера был намного больший интерес к политике, и его интересы выходили далеко за рамки простого желания равных прав для маглорожденных и полукровок. — Расскажи мне, что еще, по твоему мнению, ты обо мне знаешь, — едва слышно выдохнул мужчина, почти касаясь губами мочки уха юноши. Он нависал над Поттером, который был ниже его ростом на несколько дюймов, и наблюдал, за изменениями мимики на его лице. В большинстве случаев люди инстинктивно отступали от него, когда он был так близко. Они не выдерживали давления его магии, независимо от того, чувствовали ли они её или нет. Поттер же наоборот, придвинулся ещё на шаг ближе, Том буквально почувствовал исходящий от него жар. Его собственная магия искрила вокруг него, как невидимый фейерверк. Сейчас он был слабее, чем обычно, подумал Том, учитывая его замечательную демонстрацию, которую всем посчастливилось наблюдать около часа назад, но восстанавливался он, оказалось, так же быстро. — Я знаю, что вы воспитывались в грязном маггловском приюте, и как сильно презираете магглов, — Поттер пристально смотрел ему прямо в глаза, и несмотря на то, что он был ниже ростом, его, похоже, вовсе не заботила перспектива повредить себе шею. Его руки были сжаты в кулаки, и Том обнаружил, что ему хочется увидеть их открытыми, чтобы знать, каким был Поттер, когда расслаблен. Он, вероятно, никогда не видел настоящего человека. — Откуда ты это знаешь? — Заклинание, стирающее разум — всего лишь песчинка в этом море сюрреализма. Вы также финансируете определенные исследования, так называемый проект, по наделению магией всех людей. Это ведь один из способов избавиться от магглов, не так ли? Но ваши предварительные результаты показали, что не все человеческие тела могут выдержать в себе магическую энергию, по этой же причине вы также финансируете способы вызвать широко распространенное заболевание… Веселье Тома как рукой сняло. Всё что было до этого, не представляло угрозы, этой информацией мог владеть практически любой, кто достаточно внимательно следил за результатами голосования в Визенгамоте, но подобная информация о секретных исследованиях, находилась под строгим контролем Департамента Тайн. Он протянул руку, чтобы схватить Поттера за волосы, но тот ловко увернулся, его движения были тягуче плавными и грациозными, как если бы он все-таки прошел обучение на аврора. Поттер легко и уверенно держался на ногах, а его магия нарастала всё сильнее, подобно морским волнам окутывая своего хозяина. Том еще никогда не встречал кого-то, кто мог бы пройти через такое магическое истощение, а затем так быстро восстановиться. Он даже не был уверен, что сам смог бы такое повторить — это было весьма неприятное открытие, особенно находясь рядом с врагом. Он отступил на шаг и потянулся к своей палочке. Поттер насмешливо улыбнулся и потянулся к чему-то, совершенно другому. Это был чистый инстинкт, который заставил Тома активировать заклинания блокирующее портключи. В любом случае трансгрессировать в этой части Министерства было невозможно для всех, кроме него, и маловероятно, что Поттер пробрался сюда с метлой. Как только цветные искры начали поглощать тело Поттера, они просто рассыпались, как водные брызги вокруг него. Юноша неподвижно замер. Затем понимающе кивнул и весь подобрался, как перед смертельной схваткой. — Если попытаешься убить меня, то знай, я позабочусь о том, чтобы ты получил как можно больше увечий, — в его словах была скрытая решимость, которую Том не понимал. — Интересно, мистер Поттер, с чего вы взяли, что я собираюсь вас убить? — Вы потянулись за своей палочкой. Дуэль здесь наверняка повлечет большой материальный ущерб. И если вы не убьете меня на дуэли, то потом просто прикончите, из-за поцарапанного мною стола или разломанных на части стульев. Том широко улыбнулся и опустил свою палочку, вернув её в кобуру. Поттер же и не думал расслабляться. Он замер в напряженной позе хищника, устроившего засаду. И все же он не смог бы убить, даже для Ордена. Всё, что ему следовало сделать — это прорваться сквозь заклинания Портключа сегодняшним утром, чего Том не смог сделать, и выпрыгнуть, если бы это было так. Не имело смысла и то, что он проработал бы в Отделе Магических Игр и Спорта долгие годы, не пытаясь как-то навредить Тому. — Почему сторона Ордена вас привлекает больше, чем моя, мистер Поттер? — Разве итак не ясно? Мои родители. И эти нелепые причины, по которым вы изгнали их и моего крестного. Том на мгновение нахмурился, пытаясь вспомнить, что он знал об обстоятельствах, при которых Сириус Блэк, Джеймс и Лили Поттер ныне скрывались от правосудия. — К сожалению, должен признать, что не помню этих так называемых «нелепых причин». — Сириус просто разыграл вас. Вот и все, что он сделал. Он заставил некоторых из ваших искажателей сознания поверить, что их заклинания на магглах не сработали, — глаза Поттера пылали жгучей ненавистью, и Том пожалел, что не мог заставить их зажечься энтузиазмом. — Просто шутка, из-за которой ему пришлось пуститься в бега. — Вы знаете, что случилось бы, если бы магглы вдруг неожиданно узнали о нашем мире, мистер Поттер? Знаете ли вы… — Я знаю, что Обливиаторы вполне неплохо справлялись с подобными проблемами, когда еще существовали. Том усмехнулся. В чём-то мальчишка мог быть даже привлекателен, если бы не был так невероятно упрям, и очевидно, он уделял не так уж много внимания другим версиям истории, по протоколу голосования Тома. — Возможно, вам следует внимательнее изучить причину, по которой я вступил в должность благодаря подавляющему количеству голосов. — Это называется подавлением избирателей, мистер Риддл. Том искренне рассмеялся, перестав выглядеть столь угрожающе, прежде, чем смог остановить себя. Поттер наблюдал за ним, оставаясь пойманным в силки хищником, готовым в любой момент нанести удар таким образом, от которого Том был бы не в восторге. — Разве? — спросил Том, — Какие же методы, по вашему мнению, я использовал для подавления избирателей, мистер Поттер, вместо того, чтобы побуждать их голосовать так, как я хотел? — Само поощрение голосования так, как вы хотели, — это уже подавление! — Нет, это не так, — терпеливо поправил мальчишку Том. — Я рассказал о своей собственной истории, связанной с магглами, и многие люди сопереживали мне. Вы бы назвали, это подавлением? Говорить правду? Я помню, что Альбус Дамблдор склонялся к правде, когда ему это было выгодно. — Ну, конечно, вы рассказали избирателям свою трагичную историю, — Поттер сглотнул вязкую горечь во рту, чувствуя что в процессе этого разговора он погружается в какую-то бездну, глубокую и беспросветную. — Но ведь вы солгали. Не все, события из той истории правдивы. — Да неужели? Вы хотите сказать, что эта история фальшивая, детали которой известны только мне, потому что это моя история, мистер Поттер? — Вы сказали, что тамошняя матрона ненавидела вас только потому, что вы были волшебником. Вздор! Магглы не ненавидят всех нас, лишь тех кто с ними жесток. Они ненавидят нас не только за это. Это глупая, утрированная история, которой вы умело манипулировали в своих интересах. Том окружил себя магией, потрескивающей от напряжения, сотен крошечных молний, которая, как он ожидал, заставит Поттера съежиться и забиться в угол от страха. Магия Поттера ответила тем же, а сам он выглядел так, будто собирался атаковать Тома и как минимум выколоть ему палочкой глаз, если не останется других вариантов. Это побудило Тома продолжить разговор. Поразительно. В большинстве случаев он не позволял никому отрицать или высмеивать такую болезненную часть своей жизни, которая чуть не заставила его считать себя сумасшедшим и искать способы стереть метку души, с которой он родился до того, как нападающие выжгли её. Но большинство людей боялись его и хныкали, когда видели, что сейчас вокруг него танцует лишь десятая часть его магии. Поттер заслужил большего внимания просто потому, что в его глазах горела храбрость. — Скажите мне, — сказал Том, и его голос обрел звонкость. — Какой у вас опыт общения с магглами? — Я знаком с родителями моей подруги Гермионы. Её вы тоже изгнали. Ещё я знаю, что у меня есть родственники-магглы, по маминой линии. — Но вы никогда не встречали их, верно? — тихим, вкрадчивым голосом подстрекал его Том. Фактически, он провел расследование о родственниках Лили Поттер вскоре после того, как она сбежала, на случай, если она когда-нибудь с ними свяжется. То, что он узнал, убедило его, что она никогда так не поступит. Миссис Коул была хуже, чем они, но ненамного. — Нет. Какое это вообще имеет значение? Я знаю, что ваше стремление выставить всех магглов злобными и опасными означает лишь… — В семье вашей матери так много людей, и они настолько ценят свою нормальность, что рассказывают всем, что сестра вашей тети погибла в автокатастрофе. Говорят, что она была шлюхой, а ваш отец — пьяницей. Они никому о вас не рассказали. Они даже не рассказали вашему кузену. Если бы вы вдруг оказались на их пороге, ваша тетя завизжала бы что есть мочи, а ваш дядя схватился бы за пистолет, и лишь ваш кузен непонимающе глазел бы на вас, даже не зная, кто вы. Поттер тяжело вздохнул, но надежды не терял. — И вы думаете, что все магглы такие? — Я думаю, что таких как они вполне достаточно, чтобы мы любой ценой скрывали от них знание о магии, — взгляд Тома похолодел а, на острых скулах заиграли желваки. Сейчас он говорил с большей грубостью и жестокостью, чем обычно, но, опять же, он не стал заманивать Поттера отточенными политическими речами, которые он использовал перед Визенгамотом. Он хотел бы его заманить, если бы мог. Такую силу и страсть хотелось подчинить. — Например, знаете ли вы, что у магглов есть некоторые предрассудки, основанные на цвете кожи? Его окинули пустым взглядом и немым вопросом «Что?» от Поттера. Том улыбнулся. — Насколько мне известно, вы учились в школе вместе с неким Блейзом Забини, не так ли, мистер Поттер? — Допустим, и что с того? — Поттер наблюдал за палочкой Тома, в любой момент ожидая западни, что все это лишь обманный маневр, и он обязательно нападет, как только Поттер потеряет бдительность. В принципе, это была неплохая идея. Но Поттер, казалось, был полон глупой уверенности, что сможет его покалечить, пока Том будет просто смотреть и ждать. — Он был чистокровным слизеринцем. Немного подлецом. — В мире магглов есть люди, которые ненавидят таких людей, как мистер Забини, за цвет их кожи. — Это бессмысленно, и выглядит так, будто вы ненавидите магглов лишь за то, что у них нет магии. Том стиснул зубы. Но продолжил. — Это правда. Я дам любую клятву, какую пожелаешь. В мире магглов множество жестоких предрассудков и ненависти, которые не имеют смысла и говорят лишь о том, насколько же они в корне необоснованные. Ноздри Поттера раздулись. — В таком случае, волшебники и магглы имеют намного больше общего, чем я думал. Том рванулся вперед и замахнулся своей магией на Поттера, как плетью. Магия Поттера мгновенно отреагировала, и у Тома перехватило дыхание, когда он встал боком к Поттеру, не в силах оторваться от этой неумолимой зелени глаз, в то время как сила кружила между ними. Поттер был прав. Он мог нанести сильный и меткий удар, и Том победит, но будет ходить с постоянной хромотой, потеряет руку или глаз. А он не мог позволить себе такой слабости в суждении мира. Судя по злобному оскалу на губах Поттера, он точно знал, о чем думает Том, и это даже забавляло. Том урезонил весь свой гнев долгим, спокойным вздохом и сказал: — Возможно, мы сможем заключить другую сделку, мистер Поттер. — Говорите. — Полагаю, судя по вашей реакции на треснувший потолок, это не было заговором Ордена, о котором вы знали заранее. Магия Поттера сгустилась вокруг него сверкающим панцирем, и это подсказало Тому ответ еще до того, как Поттер покачал головой. — Нет. — Тогда возможно, вы захотите поработать со мной. — Том смягчил голос. Обычно у него это хорошо получалось. Конечно, Поттер мог сколько угодно сопротивляться и злиться, но это не имело большого значения, если Том будет обращаться с ним достаточно осторожно. А с Поттером нужно было обращаться осторожно. — Возможно, вы захотите, чтобы те, кто это сделал, предстали перед судом, а некоторые другие — помилованы. — В своей речи два года назад вы сами сказали, что никогда никого не прощаете. Вы сказали, что это будет выглядеть так, будто справедливость в волшебном мире зависит от того, какие у вас связи. Как будто этого еще не произошло, но я подумал, что это была бы красивая речь. Находясь в раздраженном состоянии Том не мог не почувствовать себя польщенным. Даже его политические оппоненты не уделяли так много внимания его словам — что было ему в общем-то на руку, поскольку, это облегчало ту беготню вокруг них, но иногда волшебнику требовался кто-то, кто действительно обращал бы внимание. — Все знают, что политические ситуации изменчивы, — выдохнул Том, не отрывая глаз от лица Поттера. — И я помиловал тех, чьи преступления оказались преувеличенными или… не такими уж серьезными. Возможно, нам даже удастся возобновить расследование преступлений ваших родителей. За что их сделали беглецами?

***

Чёрт возьми, он подписал приказ, о лишении их имущества и свободы, а он не знает? Но раздражающая привычка Гарри наперед продумывать аргументы, чтобы использовать их против Риддла, работала сейчас против него. Честно говоря, это не было центром его жизни, как для Гарри. Конечно, Гарри знал все подробности дел своих родителей и Сириуса, но для Риддла они по прежнему оставались всего лишь еще одной бумажной работой среди множеств других. Но он не хотел быть справедливым по отношению к Риддлу. И если этот человек подписал такое множество ордеров на арест, что потерял из виду самые известные имена, не это ли означало, что что-то в их мире нужно менять? Ну, а теперь… Гарри задавался вопросом, что заставило бы этого человека сдержать любое обещание, данное Гарри, если он, вероятно, не был верен даже своим политическим избирателям — если только они не были чистокровными — но приходилось признать, поступок Дамблдора ему совсем не понравился. Но если он окажется в шатком положении, и вероятнее всего не сможет сбежать к Ордену, лучшим вариантом будет выяснить что-то действительно важное и сбежать, как только Риддл начнет ему хоть немного доверять. Эта мысль была столь соблазнительна, намного сильнее, чем следовало, что тянула его как крючок. Ну же Гарри, вспомни, что происходит с пойманной на крючок рыбкой, — упрекнул он себя и принялся медленно изучать профиль Риддла, ища малейший намек на ложь, о чем вечно внушал ему Дамблдор. Он не нашел ни одного, но, опять же, Риддла всегда было невероятно трудно читать. Гарри заставил себя слегка расслабиться. — Я не думаю, что вы действительно собираетесь выступить против Дамблдора, если не делали этого и раньше. — Возможно, мне и сейчас не придется, — Риддл одарил его довольной улыбкой, сделавшей его похожим на орла. — Мои авроры принесли анализ магических сигнатур с внешней стороны здания. Магическая подпись Дамблдора была только на одной его части. Гарри озадаченно уставился на него. — Что? — Заклинание, которое должно было удерживать мою магию, чтобы остановить коллапс, — продолжил Риддл, не обращая внимания на изумленное лицо Гарри. — О да, это было его. Ну а все остальное? Нет. Коллективная работа множества могущественных волшебников, работающих вместе с ним, — он сделал шаг в сторону, заложив руки за спину и на мгновение окинул его взглядом политика. — Никого из них мы так и не распознали. Но с другой стороны, заклинания для отслеживания магических сигнатур были доведены до совершенства только за последние пять лет, и я считаю, что большая часть Ордена сбежала задолго до этого? — Нет, я… — мама и папа не стали бы участвовать в чем-то подобном. И Сириус не стал бы. Ремус может и отдалился ото всех, но он тоже не стал бы частью всего этого. — Твои родители и крестный — не единственные члены Ордена, Гарри. И не единственные, кто верит в свое дело, — голос Риддла был низким и коварным, он омывал мысли Гарри, как грязная речная вода, текущая вдоль камней. — Подумай об этом. Это был план убийства многих невинных людей. Оставим на время вопрос о моей невиновности. Ведь твой любимый директор был готов увидеть их смерть. Гарри закрыл глаза. Это было именно то, с чем он не хотел сталкиваться, даже когда думал, что директор Дамблдор был единственным, кто зачаровал всё здание. Что они были готовы пожертвовать столькими жизнями, всеми аврорами и репортерами в той треклятой комнате, только чтобы убить Риддла. Но Гарри все же вспомнил что у него есть язык, хоть и ощущался он вялым и словно неродным. — Профессор Дамблдор сказал бы, что люди в этой комнате военные преступники, поскольку они с вами заодно. — Военные преступники за написание парочки статей? Или военные преступники за то, что арестовали людей, не имевших никакого отношения к моим абсурдным политическим идеям? Для защиты людей от Темных волшебников? — Я… — Гарри запнулся и отвел взгляд в сторону. — Я не говорил, что верю в это. Я лишь рассказываю вам, каким аргументом он бы воспользовался. — Ах. Я вижу и в твоем сердце происходит борьба, юный Гарри? Кому вы должны верить, человеку, который наставлял вас, превратил в шпиона и является для вас целым миром? Человеку, который также превратил детей в членов Ордена Феникса в настолько юном возрасте, что они оставались верны ему в течение девяти или тринадцати лет даже находясь в бегах? Или мне, злодею, которого ваш директор заставил вас бояться и ненавидеть? Человеку, который не может совершать военные преступления, потому что войны нет? Голос Риддла дрогнул, как и его магия ранее, достигнувшая души Гарри, и Гарри, не задумываясь, выпалил свой ответ. — Ты собираешься развязать войну со дня на день! Вы хотите пытать и убивать маглорожденных. Риддл с неподдельным шоком уставился на него. — Что, прости? — Вы потворствуете всем чистокровным, которые этого хотят! Вы даете им высокие посты в своем правительстве! Убедившись, что их голоса будут иметь вес в Визенгамоте… Риддл хрипло рассмеялся, его смех был похож на воронье карканье. — И сколько же лет я этим занимаюсь, Гарри? Дольше, чем вы жили, или задолго до того, как стал министром. Если я уравновешивал их и потакал им в течение пятидесяти лет, где же та война, которую так страстно предсказывает Дамблдор? Как вы думаете, как долго я бы всё спланировал, когда моя единственная реальная оппозиция — это кучка разгоряченных идиотов и один старик? — Вы могли бы попытаться застать людей врасплох. Риддл на это лишь фыркнул. Гарри никогда не мог представить, как он это делает. Элегантный мужчина в его голове, воплощение чистокровной гордости, даже не догадывался, как звучит такой плебейский шум. — Мне не понадобилось бы для этого пятьдесят лет. Нет, Гарри, это такая игра. Я хочу силу и безопасность для себя, и я это получу. Я уравновешиваю чистокровных, потому что они богаты, укоренились и являются частью игры. Они танцуют под мою дудку. Мелодия полукровки, не забыл? Ты ведь так много знаешь о моем прошлом. Должен тебе признаться, это одна из самых приятных вещей во всём этом. Гарри покачал головой, его лицо исказила гримаса отвращения. — Игра. Это просто ужасно. Вы играете жизнями людей, их убеждениями… — Как и они бы играли с маглорожденными, если бы их не приструнили должным образом. Я выполняю работу, которую твой директор никогда не хотел делать, Гарри. Я делаю то, о чём другие только думают и на что жалуются. Гарри абсолютно нечего было на это ответить. Он видел, как Риддл пытается его разыграть, и все еще хотел отказаться. Идея о том, что мировоззрение Дамблдора было искажено, что он также играл с жизнями других людей, и что Риддл по крайней мере честно в этом признавался. Но делало ли это его менее ужасным? Делало ли это его менее достойным того, чтобы его остановили, если он на самом деле не планировал войну? Ответ прозвучал, колокольным звоном откуда-то из самих глубин души Гарри. Да. Что если Риддл и не был вовсе тем монстром, как Гарри всегда учили думать, это в корне меняло всю ситуацию. И это открытие, внезапно так озарившее Гарри, давало множество пищи для размышления. — Но это еще не значит, что я теперь оказался на вашей стороне, — сказал он Риддлу, открыв глаза и серьезно глядя на мужчину. Он издал предупреждающий треск своей магии. Этот человек любил змей, он должен был это оценить. Риддл улыбнулся ему той самой располагающей к себе улыбкой, которую обычно применяют к детям и душевнобольным. — Дай мне шанс убедить тебя, Гарри. Оставайся со мной и наблюдай, за моей работой. Мы можем пустить слух о том, что ты мой новый телохранитель, на случай, если наши враги попытаются устроить что-то еще в этом духе. Очевидно, что ты второй по силе волшебник, работающий в настоящее время в Министерстве, — улыбка Риддла изменилась, став чем-то более знакомым за те месяцы, которые Гарри наблюдал за ним. — И понаблюдаем, за тем как вы повторно проходите все тесты и демонстрируете истинный потенциал свей магии. Может быть, и экзамены пересдадите? Гарри мысленно застонал. Тем не менее в нём по-прежнему теплилась надежда. По-прежнему оставался шанс, что ему удастся раздобыть полезную информацию для Ордена или сбежать в критический момент. Привязанный к министру, хоть и находясь под надзором — это все равно лучше, чем заточение в Азкабан или смерть. — Не заставляй меня пожалеть об этом, — пробормотал он Риддлу. К своему изумлению, он обнаружил, что поверил Риддлу, когда тот крепко пожал ему руку и сказал: — Я счел бы это личной неудачей, если бы ты это сделал, Гарри. То, что Том сказал Гарри, было правдой без всякого преувеличения. Он никогда не терпел неудач в работе с теми, на кого нацелился. Его будет бесконечно жаль, если на этот раз он допустит ошибку и потеряет кого-то, чья магия пела в унисон с его собственной. И кое-что еще было правдой, то, что он никогда не рассказал бы, что-то такое, что он похоронил так же глубоко внутри себя, как и знание о существовании Нагайны. Как жаль, что он не мой соулмейт.