His Darkest Devotion/ Его темнейшая преданность

Гарри поднял взгляд, когда кто-то окликнул его по имени. Аврор Джалена Уипвуд нетерпеливо постучала палочкой по бедру, глядя на него с другой стороны общего кабинета, где находились личные столы младших сотрудников Департамента магических игр и спорта. Гарри сразу же встал и направился к ней через всё помещение, немного склонив голову, когда подошел ближе. — Аврор Уипвуд. Я могу чем-то помочь вам? — Пришло время для ежемесячного допроса, Поттер, — прохладно ответила женщина и, развернувшись на каблуках, быстрым и уверенным шагом направилась вперед по коридору. Она соответствовала своему имени, в основном из-за своей худобы и резких движений, лишь длинные и шелковистые даже на вид, медово-русые волосы совсем не вписывались в её строгий, немного чопорный вид. Она якобы поклялась обрезать их, когда встретит кого-то, кто сможет победить ее на дуэли. Гарри смотрел на её неестественно прямую спину и ловил себя на мысли о внезапном использовании режущих чар, прямо сейчас. Но в конце концов ему удалось подавить свой порыв, что было даже и к лучшему, потому что, когда Уипвуд привела его в Малый Кабинет с круглым столом, обычно используемым для допросов, Гарри нашел не только старшего аврора Кингсли Шеклболта, довольно дружелюбного на вид человека, который излучал спокойствие и уверенность, но и министра Тома Риддла. Сердце Гарри взволнованно затрепетало и сжалось где-то на уровне горла. Имя, растянувшееся на его запястье волшебными буквами, казалось, пылало огнем. Гарри напомнил себе о много лет назад сделанной маггловской татуировке феникса, вырывающегося из плена расколотых железных оков, прикрывающих собой ненавистные слова. Со стороны татуировка выглядела достаточно старой, чтобы большинство людей подумали, что это изображение было его духовной меткой. Гарри вежливо кивнул обоим мужчинам, ниже склонив голову перед министром. — Главный аврор Шеклболт. Министр. Будет ли на этот раз использоваться Веритасерум? — Да, конечно, — министр Риддл растянул губы в подобии приветливой улыбки, в искренность которой можно было бы поверить, если не присматриваться к нему слишком внимательно. — Обеспокоены, мистер Поттер? — Я всегда беспокоюсь, сэр, — сказал Гарри, и голос его звучал неподдельно тревожно, когда он присел на неудобный, жесткий стул напротив начальства, правая рука слегка дрожала, когда он клал свою палочку на стол. — Мне нравится моя работа, и я действительно хочу добиться успеха здесь. Проблемы мне абсолютно не нужны. Министр Риддл невесело ухмыльнулся, а его цепкий взгляд наконец оторвался от Гарри, и Поттер позволил себе немного расслабиться. Он довольно хорошо преуспевал в квиддиче в Хогвартсе, пожалуй он даже был лучшим ловцом на факультете, чего нельзя было сказать об учебе в целом. Парень знал, что Риддл не воспринимал квиддич как нечто достаточно серьезное, и приравнивал этот спорт, пожалуй, как нечто не увлекательнее драки в коридоре. Гарри ничем не должен был привлечь к себе его внимание. Руководствуясь этим же принципом, он устроился на невысокую должность в Департаменте магических игр и спорта. Если Гарри по настоящему и хотел иметь возможность устроиться на другую работу, то лишь для того, чтобы приносить больше полезной информации своим родителям и крестному отцу. Расписания матчей по квиддичу и сплетни о том, какие команды Gobstone нынче были в долгах, имели ограниченное поле действий. Гарри позволил себе рассмотреть Риддла более внимательно, искоса бросая на него быстрые взгляды, пока Шеклболт зачитывал ему длинный-предлинный список причин, по которым они должны прибегнуть к использованию сыворотки правды. Сам допрос, впрочем как и правила, по которым он будет использоваться — те самые неизменные вещи, которые Гарри знал так хорошо, что мог пересказать наизусть, но которые приходилось перечитывать каждый раз заново из-за правил Министерства. Никто в здравом уме не стал бы отрицать тот факт, что Том Риддл был красивым мужчиной. Ростом он превосходил большинство среднестатистических волшебников, темные волосы красиво контрастировали с бледной кожей и серебрились на висках, которые он носил коротко и постоянно остриженными. Его темно-синие глаза с оттенком красного могли смотреть холодно и равнодушно или вспыхивать от злости огненными всполохами, и казалось, что он всегда принимал правильное решение в нужный момент. Серебряный феникс в обрамлении ониксов и алмазов, висевший на тонкой серебряной цепочке аккурат над сердцем, россыпь драгоценных камней разделяющих птичьи крылья на черное и белое, казался лишь необычным украшением, но все знали эту историю. Риддл когда-то носил на груди знак души восходящего черно-белого феникса. Однажды, ещё во времена учебы в Хогвартсе, в его далекие тринадцать лет, двое студентов напали на него в коридоре и в ходе драки выжгли изображение, оставив лишь уродливый шрам. Всё, что осталось у Риддла, был украшенный драгоценностями феникс, который он носил несколько лет спустя, полагаясь на воспоминания Омута памяти об исходной метке, он всегда носил его на цепочке точно такой длины, чтобы феникс болтался там, где должна была быть его метка. Те двое студентов, которые уничтожили его метку, исчезли без вести в годовщину нападения год спустя. Затем на следующую годовщину пропали их брат и сестра, которые также учились в Хогвартсе. Их родители пропали на третьем году. И так до тех пор, пока все их семьи, друзья и союзники не были мертвы. Директор Дамблдор подозревал, что Том Риддл имел непосредственное участие в череде этих преступлений, но он так и не смог найти достаточное количество доказательств, чтобы арестовать Риддла. И Риддл демонстративно ходил с этим фениксом у всех на виду, совсем не беспокоясь о том, что ему что-либо скажут. Гарри поспешно отвернулся, когда увидел, что привлек к себе внимание, этих пугающих глаз с кровавым оттенком. Ожидалось, что чиновники низшего звена министерства будут испуганно, а может и с преданностью, таращиться на министра, но он не мог изображать столько подобострастия, даже ради обмана. — Три капли на язык, мистер Поттер. Гарри привычно выполнил указание. Как только безвкусная жидкость начала растворяться на его языке, он сжал пальцы на ладони левой руки. Это привело в действие одно из заклинаний, которые он практиковал с профессором Дамблдором, пока он не научился активировать его без слов и жестов, незаметно для всех. По ладоням пробежала едва уловимая взгляду искра. Недостаточно яркая, чтобы её заметили, но чувствительная чтобы едва вздрогнуть всем телом. Глаза Риддла немного сузились, но он ничего не сказал. Гарри позволил своим губам слегка приоткрыться, а глаза остекленели, как если бы он полностью находился под сывороткой правды. — Вы контактируете с кем-нибудь из членов группировки, известных как «Орден Феникса»? — спросил Шеклболт после нескольких тестовых вопросов, которые подтвердили фамилию и день рождения Гарри. — Нет, — заклинание сопротивления танцевало обжигающим огоньком под его кожей и вокруг языка, сводя на нет зелье прежде, чем оно могло заставить его сказать правду. Большинство попыток противостоять Веритасеруму не увенчались успехом, потому что они пытались предотвратить воздействие зелья на мозг. Но вернуть контроль над своим языком было проще и с большей вероятностью срабатывало. Сознание Гарри медленно обволакивало густым туманом, мысли подобно мелким насекомым плавали в густом молочном киселе, сложно было сосредоточиться на чем-то конкретном. С трудом ему удавалось контролировать хаос в своей голове и ложь слетала с губ так быстро и уверенно, что в её правдивости никто не сомневался. — Что вы думаете о своем крестном и родителях? — Шеклболт с равнодушным видом записывал ответы так же усердно, как обычно. — Они глупцы, — Парень смотрел пустым взглядом прямо перед собой, игнорируя желание немного повернуть голову, чтобы посмотреть, как Риддл заинтересованно наклонился вперед. — Они взбунтовались против системы, которую не в состоянии принять, и доверились не самому надежному человеку, чьи моральные принципы давно устарели, а советы довольно сомнительны и даже опасны, в первую очередь для его же сторонников. — Довольно необычное мнение для человека, который предположительно совсем недавно был преданным сыном и крестником, — сказал Риддл мягким, обманчиво ласковым голосом. Гарри продолжал смотреть прямо перед собой и ничего не ответил. Риддлу так легко его не поймать. Это не было конкретным вопросом, так что кто-то, на самом деле накаченный Веритасерумом, точно не ответил бы. — Когда и по каким причинам вы поняли, что не разделяете политических взглядов своей семьи? — мужчина сплел руки в замок и внимательно наблюдал за Поттером. Лицо его оставалось бесстрастным, в то время как глаза выдавали крайнюю заинтересованность. — Министр, мы обнаружили, что добиваемся наилучших результатов, когда… — аврора перебил ровный, безэмоциональный голос Поттера. — Когда моего крестного отца изгнали, — это не совсем было ложью, поэтому говорить было легче, к тому же подобный диалог был отрепетирован с Дамблдором не один десяток раз. — Я полагал, что имею для них большее значение в жизни. Оказалось, что политика для них была намного важнее, нежели их собственный сын. — Вот как. Каковы же ваши самые смелые амбиции, мистер Поттер? — Стать профессиональным игроком в квиддич, — Риддл издал очень тихий звук, который мог бы походить на насмешку, если вы слушали достаточно внимательно. Гарри слушал внимательно, он ожидал такую реакцию. — Как насчет политики? У вас нет желания заниматься чем-то посерьёзнее, нежели вести спортивную колонку? Почему бы и нет? — Нет. Политические разногласия стали причиной того, что мои родители и друзья отказались от общения со мной. Они отвернулись от меня тогда, когда были нужны мне больше всего. Самое отвратительное было не то, что он говорил все эти ужасные слова, а то, что Гарри научился говорить эту ложь бесстрастным голосом. Липкое чувство отвращения к самому себе тонкой пленкой облепляло все его внутренности. Он ненавидел лгать. Но это было вынужденной необходимостью. Если Риддл найдёт их, они испытают что-то намного хуже, чем просто изгнание. Страшно подумать, что случиться, если он узнает, что Гарри иногда видится с ними. Ради благополучия всех тех, кого он любил, Гарри предпочёл бы столкнуться с Адским пламенем. Внешне юноша никак не выдавал себя, по прежнему оставаясь безвольной куклой, отвечающей на четко поставленные вопросы. Но внутри его затапливало ледяной волной мрачное удовольствие, осознание того, что Риддл никогда не узнает его истинных эмоций. — Интересная перспектива, — медленно произнес Риддл, глядя ему прямо в глаза, как будто что-то искал. Гарри подозревал, что это было отражением его собственных амбиций. Директор Дамблдор как-то раз упомянул, что Риддл не способен понимать людей, отличных от него самого. — И всё же. Скажите мне, мистер Поттер. Каковы же ваши личные политические убеждения? — Я считаю, что маглорожденные должны иметь возможность учиться в Хогвартсе и работать в Министерстве. Риддл надолго замолчал, словно ждал, что Гарри продолжит свою мысль и скажет что-то ещё. Поняв, что инициативы со стороны Поттера ждать бессмысленно, он вновь задал вопрос: — А кроме этого? — Я думаю, с полукровками тоже следует обращаться более уважительно. Риддл откинулся на спинку стула, всем своим видом излучая скептицизм, снова окинул сидящего напротив юношу нечитаемым взглядом и обернулся к главному аврору. — Мистер Шеклболт, у этого молодого человека есть какие-то другие убеждения? — Нет, уверяю, что нет, — ответил Шеклболт, слегка пожав плечами, когда он наклонялся за противоядием от Веритасерума. — Я, по правде говоря, не вижу в этом какой-либо проблемы, министр. Когда мы допрашиваем молодых волшебников, подозреваемых в семейных связях с предателями, вероятно, будет лучше, если у них не будет схожих убеждений. Противоядие всегда заставляло Гарри учащённо моргать и задыхаться, потому что сочетание холода на его языке от зелья, вместе с обжигающим заклинанием сопротивления под его кожей было странным. Это приводило его тело в некое подобие диссонанса. Он отпустил заклинание и, дрожа, потер подбородок. Юноша избегал взгляда Риддла не потому, что хотел, а потому, что кто-то, кому задавали такие серьезные вопросы, вёл бы себя примерно так же. — Скажите мне, мистер Поттер, на этот раз без зелья. Почему вы не сбежали, как так вышло, что вы не присоединились к своим родителям и крестному? — Потому, что я даже не знаю, где они находятся, — тихо прошептал Гарри, подавив в голосе сожаление. Он проигнорировал недовольное шипение Шеклболта. Очевидно, по протоколу Риддлу не следовало допрашивать его без сыворотки, а Гарри не обязан был отвечать без неё. Но Поттера не особо это волновало, если он лгал то до последнего. — Потому, что они выбрали бессмысленную борьбу с властью, вместо меня. — Но вы всё же могли попытаться найти их, когда закончили свое образование в Хогвартсе. — Прошу прощения, сэр? Просто сбежать и прочёсывать всю страну в поисках скрывающихся родителей, без малейших зацепок об их местонахождении? — Гарри поднял глаза, глядя на Риддла с неким вызовом, в лучшем виде изображая «дерзкого мальчишку, который пытается выглядеть круче чем он является на самом деле». — Я так не могу, это не та жизнь, которую я хотел бы для себя. — Так значит ты не храбрый борец за свободу? — Риддл выглядел наполовину веселым, наполовину скучающим. Лучше и быть не могло. — Нет, сэр. Мне нравится квиддич. Я следую определенным целям, но если министерство не хочет, чтобы у маглорожденных и полукровок было больше прав, я мало что могу с этим сделать, — На этот раз Гарри потупил взгляд внимательно изучая свои руки. — Политика чистоты крови всегда сбивала меня с толку… — Впрочем думаю, как и многое другое, — этот долгий разговор всё же наконец наскучил Риддлу. Он встал и, махнув рукой аврору Шеклболту, собрался покинуть кабинет. — Продолжайте в том же духе, главный аврор. У меня на сегодня запланировано ещё много других дел, — он вышел в коридор, бесшумно прикрыв за собой дверь. Задержав дыхание на мгновение, Гарри показалось, что он почти слышит, как украшенный драгоценностями феникс с глухим звяканьем отскакивает от пуговиц на мантии Риддла. После ухода министра Кингсли облегченно вздохнул, расслабляя напряженные плечи, выглядел он невероятно уставшим. — Я не знаю, почему он допрашивал тебя, парень. У тебя чистая статистика, и Веритасерум никогда не обнаруживал ничего подозрительного. Гарри горько улыбнулся, вставая с неудобного стула, ноги затекли, и онемение быстро сменялось неприятным покалыванием. — Я знаю почему, сэр. В это всегда трудно поверить. В то, что я не хочу следовать за своими родителями. Они ведь так печально известны по всей Британии. — Я знаю, парень, — Шеклболт, обойдя стол, подошел к нему немного ближе, и вгляделся в его лицо, но всё же тот не был легилиментом, и Гарри бесстрашно встретил его взгляд. — Ты должен знать, что если кто-то вдруг предложит тебе бежать и присоединиться к ним, ты можешь в любое время прийти и поговорить со мной, договорились? Гарри посмотрел в искренние глаза мужчины и кивнул. Насколько он успел понять за всё время работы здесь, этот человек был не так плох, как Риддл. Он никогда не проявлял никаких признаков слепой веры в чистоту крови за все те годы, пока союзники Дамблдора наблюдали за ним. С другой стороны, он поддерживал радикальные взгляды нынешнего министра, видимо, потому, что считал, что Риддл достойная кандидатура для главы Министерства, что в очередной раз доказывало, насколько ограниченными в своём мышлении могут быть некоторые люди. — Ты хороший парень, Гарри, — Шеклболт в дружеском жесте немного сжал его плечо. — Я слышал, ты отлично играл в квиддич в Хогвартсе. Думаю, твой талант поможет тебе сделать отличную карьеру в Департаменте магических игр и спорта. Гарри ухмыльнулся и устало покачал головой с таким пустым взглядом, которого Шеклболт и ожидал от него. Затем он попрощался с начальником и наконец выскользнул из конференц-зала. Он дождался, пока не вернется на своё привычное рабочее место, в общем маленьком кабинете, чтобы провести пальцами по метке на правом запястье. Том Марволо Риддл. Вязь букв тянулась вдоль его запястья, но ранее черные, теперь они потускнели, переплетались с открытыми, разорванными оковами, из которых вылетал его татуированный феникс. Риддлу будет крайне трудно случайно прикоснуться к словам, даже если он схватит Гарри за руку. На самом деле он уже «проверил» Поттера, когда тот только впервые пришел на работу в Министерство, как впрочем он делал со всеми, у кого где-то на коже было изображение феникса. Татуировку было труднее распознать как метку души, чем конкретное имя, и Риддл не упустил шанс лично всё проконтролировать. Но, конечно, прикосновение к фениксу ничего не дало, ведь это были всего навсего простые маггловские чернила. Риддл тут же потерял к нему весь интерес, и поспешил вернуться в Министерство. Гарри сидел за своим обшарпанным, наполовину заваленном бумагами столом и задумчиво крутил в руке гусиное перо. Вот и всё. Он успешно прошел проверку и мог на время расслабиться. А ведь среди членов Ордена были те, которые считали, что он сумасшедший, раз сделал татуировку феникса, когда она была так похожа на ту, что носил сам Риддл. Но Гарри в первую очередь сделал это для себя, а не для чёртова Риддла. Он хотел каждый день видеть напоминание о том, что произойдёт, если он поддастся этой глупой тоске по своей второй половинке и примет это чудовище. Лили внимательно оглядела поляну леса Дин. Он казался безлюдным, но это была лишь видимость. Защитные чары надежно скрывали эти дикие, холодные земли от посторонних взглядов.

***

— Здесь всё чисто, Лили-Белл, — выдохнул рядом с ней Джеймс, стягивая через голову мантию-невидимку. Долгие годы практики не позволили Лили вздрогнуть, но она всё же одарила его единственным выразительным взглядом. Джеймс проигнорировал ее. — Думаю, мы можем отправить ему координаты для аппарации. Лили задумчиво кивнула, глубоко вздохнув. Уже смеркалось, им придется поторопиться, если они хотят отправить Гарри надежные для использования координаты. Она взмахнула палочкой, и через секунду ее серебряная лань скользнула в сгущающиеся сумерки в поисках сына. Обычно они старались не посылать свои собственные патронусы, уж слишком те были узнаваемы. К тому же Гарри мог быть в этот момент не один, ведь один раз он уже чуть не попался. Лили нервно сжимала в руке палочку, в то время как Джеймс рядом с ней стоял в напряженном молчании. Через десять минут на поляну аппарировал Гарри. Лили незамедлительно потянула к нему руки, чувствуя как по лицу бегут горячие слезы. Гарри поймал их, а затем обнял ее, и она отчаянно целовала его в нос и щеки. Гарри рассмеялся. Лили тоже почувствовала следы слез на его щеках. — Ты стал выше, — тихо прошептала она ему куда-то в плечо, где на мгновение спрятала лицо. — Нет, — Гарри ответил быстро, почти автоматически. Лили вытирала остатки влаги со щёк и, слабо улыбаясь, наблюдала за быстрыми объятиями Джеймса и Гарри. «Глупая мужская гордость», — отстранено подумала Лили, глядя, как Джеймс на мгновение хлопнул Гарри по спине. — И всё же, ты выглядишь немного выше, — сказала Лили, прежде чем Джеймс успел потребовать от сына отчет. — Как ты, Гарри? Гарри в ответ лишь улыбнулся ей, печальная тень скользнула по его лицу, но улыбка так и не коснулась глаз. Растроганная этим долгожданным моментом Лили, потянулась ближе, чтобы привычным движением провести рукой по его лбу. Там был старый, едва заметный шрам, доставшийся ему ещё в четыре года. В тот день Гарри упал со своей метлы, сильно приложившись головой о высоченный дуб, растущий прямо напротив их коттеджа. Некоторые невежественные люди думали, что шрам в виде молнии был его духовной меткой, по крайней мере, до тех пор, пока Гарри не сделал маггловскую татуировку. Лили машинально, почти не задумываясь, завела руку за спину и коснулась зеленого оленя, расположившегося аккурат посредине спины. Она могла чувствовать самодовольный взгляд Джеймса, даже не оборачиваясь. Она лишь закатила глаза, не поворачиваясь, зная, что он это почувствует. Зная, что он, вероятно, тоже касается бледной лилии на своем левом предплечье. — Сегодня у меня был ежемесячный допрос, — начал Гарри, и Лили вся обратилась в слух. Она ненавидела слушать о министерстве, всё то через, что приходилось проходить ее мальчику. И всё же сейчас ему было двадцать четыре, и он уже давно перестал быть ребенком, он слишком быстро повзрослел. Ему пришлось повзрослеть. Сама Лили выглядела лет на сорок пять, и почти все свои молодые годы она посвятила этой войне. Джеймс с удивлением слушал рассказ Гарри, и по мере повествования все сильнее мрачнел. — Как ты думаешь, были такие моменты, из-за которых Риддл мог заподозрить тебя? — спросил он. Лили порывисто подалась вперед и вновь обняла Гарри, не обращая внимания на то, как он напрягся и пробормотал: — Мам, не нужно, — они никогда не произносили этого вслух. О том что Гарри был соулмейтом Риддла, за исключением тех редких случаев, когда они обсуждали это с Дамблдором. Даже Сириус не знал всей правды. Всегда существовал огромный риск, что кто-то предаст их или посчитает, что Гарри потенциально опасен, из-за того, чего он не мог даже контролировать. Это может побудить их уничтожить эту опасность, пока не случилась катастрофа. Что же касается Сириуса, Артура, Молли и остальных, на вопрос «Кто он?» был вполне конкретный ответ. Для всех них он про прежнему оставался надежным шпионом в Министерстве. Честно говоря, это всё было чертовски опасно. — Нет, — сказал Гарри. — Думаю, ему просто нравится время от времени допрашивать их всех. Пытаться «понять» их. — Кавычки, которые он заключил вокруг глагола, могли бы пронзить небо, — подумала Лили. — Всё это так нелепо. Он думает, что те у кого нет амбиций, тот ничего не стоит. Он спросил о моей политической точке зрения, и казалось, не поверил, что у меня ее в принципе нет. — Совсем? — резко спросил Джеймс. — Я сделал вид, что под действием Веритасерум признался, что считаю, маглорожденных и полукровок равными между собой. Это все. Я в любом случае не мог этого скрыть, пап, в Министерстве работают слишком много людей, которые знали меня в Хогвартсе. — Этого вполне достаточно, — сказал Джеймс, успокаиваясь. — Но я всё же предположу, что он хотел знать, готов ли ты последовать за нами. — Да, он хотел бы это знать. На мгновение Гарри безмолвно уставился вдаль. Небо было темным, и заходящее солнце напоминало огромный кровоподтек. Лили плохо видела, учитывая приглушенное заклинание люмоса на одной только палочке Джеймса и мягкий сиреневый свет, исходящий сверху, но она могла различить резко очерченные контуры его напряженной в мрачном молчании челюсти. Лили вновь захотелось обнять его, но она сдержалась. Два объятия — это примерно столько, сколько Гарри позволял себе при их встречах — ну, три, но последнее нужно было приберечь до того момента, когда он уйдет. Боже, как же больно было осознавать, что её сын никогда не сможет быть вместе со своей второй половинкой. Ведь, как он мог быть с человеком, который в лучшем случае презирал бы его, зная, чей он сын. Предателя крови и неполноценной магглорождённой. Что бы он сделал? Попытался бы ухаживать за ним и соблазнить в худшем случае? Родственные души приобретали четырехкратную силу, когда были вместе и по-настоящему влюблены, но это должна была быть настоящая любовь, а не односторонняя. Если бы Риддлу удалось соблазнить Гарри и завоевать его сердце, он был бы могущественнее вдвойне, но не вчетверо. — Это лишь потому, что Риддлу нечего было терять, — подумала Лили. Но для дела Ордена и этого «вдвойне» было вполне достаточно. Гарри понял это, когда был совсем юн, в тот момент Лили объясняла ему, кто его родственная душа, и что некоторые вещи бывают важнее личного счастья. Он был таким храбрым, ее сын. Истинным гриффиндорцем. — Если ты когда-нибудь почувствуешь, что для тебя это всё становится слишком, — Джеймс положил Гарри на плечо руку и несильно сжал, он был необычайно серьезен, — всё это давление и ложь, только скажи нам. Тебе всегда здесь рады, ты ведь это знаешь. Гарри улыбнулся им, на этот раз искренне и мрачная обреченность, которую Лили уже привыкла видеть, растворяется в мгновение ока. — Я знаю, но я больше полезен там, где я есть сейчас, не так ли? Всё же мне удалось предупредить Сириуса о той засаде, на которой он чуть не попался? — О, да, и я чертовски благодарен тебе за это, — совсем рядом послышался низкий, хрипловатый голос. Сириус стряхнул с себя последние остатки черной собаки, которой он был всё это время, и усмехнулся Гарри. -Привет, малыш. -Привет, Сириус, — Гарри улыбнулся крестному в ответ и все же позволил себе еще одно объятие. — И всё же, я серьезно, — настаивал Джеймс, ища безмолвного согласия во взгляде Лили. Она кивнула. В такие моменты они действовали как одно целое. — Если ты только решишь остаться здесь, то останешься. Для нас твоя жизнь важнее этой кровавой информации. Как и твоё счастье. Гарри слегка нахмурился, уголки его губ дернулись в попытке улыбнуться, и ему вдруг захотелось сменить тему. — Рон и Гермиона уже виделись друг с другом? — Да, на прошлой неделе, — пробормотала Лили, качая головой. — Никогда не встречала человека, который был бы так упрям со своим соулмейтом — Ты это сейчас про Рона или Гермиону? — поддразнил её Гарри. Как и Лили, он знал, что они оба были те еще упрямцы. И они оба были слишком близки к провалу, когда их чуть не арестовали за слишком очевидную попытку проникнуть в Отдел Тайн, и им пришлось экстренно бежать оттуда. А всё из-за того, что Гермиона хотела доказать, что она может быть кем-то большим нежели женой чистокровного, а Рон все еще отрицал, что она ему нравится. По крайней мере, теперь с этим было покончено. — Видишь, это другое дело, — вмешался Джеймс, переводя взгляд с Лили на Гарри. — Если бы ты остался здесь, то мог бы быть со своими друзьями. Я ведь знаю, что ты скучаешь по ним. — Я скучаю по ним, но… — Гарри замялся пытаясь подобрать нужные слова. Сириус протянул руку и взъерошил его волосы на затылке, как он делал всегда, когда Гарри не спешил отвечать на уроках в Хогвартсе, но его глаза выдавали беспокойство. Лили было знакомо это чувство. — Я просто не хочу сейчас мешать им проводить время вместе, всё же они родственные души, не хочу быть третьим лишним. — Ах, малыш, — тихо сказал Сириус и обнял его. Гарри ничего не оставалось как обнять его в ответ, но он уже успокоился. Лили это видела. Жизнь, которую он вел вдали от них, была одинокой и опасной, но он, казалось, почти привык к ней. Люди из Ордена либо смотрели на него с жалостью, те, кто считал его родственную душу мертвой, или постоянно спрашивали его, почему он её не ищет. Предположительно Гарри был в том самом возрасте когда тяга к соулмейту была особенно сильна, которую было невозможно игнорировать. — Ты уже уходишь? — Сириус выглядел расстроенным, но Гарри лишь кивнул и поцеловал Лили в щеку, еще раз обняв ее напоследок, прежде чем похлопать Сириуса по плечу и обнять отца. Затем он обернулся, в последний раз окинул взглядом молчаливый лес, чьи высокие пики сосен пронзали собой чернильные небеса и аппарировал прочь. Сириус вздохнул. — Мерлин, я бы сделал все, если бы смог найти для этого ребенка его вторую половинку. — Я знаю, — сказал Джеймс и обменялся с Лили грустной улыбкой, истинное значение которой бродяга никогда бы не узнал. Он обнял ее за плечи, пока они возвращались к точке Отправления, которая должна была перенести их в охраняемый лагерь Ордена. Лили крепко зажмурилась. У нее была вторая половинка, связь любви, доверия, и магии, и объединенных мыслей. И всё же ей было так больно от мысли, что её сын никогда уже не познает того же.