Various Storms and Saints/Грозы и Святые

Использование ядов широко распространено среди магического населения. Существует огромное разнообразие ядов, имеющих различные цели, будь то ранить, проклясть или даже убить. Самые известные из них образуются от укусов или ран, оставленных магическими существами. Противоядие к самым распространённым ядам, найденное в «Магических эликсирах и зельях», может нейтрализовать несколько видов… …опасность, окружающая создание зелий, существенно уменьшилась за последние пятьсот лет в связи с более тщательным отбором зельеваров… …редкие яды могут быть нейтрализованы с помощью известных противодействующих ингредиентов… для неизвестных же ядов необходимо немедленно обратиться к зельевару или целителю за медицинской помощью… — Абсолютно бесполезно, — пробормотала Гермиона, захлопнув книгу и отодвинув её в сторону. Перед ней стояли две стопки книг: в одной были те, в которых находилась полезная информация, а в другой те, что ничем не смогли ей помочь. На данный момент была всего одна книга, которая могла быть полезной, — «Самые сильнодействующие зелья». Оглядев библиотеку, девушка не увидела никого достаточно близко с собой. Достав палочку, она снова попыталась наколдовать специальное диагностическое заклинание для ядов. Сконцентрировавшись на движении и задаче, она взмахнула древком. Ничего не вышло. Гермиона глубоко вздохнула, стараясь не позволить раздражению одолеть её. Очередная попытка, и перед ней появляется похожий на прошлый квадрат, но в этот раз коричневого цвета. Яд: зафиксирован, не опознан. Выявлена тёмная магия, источник неизвестен. Чрезвычайно опасен. Смертелен. Она медленно опустила палочку, зарываясь пальцами в волосы. Сфокусировавшись на дыхании, она боролась с комом яростных слёз, подступающих к горлу. Если она ещё хоть раз увидит слово «смертельный», то точно сойдёт с ума. Это слово не забывалось, оно буквально преследовало её, было всем, о чём она могла думать. Что ей теперь делать? — Миона? — Джинни подошла к её столу, прижимая к груди сумку, и выдавила небольшую улыбку. — Я могу присоединиться? Гермиона убрала несколько книг, позволяя Джинни присесть. Подруга протянула ей коричневый бумажный пакет, и та с осторожностью его взяла. Развернув его, она обнаружила там несколько сахарных перьев, вишнёвые тянучки и свои любимые бананово-ореховые кексы. — Мир? — спросила Джинни. — Правда, я съела одно перо, не смогла устоять. — Не ты должна предлагать мир, — ответила Гермиона, отщипнув кусочек кекса, на что подруга кивнула. — Я знаю. И уверена, что ему жаль, но я не разговариваю с ним. — Почему? — Ты не единственная, с кем он ведёт себя так, — начала она. — Он постоянно зол, всегда находит, за что бы зацепиться, чтобы поспорить. Он ездил домой на прошлых выходных и подрался с Чарли. Джордж сказал, что он пытался вразумить Рона, когда тот сорвался. Мама в бешенстве, но ничего нового. — С Чарли всё в порядке? — спросила Гермиона, даже не задумываясь о Роне. — Он работает с драконами. Уверена, что несчастный удар от этого долговязого придурка его не покалечил, — посмеялась рыжая, после чего её лицо смягчилось. — Ты хочешь поговорить об этом? — Не особо. Я не хотела, чтобы кто-либо знал. Только Луна и Дин знали, что что-то произошло, но они никогда не видели это. Лишь Гарри, Рон и… Джинни взяла её за руку, нежно сжимая. — Ты не обязана показывать мне, и мы не должны говорить об этом. Я лишь хотела убедиться, что с тобой всё хорошо. Ничего не хорошо. Кажется, я умираю, и я не знаю, как это исправить. Я не справлюсь одна, пожалуйста, Джинни, позволь мне рассказать тебе. — Да, — Гермиона улыбнулась, сжимая руку подруги в ответ. — Отлично. О! Мама хотела, чтобы я спросила у тебя, приедешь ли ты на каникулы в следующем месяце. Наш дом всё ещё и твой, даже если там есть Рон. — Я пока не знаю, какие у меня планы. Макгонагалл хотела, чтобы мы с Тео сделали кое-какие рождественские штуки для студентов, у которых нет дома, в который они могли бы вернуться. Мне сперва нужно поговорить с ним. Джинни начала отвечать, когда платиновые волосы привлекли внимание Гермионы. Она проследила за тем, как он вошёл в библиотеку, глазами обыскивая помещение, пока не заметил её. Она ощутила, как замерло её сердце лишь от одного его взгляда. Драко качнул головой в сторону выхода, после чего удалился. — Спасибо за сладости, Джин, но я только что осознала, что опаздываю на дополнительное занятие, — соврала она, собирая вещи. Она махнула рукой, и все книги вернулись на свои полки. — Хорошо, у меня всё равно сейчас тренировка по квиддичу. Но послушай, — сказала она, положив руку на плечо Гермионы, — мы можем встретиться в ближайшее время? Только мы с тобой? Мы можем отправиться на Косую аллею, поесть мороженого. Я готова даже пережить поход во «Флориш и Блоттс». Пренебрегать другими людьми было проще простого, будучи полностью поглощённой своими мыслями. Она часто забывала о Джинни, даже не осознавая, что та всегда была рядом для неё. Гермиона вовлекла подругу в крепкие объятия, соглашаясь погулять с ней, когда выдастся свободное время. Подавляя ещё больше слёз, смешанных со злостью и чувством вины, она направилась к выходу из библиотеки. Идя по коридорам, она нигде не могла его найти. — Потерялась? — раздался вдруг его пробирающих до мурашек голос. — Нет, что тебе нужно? Он шёл рядом с ней, и Гермиона следовала за ним, пока они шагали по коридорам, привлекая косые взгляды. — Ты всё ещё заинтересована в расщеплении зелья? — Ты выяснил, как это сделать? — спросила она, когда они спустились в подземелья. Драко открыл кабинет и вошёл внутрь, заперев дверь за ними. Гермиона опустила сумку на парту, после чего приблизилась к трём бурлящим на столе котлам. Драко стянул с себя блейзер, подходя к ней. — Ты можешь определить все эти зелья? — спросил он. — А ты сам не знаешь, что это? Он слегка изогнул бровь на её вопрос. — Я потратил всё утро на их изготовление, Грейнджер. Закатив глаза, девушка приподнялась на носочки, чтобы заглянуть в котлы. Содержимое первого было сиреневым и источало сильный запах серы и златоцветника. — Напиток живой смерти. Сдвинувшись к следующему, она сразу же распознала запах с шестого курса, однако он немного изменился. Отчётливо чувствовались нотки свежего пергамента, любимого чёрного чая её отца, а ещё что-то сладкое. Её щёки залились румянцем от осознания того, кто на вкус был таким же неописуемо сладким. — Амортенция. Она заглянула в котёл, дабы определить третье зелье. Жидкость была грязно-зелёного цвета с коричневыми вкраплениями, как будто покрытая плесенью. От запаха она поморщила нос, Гермиона не знала, что это было за зелье. Повернувшись к Драко, что стоял, опираясь на соседний стол, и наблюдал за ней, она пожала плечами. — Я не знаю. — Хорошо, — сказал он, вновь подходя к котлам. — Сейчас нет никаких известных зелий, способных обратить эффект напитка живой смерти, но запах златоцветника и, если у тебя острый нюх, дремоносных бобов выдают его, — дальше он указал на амортенцию. — Подобные зелья опасны, запах для всех разный, и если ты не знаешь ингредиентов, то других вариантов расщепить его нет. Безоары работают, но мы притворимся, что нет. И насчёт последнего зелья. Какой запах ты слышишь? Гермиона перевела взгляд с парня на отвратительное зелье цвета мха. Убрав волосы, она наклонилась ниже, пытаясь учуять чем пахнет варево: запах был тухлым, даже гадким. Отодвинувшись, она слегка прокашлялась от аромата. — Что-то заплесневелое, практически тошнотворное. Как когда ты болен. Губы Драко изогнулись в небольшой улыбке, прежде чем он достал толстую книгу из-за спины и передал ту ей. Она взяла тяжёлый том, взглянув на название. Энциклопедия ингредиентов. — В этом зелье лишь три ингредиента, определи их. — Для чего я это делаю? — Гермиона вздохнула, поместив гигантскую книгу между котлами. — В этом котле содержится неизвестный яд, и тебе необходим антидот. — Ты мог бы просто сказать мне. — Грейнджер, — произнёс Драко, присев на стул. — Ты пытаешься расшифровать неизвестный яд, чтобы создать антидот, и никто не скажет тебе, из чего он состоит. Гермиона отвернулась от него, бездумно помешивая амортенцию. — Я упомянула об этом просто так. — Ты ничего не делаешь просто так, — сказал он. — Почему яд? Взяв книгу ингредиентов, она уселась на стул напротив него, взгромоздив тяжёлый том на колени. Открыв книгу на первой странице, она вновь посмотрела на него. — Только три ингредиента? — Только три. Гермиона начала листать книгу, наклоняясь из раза в раз, чтобы понюхать зелье. Она помешала его, отметив, что оно было чрезвычайно густым, черпак с трудом двигался в котле. Её палец водил вниз по страницам, читая описания каждого ингредиента, их применение и запах. Подняв взгляд, она увидела Драко, держащего всё тот же чёрный блокнот и ручку, которую он стащил у неё. — Что оно делает? — он перевёл взгляд на неё. — Зелье. Что оно делает? — Это умеренно ядовитое зелье, — проговорил он, возвращая внимание блокноту. Она тихо фыркнула, продолжив изучать книгу. Гермиона дошла до середины буквы «Ф», когда что-то наконец начало проясняться. Оставив эту мысль на задворках сознания, она вернулась к чтению. Она читала и читала, считая это занятие удручающе утомительным, ведь он мог просто сказать ей, из чего состояло зелье. Было тяжело признать, что он был прав: ей необходимо уметь определять ингредиенты так же легко, как это делает он, но она не была зельеваром. Гермиона, посчитав, что определила два последних ингредиента, закрыла книгу с громким хлопком. Поднявшись с места и приблизившись к нему, она попыталась заглянуть в его блокнот, но он моментально закрыл его, убрав в карман брюк. — Любопытная девчонка, — сказал он. — Ну что, выяснила? — Слизь флоббер-червя придаёт густоту и тошнотворный запах. Тина даёт запах плесени, и чихотник добавлен для «умеренной ядовитости», — уверенно заявила она. — Почему именно чихотник? Как насчёт ядовитой тентакулы или ракушки глизня? — спросил Драко, наклоняясь вперёд. Чем ближе он становился, тем быстрее билось её дурацкое маленькое сердце. — Ты сказал, что оно умеренно ядовитое, а эти ингредиенты крайне ядовиты. И ракушка глизня бы отвергла тину, полученную от пресноводных улиток. Он слегка поднял брови на её заявление. — Не зря тебя называют умнейшей ведьмой столетия. Прядка блестящих, светлых волос упала ему на глаза, и Гермиона осознала, что тянется, чтобы убрать её. Девушка провела пальцами по его волосам, ногтями нежно царапая кожу головы. Драко схватил её правую руку и притянул ближе к себе, оставив руку покоиться на её бедре. — Так я права? — Да, Грейнджер, ты права. — Для чего это зелье? Он посмотрел за неё на мерзкое варево. — Оно называется Отстойник. Я приготовил его, когда мне было семь или восемь. Оно вызывает температуру и рвоту. Я использовал его, чтобы избежать вычурных приёмов и балов. — Тогда, полагаю, все дети не такие уж и разные, — сказала Гермиона, пока её рука находилась на его загривке, нежно потирая кожу пальцами. — Я ненавидела свою двоюродную бабушку Грету, она всегда сильно щипала меня за щёки и говорила, какой же я красивый мальчик. — Ты была похожа на мальчика? — Нет! У меня были длинные кудрявые волосы, и носила я практически всегда одни лишь платья. Я даже закалывала бант в волосы, когда она приходила, но иногда я всё же не выдерживала, так что пережёвывала еду, а потом выплёвывала её в туалете, чтобы мои родители думали, что мне стало плохо. Но мой папа всё же всегда понимал, в чём было дело. Её голос смягчился от упоминания отца, и она отвела от него взгляд. Драко, заметив это, притянул её ближе. — Ты была умнее меня. Я просто провоцировал рвоту. Гермиона кивнула, всё ещё не смотря на него. Что бы сказали родители о её руке? Знали бы они? Сказала бы она им? А что насчёт Драко? Она бы рассказала им о нём? Обо всей этой запутанной ситуации? Она подумала, что нет. Если она не могла решиться сказать Джинни, то родителям бы точно не открылась. — Твоя рука болит? — спросил он, отвлекая её от мыслей. Она взглянула на него, в эти прекрасные глаза, и покачала головой. — Не особо. Драко кивнул, и её брови нахмурились, а затем живот скрутило от осознания того, что значил этот вопрос. Гермиона обвила другую руку вокруг его шеи и запечатлела короткий поцелуй на его губах. Затем ещё один, и он прижал её к себе, сжимая её бёдра. Драко страстно целовал её, языком проводя по её нижней губе, после чего кусая и оттягивая. Его губы переместились на челюсть, когда она затянула его обратно в поцелуй. Она лишь хотела целовать его, пытаясь сильно не задумываться о том, что это значило. Её губы приоткрылись, позволяя его языку ласкать её. Пока они целовались, её сознание всё не успокаивалось. Теряла ли она время, не говоря ему о диагностическом заклинании? Если она произнесёт кому-то вслух «смертельно», то это станет слишком реальным. Что, если она не сможет выбраться из этой боли? Ей нужна его помощь, но на не хотела быть зависимой от него, она сможет сама разобраться с этим, она должна. Но мысль о его помощи продолжала терзать её, в этом не было никакого смысла. — О чём ты думаешь? — спросил Драко. Гермиона отпрянула, позволив маленьким лунам его глаз успокоить её. — Обо всём. У неё всегда было слишком много мыслей, слишком много вещей, о которых нужно было беспокоиться, и она так устала от этого. Она хотела чётких ответов и хотела их сейчас. — Почему ты ведёшь себя так? — спросила она, убирая от него руки. — Почему ты помогаешь мне? Почему ты не издеваешься надо мной? Почему позволил мне поцеловать себя? Почему поцеловал в ответ? — Слишком много вопросов. — Малфой, — произнесла она, хмуро глядя на него. — Мне жаль, что мне всё ещё тяжело поверить в то, что ты можешь делать хоть что-то по доброте душевной. Особенно для меня. Прошу прощения за то, что размышляю над твоими замыслами. Я всё ещё пытаюсь переварить всё произошедшее, твоё извинение и всё остальное. Откуда мне знать, что это всё не шутка? Или что я не являюсь средством для окончания твоего испытательного срока? Мне действительно нужна помощь, и я не могу позволить себе тратить время, волнуясь об этих вещах. Драко отпустил её и поднялся с места, взъерошивая волосы во время ходьбы. Он взял свою сумку со стола Слизнорта и порылся в ней, достав кожаный блокнот. Он вернулся к котлам, указав на первый — с напитком живой смерти. — Для его успешного приготовления необходимо четыре часа, — он подвинулся к амортенции, — для этого пять, — затем к последнему котлу, — а для этого два. Для каждого из них нужны определённые ингредиенты. Постоянные утомительные помешивания, идеальные пропорции. Чтобы сделать это, — приготовить три разных зелья одновременно, каждое из которых требует разных условий, — нужно много времени. Я занимался этим не ради забавы, а чтобы помочь тебе. Я пытаюсь помочь, Грейнджер. Он бросил блокнот на стол с котлами. — Я исследовал ингредиенты и их аналоги. Например, какой ингредиент является идеальным антидотом для арники, какая комбинация сработает лучше всего. Уровень эффективности, абсолютно всё. Гермиона взяла блокнот и открыла его, увидев исписанные его безупречным почерком страницы. На полях он выписывал больше деталей того, что, как он уже знал, могло и не могло сработать. — Я проснулся очень рано, чтобы приготовить всё это, и я провожу исследования лишь пару дней, но я делаю всё это, потому что ты попросила о помощи, — он говорил чётко и резко, без какого-либо намёка на ехидство в голосе. — Ты пытаешься надавить на моё чувство вины, только потому что я задала вопрос? — спросила она, подняв на него взгляд. Челюсть Драко напряглась, и он посмотрел на потолок. — Нет. Я говорю тебе это не для того, чтобы манипулировать тобой. Я отвечаю на твои вопросы. Я не издеваюсь над тобой, и если бы я это делал, то не стал бы тратить и половину того времени, что потратил на всё это. — Почему? — Почему я помогаю тебе? Ты попросила. — Ты бы не стал делать этого для Пэнси или кого-либо ещё. — Я бы ни черта не сделал для Пэнси, — огрызнулся он, но не на неё. — Я пытаюсь исправить то, что испортил. Это моя вина, и я пытаюсь помочь. — Ты не виноват. Я сказала это тогда, потому что была зла и… — Нет, это моя вина. Если бы я не… — начал Драко, но остановил себя. Гермиона посмотрела на блокнот, затем на зелья, прежде чем перевести взгляд на него. Она сделала глубокий вдох, после чего вновь заговорила. — Что ты чувствуешь? Чем пахнет твоя амортенция? — Что? — переспросил он. Его глаза были тёмными, а челюсть сильно напряжена. — Какой запах ты чувствуешь? — повторила она. Драко сделал шаг вперёд и, не отводя от неё взгляда, нагнулся над котлом. Её глаза не покидали его в ожидании ответа, правильного ответа. — Розы из сада моей мамы, дождь и, — он замолчал, оглядев её с ног до головы, — мёд. У Гермионы пересохло в горле от его взгляда. Закусив губу с внутренней стороны, она обошла стол и передала ему блокнот. Он наблюдал за ней всё это время и забрал вещь, теперь лениво держа ту в своей руке. — Может ли амортенция меняться? — шёпотом спросила она, хотя и сама прекрасно знала ответ. — Да. — Менялась ли когда-нибудь твоя? — Нет. Она кивнула, убрав прядку волос за ухо. И вновь слишком много мыслей. Возможно, ей стоит перестать думать. — Ты должен поцеловать меня прямо сейчас. И Драко не стал колебаться. Он притянул её за бёдра и, прижав ладони к её щекам, поцеловал. Гермиона приподнялась на носочках, ощущая странную и восхитительную сладость его губ. Вкупе с мятой и слабым привкусом табака создавалось идеальное сочетание желания. Их губы двигались быстро, терзаемые недопониманием, виной и неуверенностью. Никаких больше мыслей. Никакого потерянного времени. Лишь он — везде и всегда.

***

— Итак, — протянул Тео, прислонившись к двери её спальни. Гермиона заканчивала со своей домашней работой, которой пренебрегала во имя поисков информации на тему «как не умереть». Она посмотрела на кучерявого парня с его изогнутыми в ожидании бровями и лёгкой ухмылкой. Затянув пучок на голове потуже, она ждала, пока он закончит свою мысль. — Малфой, — продолжил он. — У тебя есть вопросы? — спросила Гермиона, записывая нумерологическое уравнение. — Мне казалось, ты ненавидела его, — он зашёл в её комнату, немного оглядываясь по сторонам. Она тоже думала, что ненавидела его, но он был ей нужен. Чёрт, возможно, она даже хотела его. Но если счёт её жизни и так шёл на дни, то почему она не должна хотеть его? — Ненавидела. Теодор присел на её кровать, откинувшись на столбик. Часть её хотела выбить эту противную улыбочку с его лица, а другая думала, что это было очаровательно. — Мы не встречаемся. — Я этого и не говорил. — Кажется, у тебя был вопрос? Я пытаюсь закончить со своей работой. — У меня несметное количество вопросов, но он ответил на большую их часть, — сказал Тео, подхватив кусок пергамента с её кровати. — И что он рассказал тебе? — спросила она, пытаясь сфокусироваться на нумерологии. — Всё. Ну, кроме секса, разве что. Не смог выбить это из него. Она замерла и повернулась к нему. — Разве все парни только об этом и не говорят? — Раньше он говорил. Видимо, ты другой случай. — Сомневаюсь. — Тео изогнул бровь, глядя на неё. — Что? Я не собираюсь говорить с тобой об этом. Он застонал. — Что он ханжа, что ты. Она фыркнула от смеха, возвращаясь к работе. Драко ничего не рассказал Тео, что бы это могло значить? — Но я хотел кое-что спросить, — продолжил он. — Ты как? — Я в норме. — Гермиона. — Прости, что тебе вновь пришлось стать свидетелем моего срыва. Правда, мне очень жаль, это было жутко неудобно. И этого больше не повторится. — Разве не это ты сказала мне в прошлый раз? Что у тебя всё под контролем? Чтобы я доверился тебе? Гермиона вздохнула и, достав три блокнота из своей сумки, передала их Тео. Он принялся листать их, просматривая все записи, что она сделала, факты, вопросы, на которые ей предстояло найти ответы. — Я работаю над этим, хорошо? То была, полагаю, лишь паническая атака. Рон раскрыл мой секрет, когда я защищала Малфоя, и… — Ты защищала его? — спросил Тео, чем застал её врасплох. — И да, и нет. Рон с Симусом говорили ужасные вещи обо всех слизеринцах, что они бы хотели, чтобы вы исчезли. Малфою они желали смерти особенно сильно. Это ничем не лучше политики Волдеморта: они загоняли вас в категории лишь из-за факультета, точно так же, как делал и он с магглорожденными. Я знаю, каково это, и я не собиралась сидеть и слушать то дерьмо, — она вновь начинала злиться, смотря вперёд. — Затем он упомянул мэнор и сказал это вслух при всех. Никто не видел шрам, но теперь все знают, что произошло. — Он грёбаный кретин. — Нет, он лишь… — Морально унижает тебя? — перебил Тео, в его голосе слышалась злость. — Сначала он с чего-то решает, что ты шлюха, бьёт тебя… — Это было случайно! — …а потом выдаёт твой самый большой секрет всем, зная, что ты этого не хотела? Это, блять, ненормально, Гермиона. — Он просто очень агрессивный, он потерял брата и много чего пережил, — сказала она, хотя даже сама не верила своим словам. — Ты не должна придумывать для него оправданий. — Нет, но я могу придумывать их для Малфоя, так? Я могу простить всё, что он сделал со мной или говорил мне, потому что он вдруг извинился? Где проходит эта грань, Тео? — Гермиона вскинула руки в воздух, невесело посмеиваясь. — Я теперь должна заносить в чёрный список каждого, кто принимал неправильные решения? Или говорил что-то плохое? Тогда моего имени было бы в этом списке в десять раз больше. Тео выпрямился, заставляя её посмотреть в его завораживающие карие глаза. — Что сделал Уизли, чтобы заслужить твоё прощение? За хоть что-нибудь из всего этого? И тут она задумалась. За те восемь лет, что она знала Рона, сколько ошибок он совершил? Сколько раз он говорил что-то, что заставляло её чувствовать себя ничтожеством? Был ли он лучше Малфоя? Имело ли это вообще теперь значение? Он насмехался над ней из-за её интеллекта и переживаний о школе. Он испортил ей Святочный бал и вывернул всё так, чтобы оказаться в центре внимания. Она нашла кого-то, кто захотел пригласить её, кто считал, что она прекрасна, и кто хотел поцеловать её! Но он испортил прекрасный вечер с Виктором. Она всегда была его крайним вариантом, особенно после Гарри. Он засунул свои отношения с Лавандой ей в глотку, девушку она не винила. Боже, да он ужасно вёл себя даже с Джинни из-за её отношений. А что потом? После всего, что она сделала для него в прошлом году, он сорвался из-за крестража. Всё, что он когда-либо хотел сказать, вырвалось наружу, а потом он ушёл. И он ожидал, что его встретят с распростёртыми объятиями, когда он вернётся! Рональд Уизли ни разу не извинялся перед ней. Не тогда, когда это было важно, и не по собственной воле. То, что, как ей казалось, она знала об окружающих её людях, быстро менялось, и она не могла угнаться за этим. После трёх месяцев в Хогвартсе она внезапно возненавидела Рона и захотела Драко. Было ли это правильным? Было ли это неправильным? Где Гермиона проводит грань между прощением и забвением? — У меня много работы, — пробормотала она, игнорируя Тео, и вернула внимание пергаментам. Остаток ночи она думала о каждом когда-либо сделанном выборе. О тех, на которые не решилась, и о том, где бы она была сейчас, если бы всё сложилось иначе. Но всё было так, как было, и она оказалась в тупике.