Автостопом по жизни

VI На линейку перед новым классом весь детдом дружно просыпает. Воспитатели, вчера готовясь к проверке приюта, совсем измотались и мало того, что проспали сами, так и детей в школу отправили поздно. В итоге Данилов-младший, слушая речь директрисы, чуть не спит, и уснул бы, если бы не верная Ритка рядом с её тычками под рёбра. Как она сама выразилась, не бросишь же друга. Когда все отправляются в кабинеты, чтобы на классном часе узнать новых ребят и обговорить другие правила вроде формы, поведения и т.д., Рита и Данилов плетутся за ними. А когда обсуждать уже начинают, то Стёпа с Власовой очень дружно спят за задней партой у окна, шестой.       - Ребята, у нас новенький. Его зовут Стёпа Данилов, просим любить и жаловать, - после того, как обговорила все правила, представляет детдомовца Александра Сергеевна. – Поздоровайтесь, Степан Андреевич. Но Данилов, по понятным причинам, на речь учительницы внимания не обращает, фыркает во сне только. И Ритка не просыпается, только коленкой в коленку Стёпы упирается сквозь сон. - Я сказала, поздоровайся, Стёпа, - голос учительницы становится строже. Отвернувшиеся ученики мигом разворачиваются и утихают. Кто-то катает по полу бумажки, а ребята с оставшихся последних парт кидаются кепкой. Но Стёпа всё также не откликается, и учительница спускает эту тему. – Ладно, раз стесняешься, не надо. Александра Сергеевна ходит по классу, распределяя ребят по местам. Начинает от ряда у двери, с первой парты, и когда доходит до двух сонь, то классный час уже заканчивается. Ребята продолжают спать, когда абсолютную тишину рвёт на части громкий возглас классухи. - Власова! Сама тут спит, ещё и новенького на свою сторону перетянуть решила! Ну уж нет! Игорь, меняйся со Степаном! – после этого Данилов вспрыгивает на своём стуле. Выглядит он сейчас забавно: рукава на пиджаке задрались как на ветровке у Власовой, глаза заспанные и галстук выдернулся из-под пиджака. А Власова – ещё хуже: лохматая, растрёпанная, она же даже н надела сегодня школьную форму, на ней неизменная белая футболка и синяя ветровка. - Так мы ж это… - первым реагирует Данилов, волосы прилизывает, галстук заправляет. – Это, как его… не она первая заснула. Я, - в себя пальцем тычет, улыбается и ни о чём не думает. – У нас сегодня весь приют проспал, - Стёпа улыбается виновато, голову в плечи вжимает немного и нос трогает пальцами. Получает поддержку от Власовой – едва заметное касание коленкой коленки. И, конечно, её шальную улыбку. - Меня не интересует, кто у вас там проспал! Я сказала Игорю пересаживаться – значит, я не спрашиваю! – учительница строга и бесцеремонна. Договориться с ней не выйдет, а урок вот-вот кончится. И вдруг застоявшуюся тишину кабинета прорывает оглушительно громкий звонок. Власова, прихватив свой рюкзак и Стёпу, который свою сумку из рук так и не выпустил, выбегает из классной комнаты. Недоумевающая учительница додумывается, что же произошло, когда ребят уже не догнать. - Стёпа, у вас что… правила такого не было в той школе? Ну… что когда заканчивается урок, а училка злая… то это… надо драпу дать? – Власова отдышаться не может, говорит рвано, рукав ветровки теребит. - Было-то оно может и было, - он глубоко вдыхает, чтобы договорить, - но меня ему не научили. Всегда – замечание в дневник и выговор от учителя. - Так ты что, ещё и дневник носишь в школу? – она почти смеётся, на лице недоумение. Холодный, но солнечный сентябрь бьёт в лёгкие едкими запахами сигаретного дыма. За школой, в густых зарослях какого-то кустарника сыро и темно, на лицо то и дело падают капли дождевой воды. Сквозь тучи ярко светит солнце, юркие зелёные глаза высматривают пути к отступлению. За кустами их ищет Александра Сергеевна. - Смотри, щас вот туда, - при помощи активной жестикуляции объясняет ему Рита, - потом там будут два заулка, ты в левый беги, там дорога ещё песчаная. Добежишь до кустов – шныряй через них, не стопорись, - в глазах у Власовой горит привычный огонёк, будто бы она вот-вот коснётся мечты. – А я вправо пойду. Там кустов больше и дорога сложнее. А как из кустов выйдешь – бери вправо, там меня встретишь. Понял? И быстрее – а то заклюёт наша! Данилов кивает, и, когда Власова толкает в спину, летит по асфальту мимо гаражей, прямо к развилке из двух заулков. Встречаются на обозначенном месте. И каждый бежит туда, куда ему надо: Степан – домой, а Рита – на гаражи. Своё двенадцатилетие Данилов отмечает вместе со всей комнатой на улице. Мальчишки притаскивают из самоволки несколько пачек печенья, две бутылки воды с сиропом и некоторые мелочи. Под вечер юркнув из окна, все сбегаются прямо за приютом. Два покрывала отлично заменяют стол, низкие пеньки – остатки от спиленных тополей – табуреты, чей-то неизвестно откуда взятый «Казар-303» наигрывает альбом Наутилуса «Человек без имени» с истёртой до помех кассеты. Когда сквозь непрерывный смех соседей Стёпа слышит тихое шиканье его имени, то голос узнаёт сразу. - Ш-ш-ш, Стёп! - Рит? За железной калиткой детдома стоит извечная Рита, всегда находящаяся где-то поблизости. Неизменная ветровка и кепка козырьком назад, волосы распущены, руки, голые до локтя, торчат из неглубоких карманов спортивных штанов. - Да я просто позвать по району погонять пришла, а вы тут… а что вы тут? – шмыгает носом, глаз трёт рукой. – У бати ночная смена, вот я шанса упускать и не стала. - А у нас тут… Праздник, что ли? – оборачивается к друзьям, затылок чешет. – Боже, что это вообще? - По какому поводу? – девчонка через забор перемахивает буквально одним прыжком, приземляется удачно, кедами по асфальту едва ли шлёпает. - Да тут вот… День рождения мой, - Данилов чутка виновато смотрит на Власову. – Тут это… не планировалось ничего, вот я тебя и не предупредил. - Да ладно тебе, не парься. С кем не бывало, - хлопает его по плечу, кулачками бьются. – С братанами, что ли, познакомь? - Да, давай. Когда он всех ей представляет и её – всем, мальчишки ликуют, смотрят весело, запасной пластиковый стакан достают. Наливают минералки с сиропом, угощают наперебой, руки жмут. Новости с воли спрашивают. - Стёп, чё ты нам-то не представил сразу? – Сашка ведёт себя непринуждённо, сидит прямо на асфальте, даже полу-лежит, к стене спиной прижавшись, мерно попивает газировку и выстукивает ритм пальцами по столбу. - Да кантовался больше… не хотел, думал, брату там спалите… Кстати, вы же не рассказали о нашем торжестве? – Данилов ближе всех к Ритке сидит, та его за плечо одной рукой приобнимает, то и дело на ухо ему что-то шепчет, за что возгласы недовольные слышит, но секретов не выдаёт. А у Стёпы по моське видно – порадовала чем-то. - Конечно-конечно, всё рассказали! Вот прямо всё – вплоть до списка костей… ой, гостей то есть! – Димка ржёт как ненормальный, но Саша ему по губам хлопает – они же под окнами приюта. Да и время позднее – второй час ночи, небо сверкает миллионами звёзд и желтоватый рожок луны висит. Третье ноября, холод после вчерашнего дождя до сих пор ощущается, пар изо ртов раскрашивает ночную темноту. Закуривает бычок Саша. Кроме него из них никто не курит, даже Рита – Степан спрашивал. И в этой максимально расслабленной атмосфере кто-то тихо шутит, кто-то историю из жизни вставляет. Откуда-то берётся покерная колода, раздаются ловкими руками близнецов карты. Завязывается партия напряжённой игры в карты. Истирается магнитная плёнка на кассете и утихает магнитофон, когда Рита уходит: - Пока, Рит. Ползут медленно в комнату по водостоку ребята, и под конец остаются только Стёпа да Сашка. И когда старший уже предлагает уходить, в тихой темноте слышатся надрывные крики и громкие шаги. - Утекай, Стёпа! - Да не оставлю я тебя одного, - вполне серьёзно заявляет Данилов. – Вместе творили – вместе и отвечать. Остальных не пали. Выговор от воспитателей им достаётся, конечно, строгий, но мальчуганы это всё терпят, разве что за дежурство по комнате ближайший месяц отвечают только одни. Наутро Стёпа получает выговор ещё и от старшего брата вместе с ударами по спине. Для празднования наступления нового года собирается та же компания, что и на день рождения Данилова. Пока малышня на первом этаже кружит вокруг ёлки, всем, кто постарше, разрешают сходить в самоволку и как принести продукты, так и привести друзей в приют. Однако присутствие Ритки в корпусе все тщательнейшим образом скрывают. И даже проводят её в комнату не через главный вход – Стёпа подсаживает снизу, а Сашка руку протягивает, чтобы поднять её через окно. И вот – снова. Пластиковые стаканы, пластинка с Нау, теперь уже Ритина, оказывается, Димин «Казар-303», вода с сиропом, печенья и ожидание чуда. Радостная атмосфера, шуточки в тему и не в тему, невозможная болтовня о пьяном деде Морозе и ещё много бессмысленности. Ребят, которые пришли с воли, обещают развезти по домам на детдомовском автобусе, Но Ритка от предложенных услуг отказывается. Из приведённых с воли все торопятся – поесть и наболтаться вдоволь, потому что их едва ли не под бой Курантов обещали забрать родители. - С Новым Годом! С новым счастьем! – только и слышится по всем этажам. Сашка притаскивает стеклянные стаканы с кухни. Пьют газировку, в шутку чокаются стаканами и валяются на кроватях. Коменда заходит неожиданно – Ритку не успевают спустить из окна, продолжают смеяться и размеренно шутить. Когда Саша подрывается, то девчонку уже записывают в список пришедших. - Так, фамилия-имя, давайте, - комендант – молодой парень в очках, худой и мальчишески хрупкий, в белой рубашке и пиджаке. - Власова… Маргарита, - Ритка мнётся, как и все подростки на её месте мялись бы – нос трогает, намагниченные прядки за уши заправляет и воротник ветровки теребит. - Родители заберут или поедете на автобусе? - Да вот… никто не заберёт… Я сама – мне пешком меньше пяти минут до дома. - Родители знают о том, где вы? – парень такой настойчивый, не видит будто, что ей про родителей отвечать неудобно, спрашивает и спрашивает. Ритка рукой отмахивается: - Батя в командировке, ему плевать, где я тут. Комендант выходит и что-то продолжает писать в альбоме, течёт, струится разговор, местами стыдный, а местами смешной. Льётся и льётся в стаканы газировка, и не заканчивается ни в какую, сколько бы ни пили. - Может, к малышне пойдём? – предлагает кто-то из близнецов-азиатов. Их по именам никто не различает до сих пор. И все до единого соглашаются, лениво сидят, вяло болтая, только теперь уже на первом этаже корпуса. Как за час удаётся устроить полный погром, ребята не понимают. Вроде – подошли к ёлке, подрубили детскую музыку на магнитофон, пустились в пляски… Покружили в воздухе детсадовцев и первоклашек, щепотка смелости – и вот, очнувшись, они замечают содранные гирлянды, порванную мишуру и плачущих детей. Прибравшись немного до прихода воспитателей, мальчишки с Ритой устремляются в комнату. И Власова уходит, пожелав приятной ночи и похлопав по плечу. Но только Данилова. VII Стёпа из мальчишек в классе получает больше всех валентинок. Друзья хлопают по плечу, далеко пойдёшь, мол.       За столом у девчонок разговоры только об одном: Ритке Власовой, грозе всех пацанов и главной хулиганке школы, кто-то письмо любовное накатал на целых четыре страницы. Как они знали, Рита с мальчишками только по закоулкам шляется да в драки лезет, но ни в коем случае с ними не встречается. Завидуют ей, конечно, страшно, но молчат -не дай бог от их шайки недоверие получить – обречён на всю школьную жизнь.       А у мальчишек разговор течёт в другую сторону.       - Пацаны, а вам кто-нибудь в классе нравится? – Авдеенко так низко над столом наклоняется, что нет-нет, да в тарелку с супом упадёт.       Парней за столом четверо, у каждого свои мысли в голове, и каждый прямо что-то говорит.       - Валька.       - Ирка.       - Серёга.       Смотрит Саша так серьёзно, что не дай бог усомниться в правдивости его слов. Хотя все и так знают – среди людей Горелый предпочитает мальчиков, пусть открыто этого и не афиширует, скрывает даже – где Инну за хвостик дёрнет, где Валечке мышь дохлую подбросит.       - А я… не скажу, - Данилов с остервенением дожёвывает гречку и спешит убрать грязную посуду.       - Эй, кались! – буквально приказывает Саша. Прозвище «Горелый» он заработал на днях – когда его отправили лампочку вкрутить, а он спину обжёг и четыре дыры на футболке заработал.       - Не-а. Ешьте, месье Александр, у вас гречка уже совсем остыла, - с издёвкой говорит Степан и направляется к выходу из подвального помещения.       - Давай говори!       - Когда-нибудь может быть скажу. Не сегодня, - отрицательно ведёт подбородком и язык показывает, убегая из столовки.       Среди валентинок у Стёпки есть и Ритина, с подписью «Братан братана видит издалека – я рада, что мы дружим». Когда только видит её, Данилов невольно прыскает, но потом догадывается, от кого она, и глаза закатывает. Взрослые же люди, вроде как.       А у Риты Стёпиной валентинки нет. И она, кажется, начинает догадываться, чья рука писала четыре листа любовного письма. VIII       Стёпа в Ритиной квартире на ковре лежит и корпит над формулами по физике. Она же, в отличии от Данилова, валяется рядом на полу в позе сломанного зомби и на стотысячный раз переслушивает альбом Наутилуса «Серебряный век».       - Стёпа, ты ещё долго там? И вообще – ты каждый день так уроки делаешь?       Стёпе не до этого: Славе вчера исполнилось восемнадцать, поэтому его в конце года уведут из приюта свою квартиру.       - Да мне тут две задачи осталось, десять минут, Рит. Честно.       У Риткиного отца ранение на службе было, и Рита-то вроде ничего, а Данилов из-за этого тест по истории запорол – и стыдно вроде, а вроде и нормально: вливаешься в мир к Власовой.       Она смотрит на него как на врага – ещё десять минут ждать, пока наконец можно будет пойти по району гонять. Восьмой час уже, стемнеет скоро, холодно станет. Данилов дописывает решение, выводит ответ, а потом накидывает мастерку.       - А может – ну его? – от Риты это звучит дико, неадекватно, с её-то вечным рвением на волю. – А что? Дома посидим. Чаю там, фильм какой-нибудь посмотреть можем. Или просто на ночь у меня оставайся.       - Так мне же вставят… - но при одном только взгляде в хитрые зелёные глаза он сдаётся. – Ай, да и ладно.       - Значит, остаёшься?       Ответа не следует – он только хватает ручку и что-то чёркает Власовой на руке. Листья, завитушечки. Среди переплетения линий Рита замечает маленькую надпись. Её инициалы и закрашенное сердечко после них.       - Э-эй, брат! – выдаёт не то возмущённо, не то удивлённо. А за окном вечерний сентябрьский мир тонет в полыхании ало-малинового заката. Рита смотрит с прищуром. – Очнись, Данилов! Стёпа, давай очнись.       - Рита… - с замиранием сердца смотрит на неё, дышит едва-едва, губу изнутри кусает. – В общем, Рит…       Воздуха критически не хватает.       - Да поняла уже. Дурень, - фыркает она. – Так ты как – в приют шуруешь или тут остаёшься?       - Да я, наверное…       - Остаёшься, значит, - весело заканчивает за него она. – Фильм иди выбирать.       Ругают везде – и в детдоме, и в школе, и у директора, и в комиссии. Это же ненормально: сбежать на ночь из детдома непонятно куда, не сообщить даже соседям и потом с рассветом примчать в школу как ни в чём не бывало. Но отпускают его отовсюду с аргументом: "Безнадёга".