Автостопом по жизни

      Лето проходит слишком быстро в ожидании нового учебного года и в подготовке упущенного, а стоит обернуться – на дворе уже август.       У Данилова-младшего на руке красуется царапина длиной почти в двадцать сантиметров, и из неё ручьями хлещет кровь.       Мальчишка солнечно улыбается, руку подставляя под холодную воду под присмотром Славки.       - Стёпа, ну ты катастрофа, а. Где резанулся так? – Славе не очень хочется нянчиться с младшими детьми, но и к врачу обращаться желания нет, потому что тогда его обвинят в недосмотре, заставят объясняться, а этого он ой как не любит, привыкший к домашней свободе и сохранению личного пространства.       - Дык это… мы с Чижом играли, он меня гвоздём задел, - шмыгает грязным носом и протирает царапину полотенцем. Натянув чёрные кроссовки, подбегает к двери.       - С Чижом? Да-к вы что, с Андрюхой дружите? – Слава поистине удивлен открывшемуся Стёпиному таланту дружить со всеми – вне зависимости от комплекции, роста, возраста и интеллекта. Он нашёл подход к каждому, кто этого захотел. Славка рад за брата.       Андрей Чиж – сосед по комнате Данилова-старшего, впрочем, вполне себе интересный человек. Он до безобразия худой и острый весь, загорелый, что почти чёрный, гоняет в одних синих шортах и за два месяца умудрился четырежды сбежать из приюта под покровом ночи. Вольный человек с тяжёлой судьбой. Славка натянуто улыбается и вздыхает.       - Ну да, - отвечает Стёпа и снова улыбается. Стягивает кепку, переодевает. – Крутой парень, кстати.       - Ох, ну с чем не поспоришь – с тем не поспоришь.       Выпрыгивая на тихом часе с окна первого этажа, Стёпа не думает о последствиях. В преддверии нового, шестого класса, мальчишка знакомится с девочкой с воли. Перелезть через забор – мелкая проблемка, и вот уже через пару минут Данилов-младший оказывается на привычной свободе. Четыре часа вечера, солнце светит ярко-ярко, за городом тепло и протекает узкая река. Но за город они с Риткой не бегут.       - П-ш-ш, Стёпа! – слышится из куста. – Данилов, сволочь ты глухая!       - Да успокойся, Рита, слышу я! Ногой в лужу вляпался, отряхиваюсь вот, - тихо подмечает он, пропуская мимо ушей вторую её фразу. Вылезает из кустов Власова в синей олимпийке.       Её светло-каштановые длинные волосы сплетены в низкий слабый хвост, из которого то и дело вылезают прядки и как намагниченные лезут в лицо. Ветровка на ней новая – наверное, отец привёз из какой-нибудь командировки. Ритин батя – майор, а у его дочки разбит глаз, фингал уже вот вторую неделю цветёт на лице.       - А давай, - в глазах у девчонки загорается огонёк, - а давай, вот тут вот распишемся, - достаёт из кармана чешский маркер и трясёт буквально перед носом у Данилова, а потом начинает что-то неаккуратно выводить на бетонном столбе в ограждении.       - А может, это, - Стёпа мнётся, плечом ведёт, - не надо может?       - Боишься? – огонёк становится задорнее. И Стёпа ведётся на её огонёк как на слабо – хватает маркер и пишет на столбе что-то.       - Стой, не смотри, - огораживается рукой, чтобы никто не увидел. И вырисовывает мелкими буковками «Р. В.». - А теперь… а теперь помчали, в футбол погоняем с пацанами? Сколько там ещё до конца твоего тихого часа? – протирает рукой лоб под кепкой козырьком назад.       - У нас ещё полтора часа. Минимум.       - Тогда погнали.       Дурить коменду удаётся на отлично – когда заходят в Стёпину комнату, то говорят, в туалет ушёл, когда он через десять минут не приходит – говорят, что к брату или сестре убежал, а когда его и там не находят, то проверка уже возмущается – куда ребёнок делся? А потом кто-нибудь за компанию выскакивает из окна, и начинаются уже его поиски. А под конец оба возвращаются, залезая по водостоку.       - Стёпа, вот куда ты лазишь? Зачем бегаешь? – Слава как психолог – сидит спокойно, руки замком сложив, тон у него спокойный и глаза понимающие. Но Стёпка его едва ли слышит – очередной классный день пеленой затуманивает глаза. И в глазах загорается такой же, как у Ритки, огонёк. Да только вот руки прячет под стол, рукавами мастерки боязливо прикрывается - браслеты если запалит, то брат всё обязательно вызнает.       - Не могу я тут, не могу! Душно, людей много, и на свободу охота – жуть! – отросшие за лето волосы теребит.       У Риты мозги набекрень и очаровательные глаза, а ещё она так забавно чихает, что улыбаешься невольно. И таскает повсюду с собой кассету с «Наутилусами» - прямо как у его брата. И выставляет колонку во фрамугу, и гуляет по ночам, если отца нету и он на ночной смене. Она плевать хотела на учёбу и на чужое мнение. Что-что, а это в ней Данилову определённо нравится. А ещё она скачет по ржавым гаражам и отхватывает за то люлей от отца, потому что его репутацию нельзя портить. Но цветут синяки на её худом теле недолго, а потом она снова чистая. Вплоть до момента, когда всё снова сольют бате.       - А хочешь… а хочешь, ко мне пойдём? – Ритка теребит хвостик заодно с козырьком и отчаянно шмыгает носом, пытаясь максимально скрыть простуду от окружающих. Дел на сегодня и так уже наделано немало, ребята совсем вымотались и прячутся от бабушек с шестого подъезда за теми же железными ржавыми гаражами, на которых их словили.       – Чай там, печеньки, конфеты, минералка… портвейн батин? – и едва заметно улыбается.       - Ну, на счёт портвейна не знаю, а вот чай… - Стёпа глубоко вдыхает, и до сих пор не отошедшее чувство страха уже медленно отплывает, откатывает. Ритка хихикает, на её лице появляется шальная улыбка, и всё-то Стёпа понимает – на счёт портвейна Власова не шутит. – Не, ты чё, про портвейн по чесноку не шутишь?       - Не-а. Я ночью стакан вылакала, - снова хихикает, а потом палец к губам прикладывает, молчи, мол, никому ни слова, но Стёпа жест делает, будто рот на замок и ключ выбрасывает – показывает, что кто-кто, а он – могила. И Маргарита ничуть не сомневается.       - Ладно, пошли уж. А то я к концу отдыха опоздаю.       Слава играет по ночам на Чижовской гитаре под окнами детдома, аж просыпаются воспитатели и его спать загоняют. Стёпа по ночам бегает до дома Власовой, потому что он напротив приюта. И хохочет с ней о чём-то, даже Елена Алексеевна – старушка, которую на время командировки отец Ритки попросил присмотреть за шальным подростком – из окна высовывается, кулаком пригрожает, но Данилова не видит – тот уже шмыгнул за кусты у тротуара. Потому что если она узнает о месте прописки её собеседника, то несдобровать Стёпе. Света по ночам спит.       Близнецы из комнаты Данилова-младшего играют в «пьяницу» до самого рассвета и встречают Стёпу, влезающего по водостоку, запертыми дверями и настежь открытыми окнами. Коменда думает, что, раз дверь заперта, значит, все спят. И только перед самым-самым шестым классом Данилов перестаёт к Рите бегать.       - А в какой ты класс пойдёшь? – Степан тыльной стороной ладони протирает рот от чая, прилипшего к губам. Рита, не смотря на все её похождения и проделки, оказывается на удивление хозяйственной, угощает гостя гренками и смеётся над его глупыми шутками.       - В шестой. У нас параллелей не будет – нас и так всего двадцать, - скидывает тарелки в раковину, чтобы потом помыть, хвост перевязывает, усаживаясь за стол.       - О, я тоже в шестой перехожу, - лыбится. Безобразная царапина длиной сантиметров в двадцать красуется на левой руке уже у Риты. Её Стёпа замечает случайно, когда так рукав ветровки подворачивает.       - Что случилось? – вопросительно глядит на её руку, а Власова в ответ только глазами хлопает. Потом всё же понимает, рукой машет:       - Батя. Пьяный был, что-то там сам с собой не поделил и ножом полоснул, - царапина ещё длиннее, чем у Стёпы. Только края более ровные, а сама рана кривая. Данилов подворачивает рукав своей ветровки, обнажая такой же шрам на левой руке. И Ритка заливается звонким смехом.       Когда Стёпа идёт, как и все будущие шестиклассники, учебники в школу получать, то морально уже готов к школе, готов, что придётся забыть про их похождения и хулиганства. Потому что Стёпа – хорошист, у него есть младшая сестра, которую, скорее всего, до детдома провожать придётся. Но, встретив Ритку у школы, он об этом внутреннем состоянии забывает – закинув рюкзак в её квартиру, мчится с ней наперегонки в заброшку. Она буквально стрелой влетает в окно, прокатывается по полу и бежит по лестницам выше. А когда Стёпа её догоняет, то видит странное.       - Аревидерчи! – Власова прыгает вниз с крыши. У Данилова всё внутри замерзает – боится, двинуться не может. А вот Ритка внизу вполне себе спокойно ищет слетевшую бейсболку.       - Ритка! – тембр напуганный, напряжённый. Облегчённо вздыхает, когда Рита с земли встаёт и резво шишку на крышу заброшки кидает, откуда сама только что спрыгнула.       - Чё, испугался? – хитро-хитро улыбается, глядит исподлобья.       - Рит, я пошёл, пора мне! А то не успею – бежать далеко! – кричит вниз, громко, чтобы Власова услышала.       - Хах, а ты ничего не забыл? – прыскает, улыбается во все тридцать два – ну или сколько у неё их там осталось? – зуба.       - Блин, рюкзак!       - Прыгай. Побежим до меня, рюкзак схватишь, и – к себе!       Стёпа мнётся ещё пару минут, пока под подбадривающие возгласы Риты и восклицания вроде «Слабо!» не сигает вниз с трёхэтажного здания. Как итог – оцарапанная коленка и вывихнутый палец. Обошлось, в общем-то, малой кровью.       Стёпа дышит тяжело и губу выпятил – обиделся на Ритку. Хотя чего уж там – не с ней так без неё бы спрыгнул, в любом случае бы спрыгнул, чтобы показать всем, себе в первую очередь, что не слабо ему, что он не хуже остальных и скачет, и лазит.       - Молодца! – вскрикивает Рита. – А теперь – до меня. Наперегонки.       И срывается с места с низкой стойки, когда бежит, земли едва лицом не касаясь, но Стёпа её догоняет, и, еле дыша на бегу, выдаёт:       - Нечестно!       Потом, захватив рюкзак с учебниками, на ходу до детдома, придумывает причины, почему задержался почти на час. Но пробегает ресепшн, так и не придумав – тёть Валя даже не замечает его.