В кабинете у директора

— Хёнджин, ты полный придурок, я ведь говорил, что не хочу ехать на эту присловутую экскурсию. Вот надо было тебе меня записать?! Что ж, признаю, иногда я бываю через чур эмоциональным и не могу удержать себя в руках. Ладно, признаю, не иногда. В твоё неземной красоты лицо прилетает старая домашняя футболка: первое, что попалось под руку. Я зол, но ты не реагируешь, лишь улыбаешься широко, прикрыв глаза и превратившись в озорного лисёнка. Что тогда, что сейчас я с уверенностью могу сказать, что твоя улыбка спасла мою жизнь. — Что мы вообще по-твоему будем там делать? Я не хочу сидеть в общем кругу, жарить зефир, слушать странные байки наших конченных одноклассников, а потом тесниться с десятью людьми в одной палатке! — знаю, что тебе и не нужно это объяснять, ты всегда понимал, что творится у меня на душе, иногда даже лучше, чем я сам. Но я в жизни не научусь скрывать своё недовольство, так уж получилось. — Сбежим и будем за руку гулять по пустому лесу, — лисьи глаза открываются, ты смотришь преданно, как прирученный пёс на своего хозяина. И мне так нравятся твои слова, что сил обижаться не остаётся. Как на тебя, такого идеального, вообще можно держать злость. — Какого вообще? — выгибаю бровь, но ты знаешь, что я доволен, знаешь, что хочу как можно скорее оказаться в том месте, лишь бы провести с тобой как можно больше времени. — Убедил, я дам этому шанс. — Всё будет хорошо, Хани, тебе понравится, — ты протягиваешь руки, приглашая к себе на кровать. Я как идиот всё это время просто стоял посреди своей же комнаты. Дую щёки — ведь ты так любил, когда я так делаю — устало падаю на постель, а ты загребаешь моё поддатливое тело в свои объятия. Я готов потерпеть эти пару дней на природе только если ты будешь рядом. Как и всю жизнь, что без тебя просто невозможна. Тебе нужно лишь вернуться. Я никогда не думал, что в этой чёртовой школе найду что-то настолько нужное, что-то настолько родное. Но появился ты, первый обратил на меня внимание, пока остальные старались даже не смотреть в мою сторону. Ты стал моим первым другом, первой любовью и первым человеком, которого я мог назвать семьёй. Все считают меня странным, неуравновешенным социопатом, который и пары минут не может привести наедине с обществом. Но кому вообще сдались эти люди, когда есть ты, один единственный заменяешь все семь миллиардов. Ты вернул мне желание заниматься музыкой, которое пропало ещё много лет назад. Не было человека, который поддерживал мои увлечения, все лишь критиковали за стиль и агрессивный рэп. Ты же умолял сыграть хоть что-то на моей бедной раздолбанной гитаре, которой точно не меньше сотни лет. Тогда, увидев твоё лицо во время моего исполнения, наконец вспомнил, почему вообще купил гитару: чтобы дарить людям эмоции. Ты так и не узнал об этом, но я даже написал для тебя песню. Она вышла глупой, практически бессвязной, ведь я не так хорош в романтических делах и перевести свои чувства в текст оказалось той ещё задачкой. — А я тобой просто одержим, ты моя бледная софт-гранж принцесса, — ты лежишь у меня на животе после изнурительной борьбы подушками, как из меня вырывается строчка, которую несомненно стоило добавить в песню. — Это ты только что назвал меня принцессой? — ты поворачиваешь ко мне свою голову, в глазах переливаются искры, словно феи рассыпали свою волшебную пыльцу. — Ну не принцом же, — ухмыляюсь, после чего сдавленно ойкаю. Как ты только додумался залезть ко мне под футболку и укусить за живот? — Ты тоже на принца не сильно смахиваешь, — вижу, как ты несколько секунд пристально смотришь на место укуса, после чего легко, практически невесомо, касаешься раненной кожи, словно извиняешься. Сколько можно так издеваться над моим бедным сердцем?! — Ага, иди сюда и я покажу тебе, кто здесь настоящий принц, — начинаю в воздухе махать кулаками, а ты заливаешься своим фирменным заразительным смехом. Думаю, с твоего ракурса всё выглядело не очень устрашающе. Поборов истерику, поднимаешься на локтях, наконец освобождая мой бедный животик от плена своего огромного тела. И ты решил, что если удивлять, так до конца. Медленно, словно хищник приблизился к моему лицу, перекинул через меня свою ногу и просто сел сверху, снова прижимая к кровати. — Я готов смотреть, ваше высочество, — говоришь тихо, но голос такой низкий, словно из преисподней. В моего Хван Хёнджина вселился дьявол и тогда я был лишь рад этому. В тот вечер мы много целовались. Даже слишком много, губы потом всю ночь болели. Да и не только они. Много чего ещё. Ты приносил много боли. В основном только физической и до одури приятной. Лучше сообщника чем ты и придумать просто невозможно. Ты соглашался на любую авантюру, даже если мог пострадать. Я каждый раз задумывался о том, что не стоит так портить твою жизнь, не стоит вести за собой по тёмной дорожке, но просто не мог остановиться. Однажды мы в очередной раз попали под удар школьной банды. Я виноват в том, что случилось тогда и никогда не смогу себя простить. Только вот ты смог. Я никогда не пойму, почему ты прощал мне абсолютно всё, даже когда твоей жизни угрожала опасность. Мы были изгоями, но крепко держали удар, когда парни с параллели в который раз называли нас «пидорами» и предлагали пустить по кругу. Ты всегда лез в драку первый, а я вместе с тобой. Синяки были нашими вечными спутниками, но мы неизменно вместе лечили их своей любовью. Школьные туалеты были украшены комплиментами на зеркале, которые я писал кровью после очередной драки. Все знали, что это делал я, знали, что посвящал их тебе, но никто не хотел обращать внимание на нашу проблему. Ну и пошли они, мы вместе готовы были выстоять против всего мира. Был один случай, после которого я окончательно утонул в этом чёртовом омуте под названием «Хван Хёнджин». Ты покрасился. Я и не думал, что однажды ты всё же решишься на это, но знал, как сильно ты этого хотел. Был готов нарушить запреты матери, лишь бы наконец изменить что-то в себе. Я всегда поддерживал тебя в этой идее и, по правде говоря, даже немного обиделся, когда ты решил сделать мне сюрприз и самостоятельно изменил имидж. Я помню жар от твоих волос и на одно плечо надетую наспех рубашку в тот день, когда мы впервые встретились после твоего перевоплощения. Ты обещал грандиозную неожиданность, а по итогу опоздал практически на час. Тяжело было держать всё это время букет твоих любимых красных роз. И чем они тебе так нравятся, не понимаю. Цветы быстро завянут, а вот еда нет. Это определённо лучший подарок. Но ты любишь розы, а я люблю тебя. До сих пор. Когда ты тогда наконец вышел из своего подъезда, я не сразу понял, кто стоит передо мной. Это уже был не тот скромный брюнет, в которого я однажды без памяти влюбился, это был настоящий бог, сошедший на землю. Блонд словно превратил тебя в другого человека: более гордого и недосягаемого. Но это лишь внешне, внутри ты остался таким же пугливым мальчишкой, который любит мороженое и смазливые мелодрамы. Все взгляды прохожих были обращены на тебя, но я знал, что ты смотришь только на меня. Большой портфель, охапка роз. Ты не парень, ты — искусство. Как бы мне хотелось быть скульптором и создать твою статую. Но, к сожалению, я лишь музыкант и написанную для тебя песню мир увидеть не сможет, она слишком личная. Мы были прекрасным дуэтом недооценённых гениев. Никто и не понял, что это мы установили на школьной дискотеке фейерверк и запустили его под конец торжества. Искры летели во все стороны, пока сборище немного пьяных школьников не понимало, что происходит. Тогда я увидел, как красиво огонь отражается в твоих заворожённых пламенем глазах. Пока остальные пытались потушить горящие деревянные столы своими куртками, мы наслаждались зрелищем. Никто тогда не пострадал, но мы же не изверги, чтобы сожалеть об этом. Но многие правда заслужили. Нашей маленькой победой было то, что обвинили главного задиру. Спортзал сиял восхитительным пламенем, а наши обидчики за всё ответят, может немного позже, но непременно получат по заслугам. Никто не имеет право делать тебе больно, ты слишком прекрасен для этого мира. Когда же все наконец это поймут.