Вольная привязанность

Цепь событий рано или поздно замыкается. Создает колесо, которое своим передвижением в дальнейшем сносит мир наповал. Моя же замкнулась не столь удачно, как я ожидала. И если какой мир и пошатнулся, то исключительно мой внутренний. План, который я составила за жалкие доли секунд, возможно, изначально был лишен хоть какой-то маломальской логики. Но даже так, то, что я сделала во время игры в футбол в последующем будет помечено в календаре красным остерегающим цветом. Ведь то был грандиозный провал, который стал важным звеном во всей нашей истории. Чонгук ожидаемо получил по лицу. И кажется удар был мной неправильно рассчитан, силы я вложила непомерные. На вид очень крепко сложенный парень, каким представлялся мне новенький, смачно грохнулся на спину, заляпав всю белоснежную рубашку алой жидкостью, протекшей у него из носа. Тем не менее, к тому моменту, признаюсь, всё шло так, как и должно. И никакие угрызения, в принципе никаких кошек на душе, скребущихся в потемках, не наблюдалась. Разве что мне слегка пришлось помолиться, чтобы у него не сломался нос, который даже с приличного расстояния выглядел разбухшим. В конце концов я, будучи девчонкой, огромное количество раз получала этим самым мячом по лицу и не ныла. Но надо отдать должное и новенькому, ведь его первыми словами, после: «О, черт, как же больно» стали ободряющие и вселяющие надежду: «Всё нормально!». Чеен, стоявшая рядом с эпицентром всего этого бедлама, как мной и предполагалось, сразу же бросилась к нему на помощь. Вот он — звездный час подруги. Это была именно её стезя — помогать тем, кто оказался в тяжелой ситуации, быть понимающей, быть той самой девушкой, которая не откажет в ласковом взоре или слове. Идеальная среда для эмпата. И я почти на все сто процентов уверила в то, что у меня получилось и план, вспыхнувший в моей голове, как человек, после мощного разряда дефибриллятором, имел право на жизнь. Я радовалась тому, что Чеен сейчас поможет парню дотащиться до медпункта, а тот в свою очередь никогда не забудет проявленной с её стороны заботы, что они разговорятся, обменяются никами в какао и уедут на Чеджу праздновать свой медовый месяц. Но ничего не произошло. Ведь я ошиблась, и мою полу ухмылку все же заметили. Из-за неудачного выкрика моего товарища колесо покатилось прямо на меня. — Тацуне, тебе что совсем не совестно! О боже! Разве есть время уделять таким мелочам, когда на кону стоит счастье моей лучшей подруги? Какие тут разговоры о высокой социальной ответственности и духовности? Товарищ явно шутит. Но ладно с ним. Куда и зачем полез рядом стоявший с Чонгуком Хосок — главный вопрос сей главы. — Тацу-чан, быстро проводи его до медпункта. Вот еще! Что за ерунда? — Мне жаль, — протянула я достаточно громко, чтобы друг и Чонгук услышали, — но игра еще не окончена. — Какая игра? — возмутился Джей, мать его, справедливость, Хоуп, — ты чуть человека не покалечила. Вот же! Зараза какая. Я направилась к скамейке запасных, зло пыхтя и продирая кроссовками газон, попутно оправдываясь: — Случайно же, игровой момент. — О, не стоит, — умничка Чеен, давай, я верю в тебя, как не верит ни один ребенок в Санту, — мне не трудно проводить Чонгука в медпункт. — Ты что сдурела? — запротестовал Хосок. Какая муха его укусила, что он так сильно стал бороться за справедливость? — Тацу-чан, прояви свое благородство и помоги пострадавшему от твоей рук..ноги однокласснику, — Хоуп яро пытался направить меня на путь истинный, когда я в свою очередь была на грани того, чтобы покалечить еще одного одноклассника. — Не надо, — стоявший все это время с запрокинутой головой и прижимающий ладонь к носу Чонгук наконец-то соизволил поделиться своим мнением. Но к тому моменту я уже успела расстроиться и распалиться. Так что на подходе к несчастной скамейке из моего горла рыком вырвалось: — Пошли уже, — я беспардонно схватила парня за рукав футболки и потащила за собой, запоздало подумав над тем, что игра и впрямь была интересной. Надо думать, Тацуне, потом делать. Чонгук все время пытался держать голову откинутой назад и искоса на меня поглядывал. — Если не хочешь грохнуться прямо здесь, советую, вернуть голову в нормальное положение. Новенький молча послушался и уже в тот момент, когда мы отстукивали подошвой спортивной обуви пол в школьном коридоре, Чонгук неожиданно добавил: — Извини, не хотел лишать тебя возможности поиграть. Ого. И как после такого не чувствовать себя последней скотиной? Вдарила человеку, да ещё заставила его перед собой извиняться. Я посмотрела на парня с долей скептицизма на лице, потому что в голове не укладывался масштаб собственной глупости. Перед дверью медпункта мне пришлось обратиться к Чонгуку. — Забудь, тебе не за что извиняться, — хоть что-то правильное за сегодняшний день я сделала. — Прости, вышло случайно. — Я понимаю, — он все еще гнусавил и истекал кровью, но пытался улыбаться. — Ну, ты это, — мне пришлось скрыть неловкость за легким почесыванием головы, — поправляйся. — Да не умру, — Чонгук постарался даже рассмеяться. — Да, пожалуй, не надо, — криво усмехнулась я в ответ и поторопилась в сторону раздевалки, желая поскорее избавиться от этого разговора, и что странно, ещё долго не слышала скрипа открывающейся двери (она у нас единственная такая на всю школу — старая). Настроение мое было невероятно испорчено. За окном курчавились темные облака, затмевая весь дневной свет и поглощая дырявые светящиеся куски неба. Школьные коридоры потухали так стремительно, словно рядом стоял аппарат, выкачивавший всякий блик, всякую искру. Мое унылое лицо выражало, кажется, общее настроение, воцарившееся в стенах нашего учебного заведения. Лично я проигнорировала все предупреждения матери о возможных осадках. Теперь же мой нужный зонт лежал где-то на крючке в прихожей нашей квартиры, а мое мнение очень ненужным покоилось рядом. Мне не нравилось мокнуть, не нравилось бегать под дождем и шлепать обувью по лужам. Только самым настоящим романтикам такое под силу, а говорить о любви к дождю, прячась за натянутой над головой тканью — смехотворное проявление симпатии, на мой взгляд. Я, решившая не переодеваться обратно в форму, ждала Чеен на школьном крыльце и уныло следила за мрачным витком погоды. Коридоры бурным потоком выплеснули большую часть учеников, и теперь лишь одиночные зеваки мелькали передо мной. Чеен всегда долго одевается, а у Хосока еще занятия по плаванию. Нравится ему как рыбе плескаться в человеческом подобие океана, залитом наполовину хлоркой. Вот уж кого точно приведет в восторг — сгусток воды, опрокинутый на голову. Он еще и небесным светилам благодарность письменную выпишет. Наконец-то мой слух стал улавливать звуки приближающихся шагов. Всё же Чеен собралась, и домой мы сегодня попадем. — Лить, наверное, будет ещё всю ночь, — голос, долетевший до меня, был настолько далек от женского, что я немного удивленная развернулась, чтобы посмотреть на говорившего. Точно! Он же тоже не успел пораньше умчаться в сторону дома. Из-за меня кстати. Я промолчала. Мы с ним даже фактически незнакомы, чтобы вести светские беседы. Хена говорит, что когда людям говорить не о чем, они трещат о погоде в первую очередь, во вторую очередь о том, что у всех на слуху. Что ж со стороны Чонгука, кажется, беседа наша будет плыть вперед бесконечно. Лучше всего в такой ситуации придерживаться золотого молчания. Дурацкое правило приличия говорить, о чем угодно — лишь бы говорить. Что трепаться-то о пустом и неинтересном? Тратить невосполнимый «ресурс» в виде времени? Заставлять чувствовать неловкость и скуку со стороны собеседника, так еще и заниматься мазохизмом — скучать самому! Нашлась дурацкая перспектива. Но все-таки молчать долго у меня не получилось. Долг обязывал спросить: — Как нос? — Да, все в порядке, — Чонгук улыбнулся, и я косым взором проанализировала его физиономию. Выглядел вроде действительно здоровым и припухлости уже почти незаметно. — Пас что надо! — похвалил он довольно искренне. Я хмыкнула. — Спасибо. И вдруг дождь закапал. Медленно, методично, мелко выбивая дробь по асфальту и скоро поглощая всё окружение. С неба тянулись искристые, блеклые, срывающиеся нити. Они шелестели по воздуху и источали влагу. Свежесть. Хоть что-то приятное за сегодняшний день. — Льет, — констатировал факт Чонгук, раскрывая прозрачный зонт, — может, я тебя провожу? Тебе куда? Неожиданные и громкие капли отзвуками загромоздили мой слух. Какая неповторимая и красивая галантность. Произнесла у себя в голове и подумала, что так непременно выразилась бы Хена. — Тацу, — громко и звонко, так что я обернулась, чтобы увидеть чуть растрепанную, но все ещё милую Чеен, — прости, что так долго…Там… — Ничего страшного, — прервала я подругу, избавляя от никому не нужных оправданий, и над головой у меня повисла лампа идей, озарив моё темное настроение, гнусную погоду и неудачные попытки первого знакомства. Не моего, конечно. — Ооо, Чонгук так мил, что предложил свой зонт. Мне недалеко, а Чеен недавно болела, просто ужас как нуждается в твоей помощи, — я врала напропалую, пыталась скрыть свою заминку, зато блаженно вздыхала от мысли, что у меня все получится на этот раз так, как надо, — к тому же обожаю гулять под дождем. Ладно, соглашусь, возможно, в каких-то моментах я просто невероятно сильно переигрывала, но того требовали обстоятельства. На меня уставилось два изумленных лица, на то, как я, улыбаясь, стискиваю зубы и выхожу под холодные дождевые капли, мечтая поскорее добраться до цветочного магазина. Зато как хорошо было у меня на душе от осознания всего происходящего за моей спиной. У меня получилось.

***

«Маленький цветочный салон» — так все называли вокруг место, в котором свила себе гнездышко Хена. Но сложно назвать это салоном. Слишком много в подобном слове неискренности и даже какой-то пошлости. И первое, и второе ни коим образом не касалось Хены. Раньше может салон и имел место быть, ведь считался пунктом сбора приличных людей, которые стремились побывать на всех светских вечерах и прослыть приятнейшими личностями. Но сейчас от него осталась только мелкая тучка пыли, какая поднимается всякий раз стоит ребенку притопнуть ножкой на деревенской дороге. Маленьким это место тоже не могло называться, ведь Хена там помещалась, помещалась там и я, и еще несколько весьма тучных посетителей. Никому не становилось тесно, никто не жаловался на то, что ему душно или что он задевает своим бедром вазочки и корзинки, в которых жили прекрасные создания природы. Маленькой нельзя было назвать даже саму Хену. В ней хватало росту, чтобы доставать в продуктовых до верхних полок, и силы, чтобы таскать удобрения для своих любимцев, при этом никто не осмелился бы назвать её не стройной или же пышной. Не по-женски расправленные плечи нуны мне всегда подсказывали о спортивном прошлом. Она была идеальной (в моем видение так точно). Коричневые волосы всегда красиво зачесанные или необычно прибранные украшали светлую голову Хены. Теплые глаза цвета хорошего кленового сиропа притягивали к себе внимание и постоянно говорили, даже когда губы хранили гордое (так свойственное её натуре) молчание. И чуть пухлый нос ловил запахи расположившихся вокруг цветов, которые и были единственной правдой известной жителям этой улицы. Алые и страстные, белые и невинные розы размещались в самом продаваемом ряду, затем шли ромашки, лютики, колокольчики, которые манили простотой и такой редкостью среди роскоши города, где-то рядом приютились тюльпаны самых разных оттенков желтого и оранжевого, альстромерии, хризантемы, астры, орхидеи, трепетные лилии белоснежными куполами и бледными кремовыми сердцевинками украшали верхние ряды, где-то у деревянного прилавка, где Хена производила расчеты и следила за порядком, на полке восседали гипсофилы и оберточная бумага вместе с лентами для композиций. Тут же умещались всякие зеленые растения, снимающие для жилья «горшки» и ищущие дом, в котором за ними станут бережно ухаживать. Всё вокруг в небольшом стеклянном ларьке дышало жизнью и землей, в которой Хене нравилось копаться. Она видела в этом призвание, наверное. Впрочем, я никогда не интересовалась так подробно её прошлым. Такие разговоры в цветочном под запретом. Хена лишь удивленно промолчала, наблюдая, как я у входа пережидаю час падения всех грузных капель с моих волос на коврик у входа и смачно шмыгаю замерзшим носом. Она как чувствует момент, когда мне нужно время, чтобы собраться с мыслями и чем-то подробно поделиться, поэтому молчаливо поправляет спавший с плеча бежевый кардигана и продолжает срезать секатором части растения. Увлеченная своим занятием — меня успокаивает вид. Таким как я — мрачным личностям — нужно время, чтобы отойти от раздражения. Впрочем, стоит сказать, что этому мне тоже приходилось долго учиться. Всему в мире нужно учиться, и глуп тот, кто думает, что все познал. Нет предела этому потолку, каждый новый день приносит новые уроки, игнорировать которые — пропускать саму жизнь. Люди, которые рядом, не обязаны терпеть негатив. Даже самые близкие. Особенно они. Я продолжала стоять у входа, боясь промочить полы в цветочном. Мне не хотелось добавлять нуне работы, сверх того, что ей и так приходилось делать. Но протереть пол перед уходом можно будет и мне. — Подожди принесу тебе полотенце, — она скрылась в своем углу за шторой, где мирно разлеживалась тумбочка, в который всегда находилось всё самое необходимое, небольшой диванчик и стол для ноутбука. — Вот, возьми, — Хена протянула мне синее махровое полотенце и велела скорее обтереться, — о, уверена, что история, заставившая тебя гулять под дождем, невероятна увлекательная. Но тебе стоит согреться, моя Азалия. Недовольно пробухтев на услышанное прозвище, я прошагала внутрь помещения. «Азалия» — до чего нелепо. Нелепо до алеющих щек. Хотя пусть радует себя такими мелочами. Мне все равно, как она меня называет. Ей прощается слишком многое, и Хена пользуется этим знанием. Пройдя ближе, я присела на стул, который был поставлен для клиентов. Ну, все пережидали где-то ливень. Вряд ли кто-то сюда придет в такой час. В стеклянной посуде на прилавке лежали орехи и бобовые. Я прихватила одну миндалину и закинула в рот. — Держи, — она налила мне чай, из кружки вился дымок. Я смотрела на красно-оранжевые напиток и радовалась. — О, ты еще умудряешься улыбаться. Я заинтригована, — лицо её озарилось яркой полуулыбкой. Тяжело вздохнув и сделав пару глотков горячего напитка, я начала долго и бурно рассказывать о том, как все провернулось в столовой, как прошел урок, как мне пришлось читать стихотворение и как поступил Хосок. Обо всем, кроме Чонгука. — Ты умница! — Хена засияла. — Я так рада, что твои старания оправдались. — Они всегда оправдываются, если прилагать усилия, — пожала я плечами. — Чушь, — отмахнулась Хена, задумчиво прищурившись, — чаще всего старания остаются пустым выбросом. И только везение способно принести тебе то, что ты хочешь. — Я промолчала. — А про Хосока я всегда говорила, что он очарователен. Только не могу понять одного, — я вопросительно промычала, большими глотками допивая чай, — почему ты пошла в дождь ко мне? Ты же его не переносишь. Я скосила взор, пытаясь придумать логическую цепочку. Не могла объяснить, почему не хотела рассказывать про всю любовную аферу, в которую ввязалась. — Ну, — и мое красноречие повесилось кажется в ту же секунду, но от разоблачения меня спасла открывшаяся дверь. — Добро пожаловать, — тут же откликнулась Хена и улыбнулась своей извечной улыбкой, будто весь мир она любит и любит каждого приходящего к ней человека. Впрочем, я подозреваю, что так дела и обстояли. Я тоже повернулась к посетителю, но заготовленное «Добро пожаловать» не успело слететь с моих губ. — Здравствуйте, — Чонгук улыбнулся, отставив свой зонтик вбок, и немного сконфуженно выдал мне, — привет. Окей. Он тоже был весьма удивлен. — Ты что здесь делаешь? — не выразить словами, какая злость переполнила меня в ту минуту. Ведь все так хорошо складывалось, что было не придраться! А теперь этот, этот… негодяй снова вытворил какую-то ерунду и поломал всю мою гениальную цепочку. С каждой секундой мне все сильнее хотелось осуществить задуманное, чтобы никто не смог помешать Чеен и её любви воссоединиться. Надеюсь в попытках этого добиться не придется кого-либо убивать или же над кем-то издеваться. Но шансов у Чонгука на мирную жизнь становилось все меньше. — За цветами пришел, — тихо и непонимающе произнес одноклассник. За какими цветами? В моем плане первое свидание шло через месяц после знакомства. Какие еще цветы? — А Чеен? — у меня кажется дым из ушей шел. Хена потом скажет, что я выглядела невероятно раздосадованной. — Я проводил её, — Чонгук показал большим пальцем себе за спину, как бы указывая, где все произошло, и слегка нахмурился. — Чеен живет в другой стороне, — злобно брякнула я. Так, интонацию нужно было срочно менять, иначе всё дело прогорит от моего испепеляющего взора. Если бы кто-то поднес бумагу к моим зрачкам, от неё остался бы только пепел. Не иначе. — Я знаю, — Чонгук оставался каким-то совершенно добродушным и спокойным. Вскоре он совладал со своим изумлением и обратился к Хене, — мне нужен букет альстромерий. — Он что меня проигнорировал? — Подойдите и выбирайте, — Хена указала на стеклянную дверь, за которыми разместились цветы. — Обращайтесь ко мне на ты, чувствую себя некомфортно, — Чонгук почесал затылок от неловкости, Хена улыбнулась ему, посмотрев на него из-под букетов. — Хорошо, — её тон походил на ласковый шепот. О боже, о чем она там думает. Я так и вижу, как в её голове безостановочно бегает мысль: «какая неповторимая галантность». Нелепая женщина и ситуация. — Тацуне, помоги мне. — Ни за что, — пробурчала я, вернувшись на своё место и продолжая глотать остатки чая, прекрасно зная, что добром такие просьбы не заканчиваются. Чонгук бросил на меня совершенно непонятный взгляд. — Не будь врединой, Азалия, иди сюда, — какая она невыносимая временами. Я сделала лицо камнем, надеюсь, что Чонгук просто сотрет мое прозвище из головы, и подошла к ней. — Какие тебе больше нравятся? — Хена обратилась к парню. Чонгук внимательно всматривался в красавиц, разместившихся внутри стеклянной комнаты. И быстро определился с выбором. — Пожалуйста, сделайте букет из тридцати семи алых и белых цветов. — Тацуне, — она не успела договорить я протянула ей ножницы и тряпку, после чего привычно встала за прилавок. Я столько дней провела среди этих цветов, что довела некоторые моменты совместной работы до автоматизма. — В какую бумагу их лучше обернуть? — я произнесла вслух, особо не акцентируя внимания на адресате. Просто вбросила предложение в пустоту. — Я не знаю, — растерялся Чонгук. Кажется, с каждой секундой он ощущал себя все более неловко. — Для кого букет? — подобно профессионалу поинтересовалась я. — Для мамы, — я подняла глаза на жалкую секунду и ощутила прилив необъяснимой легкости и доброты. И дальнейший разговор становился бессмысленным. Тут оставалось только выбирать. С полки, где хранились одежки для любимец Хены, я достала пару вариантов светло розовых, алых, кремовых и персиковых цветов, еще одну белого цвета. Это были крафт бумага, тишью, калька и креп. — Какая тебе больше нравится? Он ткнул на тишью очень светлого оттенка, что-то вроде тонкой границы между белым и сиреневым. Я кивнула. — Тацуне, вы знакомы? — ей все мало. — Это мой одноклассник — Чонгук, — отрекомендовала я, спокойно подбирая ленту для бумаги. — Это Хена, — старая вредная нуна, — владелица магазина. — Приятно познакомиться, Чонгук. — Взаимно. Они прямо друг друга стоили. Подойдя к рабочему столу, на котором уже разложились благоухающие цветы, я поставила бумагу и ленту, которую выбрал новенький. — Хочешь сделать сама? — Нет. — А вчера хотела. — Вчера не сегодня. Посмотрите на неё какая она счастливая. Я стащила полотенце, висевшее все это время у меня на шее, обойдя Чонгука, который ожидал, когда ему уже отдадут букет и отпустят в дальнейшее плавание. — Тацуне про тебя не рассказывала, — Хена так медленно собирала цветы, что у меня начал дергаться глаз. — Мы совсем недавно стали учиться вместе, — Чонгук не отвечай ей! — Так ты новенький? — почему её никто не остановит, не понимаю. — Да. — И как тебе класс? Чонгук замолчал, бегло пробежав по мне взглядом. Да, что с этим миром сегодня происходит? — Я ещё не со всеми успел познакомиться. Но здесь неплохо. — Понимаю, скучаешь по своим ребятам? — Хена ненадолго отложила ножницы. — Изредка. У нас был не столь дружный класс, — честно признался Чонгук, не переставая вежливо улыбаться. Ох, уж эти светские разговоры. Но запоздало я поняла, что мне только на руку подобные откровения и факты. Чем больше я буду знать о новеньком, тем легче будет свести их с Чеен. — А со своими друзьями мы видимся вне учебное время. — Так ты жил недалеко? — Хена сама бестактность временами. Но удивительно, что ей удается при этом выглядеть абсолютно безгрешной и не вызывать в людях неловкость и смущение своими расспросами. — Да, в соседнем районе, — Чонгук немного смеется. — Ну, тогда тебе повезло. Ты можешь продолжить общение с друзьями, — нуна тяжело вздыхает и наконец-то берется за ленточку. — Нашей Тацуне повезло намного меньше. — Хена, — я осуждающе посмотрела на женщину. Мне не хотелось говорить на личные темы с посторонними людьми. — Ты тоже перевелась? — конечно же, Чонгук не может проигнорировать фразу, потому что он вежливый парень. — Да, — коротко ответила я. — Из Японии, — услужливо и почти безразлично дополнила Хена, закончив с ленточкой. — Ого, — все, что выдал Чонгук. Ну, а что ему еще говорить? Не понимаю, зачем было делиться чем-то столь личным с ним, с чужим для всех нас человеком? Мы с ним даже не друзья и не можем посочувствовать друг другу. Чужие люди иногда бывают очень понимающими, но у всех свои взгляды на жизнь. Что для некоторых — большая боль и утрата, для других повседневные ситуации. — Вот, — Хена торжественно развернула букет с трогательной композицией. — Очень красиво, — Чонгук аккуратно принял переданные из рук нуны цветы и оплатил покупку. — Приходи еще, Чонгук, — Хена мило улыбнулась, совсем довольная и счастливая. — Обязательно, — то же мне, засиял тут будто мы ему жизнь спасли, — увидимся в школе, Тацуне. Я лишь нелепо кивнула, а стоило двери закрыться выразительно посмотрела на Хену в ожидании объяснений. Она как ни в чем не бывало уставилась на меня и сказала следующее: — Очень приятный парень. Я тут подумала и пришла к выводу, что стихию ты покоряла из-за красавчика, — и откуда в этой женщине столько проницательности?