Вольная привязанность

— Вы чего такие подозрительно загадочные в последнее время? — Хосок недовольно прищурился, ожидая в любой момент несуразную выходку от нас с Чеен или хотя бы каких-то пояснений. Мы же преспокойно продолжали поедать обед, изредка переглядываясь друг c другом. Хоуп, надув губы на наше молчание, демонстративно продолжил ковыряться палочками в миске с рисом. Возможно, самую малость мы всё же вели себя не так, как обычно. Но на то ведь были веские причины. У нас с Чеен — женские тайны, которые бережно охраняются от болтуна Хосока, который обязательно в случае чего растреплет их на всю школу. В тот же день после учебного дня вся наша округа будет перешептываться о новом предмете воздыхания Чеен, который к слову оказался просто невообразимым душкой, в короткие сроки покорившим всех в нашем классе. Да, какой там класс, ему симпатизировали даже учителя. А он у нас пробыл всего лишь неделю. Как же некоторым повезло уродиться смазливыми и к тому же талантливыми! Вот в чьих руках был мир. Небольшой росток зависти к его положению, признаюсь, принялся цвести у меня в груди. Но я постаралась задушить это вездесущее растение на подходе, в первые же минуты рождения, и принялась продумывать первое впечатление, из-за которого в нашем классе мы кажется единственные не общались с новеньким. Чеен порывалась, конечно, со словами, что это не вежливо и прочей ерундой, представиться Чонгуку и испортить все мои грандиозные планы по захвату для неё второй половинки. Главное — запомниться и желательно выделиться. Уроки на основе просмотренных дорам, аниме и прочитанных томиков манги были мной блестяще усвоены. — Это же очевидно, Чеен! — возмущенно пыталась я до подруги донести, что новенький должен приметить её, чтобы после всегда выискивать в толпе и подмечать, какая она потрясающая. — Разве я — потрясающая? — с сомнением поинтересовалась Чеен, приложив задумчиво пальцы к подбородку. — Конечно, — убежденно хлопнула я кулаком по ладошке, — красивая, добрая, умная и человечная. — Но мне кажется, я такая же, как все, — промямлила неуверенно Чеен. Она становилась такой размазней, когда влюблялась, но оттого в моих глазах только лучше. Видеть проблемы в себе, упорно не замечая их в других — признак низкой самооценки или же чувства повышенных требований к собственной личности. И последнее не казалось мне таким уж плохим качеством. Совершенство не должно знать границ, просто упорное стремление стать лучшей версией себя должно чередоваться с отдыхом и похвалой. — Чеен, — я рассмеялась, — сейчас вокруг одни не такие, как все. Признание того, что ты такая же, как все, делает тебе честь. Да и что в этом плохого? Чтобы быть счастливым и любимым разве обязательно преподносить себя, как избранную? Если он не оценит того, что ты хороший и добрый человек, то проблема в нем. — Ты лучшая, Тацу, — она благодарно мне улыбнулась, а в душе у меня взошло солнце. Приятно знать, что ты полезен тем, кем дорожишь. И итогом всех этих разговоров стало то, что мы единственные с Чеен даже не поздоровались с Чонгуком и не проявили доброжелательности к нему. Однако убежденная в том, что это не косяк, я продолжала упрямо двигаться к намеченной цели. Важно было столкнуть новенького с Чеен так, чтобы он этого никогда не забыл. — Тацу-чан, — Хосок кисло взглянул на мою дьявольскую ухмылку, — о чем ты думаешь? Мне не по себе, когда ты так смотришь! — Цыц, — буркнула я и вдруг прищелкнула пальцами, вспомнив кое-что важное, — ты узнал, как дела у Тэмина? Мы с ним, конечно, не крепко дружили, но общались и вместе учились уже несколько лет, мне не было все равно на его здоровье. — Говорят, что он всё еще в шоке, — Хосок тяжело вздохнул, откинувшись на спинку стула. — Выпади ты из окна, тоже долго бы находился в шоке, — пробурчала Чеен. Джей насупил вздернутый нос, фыркнув в сторону подруги. — Может, когда ему станет лучше, сходим к нему? — отстраненно предложила я, отправляя очередной кусочек риса в рот. — Тацу-чан — мой герой, — Хосок бодро закивал, неожиданно громко воскликнув так, что некоторые рядом сидячие ученики бросили на нас косой взор. Я его выпад влюбленной дурочки не оценила, устрашающе посмотрев из-под бровей. — Понял, принял, обрабатываю. Узнаю у тети, пустят ли нас к нему. Мое внимание к столику, за которым сидел Чонгук, неожиданно перехватил Хосок. — Что ты его все время взглядом дырявишь, не нравится что ль он тебе? — Кричи громче, — недовольно просипела Чеен, выпучив глаза и прихлопнув друга по плечу для профилактики. — Не нравится, — хмуро кивнула я, привлекая внимание друзей и не видя смысла отрицать. Пусть лучше так думает, чем разнесет в каждый дом новость о любви его давней подруги. Надо быть осторожнее и не пялиться так откровенно. — Да классный пацан, зря ты так, — он пожал плечами, устремившись взглядом к столику и приветливо кивнув компании. И вот откуда ему знать, насколько «классный» Чонгук? Он же его совсем не знает, разве поверхностное суждение может оказаться истинным? Ладно. Может. При определенной доле везения. — Ладно, если доели, то пошли, — кивнула я, ставя еду на поднос и хватая со стула серый рюкзак, после чего взглянула на недопитый напиток Чеен, недоеденный йогурт и пибимпап — Я наелась, Тацу, — я лишь фыркнула на её слова. С моим аппетитом ей, конечно, всегда тяжело было тягаться, но ох уж эти влюбленные. Пусть только попробует заболеть любовным томлением! Порублю на кусочки новенького. — Эй, я же не успел! — Хосок принялся активно работать палочками и челюстями. — Иди и поешь с классным пацаном, — хмыкнула, поддразнивая, Чеен, заставив меня улыбнуться. — Ждать тебя или? — всё же решила я уточнить, мы вроде друзья еще. — Идите уже, — махнул беспечно Хосок, тоже хватая свой поднос и направляясь к упомянутым ребятам, которые сидели через один столик от нас. Тяжело ему, наверное, временами в нашем женском отряде. Я посмотрела на компанию парней, и неожиданно гениальная мысль выстрелила мне в голову с невероятной скоростью. Настолько невероятной, что мне не удалось её даже обдумать. Чонгук привстал, чтобы пропустить Хосока, а мы с Чеен шли рядом. И так всё удачно совпало для первого и эпичного знакомства, что я ловко подставила ногу ничего не подозревающей подруге. Она феерично полетела вперед и по инерции пустила наполовину полный поднос первым вагоном этого съезжающего с рельсов поезда. Я нервно вцепилась глазами во все происходящее, готовая в любой момент спасти Чеен от какой-либо малейшей травмы. Черничный йогурт, суп, как десантники с вертолета, выпрыгнули из своих отделений и устремились к новенькому. Но внезапно Чонгук оказался невероятно шустрым и энергичным, потому что вместо него всю недоеденную пищу словила белоснежная рубашка Хоуп. Я разочарованно охнула и еле успела удержать падающую на друга Чеен. Воцарилась тишина, и достигнувший пола железный поднос гулко прогремел на всю столовую. После чего разъяренный Хоуп повернулся к Чеен, которая в свою очередь с горящим и злым взором повернулась ко мне. А потом еще половина народа из столовой посмотрела на меня. — Упс, — я улыбнулась, выставив все два ряда зубов напоказ, и почесала затылок. — Какая ты, Чеен, неуклюжая, — нервно засмеялась я, словив ещё больше скептических взглядов. — Спокойно, — моя свободная рука в примирительном жесте поднялась в воздух, останавливая дернувшихся Хосока и Чеен. — Я всё исправлю, — мне придется. Господи, всё же было так идеально! Если бы не Чонгук! Я подняла пустой поднос, положила поверх своего, и люди вокруг стали оживать, заполняя привычным шумом помещение. — Прости! — Тацуу, — завыл раздосадовано и громко Хосок, нервно пытаясь через плечо взглянуть на новый «принт» своей рубашки. — Прости и не кричи, — шикнула я, хватая его за плечо и уводя за собой. — Куплю тебе новую рубашку, только не кричи. У тебя есть сменка? И как же так вышло! Шустрая зараза этот новенький. После случившегося у меня, конечно же, было намного больше времени подумать над тем, что произошло. У меня не было права злиться на Чонгука. Ему бы наверняка стало неловко, приключись в первую же неделю в новой школе с ним такое. Но, тем не менее, от мысли, что подобное могло стать прекрасным запоминающимся знакомством никогда не откажусь. — Зачем ты так со мной? — продолжал хныкать Хосок, пока я тащила его к раздевалке. — За что ты меня ненавидишь? — вопрошал Джей-Хоуп, пока я ждала, когда он переоденется в белую футболку. — Мы же друзья, так почему? — удрученно продолжал он вопить, даже когда мы уже опоздали на урок и торопливо тащились в класс. — Это вышло случайно, — протянула я виновато. Да, это была частично ложь, но мне и вправду было жаль, что еда Чеен приземлилась именно на рубашку друга. — Я же сказала, что куплю тебе новую, — мне пришлось для убедительности скрестить руки на груди. — Даже не думай, — вдруг совсем переменившись, произнес Хосок, — у меня еще есть. — Но взамен этой… — Тацу, мы же друзья, — парень притормозил и выразительно посмотрел на меня. — Забыли, — он потрепал меня по волосам и двинулся дальше. Что это на него нашло? Крутого из себя строит? К тому моменту как мы примчались на урок, шла уже десятая его минута. Учитель из-под очков оглядел нас с ног до головы и с ярко выраженным на лице недовольством попросил объясниться. Все смотрели в надежде немного позабавиться с моего неловкого объяснения. Что ж, все мы не без греха и отвечать за свои поступки надо самим. — Я… — Я опрокинул свой поднос в столовой и немного растерялся. А Тацуне мне любезно помогла, — мои глаза, наверное, напомнили иллюминатор в самолете в тот миг. Он девчонок что ль кадрит? — Чем она тебе там помогала? Пуговицы расстегивала? — дерзко ухмыльнулся Юмин, главный плохиш класс. О боже, как смешно! — Жить надоело? — недовольно шикнула я на шутника, отчего тот шире заухмылялся. В его сторону посмотрел Хоуп, и он сразу же примолк. — Простите, учитель, такого больше не повторится, — произнесла я, и мы с другом уважительно поклонились. Нас за неаккуратность слегка отчитали, но благо пустили в класс. И время потекло в привычном ритме. За окном рассыпались желтые клинья света, серебрило стекло в потоках и мерно шелестящие на ветках зеленые пластины еле заметно дрожали, то темнея, то светлея. Небо чистым голубым светом озаряло округу и вновь отсылало к зимним радостным каникулам. И я лишь усилиями воли возвращала свое внимание и взор к доске, пытаясь понять все тонкости корейского языка. Но получалось отнюдь не всегда, голова то и дело поворачивалась к улице. Может, потому что мне легче было с цифрами, чем с словами? Математические знаки подчинялись законам и работали по алгоритмам четким и ровным, как шестеренки часов, нежели до ужаса жидкие иероглифы. Последние всегда растекались различными разводами на моих записях и постоянно определялись глупыми ошибками. С детства я училась говорить на японском, а потом резко и внезапно пришлось вплетаться в другую национальность и другую систему. Конечно, мама занималась со мной, они с папой, переживая, даже нанимали репетиторов, но мой уровень оставался сносным, только и всего. Не было системы, по которой мне можно было бы плыть. И даже на уровне ментальном всё мое нутро отталкивало окружающее. Я так защищалась от чужого, так ощущала, но Хена всегда подмечала, что стоит мне заговорить и можно заслушаться. И здесь стоило выразить благодарность ей за подсказку: учить язык по манге, книгам, фильмам и аниме. С чтением классики у меня шло туго, но комиксы впитывались в мой мозг, как вода в губку. Это веселило меня в той степени, что удовольствия речи не приносили, а подсчеты и решенные задачки еще как. Впрочем, математика была единственным предметом, на котором я блистала. Может, природа одарила меня только калькулятором в голове, а все остальное решила раздать другим? Было ли справедливо жаловаться? Не думаю, ведь меня одарили хоть чем-то. У каждого своя доля, отложенная на личной юдоли. — Ёсикава, — я вздрогнула и обратила внимание на учителя, который явно успел чем-то возмутиться, — давайте проверим, что интереснее смотреть в окно или стоять у доски? — Мне пришлось еле заметно вздохнуть. Если перечить, будет ли смысл? Я и так опоздала, а злить учителя по предмету, с которым мы были почти врагами, не хотелось. Мужчина ждал. Безропотно и спокойно поднявшись, я прошествовала к доске и принялась за задание. Это же практика. Врагов нужно знать, как можно лучше. Безошибочно сделать задание шансов у меня было невероятно мало, но внутри клокотало желание сказать учителю, что за окном потрясающее сияние солнца, с которым даже при самых удачных обстоятельствах, языку не сравниться. Но разве было позволено ученикам так говорить? Любое желание или прямой ответ на иронию в вопросе расценивались взрослыми, как непослушание и дерзость. Я дописала и еще раз всё просмотрела. У меня были сомнения на счет двух или даже трех слов, но толку думать о правильности? Ждать вечно не имеет смысла, ведь быть отчитанной за незнание у меня страха нет, потому что я лично знаю, что за всем, что написано мной правильно, стеной покоятся дни стараний. Просто за ошибками не стояло безделье, поэтому стыдиться мне было нечего. Тем не менее, день был явно не мой, потому что учитель, кажется, встал не с той ноги. Он бросил критический взгляд из-под очков на мои каракули и помолчал. — Ну, что вы думаете? — спросил он, обратившись ко мне. Всё, значит, ошиблась. — О чем, учитель? — я уточнила, так как не поняла вопроса. — О вашем поведение, — недовольно хмыкнул мужчина. — Прошу прощения, — я легко и послушно кивнула головой, — мне очень жаль, что я опоздала на ваш урок. — К счастью, столько лет в этой стране научили меня правильно обегать проблемы. — Это, конечно, хорошо, — мужчина снова посмотрела на меня из-под очков, еще недовольнее, чем прежде. Чем я ему так не угодила? — Но вы лучше ответьте, что такого увидели за окном, что дозваться вас можно лишь с четвертого раза? Ах, вот оно что. Дела мои становились всё хуже и хуже. И взор мой бегал по классу. Сначала я посмотрела на Хосока, который как-то виновато смотрел на меня, потом на Чеен, что сидела с максимально сострадающим выражением лица. Они мне вряд ли чем-то помогут. А как бы поступила на моем месте Хена? Я посмотрела на улицу и там нашла ответ. — Такая малость в небесах, а освещает всю природу, — мой голос неуверенно задрожал, но взгляд в окно не давал совсем упасть духом. — На вас он смотрит и молчит, вот образ истинного друга. Учитель опустил очки еще ниже, чтобы разглядеть меня. К лицу ему прилипло полное недоумение, после чего он перевел взор на окно. — Присаживайтесь, ваш ответ засчитан, — он неожиданно для всех засмеялся, — но Юн Сон До писал о луне.

***

— Тацу, о чем вы говорили с учителем? — спросила Чеен, когда мы переодетые сидели на спортивной площадке и ждали начала занятия. — Ты о чем? — с первого раза мне, конечно же, было тяжело понять, о чем таком интересуется Чеен. — Юн Шин Со? — задумчиво подставив палец к губам, промолвила девушка. Я кротко улыбнулась. Так вот, что её волнует. — Юн Сон До, — произнесла я, про себя слыша плавный голос Хены, которая любовно смотрит на свои цветы. — Это поэт. Я прочитала строки из его стихотворения… Но написал он и впрямь о луне. — Просто Хена всегда рассказывает по-своему и любит оставлять для меня какие-то части неразжеванными. Может, она просто хочет, чтобы я чаще и больше раздумывала и выстраивала логические цепочки сама, либо ей нравится выглядеть такой нереально загадочной. Но в любом случае, я единственная, кто остается при этом в минусе. Я правда думала, что он писал про солнце. Какой образ друга луны, когда греть способно по-настоящему лишь солнце? — Ааа, вот оно как, — Чеен покивала и ободряющее похлопала по моей спине ладонью. — Надеялась, что он похвалит тебя за ответ, — я вяло пожевала губы, разглядывая вычищенный газон, и еще сильнее нахмурилась. Никто ведь не виноват в том, что у меня что-то не получается. Чеен присела на металлическую скамейку, где обычно восседал наш тренер, мне же было удобнее и привычнее сидеть на самом поле. На тренировках такое обычное дело. — Ты ведь не сделала ни одной ошибки. — Я резко вскинула голову и повернулась в сторону Чеен, чтобы неверяще уточнить: — Что? — Тацу-чан, что с тобой? — Чеен посмеялась с моей растерянности и вновь в жесте поддержки положила ладонь на моё плечо. — Ты упорно занималась и наконец-то смогла написать все без единой ошибки. И эта новость так по-новому была мной воспринята. Потому что такое тяжело, но приятно слышать. Слышать о том, что твои старания принесли те плоды, которые ты хотел. Для меня знание моей безошибочности — грелка души. Такую невыразимую радость, такой прилив энергии я ощутила, что сразу же вспрыгнула и радостно и громко завопила, принявшись высоко скакать, подобно пущенному по полю мячу. — Тацу, — воскликнула Чеен, пытаясь поймать меня за край футболки и успокоить, но когда она поняла, что затея её обречена на провал, то опустила руки и громче рассмеялась. На меня смотрели окружающие, явно приписывая мне какой-нибудь нелицеприятный диагноз. Но нет. То просто мгновение счастья, когда ты не можешь в себе держать весь сгусток эмоций, наполнивший тебя изнутри, и так и рвешься хоть как-то вытрясти свет наружу. Потому что любая, даже самая приятная вспышка ищет выхода, а если она его не находит, тогда закономерно запускает режим самоуничтожения. Меня мало волновало, честно, именно в ту секунду мало волновало, что думают обо мне другие. Потому что моя вспышка была бесстыдной и искренней. Удачливо повернулось ко мне и время, потому что учитель как нельзя кстати появился на поле, и мы приступили к пробежке. Чеен не особо любила спорт. Она выглядела и была хрупкой и соревновательного духа ей не доставало. Как, впрочем, и физической силы. Это не было критикой с моей стороны, потому что Чеен знала обо всем и без посторонних подсказок. Пойти на уступки она могла практически всегда и от этого её уверенность в себе только прибавлялась за счет осознанности поступка. Меня же всегда распирало от проигрышей и несправедливости, уступки казались мне неприятными договорами или даже принижением собственной гордости. Даже в случаях, когда уступала Чеен, меня с трудом получалось уговорить не вмешиваться в дополнительный раунд разборок. Многим казалось немыслимым, что мы дружим. Но то в который раз говорило, что дружба — это не про общие интересы, даже не всегда про общие ценности. Дружба иной, более тонкий сплав обстоятельств и трепетных чувств из-за прожитых моментов или даже взаимного уважения. То, что Чеен могла пойти на компромисс, меня, конечно вводило в недоумение. Тем не менее, то, как она при этом держалась и разруливала конфликты, не могло не восхищать. По обоюдному решению родителей было решено отправить меня в детстве на баскетбол. Но в Японии, будучи ещё совсем ребенком, я чисто случайно перепутала время и аудиторию, перепрыгнув в графе расписания, и пришла на занятие по футболу. И что странно — я влюбилась. В спорт и в методы женщины, которая обучала нас игре. Мне настолько полюбилось быть на поле, контролировать мяч, вести команду к победе, работать с ребятами ради общей цели, ощущая, как стремительно заряжается энергией каждая клеточка тела, что даже в Корее никакие внутренние страхи и тяжелая социализация не остановили меня от записи на футбол. По сей день я ни разу не пожалела о своем решение. Играть Чеен не любила, оттого и не умела. Хотя не любила, по-моему разумению, потому что не умела. Единственный предмет, который ей не давался, — физкультура. Я же обожала это. Бежать и ощущать теплый ветер, быть под солнцем и ощущать, как напрягаются мышцы под тяжкими нагрузками. Красота. После разминок и отработки финтов и ударов нам разрешалось разбиться на команды и поиграть. И тут вплеталось во всю какофонию удовольствий еще и азарт. Мой уровень был средний, не сказать, что я играла очень плохо, но блестящим игроком меня называть никто не думал. Только неугомонность и немного помощи Ким Сокджина позволили мне влиться в игру к мальчишкам. У них она была жестче, ярче. В Японии у нас собиралась сильная женская команда, в новой же школе все оказалось, к сожалению, с точностью наоборот. А мне хотелось эмоций! И настоящей игры! Среди ребят у меня со временем появились друзья, хотя в их команде я являлась слабым звеном (но Хосок и Чеен всегда пытались убедить меня в обратном). Разбились по шесть человек. Играли в мини футбол. Стартовали энергично, но с долей осторожности. Приятная разгрузка после не самого радужного дня. Мышцы ныли, и умиротворенность укутывала мое тело. Внезапно игра пошла слишком увлекательно, и мы попросились доиграть, так как шли ноздря в ноздрю с соперниками. Возле скамейки, где сидела Чеен, я внезапно заприметила новенького, которого сегодня отпросил с урока классный руководитель, и мой мозговой центр ответственный за «гениальные» идеи вновь закоротило. Дыхание шло ровно, ноги тщательно и тактично сменяли друг друга. Мяч, подталкиваемый моими натренированными конечностями, резко ускорился и полетел не в сторону ворот, а ровненько в голову новенького. И в этот раз никакая реакция его не спасла. Черно-белый резиновый и щедро накаченный шар вмазался с сумасшедшей скоростью ему в лицо, сбив его наземь. И все охнув, сразу же посмотрели на Чонгука, пропустив на моих губах дьявольскую ухмылку.