tag, you're it

Чанбин давит на спину сильнее обычного, и это сам замечает, поэтому руки перемещает под рёбра блондина, чтобы не травмировать и без того убитого длинным днём хёна. Тот шипит от нового толчка, вероятно потому, что Со подаётся вперёд, входя по самые яйца и больно растягивая уже покрасневшее кольцо ануса. — Больно? — в ответ короткое мычание в знак согласия и длинный вдох от уткнувшегося в подушку Криса. — Прости. — Нет, погоди, — Чан вскидывает голову, отводя руку за спину и хватаясь за чужой бок. Шатен хочет отстраниться совсем немного, но лидер не даёт, хотя должен отталкивать, поясняя, что это слишком. Бан только прикусывает уже покрасневшую губу, что Со замечает случайно, и стеклянным голосом бормочет: — Сильнее. — Тебе же больно, — рэпер медлит, но послушно давит ещё сильнее, вряд ли попадая по простате и рискуя порвать ещё слишком узкого хёна. Бан в мягкую кожу впивается короткими ногтями и вопреки положенному звонко выдыхает, сокрушённо опуская голову и тычась лбом в матрас. От этого спина его выгибается, заставляя Со лечь на блондина всем телом и прижать к горячей постели. — Пожалуйста, — сдавленно, глухо и отчасти смущённо, но Чанбин слушается, позволяя себе не осторожничать на следующем толчке. Жалостливое мычание тонет в наполнителе подушки и шлепке кожи о кожу, но не остаётся незамеченным. Со за реакцией блондина на боль следит внимательно и зачарованно улыбается, когда Бан мокро выдыхает и протяжно стонет громче прежнего, хотя явно сдержаться пытается. Ноутбук, на котором был включен какой-то сайт с фильмами, один из которых Чан наивно надеялся глянуть с Чанбином, наконец гаснет, напоминая Крису о том, что он даже не раздет, и это только больше подстёгивает. — Давай что-нибудь посмотрим, — хмыкает за его спиной рэпер, что блондину не нравится от слова совсем, но друг придвигается ближе, садясь на его бёдрах и наклоняясь к лежащему перед Баном ноутбуку. Чан бы обязательно обратил внимание, что Со печатает в поисковике, если бы не вздрагивал от любого движения младшего, не посчитавшего нужным хотя бы выйти из него. — Перескажешь мне потом сюжет, а то я буду отвлекаться. Лидер хочет отрицательно покачать головой, но в висок приходится короткий чмок, а ровно через пару секунд он чувствует пальцы в своих волосах и не успевает даже хныкнуть, как острая боль в затылке заставляет выгнуться и податься назад. Со бы обязательно остановился, если бы ногти на его боку не прочертили длинные полосы, а у Бана не закатились бы всего на мгновение глаза. «Какая прелесть», — хмыкает про себя рэпер, решая, что обязательно подумает об этом на досуге и обсудит это с дрожащим под ним Баном. Чан не запоминает ни слова из включенной младшим короткометражки, зато ярко запоминает вкус ладони, закрывавшей ему рот, запоминает, куда именно больно впилась бляшка ремня Чанбина, тоже не удосужившегося хотя бы снять джинсы, запоминает, сколько раз младший выдохнул его имя вперемешку с матом ему в плечо. 8. Это ему определённо кажется важнее сорокаминутного фильма. Стоило бы подумать о своих предпочтениях в постели, потому что Бан сюрпризы любит только хорошие, а этот он ещё не успел квалифицировать. Инициативность Чанбина радовала. Ну, почти всегда. — Только не снова, — до жалости уныло тянет Чан, приземляясь на кровать с протяжным стоном боли. Болит всё, болят бёдра и ступни, болят спина и плечи, локти и колени, даже голова опасно кружится от усталости, а с ещё немного влажными волосами не стоило бы ложиться в кровать, но сил сушить нет. Глаза закрываются, каждая мышца ноет, Чан облегчённо вздыхает, по привычке осторожно ложась на собственную постель, половина которой уже занята. — Сильно устал? — Чанбин ценит возможность увидеть искренне раздражённого усталостью лидера, раз даже не улыбается, заботливо вытаскивая из-под себя широкое одеяло и разворачиваясь на бок лицом к старшему. Смотрит он серьёзно настолько, что Кристофер, даже не способный ни о чём думать, интуитивно хочет что-нибудь сделать, чтоб он расслабился, а тяжёлый взгляд снова просветлел. — Нет, — улыбка не касается его губ, но звучит в голосе настолько явственно, что Чанбин даже не осознаёт, как на автомате тянется за коротким поцелуем. Если бы осознал, его бы давно удар хватил, но пока он беспечно сминает чужие губы, давя в себе неконтролируемо стучащее сердце и желание забыться, поступающее с избытком адреналина в кровь. — Всё равно не поверю, — поцелуй выходит сладким, Чан почти физически чувствует, как эта сладость обезболивающим расходится по телу, раз поворачивается обнять младшего, хотя каждое движение даётся с трудом. — Всё-то ты знаешь, — голос Криса затихает, он отодвигается, молча прося Со лечь, и обнимает его снова, чувствуя, как осторожно рэпер заправляет его отросшие пряди за уши и сквозь одеяло гладит плечи. Прерывать этот момент не хочется даже сном, и Чан борется с собой, потому что потребность в ласке оказывается сильнее, чем ему казалось, а в Бине нежность бьёт через край, что Бану, если честно, льстит. Льстит даже то, что мембер предпочёл его быстрым знакомствам или, возможно, старой симпатии. А ещё льстит, что никто из окружающих Со таким не видел, и Чан даже не давит в себе желание оставить всё на этих местах, потому что… — Чанбин, тебе кто-нибудь нравится? — и аккуратные пальцы сильнее сжимают чужую футболку где-то у боков младшего. Шатен медлит, то ли издеваясь, то ли обдумывая правильный ответ, и выдаёт: — Хочешь услышать своё имя? — Хочу услышать честный ответ. — Одно и то же, — фыркает Со, даже не пытаясь скрывать, а блондин больше не может сдерживаться, демонстрирует все 32, некоторые из которых отличаются остротой формы, глухо и глуповато хихикнув, и хочет заглянуть младшему в глаза, чтобы выследить во взгляде тонкие нити смущения и снова почувствовать трепетный укол эйфории где-то в центре груди. Бин не реагирует, на лидера не смотрит, но уголок сухих губ тянется вверх, прочерчивая на нежно-розовом лице кривую очаровательную ухмылку. — Я так и знал. — И бегал от меня почти месяц, потому что знал? — Именно поэтому, — Бан кивает и лениво потягивается, хотя от этого колет в руках только сильнее. — Поцелуй меня. Чанбин не реагирует несколько мгновений, пытаясь разобрать, что сказал старший, потому что… — С чего бы это? — Мне больно двигаться. Поцелуй меня, — повторяет Крис, даже не смущаясь, но взгляд у него прищуренный, хитрый, а ещё он складывает губы трубочкой, как бы поторапливая, но на самом деле издеваясь. — У нас по дружбе только грубый секс, а на такие извращения я не подписывался, — качает головой Со, на что Бан только обиженно дует щёки. — А если бы тебя об этом твой парень попросил, подписался бы? — намёк очевидный, но Чан ещё прощупывает почву перед тем, как наконец прояснить. — Если бы мой парень попросил, то да. — Поцелуешь меня? — Бан замолкает, ожидая ответа, и секундное промедление кажется вечностью, но в тёплом взгляде приподнявшегося для разговора Бина отражается блеск огней в его голове, Крис уверен. Губы у младшего привычно мягкие, а движения размашистые: вдоль щеки, где только пробивается щетина, по тонким косточкам на чужой кисти и под одеяло, чтобы задеть худые бока и сжать бедро уже где-то под коленом, закидывая на собственные ноги. Чан не сопротивляется ласкам, шире открывает рот, позволяя младшему вести, и кончиком носа вжимается в мягкую щеку, прикрывая сонные глаза и концентрируясь на мигающих под веками огнями, такими же, как у Со. Тихое мычание вырывается неосознанно, Бан даже не может сразу определить, у кого, но улыбается в поцелуй, чувствуя, как больно шатен прикусывает ему губу и как собирается у уголков глаз влага. Снова открыть глаза у него не получается, сон утягивает в свою пучину быстро, а расслабившееся наконец тело тает первее разума, давая хозяину понять, что тот окончательно сошёл с ума.

***

— Мгм, — мемберы привыкли, что в комнате, где они собираются в большем количестве, чем двое, тихо не бывает, даже привыкли к постоянному забавному нытью Чана, но неожиданно громкий возмущенный скулёж старшего доносится из угла комнаты настолько звонко, что они всё равно оборачиваются. — Ты его там что, бьёшь? — праздно интересуется Джисон, обращаясь к Чанбину. Тот уже успел шикнуть на лидера и рассмеяться, а Хёнджин торопится вставить свои пять копеек: — Бьёт — значит любит, — и за это тут же по плечу получает сложенным вдвое полотенцем от проходящего мимо Феликса. — Вот видишь. — Бьёт — значит любит бить, — кивает Джисон, и в только завязывающийся разговор начинают подключаться другие мемберы, желающие отметить, что в словах обоих есть доля правды, то ли чтобы что-то доказать, то ли чтобы лишний раз безнаказанно поддать Джисону. Чан жмурится и, едва приподнявшись, шлёпает по плечу младшего, красноречиво смерив его испуганным, но всё ещё довольным взглядом. Он ложится обратно, возится на разделённом на двоих диване и всё равно улыбается, когда Со с застывшей на лице усмешкой продолжает массировать ему бледные ноги. Только они двое знают, по какой причине те болели при малейшем движении и сколько раз их свело прошлой ночью, но это не огорчает даже их обладателя, а брюнет коротко чмокает его в колено, пока увлечённые спором не видят. Если бы видели, то точно бы усомнились или в их моральном состоянии, или в ориентации, потому что взгляды у обоих сверкают и кажется, что прикоснись хоть к одному — в жизни не отмоешься от липкой сладости только разгорающейся симпатии. Так кажется лично Ли Минхо, потому что тот фыркает, глядя на них, но молчит, позволяя всё же двум изначально связанным на другом уровне мемберам, идеально состыковавшимся деталям пазла, привнести в отношения чуть больше допустимого трепета. Ни о каком «натурал» идти больше речи не может, это Минхо видит по обвивающей кисть Со ладони лидера и по прикушенной нижней губе Чана. Речь их переходит на шёпот, и Чан даже забывает побеспокоиться о том, как они выглядят со стороны, пока сжимает чужую ладонь, легонько похлопывая ею по своему бедру, и лениво рассматривает только высушенные непослушные чёрные пряди, и ему хочется потянуться и поправить, только вставать с нагретого места не столько не хочется, сколько рискованно. Дрожь отступает под давлением чанбиновых пальцев, но синяки никуда не исчезают, и Бан про себя это отмечает недовольно. Сознание не считает нужным напомнить, что Кристофер несколько из них поставил сам же, когда Чанбин запретил его касаться, а ещё несколько — результат его же мольбы не отпускать. Ли улыбается, мысленно хваля Чанбина коротким «ладно, обуздал». Он бы хотел сказать «приручил», но говорить о лидере как о животном или вещи страшно даже в мыслях, но больше ему нравится предполагать, что Чан диким и не был, зато контролировать его энергию, преумножать и направлять ещё была необходимость, с которой Со успешно справлялся все эти годы, а сейчас просто расширил собственные полномочия. Пока Ли Минхо тонет в собой же постоянном болоте мыслей о возможности встречи той самой второй половинки, того самого предназначенного небесами и о влиянии любви на человека, одно из частично истинных суждений попадает прямо ему в руки. Он не успевает проследить взглядом, как наигравшиеся в публичный флирт друзья встают и почти скрываются в своей комнате, только Со задерживается в коридоре, выглядывая из-за стены и громко объявляя: — Забыл сказать, мы с хёном встречаемся, — и уходит быстрее, чем до мемберов доходит. «Влюблённые абсолютно точно теряют голову», — вздыхает Ли, а сам неотрывно следит взглядом за подскочившем со своего места Ханом. Мемберы удивлёнными не выглядят, никто, кроме Чонина, увлечённо расспрашивающего Сынмина по этому поводу, и собственно Хана. Тот оглядывается, ища поддержки хоть в ком-то, но не находит. — И вы что, не собираетесь это с нами обсудить? — Джисон на автомате дёргает ручку двери, через мгновение а) обнаруживая, что та заперта; б) — НУ ВСЁ, Я ТЕПЕРЬ СТАНУ ГЕЕМ. Он оборачивается к мемберам с выражением застывшего ужаса на лице. Все знают, что кто-кто, а Джисон не мог не заметить особенные отношения мемберов раньше, и сейчас он просто дурачится, но комедию прервать не решаются. Хан не сдаётся: хватается за кисть правой руки, раскрыв ладонь и с беспомощным воем показывая сидящим за столом. Те наконец сдаются, начинают хихикать, а Хёнджин предлагает ампутировать, на что главный актёр, однако, в ответ предлагает ему кое-что другое ампутировать. Минхо протягивает к нему руку, молча прося подойти, а брюнет даже не мешкает, всё так же выставляя боевое ранение на показ. Один бог знает, с чем была эта битва, но становится ясно, что Хан проигрывает, когда он втягивает воздух приоткрытым ртом и зрачки его заметно увеличиваются, пока он наблюдает Ли Минхо во всей красе, берущего его ладонь в свои и оставляющего короткий чмок прямо в мягком центре, а ещё поднявшего на него такой взгляд, что Джисон согласится ещё тысячу раз обтереться об злосчастную ручку двери, безусловно, заразившую его гейством. — Полегчало? — НУ ВСЁ, ТЕПЕРЬ Я СТАЛ ГЕЕМ.