Ты меня научишь?

      Я видела, как золотистая радужка бледнеет, её окутывает пронзительной синевой, такой родной для меня. Крепче обхватила плечи Сережи, углубляя поцелуй. Я была готова буквально на все, только бы вернуть его. Чтобы Птица больше не причинял ему боли. Сережа дернулся, хотел отстраниться (я давно заметила, что мы часто словно «зеркалим» движения друг друга), но вместо этого сжал руки на моей талии. Поцелуй никак не заканчивался, а вот воздух вторить ему не мог. Я даже не могла себе представить, что могут сотворить со мной прикосновения его губ. Мы же были друзьями. Так ли это?              

***

      —Я тебя поздравляю! Ты был на высоте! — я кинулась к нему на шею, как только он покинул сцену. Сережа обнял меня и закружил над полом.       —Не перехвали меня, птичка, — мы смогли превратить его кошмар в милое прозвище для меня. Я радовалась как мать рада за ребенка, когда он делает свои первые успехи. Искренне, каждый шаг Сережи был для меня подобен собственному достижению. Я считала его самым близким человеком и без всякого лицемерия желала ему успехов во всем.       —Сегодня я однозначно позволю себе напиться, — его тихий шепот был похож на осеннюю листву в парке. — Ты со мной. И это не вопрос.       —Какие мы стали смелые, — я чмокнула друга в щеку, а по моему телу прошла волна странной дрожи. Я такого еще не испытывала.       Удивительно, но социофобия Сережи дала сбои на сегодняшнюю ночь, и мы поехали в бар. Музыка, танцы, море алкоголя и вот Разумовский уже тискает у бара какую-то девчонку. Они нагло пожирали губы друг друга. На секунду наши глаза встретились, а к моему горлу подкатил приступ тошноты. Я побежала в туалет. Да что с тобой, Т/Ф?! Сережа, наконец, начал выходить из своей зоны комфорта, а ты бесишься, что он делает это через свое либидо. Он взрослый мальчик.       Я уперлась руками в края раковины, попыталась набрать побольше воздуха в легкие, но грудь словно сдавило. Меня душили непонятные мне самой слезы. Осознание окатило ледяной водой. Однажды все друзья проходят эту зиму. Когда связывают себя отношениями.       Хлопнула дверь. Плечи дрогнули. Не хочу, чтобы кто-то видел мою истерику. Ополаскиваю лицо водой, совершенно не заботясь о туши. Чувствую, как сильные руки обвивают меня кольцом и разворачивают к себе.       —Это женский ту… — мое возмущение прерывает лавина чужих губ. И мир вокруг словно кружится калейдоскопом. Я уже не чувствую пол или потолок, все подергивается пеленой тумана в голове. Алкоголь, музыка за пределами дамской комнаты. Существуют только эти губы.       Утро встретило болью в шее от неудобной позы. Мужские руки вокруг талии и нежность кожи у щеки.       Сережа впервые спал так безмятежно, а моя голова разрывалась от воспоминаний…              

***

      —Это снова ты? — недоверчиво коснулась его лица, выныривая из омута глаз. Руки мужчины крепче сжали талию, под скулами гулял напряженный ветер. Он метался, но это был он. Ни намека на золото, только глубокое, безмятежное озеро.       —Это ничего не меняет, — он резко, почти рывком выпустил меня из оков. Место прикосновения обожгло болью. Только сейчас моё тело ощутило силу, знаменующую наши чувства. — Я не отпущу тебя. Никогда.       —Это… не правильно. Ты не можешь держать меня силой, — круг замкнулся, диалог начался сначала. Червяк в сознании шевельнулся вульгарной мыслью: «А это приведет к новому поцелую?». Мотнула головой, закапывая его в землю подсознания. Это больные отношения. Нельзя допустить, чтобы он пошел на поводу своего зверя.       —Я же чертов Сергей Разумовский, — он усмехнулся краем губ, тон голоса холодным бархатом пронизывал вены. Мужчина тоже столкнулся со стеной. — Но я не стану давить. Я дам тебе время. — и молча ушел. Запер меня в комнате, как птицу в клетке. Мысли заметались по стенам. Бежать даже думать не стоит. Пятьдесят третий этаж. Новейшая система охраны и сверхразум Марго. Шансов нет. И выхода тоже.       Дни сменялись неделями. Сережа навещал меня строго по расписанию. Лишь пару раз приходил и оставался на ночь. Бесцеремонно подминал мое тело под одеяло своих рук и спал. Это были те редкие дни, когда я точно могла сбежать. Почему я этого не делала?       В психиатрии это называется стокгольмским синдромом. Он — маньяк, который похитил меня, а я — жертва, проникшаяся его историей. И я постепенно тону в этом болоте чувств. Я совсем не понимаю, что происходит за пределами офиса, у меня нет связи с внешним миром. Я в клетке, но она больше не давит. Она, скорее, открывает мне новые горизонты. Новые грани Сергея Разумовского.       Все эти дни, проведенные с ним, птица ни разу не показывала себя. Кошмары сошли на нет, ушел страх. Сережа менялся. Я больше не боялась, что увижу золото в глазах. Или птица ушел из нашей жизни окончательно, или они с Разумовским, наконец, научились уживаться в одном теле.       Однажды вечером Разумовский вернулся весь в копоти, в крови и довольный.       —Сережа, что с тобой? Ты ранен? — отбросив в сторону телефон, который услужливо подкинул мне статью о Чумном Докторе, я кинулась к другу. Он улыбался. Его улыбка была безумной, словно он только что завершил дело всей жизни.       Мужчина выставил руку вперед, не давая мне приблизиться.       —Я грязный. И кровь не моя. Будь добра, принцесса, принеси мне штаны, — я словно встречала мужа с работы. Стоп! Пепел в волосах, черный костюм… Маска с клювом. Меня прошиб холодный пот от осознания. Подхватив телефон в руку, я пошла в спальню, как и просил Разумовский. На ходу читая все новости о Чумном Докторе, я увидела его последний пост:       Моя работа закончена. Город, наконец, вздохнет полной грудью. Учитесь на своих ошибках и больше не допускайте моего появления.       Я — Ваш Доктор…       Что он закончил? Какую работу? Сколько людей погибло? Я так наивно полагала, что Птицы больше нет и мой милый, немного нервозный Сережа будет в порядке. А он…       Он убивал людей. Все это время!       Руки дрожали, когда я искала в шкафу чистую одежду. Паника смешивалась со страхом. За него, что его найдут, поймают. Вернувшись из спальни, застала его сидящим на диване. Он разливал шампанское.       —Думаю, ты уже видела новости. Нет смысла прятаться. Но позволь объяснить, — длинные пальцы обхватили ножку бокала, а губы прижались к прозрачному стеклу. — В ту ночь, когда Птица поцеловал тебя, мы заключили сделку. Я не мешаю ему завершить начатое, а он исчезает из нашей жизни и уступает мне мой счастливый финал с тобой. Боже, я никогда не чувствовал себя свободнее! — он глухо рассмеялся. Бокал опустел. Как и моя нервная система. Я сжимала ткань штанов до побелевших пальцев. — И вот сегодня… все завершилось. Теперь нам ничто не мешает. Я избавил город от грязи. Я! Теперь все встанет на свои места!       Ноги онемели, двигаться было невозможно. Сережа поднялся с дивана. Грациозной походкой обошел столик и стал избавляться от костюма.       Доспехи слетели на пол безвольной грудой мусора.       Я оглядела его тело, покрытое шрамами, мелкими ожогами, тонкую кожу, обтягивающую мышцы, и с шумом выпустила воздух из легких. Липкий страх сдавил горло, обжег волной внезапного возбуждения. Я перестала бояться уже через секунду. Неужели и правда все?       Разумовский подошел к стене, открыл маленький люк и сбросил туда груду доспех.       —Марго, уничтожь все до последнего кусочка, — стальной голос поставил точку.       Он развернулся ко мне. Один глаз был кристально-синим, а второй — солнечно-золотым…