Ты меня научишь?

      —Ты правда думаешь, что все так просто? — я склонился над девушкой, почти нежно проводя рукой по её щеке. Она была действительно хороша. Не удивлен, что Сережа выбрал её. Маленькая, невинная, чистая. Без налета грязи и испорченности в глазах. Грустная, уставшая, с бешено колотящимся сердцем. Я не знаю, в какой момент я разделил со своей доброй половиной чувства к этой маленькой девочке. Но он был слаб! И не достоин того, чтобы быть с ней. Этот дурень даже не мог ей сказать о своих чувствах. Задыхался словами каждый раз, когда она ему улыбалась. А я ждал. Ждал, пока её река унесет подальше от Разумовского, чтобы он ослаб ещё, выпустил меня на свободу.       —Перестань, прошу тебя, ты делаешь ему больно! — она никогда не плакала, но сейчас слезы градом катились по её щекам.       —Как быстро у тебя меняется настроение. Еще минуту назад ты готова была выцарапать мне глаза, а теперь переживаешь за своего маленького дружка. Знаешь, сейчас он сидит в самой темной комнатке сознания. Там нет воздуха, света, жизни. Его наказание за слабость — темнота и забвение. А я займу его место, — мой тон был издевательски-ласковым. Мне нравилось видеть, как она дрожала от страха, от боли, как кричал Разумовский, теперь уже в моей голове. Я упивался своей властью, упивался тем, что могу сделать что угодно. Внутренний нарцисс настойчиво бил в барабаны эгоизма. — Знаешь, я могу дать ему капельку света. Но мне нужна будет твоя помощь.       С этими словами в моей голове звоном стекла прозвучали крики Разумовского. Он бесновался, истерил, понимал, что я собираюсь сделать. Но его было так легко отодвинуть.       Я приблизился к девушке, она дернулась назад. Протянул руку, касаясь волос, она зажмурилась.       —Не бойся, принцесса. Мы с Сережей разделяем одну общую слабость. Тебя, — пока она хлопала глазами в недоумении, я сократил расстояние между нами до минимума и коснулся губами её губ. Легкий, нежный поцелуй, чтобы не напугать её. Это стало моей ошибкой. Потому что эта нежность придала сил Разумовскому. Т/И попыталась сначала отстраниться, но потом ответила на поцелуй. Коснулась пальцами моей шеи.       Пожалуйста, оставь её. Ты же причиняешь ей боль, отпусти её, маньяк!       Уверен, что правда этого хочешь? Подумай сам, она здесь, с тобой, целует ТВОИ губы. Я даже могу уступить тебе контроль. Научись уже быть сильным. Хотя бы ради неё.       Выпусти меня…       Контроль над сознанием возвращался толчками. Пульсирующая боль в глазах и темнота накрывала. Я очень сильно не хотел отпускать Т/И. Не хотел уступать Разумовскому контроль. Особенно в такой момент. Но только если я так сделаю, он сможет стать сильнее. Он не отпустит её. Серёжа подчинит девушку, заставит её остаться с нами.       Проваливаясь в темноту подсознания, я улыбался…              

***

      

      —… а потом он проводил меня до дома и краснея, как помидор, поцеловал в щечку. У меня было такое чувство, что мы в первом классе и ему для антуража только розового девчачьего рюкзачка не хватало, — Т/И смеялась, отпивая шампанское. Все пошло наперекосяк, когда появился этот… жук. Он крал у нас самое драгоценное. Время. Т/Ф проводила его со мной все меньше и почти без умолку говорила о нём. Это злило, раздражало. Хотелось вырваться наружу, прорвать все оковы и сжечь этого мальчишку дотла. Я ненавидел его! И я впервые почувствовал, как закипает ненависть, созвучная моей. В теле Сережи. Он сжимал в руках телефон с такой силой, что я был уверен — экран треснет.       —Очень рад за тебя, — цедит он сквозь зубы, а я чувствую огонь в его груди. Но тут Т/И накрыла его руку своей, очаровательно улыбнулась и предложила посмотреть фильм. В сердце Разумовского разгорелся еще более сильный огонь. Тогда я понял, что наша с ним любовь к маленькой девочке может стать ключом к моей свободе.       Если бы я знал, что все случится так быстро. Т/И тогда пришла в последний раз. И Разумовский сорвался. Накрытый одеялом одиночества, он позволил мне стать тем, кто я есть. Он создал Чумного Доктора.       Я сжигал людей, выпускал злость на тех, кто очернял этот город. Сжигал свою боль вместе с домами и дорогущими тачками богачей, пока Т/И нежилась в объятиях какого-то упыря. Я окончательно слился со своей доброй стороной. Теперь нами двигала лишь одна, общая идея. Т/И Т/Ф.